скачать книгу бесплатно
– Что вы говорите?
– Ты, правда, этого не знал?
– У меня же есть необходимая оценка!
– Это пра-ви-ла и за-ко-ны, мой глупый друг. Иди домой и прекрати поддерживать запрещенную мутацию. Это разрешено только настоящим ры…
Ньюртон не успел договорить, получив страшный и гулкий удар твердым, словно кремень, кулаком в свою хрустнувшую крохотную детскую челюсть, отчего, аки легкое воробьиное перышко, отлетел на руки удивленных вчерашних школьников, где по-девичьи смешно ахнул и потерял сознание, а может, и просто сделал такой вид. Опытные и сильные офицеры тут же бросились на озверевшего Томаса, не дав ему забить ректора до смерти, и, несмотря на ожесточенное сопротивление, легко повали его на прогретую солнцем брусчатку, плотно прижав шею мечом и проткнув ее чувствительную кожу. Ален хотел было броситься на помощь окровавленному другу, но был остановлен другим лезвием, внезапно появившимся у его растерянного и шокированного лица.
* * *
Проведя пару томительных недель в сырой Башне заточения, находящуюся как раз в здании Рыцарской академии, которая помимо подготовки воинов, брала на себя функции оборонного и полицейского ведомства, поникший Томас был все же освобожден и отпущен домой ко всеобщему обеденному сну одним из теплых дней незаметно наступившего лета. Скандальная история с избиением уважаемого ректора Школы и министра образования наделала много шума в городе, но почти все жители отнеслись с пониманием к существовавшим продуманным законам Парфагона. Сочувствующим людям осталось лишь испытывать жалость к несостоявшемуся рыцарю, и потому они старались не смотреть ему в глаза, когда он шел к дому с потухшим взглядом и изрядно исхудавший. Всю жизнь в городе он ждал момента поступления в Академию, а теперь его планы мести были безвозвратно разрушены у самого их основания, сойдясь в неравном бою с непоколебимым бюрократическим механизмом, перемалывающим судьбы из-за любых незначительных мелочей. Он не мог поверить, что Нильс или хотя бы кто-то из его многочисленных друзей с самого начала не знали, что Томас никогда не сможет стать рыцарем. Но почему они молчали, и все дошло до такого нестерпимо обидного публичного позора и унижения?
Когда он добрался до порога уже давно ставшего родным жилища Доров, его радостно встретила и горячо обняла Маргарита, которая все это время не находила себе места из-за переживаний о несчастном племяннике, вечном страдальце этой жизни. Она тут же заставила его немедленно помыться, хотя он, источая отвратное зловоние, упрямо сопротивлялся, а потом сытно накормила горячим и слегка пересоленным рыбным пирогом, после чего отправила отсыпаться на мягкой и свежей постели в своей комнате на втором этаже. Не пробуждаясь и не двигаясь, Томас мирно проспал до позднего вечера. Проснувшись в наступившей на Парфагон темноте, он зажег свечу и начал собирать в походный мешок наиболее нужные для жизни вещи: любимые книги, самую необходимую одежду, юношеский рыцарский инвентарь, а также небольшой мешочек с монетами, в том числе золотыми, которые были посильно накоплены за несколько лет, чтобы приобрести себе качественный взрослый меч.
В это время из-за Стены вернулся изможденный трибун Нильс Дор и, не снимая покрытые высохшей грязью доспехи, сразу же поднялся проведать своего приемного сына. Войдя в комнату своей бывшей библиотеки, ничего не подозревающий рыцарь попытался на эмоциях обнять Томаса, но тот дерзко оттолкнул его, чуть не свалив с ног, и замер, пристально смотря своим отчаявшимся взглядом исподлобья.
– Понятно, – неприятно удивился Нильс. – Думаешь, я знал. Так?
Однако Томас никак не реагировал и продолжал складывать в походный мешок свои вещи.
– И куда ты собираешься?
– Никуда.
– Думаешь, что я знал и молчал, видя твою мечту? Да?
– Ты не последний человек, Нильс.
– Я боевой офицер! – не выдержал и громко рявкнул обычно сдержанный рыцарь. – Мне насрать на этих штабных крыс и тупых бюрократов! Я с ними редко сталкиваюсь в своей работе. Их жопы трут штаны в Академии, а я каждый день рискую сдохнуть за Стеной. Понимаешь меня?
