скачать книгу бесплатно
– Милая, это тебе. Всего двести пятьдесят рублей, – с улыбкой говорит она.
Ничего не отвечая ей, достаю кошелёк из сумочки и нахожу там названную сумму.
– Цветы – это не только красота в вазе. Это ещё и большая радость, – словно между делом произносит она. – Знаешь, как порой цветы зажигают глаза, и не только у женщин, но и у мужчин.
После этих слов она заливисто рассмеялась. Я улыбнулась ей в ответ:
– Спасибо, бабушка, но эти цветочки я покупаю для себя. Мужчинам я цветов не дарю.
– А я когда – то дарила. Как же давно это было. Словно в другой жизни. Каждую неделю я приносила мальчишке вот такой букет из пяти белах роз. И если бы ты только видела, какие у него были глаза, как святились они радостью, – после этих слов она хитро улыбнулась и посмотрела мне прямо в глаза, и я снова оцепенела, но теперь уже по – другому поводу.
Какие же у него глаза. Господи, почему же у него такие невероятные глаза? А когда я приношу ему розы, они становятся ещё красивее, словно радостный свет исходит от них, и я не могу ими налюбоваться. Я понимаю, что мои цветы – это единственное, что делает его жизнь радостнее. И не только его.
Когда я прихожу к ним, Марта и Ева оживают и начинают суетиться. Они всегда хлопочут вокруг меня, приглашая в дом, предлагая поочерёдно то чай, то яблоки. А однажды, специально для меня Марта купила какао. Это же такая роскошь. И конечно же для меня не секрет, что вся эта суета вокруг соседской русской девочки только из-за него. Просто теперь, когда я прихожу – он улыбается. Он, наконец, улыбается.
Примерно три раза в неделю, до рассвета солнца, чтобы никто меня не увидел, я украдкой пробираюсь к полуразрушенному дому моих немецких друзей. И едва открыв калитку, встречаю Гюнтера. Он всегда и неизменно на одном и том же месте. Каждое утро он встречает рассвет на крыльце своего дома. И, пожалуй, это единственный ритуал в его жизни, который соблюдается в любое время года и при любой погоде. Даже если на улице пасмурно и солнце вряд ли появится целый день, он всё равно его ждёт, зная, что где-то там за тучами оно взойдёт. Непременно взойдёт.
Марта и Ева просыпаются очень рано, поднимают и одевают Гюнтера, а после вывозят его на улицу. Когда холодно они укутывают его в плед. А с восходом солнца они все вместе скромно завтракают в доме. Потом все расходятся по своим делам. Дела Гюнтера – наблюдать за Евой и бросать в её адрес шуточки, когда она ковыряется в их огородике, или убирает в доме, где всегда царит идеальная чистота.
Ещё у них есть кошка – Гренка, прибившаяся к ним после их переезда в этот дом. Марта посчитала кошку добрым знаком, и, не раздумывая, приютила её. Любимое место Гренки – колени Гюнтера. Несмотря на то, что он не может её погладить, она всё равно забирается к нему на колени и часами там спит. Да он и не возражает.
Я никогда не остаюсь у них на завтрак. В целом время моего пребывания в доме Марты составляет двадцать пять – тридцать минут. За это время мы с Гюнтером вместе смотрим на восход солнца, немного говорим. По – русски он говорит лучше остальных членов семьи, и язык ему очень нравится. Иногда, с помощью Евы, он даже немного читает русскую литературу. И это мы тоже с ним порой обсуждаем.
Я всегда пытаюсь шутить, хоть это и крайне плохо у меня получается. Но главная моя цель, чтобы Гюнтер улыбался, потому что когда он улыбается в моей груди и внизу живота начинают звенеть колокольчики. А когда я ухожу домой, я оставляю эту улыбку в своей памяти и в своём сердце до нашей следующей встречи. Самое важное для меня – это его улыбка и радость в его больших сапфировых глазах.
