скачать книгу бесплатно
Под моим удивленным взглядом, участковый воткнул в розетку шнур электрочайника, стал выставлять на большой стол у стены разномастные стаканы и чашки. Поймав мой ошарашенный взгляд, сержант улыбнулся и зашептал:
– Сейчас посижу с дамами, чай попьем, они мне много чего интересного расскажут. Половину преступлений так раскрываю, конечно, не убийства, но все же….
Следующим утром я нашла в газете бесплатных объявлений страничку похоронного дома «Вечный покой», изучила перечень услуг. Позабавило прижизненное заключение договора на посмертное обслуживание. Услуга кремации и хранения урны с прахом также имела место быть. Любезная барышня по телефону сообщила мне, что прощание с господином Старыгиным будет проходить в десять часов утра в центральном филиале похоронного дома, и дала адрес крематория, куда, после прощания, направиться катафалк.
Я оделась потеплей, надела ошейник на печального Ареса и пошла на троллейбусную остановку.
Дорога была утомительной, старый троллейбус все время подбрасывало на ледяных ухабах, заднюю площадку, где стояла я с псом, постоянно трясло. Кондуктор, углядев, что собака без намордника (где я его возьму ночью? у меня даже вместо поводка старый ремень), каждые пять минут прибегала к нам скандалить, пытаясь выгнать из троллейбуса.
В конце концов, я не выдержала, и сказала, что пес практически сирота, умер единственный близкий ему человек, и я не знаю, куда пристроить собаку, а мне его жалко, он ночью плакал и отказывался есть. Женщина молча развернулась и побежала в водительскую кабину. Я поняла, что сейчас нас будут высаживать. Через пару минут кондуктор вновь подошла, протягивая мне теплую сардельку в пакетике:
– Девушка, возьмите, покормите собаку!
У меня слезы навернулись на глазах.
К похоронному дому мы приехали заранее. Я встала за большой черный автобус похоронной службы с золотыми ангелами на крыше и стала наблюдать за входом. Через некоторое время, во двор въехал старый обшарпанный «УАЗ»– «таблетка», с медицинским крестом и черной надписью на борту «Спецтранспорт». Оттуда вышли два ражих молодца в серых телогрейках поверх серых от старости халатов, и стали курить, весело о чем-то переговариваясь.
Во дворе было еще пусто, очевидно, основная масса церемоний проходила здесь позже, ближе к обеду, а пока обслуживали таких как Аркадий Николаевич, которого надо отправить в последний путь побыстрей. Из зала прощания вышло несколько человек, на специальные подставки установили оббитый красной материей гроб, в котором лежал изменившийся до неузнаваемости мой друг. Ивана я не видела. Я стояла в растерянности, не зная, что предпринять. Сейчас гроб загрузят в автобус и увезут в крематорий, тайна внезапной смерти моего знакомого останется нераскрытой. Неужели участковый меня обманул, принял для вида заявление, и ничего не сделал. Нет, не обманул. Знакомая фигура в шинели, шумно дыша, протопала мимо меня. Тяжелая кобура хлопала по нижней части спины милиционера, шапку он придерживал рукой. Участковый, не заметив меня, бодро подбежал к людям у гроба, что-то спросил. Из числа провожающих выдвинулся какой-то мужчина, взял у милиционера бумагу, прочитал, отрицательно замотал головой, затем порвав документ, кинул его в снег. И началась потеха. Четверо крупных, хорошо одетых мужчин, выстроившись несокрушимой фалангой перед представителем власти, стали аккуратно, не вынимая рук из карманов дорогих кожаных курток, оттеснять его от гроба. Работники похоронного бюро, подтащив красную крышку, споро стали готовить гроб к загрузке в катафалк. Ражие молодцы из УАЗика, индифферентно наблюдая, как субтильный участковый отступает дружным напором литых тел провожающих, докуривали по третьей сигаретке.
