скачать книгу бесплатно
Смело направляется к маске, но кавалеры тотчас преграждают ему путь.
Он пытается их обойти. Однако они, как стена.
ПЕРВЫЙ КАВАЛЕР. Коли вам не надоела жизнь, сударь, никогда не приближайтесь к этой даме.
Домино в танце, смеясь, исчезает в толпе.
К Сансону тотчас подходит Маска.
МАСКА (хохочет). Кто вы, наивный провинциал?
САНСОН. К вашим услугам – шевалье де Лонгеваль.
МАСКА. Вы хоть сейчас поняли, кто была эта дама в домино?
САНСОН (наконец, понимая). Боже мой!..
МАСКА (хохочет). Да, Мария-Антуанетта – королева Франции… Вас могли заколоть, дружок.
САНСОН. Так я встретил еще одну даму, к которой мне все же придется приблизиться… правда, тоже через двадцать лет.
МАСКА. Однако маски прочь, сударь… (Снимает свою и его.) Что ж, стать не обманула – шевалье и вправду хорош…
САНСОН. Это была герцогиня де Грамон. О похождениях этой прелестницы говорил тогда весь Париж. И я начал решительную атаку…
ГЕРЦОГИНЯ (отталкивая). Как же вы неопытны… Запомните: никогда не торопитесь в приют Наслаждения… ибо пропустите восхитительную станцию в стране Изнурительной Нежности… Приходите завтра ко мне. И мы начнем ваше образование.
САНСОН. Но… вы замужем?
ГЕРЦОГИНЯ. Боже мой, вы солгали… Вы не шевалье? Не может дворянин думать о таких глупостях… Вы, скорее, сойдете за великолепно сложенного кучера. Впрочем… это только возбуждает… И запомните: мой муж – благороднейший человек. Однажды – я была тогда совсем юна – я бежала от него с маркизом де С. Но мой умница муж послал за нами свою лучшую карету. Нет-нет, не для того, чтобы нас настигнуть, избави Бог! Просто мысль о том, что жена герцога де Грамон путешествует в жалкой наемной карете, была для него нестерпима… Это вряд ли понятно людям вашего сословия.
САНСОН. Клянусь честью, сударыня, я дворянин!
ГЕРЦОГИНЯ. Ну, хорошо, хорошо… Я жду вас завтра в нашем дворце за утренним туалетом.
САНСОН. Сколько прелестных обычаев уничтожила революция… Например, «lavais» – утренний туалет знатных дам, во время которого они принимали поклонников. Она приняла меня в ванной, лежа под простыней. Что может быть притягательней обнаженного женского тела, прикрытого жалким куском материи?
Во дворце Герцогини. Герцогиня, Сансон и камеристка Китти.
ГЕРЦОГИНЯ. Милочка Китти, оставь нас. (Камеристка уходит.) Итак, раскройте ваши желания – в пределах путешествия в страну Нежности.
САНСОН. Я мечтаю, сударыня, о дозволении откинуть на мгновенье ненавистную простыню.
ГЕРЦОГИНЯ. Но вы помните – на мгновение. (Приподнимает простыню.) Вы получили представление о прелестях, которые вам сулит будущее?
КИТТИ (входя). Пришел маркиз де С.
ГЕРЦОГИНЯ. Как же вам повезло! Увидеть маркиза де С.! Маркиз – мой первый и поныне главный любовник. Великолепный наставник. Похитив, он поселил меня в своем «Петит мезон» вместе с двумя проститутками. И научил истинным премудростям любви… К сожалению, бедный маркиз сейчас сидит в Бастилии. Но за большие деньги его привозят ко мне раз в месяц. Так что ждать он не может… А вы… приходите завтра.
Входит маркиз де С.
ГЕРЦОГИНЯ. Дорогой друг, оцените мое новое приобретение… (Представляет мужчин.) Шевалье де Лонгеваль – маркиз де С.
Маркиз и Сансон в церемонном поклоне усердно метут шляпами пол.
ГЕРЦОГИНЯ. Я обнаружила это неотесанное бревно на маскараде.
МАРКИЗ ДЕ С. (разглядывая Сансона). Ну, что сказать, дорогая? Он явно обещает быть усердным в нашем любимом деле. Но есть качество, уничтожающее все его достоинства. Вижу по глазам: он ревнив.