У Марты тоже есть своя цель. Она всегда пытается пригласить меня в дом, угостить хоть чем – нибудь, чтобы улыбалась я. Но это совсем не к чему, ведь я и так всегда рядом с ним улыбаюсь. Это кажется мне таким непривычным и странным, но я не могу ничего с собой поделать. Улыбка приклеивается к моему лицу, стоит только мне увидеть его.
Совершенно не ожидая этого, я стала лучиком солнца в их доме. Ведь для Марты и Евы, кажется, на целом свете не было никого важнее и дороже Гюнтера. И я, самая обычная советская девчонка, делала радостным их любимого человека. И пускай эта радость была всего на двадцать пять – тридцать минут.
И вот я снова вижу выцветшие голубые глаза старухи, протягивающей мне цветы, и мои трясущиеся руки, неловко берущие их.
– Милая, ты приходи ещё… Через неделю приходи, когда цветочки завянут, – говорит она мне с серьёзным лицом.
Я киваю и, не отводя от неё глаз, пячусь назад с букетом цветов в руках.
– Ты только приходи, слышишь… Обязательно приходи, – слышу я её последние слова.
Глава 5
Белые розы на моём комоде. Невероятный аромат на всю комнату. Едва уловимый, лёгкий и свежий запах. Цветы нежности и первой невинной любви.
Мой взгляд прикован к букету почти целый день. После той встречи с бабулей – цветочницей я заболела. Два дня не спадала высокая температура, и я была в состоянии забытья.
Сознание играло со мной злую шутку. В один миг я ощущала себя собой: Аней двадцати восьми лет, бухгалтером, самой обычной современной женщиной. А потом я проваливалась в неё: тринадцатилетнюю девчонку из послевоенного Кёнигсберга, влюблённую по уши в парализованного немецкого юношу. И это было не просто видение. Я была ей. Все её чувства – любовь, страх, тоска, злость – были моими.
К счастью за эти дни, никаких новых видений и снов я больше не видела, но сама в себе я потерялась.
Когда температура спадала, мне становилось легче, и в эти моменты я пришла к твердому убеждению, что после выздоровления обязательно пойду к доктору, который поможет мне справиться с этим.
На третий день температура спала окончательно и больше не поднималась. Я, наконец, пришла в себя. Всё как-то стало раскладываться по полочкам. Вместо страха у меня появилось любопытство, и начал мучить один вопрос: как это связано со старухой? А связь ведь точно была, теперь я в этом даже не сомневалась.
Выздоровев окончательно, я всё же решила повременить с походом к психиатру, и ждала только одного: когда, наконец, завянут цветы, и я смогу снова к ней пойти, чтобы на этот раз получить ответы на мои вопросы. Но цветы увядать совсем не спешили, а лишь раскрывались и благоухали ещё сильнее.
Ещё через несколько дней я вернулась в колею своей обычной размеренной и скучной жизни. Я по-прежнему не видела больше видений и снов о Варе и Гюнтере, и возможно нужно было забыть об этом и жить своей обычной жизнью, но слова старухи: «Ты только приходи, когда цветы завянут. Обязательно приходи» периодически всплывали в моей памяти, и не давали мне покоя.
Через десять дней, когда цветы, наконец, пожухли, я тут же отправилась на знакомый мне перекресток к старухе – цветочнице.
Я бежала с неимоверным трепетом, в предвкушении получить ответы, на терзающие меня вопросы. Вот она, та самая улица. А вот и перекрёсток… Кофейня, где я люблю сидеть… Старушки под навесом продают урожай моркови, картофеля, яблок и слив… Но моей знакомой цветочницы там нет.
– Скажите, пожалуйста, здесь часто бывает бабушка с белыми розами, Вы её знаете? Она сегодня была? – спрашиваю я пожилую женщину, стоящую на том самом месте, где раньше стояла моя знакомая старушка.
– Варвара Олеговна? Она вчера была. Она пару раз бывает в неделю. Каждый день не ходит… Зачем вам розы? Возьмите лучше яблок домашних, – отвечает мне женщина.