Тут на сцене появились мы с Аресом. Мы подбежали к гробу, Арес поставив передние лапы на гроб, взглянул на лицо хозяина и горестно завыл. Какой-то работник похоронного бюро попытался оттолкнуть пса, и тут я сказала «Фас».
Огромный черный монстр, хрипя и захлебываясь пеной, метался перед разбегающимися, как испуганные куры, людьми. Белые клыки щелкали с огромной скоростью. Мужчины, до этого толкавшие участкового, дружной группой побежали за угол, но, я не успела насладиться легкой победой, как эти люди вернулись. Они приближались к нам, агрессивно размахивая красными лопатами и еще какими-то острыми железками, наверное, за углом был пожарный щит. Резкий хлопок за головой заставил замереть не только меня. Сбоку от меня встал участковый, шапку он где-то потерял, но папку с документами крепко прижимал к себе, в правой, поднятой к небу, руке, курился легким дымком ствол пистолета.
Срывающимся голосом, сержант пролаял:
–Всем стоять, стреляю. Вы двое – жест стволом в сторону экипажа «УАЗика»: – бросаем курить, грузим гроб и поехали в морг. Остальные – новый жест – стоим на месте.
Курильщики, меланхолично пожав могучими плечами, затянулись по последней, и быстро втащив гроб с телом Аркадия Николаевича в фургон, потом загрузились туда же вместе с участковым. УАЗ, окутавшись вонючим, синим дымом, бодро выехал со двора.
Последнее я видела уже на бегу, так как продолжать оставаться в этом месте скорби, мне показалось опрометчивым. Впрочем, нас никто не преследовал.
Глава вторая. Следственные действия.
Через три дня меня вызвали в прокуратуру нашего района. Хмурый, неулыбчивый следователь, ежеминутно сверяясь с моим заявлением, которое я оставляла у участкового, допросил меня о моих взаимоотношениях с Аркадием Николаевичем, о том, где я была в день его смерти, и кто может подтвердить мое местонахождение. Особенно дотошно меня расспрашивали о моих мотивах появления возле квартиры гражданина Старыгина после его смерти. В конце допроса, к моему удивлению, мне сунули под нос обязательство не покидать моего места жительства без разрешения следователя, а также являться по вызовам следователя для проведения следственных действий.
– Это что? – я оттолкнула от себя стандартный бланк.
– Это формальность, подписывайте, девушка.
– Я что – подозреваемая?
– Пока – свидетель.
– То есть я подняла шум, не дала сжечь тело, а теперь я подозреваемая?
– Повторяю, вы – свидетель, пока во всяком случае – следователь говорил ровно, без эмоций, как механический информатор – Я разговаривал с участковым, он отозвался о вас, как о весьма пронырливой особе. Поэтому с вас подозрений никто не снимает. Не тяните время, подписывайте бумагу, иначе буду вынужден пригласить понятых и составить акт о вашем отказе поставить подпись. В вашу пользу это не будет свидетельствовать.
Я рывком подтянула бланк, черкнула подпись, надрывая поверхность стержнем.
– Ну вот и хорошо –следователь бережно убрал мою расписку в дело.
– А не подскажете, вот та куча народу, которая не давала участковому забрать труп на экспертизу…. Вы их в качестве подозреваемых не рассматриваете?
– Увы, никого из этих людей задержать или установить не представилось возможным. Кстати, вы кого-нибудь из них не запомнили, сможете описать?
– Извините, не запомнила, я вашего участкового и гроб отбивала….
– Участковый не наш, прокуратура является надзирающим органом и сотрудники МВД к нам отношения не имеют.
В это время в кабинет ввалился мужчина лет тридцати, который с порога гаркнул:
– Евгений Максимович, прибыл по вашему приказанию с транспортом.
Я повернулась к следователю:
– Вот, те мужики, что участкового били, они точь-в-точь, как вот этот человек. Кожаные черные куртки, черные вязанные шапки, и телосложения один в один.
