скачать книгу бесплатно
Стартап
Михаил Пырков
Почти документальный триллер с совершенно неожиданной развязкой о том, как [иногда] добываются военно-промышленные секреты и технологии, где они применяются, и что может произойти, если грозная техника попадёт в недобрые руки. Время действия – 2021 год.
Михаил Пырков
Стартап
Ивану Моисеевичу посвящаю.
Он так ждал эту книгу…
1.
Неприятный зуммер телефона внутренней АТС застал капитана Зиновьева врасплох: по личному смартфону он (в переписке на популярном сайте знакомств), с почти охотничьим азартом, договаривался о встрече с очередной понаехавшей дурочкой.
Красный огонёк напротив второй сверху кнопки селекторного аппарата требовал ответить непосредственному начальнику, полковнику Некрасову. Вот, если б горела самая верхняя лампочка – не жди ничего хорошего: генерал *** вызывал к себе лично только для экзекуций. Его замы, сплошь генерал-майоры да генерал-лейтенанты, по внутреннему распорядку, напрямую к чужому подчиненному могли обращаться только в критических случаях – таких на памяти капитана ещё не бывало.
По тому же распорядку все телефонные разговоры внутри конторы должны были проходить только по «конторской» АТС: параноидальное начальство (в чём-то правое, конечно) в своё время пыталось запретить пронос любых сотовых во все здания Конторы по всей стране. Еле переубедили – а вдруг «гражданский сотрудник» затребует немедленной встречи, ибо вот прямо сейчас можно уругвайского посла вербануть?
Однако медлить не стоило. Капитан с сожалением прервал переписку, убрал смартфон в ящик стола и поднял трубку селектора.
– Капитан Зиновьев!
– Женя, зайди ко мне, если не сильно занят.
– Сейчас, Юрий Николаевич!
Зиновьев прекрасно изучил интонации своего начальника: если тот говорил просто «Зайди!», надо было нестись сломя голову; когда звучало «Нужен доклад по теме «***», то было полчаса на подготовку; фраза «Капитан Зиновьев! Зайдите!» требовала скорейшей, но без фанатизма, явки в форме и при регалиях – начальник пускал пыль в глаза очередному окучиваемому бизнесмену. Ну, а уж если звонила секретарша – натягивай камуфляж, маску-каску, хватай АК (макет, конечно, кто ж даст с боевым оружием по конторе разгуливать?) и всем отделом бегом в кабинет полковника: наехали на какого-то бедолагу, спасать от подлого рэкета нужно.
Вспомнив последнее такое шоу, улыбку было не удержать: над рожей банкирчика, сначала испуганной, а потом, по-детски, восторженно сияющей при виде семи автоматчиков в касках ржали на каждой пьянке. Банкирчик тот оказался замазанным: некто технично заснял его с мальчиками и требовал внушительную сумму за видеозапись.
(Обычно, избавление от наезда не обставлялось драматическими эпизодами из кино: пыточные, горячие утюги, вывоз в лес с последующей копкой могилы себе, прочие устрашения – все эти примочки остались в прошлом. Шантажистов оперативно вычисляли (ну не Джеймс Бонды они!); предъявив удостоверение, аккуратно сажали в микроавтобус с затонированными и зашторенными окнами; автомобиль трогался и некоторое время катил по городу в полной тишине.
В 99 процентах случаев «пациент» был уже с мокрыми/грязными штанами, сидел тихо и смотрел на сотрудников, как кролик на удава. Выдержав почти театральную паузу, начинали разговор, обращаясь к пассажиру по имени-отчеству. Доставалась папочка с «делом», назывались причина, обстоятельства и мрачные последствия данной встречи.
Тут в беседу вступал старший группы и предлагал сделку: рэкетир выдаёт весь компромат с «исходниками», даёт письменную гарантию на прекращение всяких поползновений в сторону подзащитного, за что под роспись получает 10 процентов от вымогаемой суммы. В противном случае – камера, утюг, могила etc.
Соглашались все.
Конечно, людям веры нет – в это время вторая группа оперативников делала выемку всего, что касалось данной операции. Взламывать умеют не только двери.
«Защищаемому» объявляли, что скостили сумму вполовину, и выдавались устные гарантии в полной безопасности.
Платили все.
В результате в архиве появлялось два новых дела, а «на крючке у Мюллера» – два новых внештатных сотрудника. И никакой стрельбы, никаких драк, погонь и крови. Маржу (на последующей пьянке) делил старший по операции, не забывая, впрочем, о начальстве и «общаке».)
