скачать книгу бесплатно
По обыкновению достав записную книжку, Акламин раскрыл ее, но через некоторое время захлопнул, так ничего не записав. Только сделал короткий вывод:
– Покушение было неудачным, поэтому может повториться, – глянул в дверной проем, за которым стоял Исай. – Мотай на ус, начальник охраны.
На узком лице Исая не дрогнул ни один мускул, лишь тень проползла по впалым щекам. Он был собран и спокоен, как бывает хладнокровным человек, который знает, каким образом должен действовать. Разумеется, очень плохо, что пострадали люди, просто хуже некуда, между тем, главная задача охраны при этом нападении выполнена: Корозов жив. Но не прислушаться к предостережениям Аристарха нельзя. Посему охранение должно быть усилено и начата работа по поиску нападавших и их заказчиков.
Рука Корозова отяжелела, висела, как плеть, плечо сильно ныло. Известия о тяжелых ранениях его водителя и охранника расстроили Глеба. «Скорая» увезла их. Корозова посадили в машину Исая и повезли в больницу. Ольга, как была в халате и домашних тапочках, так и отправилась вместе с мужем. Охранники Исая подключились к операм по опросу свидетелей, методично обходя все квартиры. Скоро появился свидетель, который, услышав за окном перестрелку, с третьего этажа наблюдал за происходящим. Из окна своей квартиры он видел, как велась перестрелка между Николой и парнем в черной рубашке, как водитель внедорожника потом выстрелил в Лешу, после в Николу, а затем вышел из авто, приблизился к парню в черной рубашке и выстрелил ему в лоб. Далее скрылся за угол дома.
Итак, стали ясны многие детали происшествия. Кроме того, стало очевидным, что стрелком был парень с пулевым отверстием во лбу. Его просто убрали, как не выполнившего своей главной задачи и как лишнего вероятного свидетеля. Водитель внедорожника элементарно заметал следы. Возможно, при любом исходе дела, стрелку изначально была определена черта жизни.
Все начиналось как всегда.
4
Прооперировали Глеба под местным наркозом сразу после Николы и Леши. Вытащили пулю. Врач, долговязый молодой человек, чуть сутуловатый, в белом халате, маске и колпаке, после операции, когда Корозов был еще на операционном столе, заметил:
– Повезло сегодня всем троим. Жить будете.
– Жить обязательно надо, – отозвался Глеб, – чтобы найти и наказать того, кто все это организовал.
– Такой разговор не годится! – сказал врач, моргая глазами, над которыми сдвинулись к переносице черные брови. – В больнице надо лечиться. Сначала встаньте на ноги, а там хоть на луну летите.
– На луну нам ни к чему, здесь дел хватит, – улыбнулся Корозов.
Его отвезли в отдельную палату. Ольга помогла лечь на кровать. Повесила вещи в шкаф. Все случившееся выбило Глеба из колеи. Он супился, недовольно вздыхал и молчал. Ничего не говорил начальнику охраны, уверенный, что Исай знает, что ему делать. Тот у дверей палаты поставил охрану. Отобрал для этого ребят покрепче. Отдал необходимые распоряжения.
Сев на стул возле кровати, Ольга притихла, взяла Глеба за руку и держала, не отпускала. Лицо ее выражало спокойствие. Волнения как будто остались позади. Впрочем, по вздрагиванию пальцев жены Глеб чувствовал, что внешнее выражение спокойствия вовсе не отвечало внутреннему состоянию. Конечно, операция прошла успешно, теперь он пойдет на поправку, рана со временем заживет. Но Глеба, и он был уверен, что жену тоже, точили мысли о том, как будут развиваться события дальше, какого продолжения ждать в начавшейся с покушения истории. В полной неопределенности надеяться на внутренний покой в его душе и в душе Ольги не приходилось.
Из коридора вошел Исай. Корозов перевел глаза на парня.
– Поставил охрану у двери! – коротко доложил тот.
– Узнай, как там ребята, – попросил Глеб.
– Уже узнал. Спят. Наркоз еще действует, – проговорил он.
– Организуй охрану Ольге, пока я буду в больнице! Круглосуточную! – распорядился Корозов. – Хорошую охрану! Головой за Ольгу отвечаешь!
– Уже организовал! Ребята ждут внизу! – посмотрел на Ольгу Исай.
– Может, не надо? Может, это лишнее, Глеб? – неуверенно произнесла она.
– Ничего лишнего сейчас нет, Оленька. Все правильно. Ты ведь это лучше меня знаешь. Мы с тобой не новички в таких делах. К сожалению, – вздохнул Глеб.