Следователь задумчиво воззрился на вошедшего, подумал минуту, и ответил:
– К сожалению, это оперуполномоченный из райотдела милиции. Сидоров, забирайте ее, откатаете, пальцы экспертам.
Я вскочила:
– Вы что, охренели? Какие пальцы, я в этой квартире была каждую неделю…
– Вот нам и надо отделить ваши отпечатки от отпечатков подозреваемых. Кроме того,– следователь уставился мне в глаза – на орудии убийства обнаружен отпечаток пальца. Ничего не хотите мне сказать?
– Ничего, – я подхватила со стола сумочку- поехали, Сидоров.
– Ее после пальцев в камеру или куда? – Сидоров, гад, решил меня добить своими уточнениями, я сбилась с шага.
– Пообщайся, потом мне позвони, там решим.
Дребезжащий «УАЗ» с ободранными синими полосами на боках, довез нас до старого здания милиции довольно таки быстро, я даже не успела успокоиться.
В дежурной части, Сидоров долго и неуклюже мазал мои ладони жирной черной мастикой с помощью маленького металлического валика, чуть не испортив мне рукава пальто. Затем, он, пыхтя и ругаясь, снимал отпечатки на листы бумаги, безжалостно выворачивая мои ладони под немыслимыми углами. Потом мы отправились мыть руки. По длинному коридору, забитому посетителями, шла я, широко расставив руки с измазанными ладонями. Сзади меня конвоировал Сидоров, неся в руках мое пальто и сумочку, веселыми криками корректируя мое движение.
На лицах честных граждан я читала: «Ага, воровку поймали, лет пять теперь дадут, так ей и надо». Господи, какой стыд, надеюсь, здесь моих знакомых не было.
Но этой «дорогой позора» мои приключения не закончились. В подвале, где был туалет, перед его дверью на полу спала вонючая бомжиха, и я даже не хочу думать, какая лужа растеклась под ней. Я смело перешагнула через громко сопящее тело, открыла дверь туалета, и гневно обернулась к милиционеру. Маленькое темное помещение, свет в которое проникало через наполовину заваленное снегом окно. Кран с одним вентилем из которого тонкой струйкой текла холодная вода. Небольшой обмылок на края треснувшей раковины был черным от грязи.
– Сидоров, или сейчас ты принесешь мне нормальное мыло и полотенце, или я пойду к вашему начальнику в кабинет, просить мыло у него.
Сидоров старательно изобразил покаянное лицо:
– Ну, да, как-то неудобно вышло. Подождите минуту.
Он исчез на лестнице, через минуту наверху раздались его громкие, но неразборчивые выкрики. Я, чтобы не смотреть на спящую бомжиху, осторожно открыла дверь с табличкой «Ленинская комната». На удивление, там оказался большой зал с рядами удобных кресел и многочисленными плакатами на стенах. В углу, на оббитой красной тканью трибуне стоял огромный гипсовый бюст Ленина.
Я, по прежнему держа руки на расстоянии от себя, уселась в кресло, стараясь не вдыхать аромат спящей на полу женщины, и стала ждать.
Вначале вниз сбежала группа бомжей, под руководством сержанта с металлической бляхой «Помощник дежурного». Под энергичные указания милиционера, двое бомжей подхватили свою коллегу с пола, и с криками «Катя, а мы тебя потеряли», потащили мычащую тушку наверх. Третий бомж, размахивая деревянной шваброй с черной, как сажа, тряпкой, тщательно вытер лужу и вообще, всю площадку перед туалетом, затем также быстро удалился.
Я отвлеклась, потом очнулась от деликатного покашливания Сидорова, замершего на пороге «Ленинской комнаты» с половинкой пластмассовой мыльницы и, вполне приличным, рушником на плече. Ну что сказать? Граждане, не верьте милиционерам. Мыло «Земляничное» очень плохо отмывает черную мастику в холодной воде. Минут десять я отмывала руки, но ощущение жирной краски на коже не прошло. Затем мы пришли в просторный кабинет, наполненный сломанной разномастной мебелью. Мне выбрали самый приличный стул и усадили посередине. Кроме Сидорова, в кабинете сидела еще два, похожих на него гражданина, глядящих на меня, как стая голодных лис на курочку Тутту Карлссон.