«Варвара Олеговна – эхом раздаётся у меня в голове. – Значит это она, та самая девчонка, та Варя. Ну конечно же… И папу зовут Олег».
– Хорошо, можно мне килограмм красных яблок, – соглашаюсь я на предложение продавщицы, – А вы не знаете, в какие дни она бывает?
– Да кто же её знает. Мне она не докладывает. Да и вообще она странная. О себе ничего не рассказывает, на цены и болячки не жалуется. Не общительная совсем. Только улыбается, да розы свои наглаживает. Она и стоит обычно недолго. За пару часов её цветы уже разбирают. Подумать только…Столько цветов сажать. Я её как-то спросила: «Варвара Олеговна, и зачем вам эти розы? Ведь это же такой труд и уход за ними. Проще яблоньку посадить и плоды собрать», а она мне ответила: «Я хочу, чтобы мои цветы дарили людям радость». Глупо это как-то… Очень глупо… Ведь продаёт она свои розы за копейки.
И женщина всё говорила и говорила, словно её прорвало высказать всё, что она думает о старой цветочнице. Но я её больше уже не слушала. Забыв о всякой вежливости, я молча развернулась и ушла.
Теперь встретиться с цветочницей Варварой Олеговной мне хотелось ещё больше. Мне стало просто жизненно необходимо узнать, что же стало с Варей и Гюнтером, чем всё закончилось, и почему же, чёрт возьми, эта история легла грузом именно на мои плечи.
Глава 6
Я стала приходить туда каждый день. Иногда я прибегала с самого утра перед работой, иногда в обеденный перерыв. Но старухи там не было. Уличные продавщицы стали меня узнавать, и приветливо мне улыбались. Чтобы не привлекать внимание я покупала у них фрукты, которыми потом угощала девочек на работе. Самой мне столько было не осилить.
Время от времени я спрашивала у бабушек о Варваре Олеговне.
– Нет… Давно я её уже здесь не видела. Может, померла она.
– Как померла? – с ужасом в голосе спросила я.
– Ну а чего тебя так удивляет? Это не мудрено, ведь лет – то ей уже сколько? Под девяносто… Наверное. Но она, конечно, очень шустренькая старушка. Таскать эти свои розы. Возможно где-то рядом она живёт… А чего это ты ей постоянно интересуешься? Знакомая твоя, да?
– Да нет… Просто её розы… Никогда не видела таких, и стоят они очень долго. У меня скоро праздник, и я хотела бы купить у неё цветы оптом, а как найти её не знаю, – солгала я первую пришедшую в голову мысль.
– Да. Розы у неё и правда, особые. Как-то она рассказывала мне про этот сорт роз. Говорила, что её мама, после войны привезла его с собой откуда-то из России, уж и не помню точно откуда. Её мама сажала очень много разных роз, а она сажает только этот сорт. Говорит: «Это мои самые любимые. И цветут они всё лето, до самых морозов. Удивительные цветы».
– Я бы очень хотела попросить вас, – перебила я бабушку. – Пожалуйста, передайте ей мой номер телефона. Мне очень нужно с ней поговорить.
– Милая, я, конечно же передам, мне это совсем не сложно, только никогда не видела я у неё в руках телефона. Думаю, она и пользоваться им не умеет.
– И всё же, – я протянула ей бумажку с номером моего мобильного телефона, а сверху на неё положила несколько купюр.
Бабушка от денег не отказалась, поблагодарила меня и уверила, что обязательно ей передаст мой номер цветочнице, когда увидит её.
Так я ушла домой немного успокоенная. Я была просто уверена, что Варвара Олеговна позвонит мне стразу же, как получит мою записку. Ведь не просто же так она просила меня прийти.
Глава 7
Прошло ещё четыре дня, а старуха – цветочница так мне и не позвонила. Я чувствовала досаду и какую-то злость. Эта история совершенно не выходила у меня из головы.
«Зачем старуха поделилась со мной этой историей? Зачем просила прийти, а сама пропала»? – эти вопросы не давали мне покоя.