ГЕРЦОГИНЯ (в ужасе). Шевалье ревнив?!
МАРКИЗ ДЕ С. (Сансону). И прежде, чем наша повелительница позволит вам разделить со мной ее драгоценнейшее тело, вы обязаны раз и навсегда усвоить истину, без которой…
ГЕРЦОГИНЯ и МАРКИЗ ДЕ С. (вместе). Не может быть истинной любви!
МАРКИЗ ДЕ С. Итак, ревность – есть всего лишь… всего лишь доказательство глупой относительности человеческих понятий. (С видом ученого.) Есть племена, где вам предложат жену, как обычную чашечку кофе. Там это входит в понятие гостеприимства… За то же самое в европейских странах женщину презирают, а в какой-нибудь Персии вообще убьют… Ужас!
ГЕРЦОГИНЯ. О! Чувствую, нас с ждет великолепный монолог!
МАРКИЗ ДЕ С. К счастью, в Париже нет персов, и даже напротив. Пример тому – муж герцогини. Истина номер один: обманутый муж не смешон. Смешон муж ревнивый. Да, герцогиня для меня – дороже жизни… Но я не буду возражать, если по сладострастию или просто по любопытству она отдастся вам. Я назову это милой прихотью… Однако вы, с вашими простонародными предрассудками…
САНСОН (угрожающе). Меня зовут шевалье де Лонгеваль, сударь!
МАРКИЗ ДЕ С. Мой друг! Назовитесь хоть королем Франции, вас выдадут ваши красные натруженные руки… (Герцогине.) Но, вместе с тем, в нем есть что-то притягивающее. Нет, это очень интересный господин… Этот псевдошевалье пахнет Истиной…
ГЕРЦОГИНЯ. Говорите… говорите! Но и… приступайте к делу!
МАРКИЗ ДЕ С. (раздевая герцогиню). Мне было тринадцать, когда я открыл Истину. В тот день я изнасиловал нашу служанку… Она была невинна и богобоязненна. Именно тогда я понял: только в ужасе и боли рождается истинное наслаждение. В нас просыпается наша подлинная природа – природа зверя… Оркестр боли и страсти – этот хор постоянно звучит в природе. (С ученым видом.) Вот почему амебы при совокуплении поедают друг друга, и крабы во время случки выкусывают друг у друга куски. Вот почему даже при обычном поцелуе в нас пробуждается невинная жажда – укусить… (Герцогине.) Прошу! (Герцогиня целует маркиза.) Однако, мадам, вы преступно ошиблись. Вы наградили меня флорентийским поцелуем. А я вас учил какому? Здесь должен быть…
ГЕРЦОГИНЯ. Венецианский!
МАРКИЗ ДЕ С. При котором следует…
ГЕРЦОГИНЯ. Умело ласкаться языками, не забывая сладостно пощипывая ушки любимого… (Трагически.) Как же я могла забыть! О, как вы хороши, мой учитель! Я взволнована! (Сансону.) Оставьте нас, шевалье! Быстрее! И, если сможете оценить мудрость маркиза, приходите завтра.
САНСОН. Это был мир Содома и Гоморры… Мой эшафот, залитый кровью, показался мне храмом невинности… Но я пришел вновь!
Во дворце. Герцогиня лежит в постели.
ГЕРЦОГИНЯ. Мои стихи: «Легкая муслиновая шаль на белых точеных плечах не скрывала грудь…» Вы видите, как вам доверяют… Хотя и ждут многого… Для начала сходите узнать, куда запропастилась моя камеристка. (Насмешливо.) Поищите негодницу, только хорошенько! (Сансон уходит.)
ГОЛОС САНСОНА. Кэти! Кэти!
ГЕРЦОГИНЯ (нежно). Какой глупец. (Закрывает глаза и лежит уже обнаженная на постели. Он возвращается.)
САНСОН. Сударыня, дом пуст, служанки нигде нет… Сударыня! И я… Так, по галантному обычаю, она позволила себе проспать самое интересное… проснувшись невинной…
ГЕРЦОГИНЯ. Ах, мой друг, сны бывают так пленительны, что, порой, жаль просыпаться. Я буду ждать продолжения сегодняшнего сна. А пока – ступайте!