– И ты не смог ничего с этим сделать?
– Томас, пойми, я все время не находил себе места. Я обошел все инстанции. Я изучил все наши законы. Я был на приеме у канцлера. Но я не нашел ни одного выхода. Мало того, если ты продолжишь сохранять и развивать рыцарскую мутацию, они действительно предпримут жесткие меры в отношении тебя и, возможно, меня самого. Но мы что-нибудь придумаем. Найдем тебе полезное дело. Ты не горячись так.
– Найдем мне полезное дело? – усмехнулся Томас.
– Обязательно! Ты и не такое прошел.
– Не волнуйся: никаких санкций к тебе не будет.
– Конечно, я только о себе и забочусь все эти годы.
– Извини…
– Так что ты задумал?
– Ухожу. Туда, где я смогу встретить мутантов и наращивать силу.
– Все это чушь, и ты не понимаешь, о чем говоришь. Не забывай, твои обязанности гражданина Парфагона действуют и за его Стеной.
– Это не проблема.
Взволнованный Нильс попытался остановить стремительно выходящего из комнаты Томаса, но тот вновь с силой его оттолкнул прочь и непреклонно продолжил свой путь. Трибуну лишь осталось выругаться и отчаянно пнуть книжный шкаф, отчего тот с грохотом рухнул, и старые книги рассыпались по деревянному полу.
Быстро и громко спускаясь на первый этаж, несостоявшийся рыцарь наткнулись на испуганную Маргариту, выбежавшую с кухни на шум сверху:
– Что случилось? Ты куда, Томас?
– Спасибо тебе, Маргарита, за все, что ты сделала, – обняв и горячо поцеловав в лоб добрую рыжую женщину, лишь хладнокровно ответил он.
– Как это понимать? – прикрывая рот рукой, она начала плакать, смотря на спускающегося следом растерянного Нильса.
– Спасибо за спасенную жизнь, Нильс Дор. Я всегда буду обязан тебе. Проси, что хочешь, но сейчас я должен проститься с вами.
– Да ничего мне не надо, дуралей. Не уходи!
– Это невозможно. Прощайте! – выходя за дверь, бросил Томас, которого все еще пыталась остановить ничего не понимающая Маргарита:
– Стой же! Как же ты без нас?!
Томас увернулся от трясущихся рук рыдающей женщины, закинул на плечо тугой мешок и быстрым уверенным шагом направился в сторону тех самых ворот, в которые его ввезли тринадцать лет назад, тяжело раненного и едва выжившего в одном из самых страшных набегов арогдорцев последних десятилетий. На резонный вопрос сторожевого рыцаря о причине столь позднего выхода из города, Томас достал некогда так трудно добытую заботливым Нильсом драгоценную бумагу гражданина Парфагона и отрывистыми рывками разорвал ее в мелкие клочья, медленно опавшие у ног. Рыцарь тут же отдал сигнал, и огромные ворота открылись с переливающимся грохотом и скрипом в мертвой тишине уже заснувшего ленивого города.
– Томас!
Обернувшись, он увидел бегущую за ним в слезах Марию и нехотя остановился.
– Куда же ты? – подбегая, промолвила она, бросаясь ему на шею и целуя мокрыми солеными губами его безразличное лицо.
– Я вернусь в село.
– Что ты там будешь делать?
– Я теперь простой подданный короля и сам найду способ применить свои знания для борьбы с мутантами. Мне больше ничего здесь не нужно. Прощай!
– А я? Как же я, Томас? – не верила своим ушам еще недавно счастливая Мария.
– Еще увидимся. И передавай привет Алену, – лишь мог ответить сквозь застрявший в горле ком Томас, после чего вырвался из тесных объятий и быстрым уверенным шагом покинул жестокую столицу, оставляя в ней горько плачущую на коленях подругу и все несбывшиеся грезы, громко захлопнувшиеся за его широкой спиной вместе с тяжелыми воротами.