В эту минуту зазвонил телефон Исая. Он достал его из кармана осенней куртки, глянул на дисплей, сказал Корозову:
– Акламин звонит, Глеб. Наверно, про тебя будет спрашивать.
– Дай-ка я сам переговорю с ним, – протянул руку Глеб. Взял телефон, поднес к уху.
– Как дела у Глеба, Исай? – раздался голос Аристарха.
– Да какие дела могут быть в этой больничной клетке? – вместо Исая сдержанно отозвался Корозов, хотя желваки на скулах заходили. – Знать бы, кто заказал меня, голову оторвал бы! Я чувствую, он где-то рядом, дышит мне в лицо и в затылок. Найди его, Аристарх, пока я прохлаждаюсь на больничной койке. Исай с ребятами поможет тебе, если надо. Не думай, я лежать спустя рукава не намерен! Исаю сейчас придется крутиться, как волчку! Будем параллельно с тобой искать этого негодяя! Я буду позванивать тебе! Так что настрой у меня боевой! Не на того нарвались, подонки! – чуть помолчал, слушая следующий вопрос Акламина, ответил. – Ольга рядом со мной!
Разумеется, волнуется, хоть старается не показывать вида. Исай организует ее охрану! – опять выслушал, что проговорил ему Аристарх, сказал в заключение. – Хорошо. Держи меня в курсе! – и отключил телефон, вернул его начальнику охраны, спросил. – Все понятно? – и когда Исай кивнул в ответ, выговорил. – Порыскай, Исай, как следует. Если мы его не опередим, он снова какую-нибудь пакость устроит!
5
Через несколько часов того же дня Козырь с бинтом и пластырем на плече, шее и щеке, с висевшей левой рукой, потерянным лицом, беспокойно сидел на стуле перед Вадимом Хичковым, упираясь ногами в пошарпанный пол. Тот стоял у окна, задернутого легкими шторками. В светлом костюме и белой рубашке. Был он среднего роста, крепкого сложения, с пронзительным взглядом, щекастым лицом, чуть отвислой нижней губой и резким чеканным голосом, который, впрочем, повышал он редко. По природе Вадим был жестоким человеком. В детстве он с легкостью и даже внутренним удовлетворением топил в ведре с водой слепых котят, с удовольствием препарировал кошек и щенков, и с любопытством копался в том, что вываливалось из брюшной полости. С возрастом такие наклонности не прошли, они перекинулись на людей. Все, кто на него работал, боялись Хичкова, знали, любой срыв в выполнении задания чреват серьезными последствиями для них.
Потупив взор и опустив голову с короткой стрижкой и полукруглыми раковинами ушей, Козырь в свежей синей рубахе с коротким рукавом, в серых штанах, сдавленно рассказывал, как все произошло, нервно подергивая лежавшей на коленях правой рукой, как бы помогая таким манером себе выталкивать из горла слова. Сейчас он совсем не был похож на того хладнокровного уверенного в себе душегуба, который, не задумываясь, нажал на спусковой крючок и отправил в преисподнюю неудачливого подельника. Он зыркал из-под реденьких коротких бровей на Вадима глазами полными безропотности и страха. Приглушенно, как будто крадучись, выдавливал:
– Я этому косорукому придурку все выложил, как на блюдечке. Подкатил на место вовремя. Позицию выбрал такую, что мама родная позавидовала бы ему. Весь двор перед глазами. Подъезд, как на ладони. Оставалось только пальнуть и дело в шляпе. Все для него. А он, козел, пальнул мимо. Щелкнул по плечу и только. Ну, само собой, в ответ забарабанили пули. Пришлось хватать ноги в руки. Но две пули достали меня, выбили на какое-то время сознание. Авто всмятку. Этот придурок дал деру, но его подкосили и прижучили на асфальте. – Козырь дернул бровями, приподнял голову, опустил концы губ книзу, на мгновение заморозил на лице брезгливое выражение, после чего закончил. – Пришлось самому завершать дело, а стрелка там же прикончить, чтобы обрубить концы!
Слушая его, Хичков смотрел, не моргая. По его виду было ясно, что он тщательно через свои фильтры просеивал услышанное, поскольку существенной частью его натуры было недоверие всем и всякому. Все и вся подвергалось сомнению.
Его бизнес был незаметным: Вадим исполнял заказы на отправку душ людских на другой свет. Подбирал под легкие простые заказы стрелков, обеспечивая их работой. Особо денежные и сложные заказы брал на себя лично. Сам выходил на охоту. Его деньги были кровавыми. Но он не упускал ни одной банкноты. И отвечал перед заказчиками головой за исполнение заказов. Бизнес был безжалостным, посему отношения внутри него не могли быть иными. Все держалось на жестокости. Впрочем, чему удивляться?