САНСОН. В субботу она повезла меня в Версаль. Ночной Версаль… Там все дышало тогда сладостным безумием… Стонущие чудовища о двух головах таились в темноте ночи в баскетах парка… Бал под звездным небом в зале канделябров… Горят разноцветные свечи. И Мария-Антуанетта танцует в прическе с павлиньими перьями… Режим казался вечным, как египетская пирамида, и никогда не был так близок к гибели. (Сансон танцует с герцогиней.) «Мене, текел, фарес[1 - Мене, текел, фарес (взвешено, сочтено, разделено) – таинственные слова, по библейскому преданию, начертанные невидимой рукой на стене во время пира у вавилонского царя Валтасара, пророчившие ему гибель.]» – эти слова уже горели на стенах Версальского дворца… Все танцевавшие в тот вечер встретятся со мной на эшафоте.
ГЕРЦОГИНЯ. Ну, идемте же… ну, возьмите меня здесь… (Сансон хватает её.) Нет… Нет и еще раз нет! (Вырывается.) Это всего лишь очередная станция в стране Изнурительной Нежности.
Из кареты с трудом вылезает толстый Людовик Шестнадцатый.
Долго смотрит на танцующих и задумчиво говорит свое любимое: «М-да».
Танцы прекращаются.
КОРОЛЬ. М-да. (Залезает обратно в карету.)
Танцы возобновляются.
ГЕРЦОГИНЯ (поправляя платье). Меня тревожит наш король. Этот добродушный толстяк опасно выбивается из череды своих предков… Все Людовики были королями Любви. Людовик Четырнадцатый прибыл в армию в карете с двумя возлюбленными – и армия восторженно рукоплескала. Людовик Пятнадцатый превратил двор в гарем, и его гордый нос украшает потомство множества наших фрейлин. Как любят шутить у нас в Версале: «Бог простит, свет забудет, но нос останется». Французы разрешают своим королям всё, кроме одного – быть смешными… А наш Людовик посмел быть верен жене. Смешнее не бывает! Поверьте, мы на пороге Революции…
Из кареты вылезает герцог Орлеанский.
ГЕРЦОГИНЯ. А вот и главный революционер Франции. Младшая ветвь Бурбонов, а нос – как у старшей. Фирменный галльский нос, который можно успешно использовать в любовной дуэли, если откажет основное оружие…
САНСОН. Вы были с ним!
ГЕРЦОГИНЯ (хохочет). И с ним тоже!.. Мария-Антуанетта его ненавидит. Он не получил звания гранд-адмирала. Может после этого порядочный человек не мечтать о Революции?!
Появляется принц Лозен.
ГЕРЦОГИНЯ. А это его главный друг – наш первый Дон Жуан, наш красавец герцог Лозен. (Смеется.)
САНСОН (почти испуганно). И с ним – тоже?!
ГЕРЦОГИНЯ. И с ним. И с ним. И с ним… Не дворец, а какой-то бардак… Сейчас Лозен и герцог задумали наш первый революционный заговор – сделать рогатым бедного короля.
Из кареты появляется ножка Марии-Антуанетты.
ЛОЗЕН. Ваше Величество, дозвольте мне стать ступенькой для божественной ножки… (Падает у дверцы кареты.) Смелее, моя королева! (Королева ставит ножку на грудь Лозена.) Вы ступили на сердце Лозена. (Страстно целует ножку.)
МАРИЯ-АНТУАНЕТТА. Ах!
Он тотчас вскакивает, и королева уже в его объятиях.
Он целует ее, и она возвращает поцелуй. Потом в ужасе отталкивает его, убегает.
Лозен и герцог уходят. Из кареты долго, с трудом, вылезает король.
Вновь появляется Мария-Антуанетта.
МАРИЯ-АНТУАНЕТТА (нежно). Мой милый, я послала тебе счета.
КОРОЛЬ. М-да…
МАРИЯ-АНТУАНЕТТА. Мадам Бертен сшила восхитительный народный туалет. И я придумала, где его надеть. В Трианоне построим прелестный маленький театр, и я сыграю в нем служанку Розину из пьесы Бомарше.
КОРОЛЬ. М-да.