Глава 3
Награда Черного рыцаря
Часто останавливаясь на печальные раздумья и короткий сон, Томас, впервые во взрослой жизни оказавшийся в провинции, провел больше суток в неспешном пути по извилистой дороге на север прежде, чем оказался в знакомом с детства Салепе. По пути он проходил множество прохладных смешанных лесов и невысоких голых холмов, окруженных фруктовыми садами, бесконечными пастбищами и ярко-зелеными полями, на которых созревал будущий урожай и трудились лояльные Парфагону крестьяне. Ему навстречу часто попадались удивленные местные жители, пристально рассматривая странного чужака с ног до головы. Мужчины и женщины не могли понять, кто он такой, но все равно низко кланялись и снимали свои широкополые черные шляпы или светлые чепчики. Хотя внешне Томас уже не выглядел обычным человеком, он также еще не был достаточно велик для полноценного рыцаря. По признакам наличия мутаций и городской одежде все точно понимали, откуда он, но никак не могли понять, как его могло занести в эти края. По собственному желанию изнеженные горожане редко покидали безопасный Парфагон, и уж тем более не в одиночку и таком юном возрасте.
За прошедшие тринадцать лет сожженный мутантами почти дотла Салеп смог полностью восстановиться, будучи важным центром обширного и богатого округа. Оказавшись среди его вновь отстроенных улиц из деревянных домов, Томас в первую очередь отправился на тот самый рынок, где его трудолюбивый отец продавал добытые в лесу ресурсы, чтобы прокормить свою молодую семью. Уже на подходе к многочисленным торговым рядам с деревянными прилавками, загруженными товарами, он услышал галдящий шум толпы торгующих, почувствовав знакомый с детства, смешанный букет резких запахов сырого мяса, горячей выпечки, душистых специй, собранных в лесах лечебных трав, а также прошлогодних овощей и тут же запекающихся на углях аппетитных кур и индюков. Прямо у входа на рынок стояли четыре новые телеги Королевской службы сбора дани, куда высокие и красивые молодые люди, под восторженные взгляды местных хихикающих девушек, без устали грузили богатую дань населения в виде свежих продуктов, монет и любых других востребованных в столице ресурсов. Пройдясь по узким рядам и с улыбкой понаблюдав за нисколько не поменявшимися повседневными заботами селян, Томас прикупил на две медные монеты увесистый кусок вяленого мяса и пару теплых хлебных лепешек, а затем направился дальше на север к своему родному селу.
Его настрадавшееся сердце сжималось все сильнее и сильнее, когда он подходил к своим родным местам. Он до сих пор помнил каждый поворот этих дорог и потому легко узнал место, где упал в лужу с головастиками, когда бежал за отцом. А чуть дальше в хвойном лесу, насыщенным ароматом сочащейся из стволов густой желтоватой смолы, его пыталась остановить соседская женщина за минуту до этого. И вот, наконец, Томас вышел на окраину поселения и сразу почувствовал знакомый с рождения запах немного отдающих навозом крестьянских дворов. Он оптимистично надеялся увидеть не больше пары уцелевших хозяйств, но к своему удивлению обнаружил полноценно возродившееся село, в котором едва ли хоть что-то напоминало о случившемся много лет назад горе. Пройдя по улице из новых деревянных домов, поражаясь увиденному, он остановился напротив того самого кирпичного дома кузнеца Макса Ланка, у порога которого возвышалось высокое ореховое дерево, и который он почти ежедневно с содроганием вспоминал все эти годы. То из-за одного, то из-за другого угла строения выглядывали два коренастых мальчика лет трех и светловолосая девочка чуть постарше. Босые и лохматые, они носили мешковатые туники, напомнившие Томасу, как он вместе с Ирэн точно также выслеживал странных чужаков в селе.
Из трубы мастерской возле дома шел бурый дым и был слышен звонкий грохот тяжелых ударов о наковальню. После небольших раздумий Томас решился войти внутрь жилища, но у двери наткнулся на выходящую пожилую даму с маленьким круглым лицом и голубыми глазами. Эти знакомые черты он уже когда-то видел и быстро вспомнил, что это была жена кузнеца, некогда красивейшая женщина округи.
– Макс, иди-ка быстро сюда! – крикнула она, вытирая руки о желтый фартук и с подозрением оглядывая симпатичного молодого человека в городской одежде.
Из мастерской перестал доноситься грохот ударов и послышался раздраженный ответ:
– Что там опять такое?
– Ну, иди же быстрее!
– Снова что-то придумала… Иду.