Сейчас же интонация шефа озадачила. Поразмыслив пару секунд, капитан собрал все свежие сводки, сложил их в папку, добавил в неё несколько чистых листов, поправил галстук, запер кабинет и пошёл по вызову.
В приёмной начальника управления «**» секретарша, с головой залезшая в монитор, мельком взглянула на посетителя, мотнула головой в сторону двери кабинета и обратно погрузилась в экран. Зиновьев условным стуком (два резких, но не громких, и, через секунду, третий; у каждого сотрудника был свой шифр стуков, так шефу удобнее) обозначил своё прибытие, дождался приглашения и открыл дверь.
Несмотря на открытое окно, в кабинете было накурено так, что хоть топор вешай. Дымить на рабочем месте неофициально разрешалось только сотрудникам от начальника управления и выше, и ещё в одной-единственной из десятка допросных, специализирующейся на некурящих пациентах. Сейчас же был явный перебор, а полковник, к тому же, раскуривал очередную сигарету.
Капитан, сколько помнил себя, столько помнил и полковника – тот был не частым, но самым почётным гостем в их доме. Родители, никому не позволявшие курить в квартире, в любой мороз безжалостно выгонявшие «куряк» на балкон, в гостиной всегда держали наготове чистую пепельницу: «а вдруг дядя Юра приедет?»
В этом не было лизоблюдства или подхалимажа: отец Зиновьева был знаком с Некрасовым ещё со школьных времён – сдружились на Всесоюзных математических олимпиадах, а на юниорских шахматных турнирах несколько раз сражались в финалах, с переменным успехом. Обоим прочили большое будущее в науке, но жизнь распорядилась по-своему.
Зиновьев-старший рано женился, пошли дети, потом слом времён… Не до науки стало и стране, и гражданам – дети кушать хотят постоянно. Молодая семья с грехом пополам получила институтские дипломы, безуспешно побарахталась в бизнесе, пока не прибилась на непыльную работу в госструктурах.
У Некрасова же профессия была на роду написана: коренной москвич; отец-комитетчик вышел в отставку генерал-майором; дед и вовсе – заслуженный работник НКВД, чудом проскочивший все чистки 30-х годов. Робкие попытки поговорить с родителями о карьере в науке были самокритично пресечены отцом: «Не родит свинья бобра!». Ведомственный институт открыл свои двери настежь.
И вот сейчас возможный (в другой жизни) доктор наук, а то и член-корр., этой самой наукой и занимался, только в другом русле. Впрямь, если не хотят делиться технологиями, даже за деньги – приходится их воровать.
Полковник кивнул головой на стул, жесты головой здесь в ходу и в почёте. Капитан сел на полумягкий стул, не откидываясь на спинку – ситуация не располагала к расслаблению – и внимательно смотрел на начальника. Тот молчал. В другой ситуации можно было полушутливо спросить: «Вызывали?», и обыграть ситуацию, однако, не сейчас.
Наконец, Некрасов задушил сигарету в переполненной пепельнице и сказал:
– Скажи мне, Женя, что ты знаешь об «эффекте Паиса»?
В папке, принесённой капитаном, ничего даже близко похожего не было. «Во влип!» – пронеслось в голове. Врать или придумывать было бессмысленно.
– … ничего.
– Плохо.
Так сильно Женечка не потел с момента, когда мама увидела выпавшую из кармана упаковку презервативов. Тогда ситуацию спас и разрядил папа, шутливо объяснивший жене, что той рано становиться бабушкой, и сын об этом заботится. А сейчас! Кто спасёт? Спасайся сам – молчи и внимай.
Дверь кабинета бесшумно открылась, секретарша внесла тощую папку, положила её на стол начальника, произнесла: «По теме», и быстро вышла.
Полковник открыл папку, в которой оказалось всего два листа, быстро просмотрел их и толкнул бумаги в сторону подчинённого.
– Вот! Галочка и то больше знает! А ты, ведущий специалист управления, с видами на должность заместителя начальника… Как мог такое пропустить?
Буквы прыгали перед глазами; из прочитанного Зиновьев понял только то, что американцы закрыли программу по исследованию какой-то физической ерунды, закрыли, впрочем, из-за бесперспективности. Можно было парировать, мол, «если у них ничего не вышло, почему у нас получится?», но начальник, во-первых, мог разозлиться, а во-вторых, ситуация вынуждала хвататься за каждую соломинку.
Дело в том, что полковник Некрасов был начальником управления с приставкой «ВрИО», то есть, «временно исполняющий обязанности», что отнюдь не гарантировало его полное утверждение на генерал-лейтенантской должности. Да, и желающих на это место было предостаточно. Ещё одна осечка, и полковник уйдёт в запас, а капитан поедет продолжать службу в Магадан, ловить воров-золотодобытчиков. Перспектива не сильно радужная.