МАРИЯ-АНТУАНЕТТА. Только не ворчи… Правда, следует как-то освежить это платье. Я присмотрела великолепное колье… которое твой дед заказал для этой шлюхи Дюбарри…
КОРОЛЬ. Министр Мальзерб просил тебе передать: за парком твоего дворца начинаются деревни, где крестьянам нечего есть – у них нет даже хлеба.
МАРИЯ-АНТУАНЕТТА (насмешливо). Если нет хлеба, пусть умный министр порекомендует им… есть пирожные!
КОРОЛЬ. М-да… Кроме того, наши богатые буржуа волнуются… Они требуют прав. И если они узнают о новых тратах…
МАРИЯ-АНТУАНЕТТА. По-моему, им дали главное право – платить налоги. На то они и богатые. Объясните этим жадным идиотам, Ваше Величество: монархия – дело очень дорогое…
ГЕРЦОГИНЯ. Она прелестна. И сумела невероятное – разорить самую богатую в мире французскую казну. Нет-нет, у нас будет революция!.. На днях я возьму вас с собой в театр. Надеюсь, вы знаете кто такой Бомарше?
САНСОН. Бомарше – великий человек.
ГЕРЦОГИНЯ. Несомненно. Недаром он отправил на тот свет парочку своих старых жен… Сейчас он написал пьесу. Главный герой – слуга по имени Фигаро. Этот Фигаро… чем-то похож на вас. Послушайте, а вы не слуга?
САНСОН. Я шевалье де Лонгеваль.
ГЕРЦОГИНЯ… И этот Фигаро говорит там восхитительно-возмутительные вещи, которые почему-то хотят услышать все – королева, принцы крови… Сопротивляется один глупый король. Он один понял то, чего не понимают наши умники…
Площадь перед театром. На площади – толпа.
САНСОН. Герцогиня повела меня на премьеру. Экипажи стояли вдоль Сены, и тысячная толпа заполняла площадь… Была порядочная давка, и лакей прокладывал нам дорогу… В толпе зевак я увидел забавную троицу. Я и прежде часто видел их вместе в Люксембургском саду… Они жили, видимо, поблизости – в Латинском квартале.
Появляются двое молодых людей и красотка-девушка.
Один из них нежно ее обнимает.
САНСОН. Девушка – невеста вот этого остроносого уродца. Его зовут, как я узнал потом, Камиль Демулен. С ними всегда гуляет этот малорослый молодой человек с узким лбом и поразительно упрямым подбородком. Он обожает голубые фраки, и у него привычка чрезмерно пудрить волосы. Так что когда он снимает шляпу, над ним поднимается белый нимб. Готов поклясться, малорослый тайно влюблен в девицу, но вряд ли позволил себе хоть что-то. Он из тех онанистов, которые умрут, но не отважатся объясниться с любимой женщиной. Его имя – Максимилиан Робеспьер… В тот день им не хватило билетов – «Одеон» был набит знатью…
Троица остается стоять в толпе.
Мимо них слуга проводит в театр герцогиню и Сансона.
Театр «Одеон». На сцене – Фигаро.
ФИГАРО. «Вы дали себе труд родиться, только и всего…» (Рев и овация зала.) «… С умом, и вдруг – продвинуться? Да что вы, шутить что ли изволите, ваше сиятельство? Раболепная посредственность – вот кто всего добивается!» (Овация.) «…Все вокруг меня хапали, а честности требовали от меня одного!» (Все тот же рев восторга.)
САНСОН. И принцы крови, и главные подруги королевы – герцогиня де Ламбаль, герцогиня де Шиме, госпожа Полиньяк, моя герцогиня де Грамон и все прочие красавицы заходились в овациях…
ФИГАРО. «… За мной опустился подъемный мост тюремного замка, а затем, у входа в этот замок, меня оставили надежда и свобода. Как бы мне хотелось, чтобы когда-нибудь в моих руках очутился один из этих временщиков, которые так легко подписывают самые беспощадные приговоры…» (Овация.)
САНСОН. Кто мог тогда предположить, что очень скоро Фигаро погонит всю эту рукоплещущую, разряженную толпу ко мне на эшафот… Лишь один человек это знал.
Дворец герцогини де Грамон. Сансон и герцогиня де Грамон.