Во двор вышел вспотевший пожилой мужчина в черном фартуке на обнаженном торсе, прожженных штанах и массивных сапогах по колено. У него была солидная окладистая борода и исполинский для обычных людей рост. Несмотря на возраст и седую растительность на голове, широкой груди и руках, он был необычайно хорошо и мощно сложен. Не бросая молота, он настороженно подошел к Томасу, выглядящему слишком странно для здешних мест. Мужчины молча смотрели друг другу в глаза, пока юный гость не выдержал:
– Вы меня не узнаете, Макс?
– Должен?
– Я Томас Юрг.
Стоящая рядом женщина тихо ахнула, медленно отшатнулась назад и прикрыла руками рот от изумления. Смутившийся кузнец начал еще пристальнее вглядываться в молодого человека, стоящего напротив него, пытаясь уловить что-то знакомое в его чертах.
– Не может быть, – наконец смог произнести могучий селянин и схватил в свои крепкие объятия Томаса, чему тут же последовала его растрогавшаяся жена:
– Где ты был? Где твоя сестра?
– Кто такой Томас Юрг? – вдруг раздался осторожный детский вопрос из кустов.
– Он пропал много лет назад, когда мутанты пришли. Беги, расскажи всем соседям. Быстро! – скомандовала женщина, и девочка в сопровождении своих мальчишек побежала в центр села, с любопытством оглядываясь на странного земляка.
Ближе к вечеру все без исключения местные жители собрались во дворе дома кузнеца, где был по-простому, но сытно, накрыт большой стол и юному горожанину впервые в жизни пришлось попробовать сладкого вина, как бы он ни пытался отказаться от запрещенного в пределах Стены напитка. Что бы он не сказал и что бы не сделал, радостные односельчане без устали восторгались им, окружив его плотным бормочущим кольцом, словно пчелы у забытой тарелки с приторно-сладким сиропом. Их поражал его внешний вид и, конечно, поведанные удивительные истории об укладе столичной жизни почти сказочного Парфагона. Особенно это было интересно детям, выглядывающим из-под ног взрослых. Самые смелые пытались незаметно его потрогать, что он им охотно позволял, в каждом из них вспоминая себя и свою сестру.
Немного охмелевший Томас смог узнать лишь не больше четверти жителей родного села. Как оказалось, мало кто пережил ту страшную трагедию, но зато все выжившие вернулись обратно и попытались восстановить размеренную жизнь, как это сделал Макс с женой, волею случая потерявшие всех своих пятерых детей. При этом никто не слышал вестей от Ирэн, и оставалось лишь гадать, что уготовила ей судьба в логове мутантов. Как и других невинных жертв внезапного рейда Арогдора, родителей Томаса похоронили на старом кладбище, что было на восточной окраине села. Он почти каждый день навещал их, временно поселившись в том же самом доме кузнеца, в погребе под которым провела последнюю ночь его дружная семья.
Несостоявшийся рыцарь все еще находился в жуткой душевной растерянности. С самого первого дня пребывания в Парфагоне у него была совершенно четкая, понятная и простая цель: стать бравым воином и затем жестоко мстить Арогдору и его предводителю Варнеру Эйзенбергу, генералу Джаверу и всем его мутантам. Теперь же выяснилось, что вся эта многолетняя дорога оказалось тщетной с самого начала, все безвозвратно рухнуло, и теперь нужно было придумать новый путь к заветной цели своей жизни. Находясь в этой неопределенности и полной душевной растерянности, он решил продолжить наращивать уже известную ему рыцарскую мутацию, надеясь постепенно найти ей соответствующее применение. Хотя такое вмешательство в человеческую природу было нелегально на всей подконтрольной королю территории, Томас был глубоко убежден, что его никто никогда не обнаружит в этом затерявшемся в лесах селе. По большому счету, он был вынужден действовать и думать подобным образом, так как не мог ни на каких условиях отказаться от своих грез. С одной стороны, он начинал жалеть, что на эмоциях безвозвратно покинул столицу, ведь неотступный Нильс и вправду мог рано или поздно найти какой-то выход из сложившейся тупиковой ситуации. С другой стороны, пусть и таким нелегальным и сомнительным способом, он продолжал идти по стопам свой мечты, что не могло не согревать его сердце.
