скачать книгу бесплатно
Она подняла голову и спокойно ответила:
– А пес их знает. Один через другого, мало ли их идет. Я и не спрашиваю!
– Может, раньше что приносили?
– Нет, эти в первый раз.
– А в лицо запомнила?
Она покачала головой.
– И в лицо не признаю. Один-то совсем прятался, в сенях стоял, а другой все рыло воротил. Только и видела, что рыжий. Да мне и в мысль не приходило разглядывать.
Я смущенно вздохнул.
– Ну, так пока что хоть вещи побереги!
И вот на это-то происшествие я и намекнул Келчевскому.
Несомненно, я напал на след, это ясно. Но вместе с тем у меня в руках не было еще никакого материала. Тем не менее я решил отыскать этих людей, стал их выслеживать, и седьмого января удалось арестовать молодцов, обвинив их в продаже тулупа и армяка.
Келчевский взялся их допросить.
Один из них, рыжий, здоровый парень с воровской наглой рожей, назвался государственным крестьянином Московской губернии Александром Петровым, а другой – мещанином Иваном Григорьевым.
Заявили они, что ходят без дела, ищут места, а что до Никитиной, то никакой такой не знают и никаких вещей ей продавать не носили. Уперлись на этом, и конец.
Мы их посадили, а я занялся проверкой паспортов. Они оказались в порядке.
Вызывали Никитину. Не знаю, боялась ли она в самом деле, только не признала ни того, ни другого.
Между тем уверенность, что это именно одни из «душителей», была во мне так крепка, что передалась и Келчевскому. Тот продолжал держать их в тюрьме.
Время шло. Я продолжал свои поиски, но безуспешно. Мои арестанты сидели, Келчевский безуспешно допрашивал их. А убийства с удушением продолжались.
Я уже начал падать духом, как вдруг опять случай пришел мне на помощь.
* * *
Однажды я присутствовал при допросе Келчевским старого рецидивиста Крюкина по делу о шайке грабителей, орудовавших в то же время в Петербурге. Надо сказать, что Келчевский знал свое дело блестяще, и именно ему я обязан своим умением добиваться признания. Несколькими словами он мог сбить с толку допрашиваемого и узнать правду. Так и в этот раз.
– Плохо твое дело. Я бы, пожалуй, помог тебе, если бы и ты нам помог, – сказал он Крюкину.
Лицо Крюкина оживилось надеждой.
– Чем, ваше благородие?
– Где, с кем сидишь?
– Нас много, восемь!
– А Иванов с тобой?
– Душитель-то?..
Я чуть не подпрыгнул, но Келчевский сохранял полное спокойствие. Он кивнул и сказал:
– Он самый! Узнай у него, скольких он удушил и с кем…
Крюкин покачал головой.
– Трудно, ваше благородие! Действительно, говорил, что душит и вещи продает, а больше ничего. Мы его даже спрашивали: как? А он выругался и говорит: «Я пошутил». Ребята сказывали, что знают его, ну а как и что подлинно, никто не знает.
– Ну, а ты узнай! – сказал ему Келчевский и отпустил.
– Значит, наша правда! – воскликнул я, едва грабителя увели.
Келчевский засмеялся.
– Наша! Я давно это чувствовал, да конца веревки в руках не было. А теперь все дознаем.
– Вызвать Иванова?
– Непременно!
Он тотчас написал приказ, чтобы к нему доставили из тюрьмы Иванова. Через полчаса перед нами стоял этот Иванов. Нагло улыбаясь, он отвесил нам поклон и остановился в выжидательной позе.
– Ну, здравствуй, – сказал ему ласково Келчевский. – Что, сидеть еще не надоело?
Этот допрос происходил второго апреля, и, значит, Иванов сидел без малого три месяца.
Иванов передернул плечами.
– Известно, не мед, – ответил он. – Ну, да я знаю, что господа начальники и смилостивятся когда-нибудь.
Келчевский покачал головой.
– Вряд ли! Суди сам, Петров говорит, что ты душил извозчиков, а я тебя вдруг отпущу!
– Петров?! Ах, он… – воскликнул Иванов.
– Что Петров, – продолжал Келчевский. – Ты сам говоришь то же…
– Я?
– Ты. Крюкину говорил, Зикамский и Ильин тоже слышали. Хочешь, позову их?
– Брешут они. Ничего я такого не говорил.
– Позвать?
– Зовите. Я им в глаза наплюю.
– А что от этого? Все равно сидеть будешь. Поймаем еще двух-трех – они не дураки. Все на тебя накляпят, благо, уже сидишь. Петров-то все рассказал…
Иванов стал горячиться.
– Что рассказал-то? Что?
– Сказал вот, что вещи продавали…
– Ну, продавали, а еще что?
– Что ты душил…
– А он? – закричал неистово Иванов.
– Про себя он ничего не говорил. Ты душил и грабил, а продавали оба, – спокойно ответил Келчевский.
– Так он так говорит! – тряся головой и сверкая глазами, закричал Иванов. – Ну так я ж тогда! Пиши, ваше благородие! Пиши! Теперь я всю правду вам расскажу.
Келчевский кивнул и взял перо.