Сейчас исполнители засыпались на простейшем, как он считал, деле. Пронизывая взглядом Козыря, выслушав его, с расстановкой выговорил:
– Ты хорошо пристроился, Козырь. Заливаешься, как соловей. Вали все на труп! Он теперь все выдюжит. Других свидетелей нет! – шумно недовольно подышал. – Я зачем тебя к нему приставил и за руль посадил? Для декорации? Пусть он – криворукий! Но ты тогда осел, Козырь! Следов натоптал, шуму наделал, и труп подельника полиции подарил! Они тебе за это премию выпишут, идиот, а я – билет в один конец!
Втянув в себя воздух через зубы, Козырь скованно пошевелился. Сиденье стула под ним издало едва уловимое шуршание кожи. Козырю оно показалось очень громким, он замер, сжался, облизнул сухие губы и выдавил:
– Я пришил его, как ты приказывал, Вадим!
Нарезав лоб острыми морщинами, Хичков покрутил головой:
– Я приказывал тебе пришить его, как только дело будет сделано! А ты что навертел? – он медленно подошел к обшарканному столу, на котором лежали какие-то помятые бумаги, пачка с сигаретами, зажигалка и стеклянная пепельница. Неспешно взял сигареты, неторопливо достал одну, закурил и выдохнул дым.
Все это время Козырь помалкивал, ловя звуки его дыхания, шуршания пачки с сигаретами, щелчки зажигалки. И только когда Вадим выдохнул дым, продолжил оправдываться:
– Его ранили. Он был лежачий. У меня выхода другого не было.
– А у меня сейчас есть выход? – голос Хичкова не сулил ничего хорошего. – Ты оставил улики! Они могут привести ко мне!
В словах Вадима Козырь почувствовал угрозу для собственной жизни, похолодел, кровь в жилах застыла, он подобрал под себя ноги, сильно задергал правой рукой, а левая изогнулась в локте и упала на колени:
– Никаких улик, Вадим! – запротестовал через силу, сбивчиво объяснил. – Колеса для дела мы прихватили в одном из дворов. Наши колеса ждали нас в другом месте. Ствол остался при стрелке. Но на нем даже его отпечатков нет. Потому что стрелок и я работали в резиновых перчатках. Ствол вдобавок чистый, никаких хвостов за ним не тянется. Так что все в полном ажуре, Вадим, все, как надо!
Взмахом руки, Хичков оборвал его:
– Не тупи, Козырь! – словно обдал жаром. – Труп лучше всяких отпечатков! – сказал и сделал несколько затяжек сразу, шумно выпуская дым изо рта.
Цепляясь словно за соломинку, дергая реденькими короткими бровями, забыв о боли, Козырь обнадеживающе обронил:
– А что труп, Вадим? – потер влажными ладонями о штаны. – Ни с какого боку этого стрелка к тебе не приклеишь.
Чуть отвислая нижняя губа Хичкова вытянулась больше. Он подступил ближе.
– А тебя? – выдохнул Козырю в лицо клуб дыма, отчего тот зажмурился и угнулся ниже. – Ты ж перестрелку допустил и маячил на глазах у скворцов!
Не понимая, тот икнул, чувствуя, как душа медленно поплыла в пятки:
– У каких скворцов, Вадим?
Ответил Хичков не сразу. Сначала раздраженно загасил сигарету в пепельнице, потом сверкнул холодным прищуром:
– У жильцов! – втолковал недовольно. – Забились они по своим скворечникам и в каждое окно – глаза пялят!
Облегчение разлилось по телу Козыря, он даже воспрянул, выпрямил спину и выдохнул уверенным набравшим силу голосом:
– Можешь быть спокоен, Вадим! Тут все по нулям! Я дело знаю туго. Морду перед этим намалевал гримом! Паричок сверху напялил! Не первый раз, поди? Не сомневайся! И ствол потом скинул. Как положено. Задохнутся разыскивать меня! К стрелку меня тоже не пристегнут. Здесь все чисто!
Остановленным взглядом Вадим долго пронизывал Козыря, как будто вытягивал его нутро, чтобы лучше рассмотреть и потом принять решение. Затем отошел к двери, приоткрыл ее, позвал:
– Палаш, поди сюда! – и вернулся к Козырю.
В комнату ввалился крупный лобастый парень в широкой куртке, из-под которой выглядывала белая футболка с иероглифами на груди. На пальцах рук тату. В глазах веселое выражение, как будто его пригласили к столу, на котором было обилие вина, выбирай – не хочу. Остановился в ожидающей позе, готовый немедля сорваться с места при необходимости.