Односельчане, по сути крайне добрые, открытые и совсем простые люди, особенно на фоне образованности Томаса, с большим пониманием и даже трепетом отнеслись к его пожеланиям. Ему не только дали кров, но и всячески опекали и заботились о нем, испытывая гордость за его судьбу. Чтобы он смог зарабатывать себе на еду, которая была нужна в огромных количествах для поддержания наращивания массивных мышц и скелета, его взял к себе в помощники сам кузнец. Хотя пришлось потратить некоторое время на обучение необходимым навыкам чуждого ручному труду Томаса, его нечеловеческая, с каждым днем возрастающая сила оказалась весьма кстати для такой тяжелейшей профессии. Таким образом, дела мастерской пошли в гору, и удалось начать действительно хорошо зарабатывать.
* * *
Однажды, проработав все утро с немногословным Максом и между делом все же расспросив его о своей семье, уставший Томас зашел за кузницу и присел у стога душистого свежескошенного сена, облокотившись на него спиной и с наслаждением прикрыв глаза.
Оказалось, в его прошлом имелись загадки, о которых он не мог и подозревать. Если его отец был потомственным охотником и его предков знали в округе издавна, то мать была большой тайной для селян. В один день он ее просто привел после долгой отлучки, уверив, что они познакомились в одном из отдаленных поселений к юго-востоку от Парфагона. Якобы между ними вспыхнула пылкая любовь с первого взгляда и она сразу же согласилась уйти с ним. Все бы ничего, но поначалу молодая особа выглядела уж слишком привлекательно и носила немного странную для крестьян одежду. Ее поставленная речь, чрезмерная чистоплотность, отсутствие многих примитивных навыков ведения хозяйства и необычные манеры столь разительно бросались в глаза, что сразу же поползли слухи об ее принадлежности к столичной знати. Вполне вероятно, она была парфагонских кровей, хотя со временем полностью адаптировалась к провинциальной жизни и гармонично слилась с окружающей простотой. Правда ли это – никто наверняка не знал. А если это так, то Томасу все равно оставалось лишь гадать, что ее могло заставить уйти за Стену и при каких обстоятельствах ее мог встретить отец.
Витая в загадках прошлого своих родителей и грандиозных мечтах о будущем, он почувствовал, как уверенная расслабляющая волна начала мягко обволакивать его измаранное грубым трудом молодое тело, а мысли стали проваливаться в бесконечную череду устойчивых картинок и сюжетов неглубокой дремы. И вот, Томас уже практически уснул, как сознание вдруг снова включилось, тем самым напомнив ему про натренированный в Школе навык прямого входа в фазу. Попытавшись, не напрягая мышц, применить несколько техник, он не смог сломать стабильность пространства и потому стал снова погружаться в забвение, провалившись в неглубокий сон.
Окунувшись в череду бессмысленных поверхностных сюжетов, уже через пару минут его сознание снова мягко включилось. Он опять начал неспешно чередовать техники вращения, фантомного раскачивания, визуализации рук, представления себя разделенным, а затем все сначала по кругу. А потом он снова уснул и снова проснулся, вновь перебирая техники. Вдруг упрямый Томас ясно почувствовал, что у него все же получилось добиться реального ощущения вращения вокруг своей продольной оси. Это означало, что физическое пространство сломалось, и он оказался в фазе! Тело быстро загудело, а в ушах возник знакомый стягивающий мозг шум, и вмиг обрадовавшийся Томас немедля попытался просто встать с земли. Хотя сначала движения показались тяжелыми, уже вскоре он все же смог подняться на ноги, отчего тут же прекратились вибрации в теле и практически осязаемые звуки в голове.
Томас сразу же побежал по проселочной дороге, интенсивно обтирая друг о друга огрубевшие руки и разглядывая в деталях глубокие линии на ладонях. Как итог, возникла не заставившая на этот раз себя долго ждать гиперреалистичность: зрение стало настолько острым, что можно было разглядеть каждый листок на самой отдаленной макушке дерева, а насыщенность красок пространства возросла чуть не в два раза относительно обычного бодрствования, ослепляя своей сочностью и живостью. Это означало, что фаза углубилась и стабилизировалась. Теперь ее можно было применять для обязательно заранее определенных целей, полезных или интересных. Хотя Томас изначально был высокого роста и ощущал громоздкую массивность, поскольку его фазовое тело за последние месяцы уже привыкло к шаблону рыцаря, он все равно попытался почувствовать себя еще больше и сильнее. В ответ, после некоторой паузы, его тело действительно стало интенсивно расти. Он буквально чувствовал, как с глухим треском его тело раздавалось вширь и вверх. Теперь, достигнув нужных габаритов, ему нужно было их только удержать как можно более длительное время. В этом состояла как раз самая большая проблема в практике фазы, так как пространство все время пыталось восстановить свою незыблемость.