Ещё мне бы очень хотелось с кем – то поговорить об этом, но я не представляла с кем можно это сделать. Как это вообще можно обсуждать, даже с самыми близкими. Не думаю, что меня бы поняли. Да, если честно, я и сама ничего не понимала. Потому я просто жаждала встретиться со старушкой.
Сегодня, после окончания работы, я решила снова пойти туда, и спросить уличную продавщицу слив, видела ли она цветочницу, и передала ли она ей мою записку.
Я не могла дождаться, когда же стрелки часов покажут пять вечера. Я словно предчувствовала что-то, и весь день провела в тревожном предвкушении.
Наконец, рабочий день закончился, и я помчалась в самом воинственном настроении на знакомую мне улицу. И что же я увидела, придя туда. На том же самом месте была она.
Она сидела на небольшом зелёном раскладном стуле, такие стульчики ещё берут с собой на природу. Маленькая бабушка в белом платке, на маленьком стуле, она казалась совсем ребёнком. У её ног стояли пустые пластмассовые вазы с водой, и только в одной из них стоял букет из пяти белых роз.
Я невероятно обрадовалась, увидев её, и тут же ускорила шаг, но в голове тут же возникли мысли: «И что ты ей сейчас скажешь? Что случайно прожила кусок её жизни»? Я тут же отбросила эти мысли в сторону. Наконец, я смогу поговорить с ней. И я была уверена, что разговор сложится сам собой. Я не ошиблась.
– Здравствуйте, – сказала я, подойдя.
– Привет, милая, – ответила она мне, и тут же подскочила со своего стульчика. – Слава Богу, ты пришла. Я жду тебя уже часов пять. Думала, ты придёшь днём, а ты вот решила вечером.
– Вы меня ждали?
– Ну конечно. Местные продавщицы мне все уши прожужжали про девушку с каштановыми волосами, что приходит почти каждый день. Я, видишь ли, немного захворала, а сегодня вот первый день вышла и решила непременно тебя дождаться. Летом я продала так много роз. Урожайный был год, – улыбнулась она. – А осенью цветов осталось совсем немного, потому и прихожу я всё реже. Меня часто спрашивают мои постоянные покупатели. Ведь таких роз как у меня нет во всём городе. Думаю даже во всей области… Эти цветы не только прекрасны и ароматны, но и способны приносить людям радость. Уж я – то точно знаю, – она загадочно на меня посмотрела, а потом продолжила. – Я знаю, зачем ты пришла?
– Правда… Знаете? – с удивлением спросила я.
– Конечно. Я оставила их для тебя, – она вытащила из вазы цветы и протянула их мне, – сегодня с тебя двести рублей. Я бы очень хотела тебе их подарить, но всякий труд должен быть оплачен. Обязательно должен. Даже если деньги не велики.
Я достала из кошелька нужную сумму и протянула ей. Старушка радостно взяла деньги и убрала их в свой ридикюль, а после засуетилась, разбирая вазы, складывая их одна в другую.
«Как и это всё? А как же Гюнтер»? – подумала я.
– Знаешь, он всегда говорил: «Всему своё время», – как бы читая мои мысли, сказала старуха, – такой удивительно мудрый был для своих лет мальчишка. Порой я его не понимала совсем. Не понимала его слов, его поступков. Лишь спустя годы, прожив долгую жизнь, в памяти стали всплывать его слова, и теперь их смысл стал мне ясен, – она с грустью и тоской посмотрела на меня.
– О ком это вы? – спросила я, делая вид, что не понимаю её.
– О Гюнтере, конечно. Ты же о нём хочешь узнать. Для этого и пришла сюда, – воодушевившись и громко захохотав, сказала цветочница.
Я опешила от ужаса. Неужели она всё знает, но как? Как вообще такое возможно?