– Давно бы так, – сказал он. – Ну, говори!
Иванов начал рассказывать, оживленно жестикулируя.
– Убивать действительно убил. Только не один, а вместях с этим подлецом, Петровым. Удушили извозчика, что в Царское ехал. Взяли у него все – и только, больше ничего не было.
– Какого извозчика? Где? Когда?
– Какого? Мужика! Ехал в Царское, обратно. Мы его на Волховском шоссе и прикончили. В декабре было.
– Так! Ну а вещи куда дели? Лошадь, сани?
– Лошадь это мы, как есть двадцать восьмого декабря, в Царское с санями увезли. Сани продали Костьке Тасину, а лошадь – братьям Дубовицким. Там же, в Царском. Они извоз держат…
– Какая лошадь?
– Рыжая кобыла, на лбу белое пятно, и одно ухо висит.
– А сани?
– Извозчичьи. Новые сани, двадцать рублей дали. а за лошадь – двадцать пять.
– А полушубок, армяк?
– Это тоже у Тасина, а другой – у солдатки. Тот самый, на чем поймались. А остальную одежду и торбу, сбрую – в сторожку на Лиговке.
– В какую сторожку?
– В караульный дом, номер 11. Туда все носят сторожу. Вот и все. А что Петров на меня одного, так он брешет. Вместе были, вместе пили…
– Ну, вот и умный, – похвалил его Келчевский. – Теперь мы во всем живо разберемся.
Он написал распоряжение о переводе арестованного в другую камеру и отпустил его. Едва он ушел, как я вскочил и крепко пожал руку Келчевскому.
– Теперь они все у нас! Надо в Царское ехать!
– Прежде всего надо его сиятельству доклад изготовить.
На другой день о деле было доложено графу Шувалову, и он распорядился тотчас начать энергичные розыски в Царском Селе, для чего командировал меня, Келчевского и еще некоего Прудникова, чиновника особых поручений при губернаторе.
* * *
Собственно, самое интересное начинается с этих пор. В этих розысках я не раз рисковал жизнью, и может быть, поэтому дело это так запечатлелось в моей памяти. Передо мной сейчас лежат сухие полицейские протоколы, а я вижу все происшедшее как наяву, хотя с той поры прошло добрых сорок лет.
Итак, нам троим было поручено это дело, а собственно говоря – одному мне.
* * *
Но еще до назначения графом Шуваловым я принялся за розыск. Едва стемнело, я переоделся оборванцем: рваные галоши на босу ногу, рваные брюки, женская теплая кофта с порванным локтем, военная засаленная фуражка. Подкрасил себе нос, сделал на лице два кровоподтека и, хотя на дворе было изрядно холодно, вышел на улицу и смело пошел на окраину города, на Лиговский канал.
В ту пору места за Московской заставой представляли собой совершенную глушь. Вокруг простирались пустыри, не огороженные даже заборами, а у шоссе стояли одинокие сторожки караульщиков от министерства путей сообщения, в обязанности которых входило следить за порядком на шоссе. Эти крошечные домики отстояли друг от друга примерно на двести саженей.
Туда-то я и направил свои шаги. Иванов указал на караулку под номером 11, и я решил прежде всего осмотреть ее внутри и снаружи.
Одинокая караулка стояла саженях в пяти от шоссе. Два крошечных окна и дверь выходили наружу, а с боков и сзади домик окружал невысокий забор. Тут же, за домиком, протекала Лиговка, за ней чернел лес.
Место было глухое. Ветер шумел в лесу и гнал по небу тучи, сквозь которые изредка пробивался месяц. Из двух окон сторожки на шоссе падал бледный свет. Настоящий разбойничий притон!
Я осторожно подошел к караулке и заглянул в окно. Оно было завешено ситцевой тряпкой, но ее края не доходили до косяков, и я видел все, что происходило в комнате.
Комната была большая, с русской печью в углу. Вдоль стены тянулась скамья. Перед скамьей стоял стол, а вокруг него – табуретки. На другой стене висела всякая одежда.
За столом, прямо лицом к окну, сидел коренастый блондин, видимо, чухонец. У него были светлые большие усы и изумительно голубые, какие-то детские глаза. По всему чувствовалось, что он обладает недюжинной силой.
К его плечу прислонилась рослая красивая женщина. Другая женщина сидела к окну спиной. На скамье восседал рослый мужчина в форменном кафтане с бляхой и с трубкой в зубах.
На столе стояли зеленый полуштоф, бутылки с пивом и деревянная чашка с каким-то хлебовом. Между присутствующими царило согласие, лица выражали покой и довольство. Чухонец что-то говорил, взмахивая рукой, и все смеялись.
Я решился на отчаянный шаг и постучал в окошко.
Все вздрогнули и обернулись к окну. Чухонец вскочил, но потом опять сел. Сторож пыхнул трубкой, медленно встал и пошел к двери.
Признаюсь, я дрожал – отчасти от холода, отчасти от волнения. Дверь распахнулась, и в ее просвете показалась высокая фигура хозяина. Опираясь плечом о косяк, он придерживал свободной рукой дверь.
– Кто тут? Чего надо? – грубо окрикнул он.
