Алло, Люся!

Ольга Пустошинская

Алло, Люся!

Городок взбудоражила новость: приезжают киношники снимать фильм, очень им понравились сталинские дома и старые дворики, где почти ничего не менялось с шестидесятых годов.

Среди актёров будет знаменитость. Да-да, та самая знаменитость, чьё небритое мужественное лицо не сходит сейчас с экранов.

– «В вашем городе будут проходить съёмки полнометражного фильма», – вслух прочитал объявление Евгений Иванович. – В главной роли Константин Мартынов.

– Вот как, Мартынов, – оторвалась от телевизора матушка. – Знаю, хороший юноша. – Для неё все моложе шестидесяти были юношами. Сам Евгений Иванович этот порог переступил десять лет назад. – А что за фильм, Женя?

– Не знаю… Про собаку какую-то… «Мы ищем актёров для массовых сцен, без признаков современности во внешности. Нам нужны мужчины, женщины и дети всех возрастов. Женщины без наращённых ресниц, татуировок и увеличенных губ. Цвет волос натуральный. Без коротких стрижек. Все желающие, подходящие под описание, присылайте две фотографии».

Матушка усмехнулась:

– Где они таких найдут? Все девки сейчас то красные, то синие, да ещё с губами. Стыдно смотреть.

– Может, и найдут.

– Нам-то что. Пусть ищут.

– Да… нам дела нет, – согласился Евгений Иванович, но неожиданно для себя выбрал на ноутбуке две свои фотографии и отправил на почту киносъёмщикам. На пенсии свободного времени – валом, к тому же он был бы рад уйти из дома от ворчливой матушки. Ей стукнул девяносто один год. Евгений Иванович с трудом выносил её характер и ругал себя за то, что поддался на уговоры съехаться.

«Платят, ещё и обедом кормят…» – подумалось ему.

Евгений Иванович не надеялся, что его пригласят, ничего в нём особенного не было: пожилой, не красавец, рост средний. Однако киношникам, как оказалось, нужны были именно такие неприметные люди, и Евгения Ивановича выбрали для крошечной эпизодической роли.

Съёмки ещё не начались, а главная улица города уже преобразилась. Киношники закрыли пёструю витрину сетевого магазина и повесили скромную вывеску – «Гастроном». Поставили милицейский, заново окрашенный «стакан», телефонную будку; пригнали откуда-то старые автомобили.

Евгений Иванович смотрел на эту суету с умилением и ностальгией. Молодёжь фотографировалась на фоне «Волг» с оленем на бампере, эмок и бутафорского фонтана.

– Прикольно! – смеялась девчонка в драных джинсах и щёлкала телефоном. Для неё всё было в диковинку.

…К парку, где проходили съёмки, Евгений Иванович приехал утром. Пока техническая команда ставила свет и огораживала территорию, массовку пригласили переодеваться в вагончик.

– Мягков кто? – спросила костюмерша.

Евгений Иванович поднял руку. Ему дали серую рубашку, бежевый плащ, суконные брюки и поношенные ботинки. Очки разрешили оставить свои. Он посмотрелся в зеркало и решил, что похож на советского бухгалтера на пенсии. Гримёр причесала и припудрила Евгения Ивановича.

Молодой режиссёр с бородкой (говорили, что он тоже знаменитость, но его Мягков не знал, к своему стыду), утвердил его на эпизодическую роль Человека из телефонной будки. О такой быстрой карьере в кино Евгений Иванович и мечтать не мог.

Роль заключалась в следующем: Мягков должен был подойти к знаменитости и вежливо, но как можно естественнее спросить: «Товарищ, у вас двушки не будет?» Знаменитость пошарит в кармане, даст две копейки и ответит: «Пожалуйста». Дальше Евгений Иванович должен войти в телефонную будку, опустить монету в прорезь, набрать номер и сказать в трубку: «Алло, Люся!»

– Всё понятно? – спросил режиссёр.

Евгению Ивановичу всё было понятно.

– Тогда отрепетируем.

– Да, но какой номер набирать? – озадачился Мягков.

– Хм-м… Не имеет значения. Любой.

– Простите… а почему именно Люся?

Режиссёр удивлённо посмотрел на Евгения Ивановича:

– А вы что-то имеете против?