– Почему это происходит со мной? Почему я словно становлюсь вами и проваливаюсь в вашу жизнь, в те годы? И даже чувства. Почему я всё чувствую? Даже физическую боль я ощущаю, – выпалила я залпом дрожащим голосом. Последняя фраза прозвучала видимо слишком громко, так как старушки с соседних прилавков пристально уставились на меня, ожидая что-то интересное.
– Хорошо, милая, я всё тебе расскажу, но не здесь, и не сейчас.
– Нет уж, я вас больше не отпущу, мне нужны ответы, и я не уйду, пока не получу их, – решительно возразила я ей.
– Ну как же молодые нетерпеливы. Знаю, сама я была такой же, – сказала старуха, улыбаясь, и тут же принялась собирать свои пластмассовые зелёные вазы в большую клетчатую сумку.
– Пойдём, угостишь старушку чаем, – произнесла она, покончив со своими сборами.
И мы пошли в то самое кафе. То, где я её когда – то увидела, сидя за столиком в непогожий день. Именно с этого дня, по неволе я ввязалась в весь этот сверхъестественный водоворот.
– Нет в этом мистики, и волшебства никакого нет, – сказала старуха, отхлёбывая из чашки ароматный Эрл Грей, – есть просто люди… Как бы тебе объяснить… Они особые, одарённые что ли, – она замолчала, и украдкой на меня взглянула.
Я не совсем её понимала, а она, не спешила мне всё объяснять. Попивала себе спокойно чаёк, и посматривала то в окно, то на меня. Казалось, она давала мне время обдумать и принять её слова.
– В чём этот дар проявляется? – не выдержав больше, спросила я прямо.
– В основном эти люди с детства не такие как все. Более эмоциональные, чувствительные. С природой и животными они в особом контакте. Могут чувствовать эмоции и чувства других людей, проживать их сами, и забирать себе. Могут лечить других, таким образом… Понимаешь? Это удивительный и редкий дар.
– Не совсем я вас понимаю. Да, порой я чувствую чужую боль, словно она моя собственная. Уже много лет я не смотрю телевизор и не читаю газет. Чувствую себя очень плохо от новостей. Но это вроде бы давно научно доказано, даже термин есть, определяющий таких людей. Их эмпатами называют. Я думала – это особенность психики, а не дар.
– Может и так, – лукаво улыбнулась она.
– Варвара Олеговна, меня интересует: как возможно вот так вот, среди бела дня, за несколько секунд прожить кусок жизни другого человека?
– Хм… А я почём знаю, как это возможно. Это просто есть и всё. Не всегда всё можно объяснить. Это просто есть. Я же сказала – это дар. У меня он раскрылся после рождения дочери. До этого я, как ты говоришь, просто могла чувствовать чужую боль. А когда дар открылся… Я могла посмотреть в глаза человеку, и увидеть, как он провёл свой вчерашний день. По – началу я думала, что это просто моё воображение. Но потом поняла, что это не так. За несколько секунд я могла прожить кусок чужой человеческой жизни. Почувствовать чужие эмоции, радости и горести, словно они мои. Но далеко не каждого человека. Я не знаю, как это работает. Возможно, есть люди более открытые, и они словно сами разрешают посмотреть, и ты смотришь. Это было сначала очень боязно, а потом стало интересно, – она ненадолго замолчала, сделала глоток чая, а после с улыбкой продолжила. – Я изучала это раньше, когда была моложе. В советские годы сложно было что – то об этом найти. Выделяться, быть каким – то особенным, одарённым в то время не приветствовалось. Потому никогда я об этом не рассказывала. Не кому было.
– Получается я первый человек, с кем вы поделились, – с удивлением спросила я.
– Получается так. О таких особенных людях можно было почитать разве что в фантастике, – она рассмеялась. – Там пишут, что они, якобы, воруют у человека часть его жизни. Но это не так. Это удивительная способность, которую нужно развивать, как и любую. А направлять только на благие цели, тогда всё будет хорошо… С возрастом потихоньку это приглушается. И я уже не могу ничего увидеть, но я могу показать… Человеку, который сможет увидеть, такому как ты.