Последняя операция прошла не совсем удачно, поставленную задачу выполнили, но не так, как надо: «Джавелин» на Украине спёрли, успешно вывезли, доставили в Москву, оповестили об успехе начальство и военных, с почестями и кортежем повезли на полигон в Алабино…
Военные сухо поблагодарили и завели в закрытый павильон, где один «Джавелин» стоял на стенде, готовый к пуску, а второй, разобранный до винтика, лежал на огромном столе. Опоздали.
Для того, чтобы всем удержаться на своих местах, нужно было придумать нечто выдающееся.
– Бери бумаги, бросай своих девок, вообще, всё бросай! Связывайся с Академией Наук, даю тебе в прямое подчинение двух сотрудников, и три дня на-всё-про-всё. Все имеющиеся материалы получишь к вечеру. О последствиях говорить не буду. Понял?
– Так точно, товарищ полковник!
– Приступай.
2.
Питер Горелик раскачивался в кресле офиса на восьмом этаже режимного здания на ***-роад, обхватив руками курчавую голову. Напротив него сидел бизнес-партнёр Сэм Лазар и с глубоким удивлением наблюдал, как быстро заканчивается бутылка добротного бурбона.
– Питер! Я не знал, что ты выпиваешь.
– Сегодня я определённо напьюсь. Сэм! Три года псу под хвост, три года!
– Что случилось?
– Вот, на, смотри! Читай!
Горелик бросил в сторону собеседника бумагу.
Лазар достал очки в золотой оправе, надел их и стал вчитываться в текст. Осознав, что написанное не светит ничем хорошим, он побледнел и произнёс:
– Ты думаешь…
– Да, Сэмми! Это конец!
Внезапно Горелик перешёл на русский.
– Эти суки закрывают проект! Это не просто конец, это п*здец!
Лазар ответил:
– Питер, пожалуйста, говори по-английски! Иврит ты плохо знаешь, а я плохо знаю русский. Сойдёмся на английском, о’кей?
Это было сказано по-русски, очень мягко, как бы – утешающе, но с таким диким английским акцентом, по которому последний бомж распознает иностранца.
Горелик никак не отреагировал на просьбу, тем не менее, перешёл на предложенный язык.
– Они закрывают проект. Якобы, он – бесперспективен. Они водили меня за нос три года. Не только меня, но и тебя – тоже! Мы с тобой давно дружим, я тебя втянул в это, как я буду отвечать перед тобой?
Лазар прекрасно помнил, как несколько лет назад Горелик прибежал к нему с горящими глазами и новым стартапом. Лазерный луч невиданной мощности и феноменальной давности для трансляции рекламы на поверхности Луны, построенный на эффекте Паиса – звучало (как минимум) крайне перспективно. И тут же родился каламбур – «Lazar with laser!», шутка для посвящённых.
Сэм знал, что отец Горелика занимался эффектом Паиса ещё в восьмидесятые годы в СССР, в закрытом НИИ. Это направление Академия Наук прикрыла под предлогом недостаточной материальной базы и длительностью разработки промышленного образца. Горелику-старшему пришлось заниматься математическим моделированием всякой ерунды.
Когда границы приоткрылись, глава семьи склонил родных к эмиграции, мотивируя предстоящими в стране большими переменами, и не факт, что в лучшую сторону. Конечной точкой были Штаты, но кто ж об этом объявит в открытую? Ну, Хайфа – так Хайфа, лишь бы не кибуц.
В Союзе продали всё, что можно продать; недвижимость передали на хранение родственникам и друзьям – рынок жилья был под запретом. Архив пришлось оставить на даче у двоюродного дяди: перед выездом репатрианты были вызваны на беседу в известные органы, где им чётко объяснили, что ни одна бумажка вывозу не подлежит.
Да и пёс с ним, с архивом! Голова-то на что? Тем более, голова Горелика.
Потащили с собой и Горелика-деда, вдовца, ветерана войны. Тот отбивался, насилу уговорили. Оказалось – не зря: деду тут же была выписана мощная пенсия, в Израиле ветеранов чтут и уважают. На эту пенсию вся семья жила пару лет, потом засобиралась в США. Тут уж дед отыгрался на славу: «В Штаты? Без меня. Я здесь – еврей, а кем я буду там – неизвестно!»