– Накосячил Козырь, – сказал ему Хичков. – Корозова живым выпустил! Мне вбил кость в горло! Мой авторитет размазал! Перед заказчиком поставил меня в позу рака. Какой награды, думаешь, заслужил он?
Выражение на лице Палаша не изменилось, он пожевал губами, точно беззвучно произнес, что награды определять не его дело, его дело ставить жирные точки на тех, кто эти награды заслужил. Вадим сделал глубокий кивок головой, как будто услышал ответ и согласился с ним. В свою очередь Козырь, увидев Палаша, тотчас снова поник, съежился и заискивающим голосом опять-таки попытался защититься, но на сей раз не очень умело и скорее походило на роспись в собственном бессилии:
– Охранник у него ушлый попался. Просек раньше, чем этот придурок ствол настроил. Прикрыл объект.
Его объяснение явно не удовлетворило Хичкова. Козырь увидел, как Вадим поднял руку и сдавил пальцы в кулак:
– Ушлый, говоришь? А, ты? – спросил резко. – Плечо и башку в бинтах мне показываешь, чтобы разжалобить? Зачем тебе такая башка? Она у тебя лишняя. Ее даже пуля пробить не захотела! – губы презрительно изогнулись.
И в этот миг Козырь услыхал усмешливое хмыканье Палаша. Он помертвел, предчувствие приближающегося конца сдавило горло. Стало трудно дышать, трудно подбирать слова, трудно выталкивать их из себя.
– Конура у тебя подходящая, – окинул комнату Хичков. – Как думаешь, Палаш? Подходящая?
Согласно, весело кивнув, Палаш опять не произнес ни звука. Комната была средних размеров. Вдоль стен старенькая мебель, местами побитая, смотревшаяся убого и ненадежно. Самым новым, возможно, недавним приобретением Козыря, был стул, на котором тот сидел, плотно прижимаясь к спинке. Этот стул определенно выбивался из общей картины убранства. Поглядывая то на Хичкова, то на Палаша, Козырь больше не решался вставить слово в свое оправдание. Взгляд Вадима был отчужденным, мрачным. О чем он раздумывал, понять невозможно. Но то, что он не собирался щадить Козыря, не вызывало сомнений. Просто вид наказания не определен.
Дрожащие ноздри Козыря, между тем, уловили отчетливый запах смерти. Его ни с чем не спутаешь. Он всегда один и тот же. И всякий, на кого он наплывает, сразу узнает его.
Выразительно посмотрев на Палаша, Хичков отвернулся от Козыря, как будто того больше здесь не было. Подручный все понял. И Козырь тоже все осознал. Он схватил большим ртом воздух, теряя голос, медленно на ватных ногах поднялся со стула, отступил к стене и плотно прижался к ней спиной. Голова стала обескровливаться, полукруглые раковины ушей побелели, обе руки повисли и нервно задергались. Палаш медленно достал пистолет с глушителем, неторопливо взвел курок, проговорил веселым голосом:
– Мы будем помнить тебя, Козырь! Похороним в хорошем месте! – поднял ствол.
Но в этот момент Вадим вдруг обернулся и остановил. Спросил у Козыря:
– Искупить вину хочешь?
– Искуплю. Верь, Вадим. Искуплю, – одними бледными губами прошелестел тот, вытягиваясь в струну.
– Не верю, Козырь! – отчеканил Хичков. – Но последний шанс дам! – взгляд его обжигал. – Смотри, на кону твоя жизнь! Не подведи сам себя! – сделал паузу, добавил. – Расслабься. Приготовь себя!
Вновь одними губами Козырь прошептал:
– Гадом буду, Вадим.
6
Потуги Исая и старания оперативников пока ни к чему не привели. Все оставалось на точке замерзания. Никаких новых попыток покушения, либо подозрительной возни вокруг Корозова не наблюдалось. Никто никоим образом себя не проявлял. Установилось затишье.
Правда, Акламину удалось установить личность убитого стрелка. Совершенно случайно помог Никола, когда вернулся в сознание. Сообщил, что голос стрелка где-то слышал раньше, но где, никак не мог вспомнить. Ему показали фото убитого. Он отрицательно покрутил головой. Не видел прежде. Тогда Аристарх решил наудачу отправить с этим снимком оперов по квартирам дома, где проживал Никола. И это сработало. В одной из квартир на этажной площадке выше жилища Николы, молодой парень узнал в убитом своего приятеля. А водитель Глеба после этого вспомнил, что в один из поздних вечеров, возвращаясь с работы, он услышал громкий веселый гомон на той площадке, и особенно выделялся голос стрелка. Молодежь была навеселе, дым стоял коромыслом. Никола даже поднялся на межэтажную площадку и попросил шуметь тише. Сосед урезонил компанию, и в ответ пообещал:
– Никола, все, как надо, не дрейфь, день рождения у меня! Все, как положено! – и стал подталкивать в спины своих гостей, отправляя в квартиру.