– Нет, но… Кажется, была такая юморэска… Или не было. Я, наверное, путаю. Простите.

Режиссёр, может быть из уважения к возрасту Евгения Ивановича. объяснил, что Люся – достаточно популярное имя в шестидесятые, что юмореска здесь ни при чём и, в конце концов, так в сценарии написано.

Мягков смутился, кивнул.

Началась репетиция. Вместо знаменитости, которая ещё не приехала, взяли из массовки парня в куцей курточке и мятой кепке. Евгений Иванович раз десять подходил к нему с вопросом про двушку, дальше набирал номер на неработающем телефоне-автомате и с глупой улыбкой говорил в трубку: «Алло, Люся!»

– Вот так хорошо, – одобрил режиссёр, отвернулся и тут же забыл про Евгения Ивановича.

Тот вышел из вагончика, полез в карман за сигаретами и чертыхнулся: пачка осталась в куртке. Он вздохнул, засмотрелся на автовышку, задумался.

Евгению Ивановичу было не всё равно, какое имя прописали в сценарии: Люсей звали его первую любовь.

Какая она была, его Люся? Как берёзка осенью – такая же тонкая, с золотистой косой ниже спины. Он так и звал её – Берёзка. Как она волновалась, когда Евгений Иванович, тогда ещё Женя, привёл её знакомиться с матерью!

– Ты что, матушка у меня мировая, – смеялся он. И ошибся.

Мать, правда, за весь вечер ничего плохого не сказала, зато потом выговаривала:

– Ты с ума сошёл, Женя. Связаться с какой-то продавщицей из галантерейного! Чем тебе не нравится Наташа? Директорская дочка, такая хорошая девочка…

– Мам, я Люсю люблю. И она меня тоже.

– Я тебя растила не для того, чтобы отдать какой-то Люсе. Думаешь, легко было в войну с младенцем? Для того отец погиб?

Женя мысленно застонал. Потом, лёжа в постели, он думал: может быть, матушка узнает Люсю получше и полюбит её, ведь она замечательная девушка, работящая, хозяйственная, пироги печёт – пальчики оближешь.

Ничего подобного не случилось, стало только хуже. Матушка тонко язвила, обсуждая Люсины наряды. Пробовала испечённое Люсей печенье, морщилась и откладывала.

– Вам не нравится, Софья Андреевна? – робко спрашивала Люся.

– Нет, почему же, очень вкусно. Я сыта.

Чтобы Женя «не наделал глупостей», матушка спрятала его паспорт.

– Мама, верни паспорт, ты этим ничего не добьёшься.

– Нет и нет, только через мой труп, – рубила рукой воздух мать.

Ему бы взять да заявить в милицию об утере или устроить матери скандал, побросать в чемодан рубашки с брюками и уйти в общежитие. Или ещё лучше – уехать с Люсей куда-нибудь подальше, перевестись в другой институт. Только он всё раздумывал и ничего не делал, ждал, когда всё утрясётся само собой, а Люся ждать устала.

Добилась матушка своего, рассорила их. И что теперь? С женой Наташей он развёлся, детей не заимел.

«От таких, как ты, не рожают! – кричала жена. Это больно задело Евгения Ивановича. Он пробовал сходиться с другими женщинами, одна была на девять лет старше, другая с маленьким сыном. Матушке не понравились обе: «С ума сошёл, она тебе уже не родит», «Сынок, ты ненормальный, чужих детей содержать!»

Мягков вздохнул. Всего одна фраза – «Алло, Люся», а столько воспоминаний…

***

– Пишем!

Стукнула хлопушка – и всё пришло в движение. Через пешеходный переход рысцой перебежала стайка девчонок и мальчишек в школьной форме, прошла женщина, толкая перед собой детскую коляску. Бодро прошагал мужчина с портфелем. Затем, повинуясь знакам регулировщика, тронулись «Волги» и «москвичи».

Евгений Иванович стоял в стороне и с интересом наблюдал за съёмкой.

– На исходную позицию!

Ученики, мамаша с коляской, мужчина с портфелем и автомобили вернулись на места. Всё повторилось не меньше десяти раз, пока режиссёра не удовлетворил результат.

Наконец приехала знаменитость – Константин Мартынов. Пока он переодевался и гримировался в вагончике, с Мягковым ещё раз прорепетировали его крошечную роль.