– Меня Саша зовут – улыбка Сидорова была вполне человеческой – расскажите нам, пожалуйста, все с самого начала. Кстати, чай будете?
Я взглянула на кружку, внутренние стенки которой были коричневыми от чайного налета, и отказалась. Сидоров поймал мой взгляд и смущенно улыбнулся:
– Не волнуйтесь, кружку сейчас отмоем.
Я поблагодарила, но еще раз отказалась.
– Ну а мы чая выпьем, а то без обеда тут сидим.
Милиционеры разобрали стаканы, наполнив их невообразимо коричневым чаем и занялись мной.
– Вы Людмила не волнуйтесь. Можно вас так называть? Ну вот, никто вас не подозревает. Следователь прокуратуры себя так вел, потому что ему по должности положено быть подмороженным. И в квартире обнаружили много отпечатков пальцев разных людей, поэтому, мы всех откатываем, кто в квартире был на законных основаниях.
– Саша, а что Иван говорит?
– А Ивана мы пока не нашли. В его квартире какое-то братство обосновалось, человек десять, молятся, ведут себя прилично. Мы у них паспорта отобрали, допросили, несут какой-то религиозный бред. По Ивана говорят, что был такой, но куда-то ушел. Вы, кстати, не знаете, где он может быть?
– Нет, не знаю. Я его видела то всего три раза, но, он пил не просыхая, с виду типичный алкаш. А в последнее время Аркадий Николаевич рассказывал, что Иван пить перестал, стал одеваться прилично, но приходя к отцу, вероятно, искал документы на квартиру. И из окна Аркадий Николаевич видел, что Ивана возле дома ждали какие-то люди, хорошо одетые. Но он их не разглядел в подробностях.
Я еще раз рассказала милиционерам о наших отношениях с Аркадием Николаевичем, все, что я знала о его сыне и их отношениях, на этом меня отпустили.
Выходя из отдела, я на крыльце столкнулась с заморенным участковым, который судорожно перелистывал какие-то бумаги в толстой кожаной папке.
– Здравствуйте. Ну что, медаль вам дали?
Он заполошно вскинул глаза, затем лицо его расслабилось:
–А, здравствуйте, гражданка Сомова. Нет, медаль не дали. Сначала дали строгий выговор, за некачественно проведенный осмотр тела. А затем сняли наложенный выговор, за то, что не дал покойника в крематорий отвезти. Кстати, спасибо вам с собакой, если бы не вы, не уверен, что справился бы.
– Да не за что. А скажите, как убили Аркадия Николаевича?
Участковый отвел меня в сторону, тревожно оглянулся и шепотом сказал:
– Его держали за руки и за ноги, а горло засунули что-то вроде камеры от футбольного мяча. Затем ее надули, а шланг вырвали. А в камере ниппель, она осталась надутая и перекрыла горло, человек задохнулся. Только никому не говорите.
У меня ослабли ноги, я представила, как умирал, от невозможности вздохнуть, мой друг, как несколько человек, все это время, хладнокровно, прижимали тщетно рвущегося старика к полу. Неужели Иван тоже в этом участвовал? Господи, какая мерзость!
Следующий день был у меня почти спокойный: четыре пары в институте, домашние дела, выгул пса перед сном и, к двенадцати часам, я легла в постель, предвкушая шесть часов спокойного сна. Уже проваливаясь в сладкое забытье, почувствовала, как в ухо ткнулся холодный мокрый нос, я с трудом вернулась в сознание, начала гладить печально пыхтящую огромную башку.
– Ну, мальчик, не грусти, все будет хорошо.
Я не знала, что с «хорошо» выйдет не очень.
Глава третья. Бесконечный день.