Так и жили: Горелик-дед ходил на ветеранские сходки и парады, пел в хоре пенсионеров, в общем, оттягивался; Горелик-отец перебивался случайными заработками и пытался устроиться по специальности; Горелик-внук учился в *** университете, благо, английский в совершенстве. Всем троим иврит не давался никак, от слова «совсем».
Ничто не вечно под Луной: певец-ветеран упал с приступом прямо на очередной сходке, до госпиталя не довезли. Погоревали, похоронили, ещё погоревали, и через год оказались в Нью-Йорке.
Горелик-отец устроился в русскоязычную газету с Брайтон-бич, и обитал в крохотной съёмной квартирке. Пётр, превратившийся в Питера, продолжил обучение в *** университете (с рекомендациями профессора Каца можно поступить куда угодно, кроме ПТУ) и жил в кампусе, периодически навещая родителя.
Советский Союз давно помер, в России – бардак, самое время вывезти архив. И, о совпадение! Дача дяди сгорела буквально накануне звонка с просьбой. Так бывает…
Горелик-старший вздохнул и сел за восстановление архива по памяти. Питер тем временем благополучно закончил университет, устроился в аналитическое подразделение очень крупной компании, и занимался так противным отцу математическим моделированием.
Тут отец смекнул, как можно подтянуть сына к «делу всей жизни», на то он и Горелик: «А слабо, сынку, просчитать этот эффект до конца? А потом придумать, как его применить?» Чадо загорелось в первый раз.
Решение пришло очень нескоро, но оно было настолько красивым, что хоть сейчас на «Нобелевку» замахивайся. Вот, с ним и прибежал Питер к Лазару.
Деловое чутьё Сэма сработало моментально: состряпали контракт и бизнес-план, быстренько оформили стартап, красиво выложили его на сайте, договорились о публикации в бумажной версии – сейчас попрёт!
Не тут-то было: информация с сайта пропала через час, а ещё через час в дверь офиса постучали, и люди в штатском крайне вежливо, но настойчиво пригласили «проехать». Так, морально сбитые с ног и недоумевающие Горелик с Лазаром оказались в здании на ***-роад, где уже пребывал растерянный Горелик-отец.
Там всем троим вежливо объяснили, что тема их стартапа – засекречена; что они продвинулись в этой теме дальше всех, и что им не мешало бы влиться в группу разработчиков. Кто из Гореликов возглавит группу – решать им. Из плюшек – госслужба, госконтракт, мощнейшая медицинская страховка, бесплатные жильё и авто, и прочее, что полагается.
Как тут не согласишься?
Горелик-папа возглавлять отказался, мотивируя отказ возрастом, болезнями и усталостью, но изъявил готовность во всём поучаствовать. Сын о таком карьерном взлёте даже во снах не мечтал. А Лазар пусть занимается экономической частью. Работа закипела.
И вот теперь Питер Горелик сидел напротив Лазара и пьянел на глазах.
– Сэм! Они вытерли об нас ноги! Они выжимали из нас все соки, чтобы мы просчитывали их проект! Как я не догадался?
– Подожди, Питер, на нас же потратили кучу денег?
– Они уже отмазались! Почитай новости! Они говорят, что затраты на проект составили 650 штук. На самом деле – 28 миллионов Сэмми, 28! И это только на нашу группу.
– Как они оправдываться будут?
– 650 штук – это из открытого финансирования, остальное – из закрытых статей Пентагона, чтобы ни один журналист не раскопал.
Горелик попытался встать, но не удержался: его повело в сторону, но вовремя вскочивший Лазар поймал его. Питер начал плакать.
– Сэм! Что я скажу отцу?
– Не знаю, Питер. Давай-ка я лучше отвезу тебя домой. Как говорят у русских: утро вечера умнее?
– Мудренее, Сэм, мудренее. Не знаешь ты русский.
Пока ехали в машине, Горелик безуспешно пытался дозвониться до отца, и, в итоге, заснул. Лазар довез Питера до дома, дотащил спящего друга до дивана в холле, аккуратно положил, снял с него ботинки и продолжил попытки дозвониться уже по стационарному телефону. Несколько раз послушав длинные гудки, Сэм положил трубку и, тихонько закрыв дверь, пошёл к машине.
То, что папа уже сутки как сидел с открытыми глазами, в неестественно откинувшейся позе, перед компьютером с новостью о прекращении проекта, они узнали на следующий день. Полиция вскрыла дверь по требованию сына. Обширнейший инфаркт, мгновенная смерть.
3.
Визит капитана Зиновьева в Академии Наук не просто ждали – седой доктор наук аж подпрыгивал от нетерпения перед турникетом.
– Профессор Жилин?