Лучше всего этот вопрос можно было решить заранее приготовленным динамичным планом действий. Обычно Томас банально развлекался, летая в небе, словно быстрый сокол или плавая в воде как хищная рыба, но на этот раз он решил вновь навестить сестру, о которой вспоминал в селе каждый день. Взлетев вверх, он сначала увидел скачущего из леса рыцаря на черном коне, но не придал этому значения и, закрыв глаза, сфокусировал внимание на Ирэн, стараясь всем телом сохранять зафиксированное ощущение шаблона рыцаря. Тут же возникло стремительное движение, и он оказался в какой-то крохотной комнатке, где почти ничего не было, не считая столика на тонких ножках и многочисленной женской обуви в углу. В центре стояла кровать, занимая почти все пространство, на которой под покрывалом из бурого меха беззаботно валялась красивая и нагая девушка с каштановыми волосами.
Понаблюдав со стороны, Томас улыбнулся и провел рукой по ее нежной теплой щеке, отчего Ирэн открыла свои большие и всегда веселые глаза, а затем зевая присела на кровати:
– Привет!
– Все спишь и спишь тут, – рассмеялся Томас.
– Ну и в задницу ты забрался, – вдруг непривычно грубо сказала Ирэн, с силой дергая Томаса за руку.
– Не понял. Ирэн?
Зрение и восприятие тела стали быстро растворяться в серой пелене, почему Томас судорожно стал пытаться удержать фазу, насыщая себя всеми доступными ощущениями. Для этого он активно щупал гладкие доски пола и мягкую кровать, всматривался в линии на руках и мелкие бугорки на стенах. Активно двигаясь, ему довольно быстро все же удалось восстановить стабильность взбесившегося пространства, но на этом сюрпризы не заканчивались:
– Почему у тебя правая рука такая мозолистая и мускулистая? – каким-то поразительно знакомым мужским голосом заговорила Ирэн и снова дернула его за руку.
На этот раз все резко пропало, пространство восстановило свои привычные свойства, и Томас нашел себя сидящим у стога сена. Перед ним в комичных доспехах стоял Ален Оспе и рассматривал своего старшего товарища с лукавой улыбкой на губах. Поскольку он только приступил к рыцарской мутации, его тело еще мало чем отличалось от обычных людей, и потому даже самый маленький курсантский панцирь болтался на нем, как кастрюли на плетеной изгороди за спиной.
– Как насчет закона не трогать спящих людей? – обозленно и одновременно радостно спросил Томас, вставая, чтобы обнять своего приятеля.
– Мы ж не в Парфагоне, а ты простой смертный деревенщина, – как всегда легко парировал Ален. – Я еле тебя отыскал в этой дыре. Мне уже давным-давно пора возвращаться.
– Осторожней со словами. Я тут родился.
– Ха, тогда понятно, почему ты всегда был таким дуралеем!
– Так, могущественный рыцарь, – с сарказмом осмотрел своего собеседника Томас, – что Вас сюда занесло?
– Считай меня психом, но я больше не могу слушать сопливые причитания Марии и кое-что придумал.
– Ты придумал? Уже настораживает.
– Помнишь про ежегодный турнир?
– Это теперь не ко мне, – разочарованно ответил Томас. – Это все? За этим ты сюда приехал?
– Ты не понимаешь! Я изучил все правила и законы, посоветовался с Нильсом…
– Нашел, с кем советоваться.
– Не перебивай! – Ален больно ткнул друга в плечо и продолжил: – Так вот, это открытый турнир! В нем может участвовать, кто угодно. Помнишь, как каждый год всякие деревенщины вроде тебя выбывают в первом же туре?
– Предлагаешь сразиться с лучшими рыцарями, а потом в фазе еще новую руку или ногу отращивать? Молодец. Спасибо за идею. Как бы мы жили без таких заботливых друзей?!
– Это не все. Какой приз за победу?
– Сто золотых, как всегда.
– Или?