– Мотор!

– Есть мотор.

– Камера!

– Готова.

– Пишем!

Он на слабых ногах подошёл к знаменитости и… забыл слова.

– Не волнуйтесь, – подбодрил Мартынов. – Со мной такое тоже бывает.

– Неужели? – благодарно посмотрел Евгений Иванович. – Я, знаете ли, первый раз снимаюсь…

– Даст бог, не последний.

Стукнула хлопушка. Мягков приблизился к актёру и проблеял:

– Товарищ, у вас двушки не будет?

Тот пошарил в кармане:

– Пожалуйста.

– Стоп, стоп! – махнул рукой режиссёр. – Вы милостыню, что ли, просите? Вежливо, но без заискивания. Ещё раз.

Все вернулись на исходную позицию.

Мотор. Камера. Начали!

– Това…

– Стоп! Прохожий в кепке! Вы куда смотрите? Не надо пялиться на Константина, он для вас обычный человек. Смотрите вперёд.

Длинноволосая ассистентка оператора скороговоркой зачитала номер сцены и кадра, хлопнула кинохлопушкой, и Евгений Иванович шагнул к Мартынову.

– Товарищ, у вас двушки не будет?

– Пожалуйста.

– Спасибо.

Мягков зашёл в будку, набрал номер и выдохнул в трубку:

– Алло, Люся…

– Хорошо. Ещё дубль.

Евгений Иванович восхитился, как чётко работает актёр. Вот что значит профессионал! А ведь это совсем непростая работа, как может показаться дилетанту.

«Надо автограф попросить и сфотографироваться…» – мелькнула мысль.

– Спасибо. – Мягков взял монету, вошёл в автомат, снял телефонную трубку и опустил двушку в щель. Номер он набрал механически и поймал себя на том, что набирает Люсин номер, ещё оставшийся в памяти – А2-47-85.

– Алло, Люся…

И вдруг – гудок. Вернее, сначала ухо Евгений Ивановича довольно ощутимо кольнуло током, боль разошлась по телу, он даже зашипел. А потом провалилась монета и раздался длинный гудок.

– Что за шутки… – растерялся Мягков, – он работает?

– Слушаю вас, – раздался в трубке нежный девичий голос.

Евгений Иванович вдохнул, а выдохнуть не смог. Прокашлялся и машинально сказал:

– Алло, Люся…

– Это ты, Женя?.. Алло, почему ты молчишь?

Этот голос он узнал бы из сотни похожих, это был голос Люси.

У Евгения Ивановича застучало в висках. Не может быть, как такое случилось? Он растерялся, засуетился и… повесил трубку на рычаг.

***

Конечно, это не могла быть Люся. Та девочка осталась в далёком прошлом. Сейчас она бабушка, седая и в очках. Дети взрослые, внуки… Это кто-то из киносъёмщиков разыграл Евгения Ивановича. А что голос похож, так это пригрезилось, точно пригрезилось, ведь он думал о Люсе.

Мягков посмотрел через стекло на съёмочную площадку и не увидел камеры, значит, отсняли сцену. А он из-за волнения пропустил команду «стоп, снято!»

Евгений Иванович неловко выбрался из телефонной будки, зацепил плечом дверь. По тротуару шли люди, одетые очень просто, женщина вела за руку мальчика в шортах, из-под шорт были видны подвязки с застёжками для чулок. Мягков умилился: молодцы, костюмеры, всё учли. Раньше все дети – и девочки и мальчики – носили такие неудобные чулки с подвязками.

Он огляделся. По дороге ехали старые автомобили, возле автобусной остановки притормозил пазик, с шипением распахнул двери. Во все глаза Евгений Иванович смотрел на старый красно-жёлтый трамвай со звездой впереди.

И всё же что-то было не так. Мягков забеспокоился. Пропала автовышка и кинопрожекторы, не видно было рельс для операторских тележек с камерами, да и самих операторов тоже. Над магазином вместо вывески «Гастроном» появилась новая – «Космос».

– Название поменяли… – вслух удивился Евгений Иванович.

– Вы что-то сказали? – обернулся актёр из массовки, в мягкой фетровой шляпе.

– Это я думаю вслух. Говорю, вывеску успели сменить, пока я в будке стоял. Был «Гастроном», стал «Космос».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.