После занятий в институте я села в троллейбус и началось мое бесконечное путешествие в Промышленный район. Сегодня поездка явно не задалась, троллейбус то вставал в пробке, то терял рога. К заводоуправлению я приехала уже к концу короткого зимнего дня. На третьем этаже здания было все также холодно, сотрудницы отдела аренды сидели, как нахохлившиеся воробьи. Но меня встретили более – менее приветливо, с трудом улыбнувшись замершими до синевы губами.
– Здравствуйте, барышни, как ваши дела.
– Здравствуйте, проходите, чаю вам налить? Правда, к чаю ничего нет, восемь месяцев зарплату не платят, но хоть горяченьким погреетесь….
– Восемь месяцев? Да как же вы живете?
– Да вот так и живем. В столовой кормят по талонам, в магазинчике иногда продукты под запись можно взять. Кого-то мужья содержат, правда скоро наверное выгонят. Так, чай будете?
Я зависла от этой информации. А я считала, что это я трудно живу. Через минуту я поймала недоуменные взгляды присутствующих.
– Ой, извините, задумалась. Просто не ожидала, что у вас все так плохо. А чай не буду, спасибо. Вот вам тортик, сами попейте – я протянула коробку с вафельно – шоколадным тортом. Очень тороплюсь, просто спросить хотела
– Большое спасибо, балуете вы нас – женщины благодарно приняли коробку, но открывать не спешили. У меня сложилось впечатление, что разделят без меня лакомство и потащат домой детям.
– Я хотела узнать, что с заявками на аренду?
– Так нет никого, никому эти развалины не нужны. Только в гараже тот мужчина возится, больше никого там нет.
– Спасибо вам за информацию, побегу я дальше. На днях еще забегу.
Взяв номер телефона для связи, торопливо пошла в сторону подсобного хозяйства по пустым дорожкам. То тут и там мелькали торопливые тени, почти каждый что-то волок. Наверное, работники завода тащили к забору компенсацию, за не выплачиваемую заработную плату.
Темный корпус гаража мрачно чернел на фоне быстро темнеющего неба. За время, что я здесь не была, выбитые окна кто-то закрыл металлическими листами, деревянная дверь, висевшая на одной петле, исчезла, замененная подобием боевой калитки из средневекового замка. Толстый провод тянулся с ближайшего столба, раньше, я помню, электричества здесь не было. Я с трудом отодвинула тяжелую створку двери, скользнула в темный коридор, который заканчивался огромным залом с тусклыми лампочками под потолком. Здание гаража изнутри казалось больше, чем снаружи. Несколько длинных ям в бетонном полу вызывало тревогу, в темноте они казались бездонными. Какие-то железные конструкции под потолком, железные шкафы и стеллажи, стоящие у стен, и полная тишина, царившая в помещении. Мне стало не по себе. Я негромко спросила:
–Есть, кто ни будь? – уже сильно жалея, что пришла сюда.
– Вам чем-то помочь? – неожиданный голос сзади заставил меня подпрыгнуть на месте.
Метрах в трех от меня, в тени огромного стеллажа стоял невысокий мужчина в толстом замасленном комбинезоне.
Присмотревшись, я узнала бородатого арендатора, присутствовавшего на конкурсе по заключению договоров аренды две недели назад.
– Здравствуйте, меня зовут Людмила, я вас видела в актовом зале.
– Здравствуйте. Меня Алексей зовут. Я вас узнал. Так чем могу помочь?
– Да я просто зашла познакомиться со смелым человеком, который решил арендовать здесь помещение. Я хочу купить эти развалины вокруг, а арендовать их у милейшего заместителя директора я опасаюсь, не нравится он мне.
Алексей прошел в закуток, где стояли два стула и небольшой столик с чайником, кивнул мне на один из стульев. Я опасливо посмотрела на обивку сидения, не решаясь сесть. Хозяин, понимающе усмехнулся, взял с полки бесплатную газету, и тщательно застелил сидение.
– Кофе будете?
– Буду, если угостите.
– А почему не угостить.