И снова прозвучал голос стрелка, который, не оборачиваясь, провещал:
– Эй, Никола, не мути воду! Тут все свои!
Сейчас перед Аристархом была задача выявить связи стрелка. Он надеялся по этой информации выйти на нужный след. В затишье, которое наступило, ему не верилось, скорее всего, это временное выжидание. Похоже, игра шла по-крупному. Когда много неизвестных, тут не хулиганские разборки. Здесь просматривался основательный подход к делу. И если покушение не было связано с бизнесом Корозова, что тот категорически отрицал, значит, надо смотреть шире и отрабатывать другие версии.
Период выздоровления Глеба прошел без эксцессов. Нервное напряжение, какое было поначалу, прошло. Он вышел из больницы успокоенным и уверенным в себе. Все вернулось в привычное русло, хотя, впрочем, о привычном русле говорить было рано. Поиски заказчика покушения уперлись в глухую стену. Осадок в душе давил. Забываться Глеб мог лишь тогда, когда с головой окунался в работу.
В один из дней он с женой обедал в ресторане. Все было привычно, как всегда. Столы под белыми скатертями с кистями по углам, белые мягкие стулья с выгнутыми спинками, полы в плитке молочного тона, ломаные потолки того же тона, белые стены с картинами в красивых золоченых рамах, молодые официантки в бордовых платьицах и белых фартуках с кармашками, из которых торчали блокнотики. Много света и тихая убаюкивающая музыка. Два охранника Корозова у двери. Оба одинакового роста, но у одного шевелюра, сползающая на крепкую шею, у другого стрижка с пробором с левой стороны. Ольга была в сиреневом платье, цвет которого подчеркивал ее неброскую в пастельных тонах красоту. Сверху на плечи наброшена теплая кофточка с воротничком стойкой. Осенняя погода заставляла одеваться в теплые вещи. Ольга выпрямила спину, поправила кофточку и посмотрела на мужа с некоторой загадочностью. Уловив эту загадочность, Глеб отодвинул от себя блюдо, отложил столовые приборы, улыбнулся:
– Вижу, хочешь что-то сказать, Оленька.
Красивые с дымчатым оттенком глаза Ольги на мгновение чуть прикрылись. Потом веки разомкнулись. Она неторопливо взяла фужер с соком, поднесла к губам, сделала небольшой глоток, отставила бокал и произнесла:
– Да, Глеб, хочу предложить тебе, – опять подняла фужер и сделала еще один глоток, как будто раздумывала, какие слова лучше подобрать. Но, видимо, не нашла ничего более разумного, как сказать напрямик без всяческой словесной оболочки. – Давай обвенчаемся в церкви, Глеб.
Предложение для Корозова было неожиданным. От изумления он даже привстал с места, опершись пальцами на столешницу. Затем сел и долго, не отрываясь, смотрел в глаза жене, мало-помалу переваривая услышанное. С одной стороны, венчание в церкви для Глеба было пустым звуком, в бога он не верил, и подобную процедуру воспринимал, как бесполезную трату времени. Но с другой стороны, по лицу жены увидел, что она настроена иначе. Серьезно. Предложение, несомненно, было хорошо обдуманным. К тому же высказано в такой момент, когда над головой Глеба сгущаются тучи. В любой момент она может остаться вдовой, ибо нет никакой страховки от этого. Тем не менее, таким шагом поддерживала мужа, как бы внушая ему и себе, что ничего подобного с ними не случится. Это дорогого стоило. Глеб сразу оценил все. Протянул через стол руку, положил свою ладонь на ее и сжал:
– Для тебя это важно, Оленька? – спросил, ощущая в своей ладони тепло ее руки.
– Для тебя тоже, Глеб, – отозвалась она.
И хотя ее утверждение было для него спорным, он прекословить не стал. Было бы глупо перечить женщине, которую он обожал.
– Я согласен, – сказал Глеб, оторвался от сиденья, подтянул узел галстука на шее, застегнул пиджак, наклонился над столом и поцеловал ее руку. – Согласен!
Выйдя после обеда на улицу, Корозов с крыльца ресторана привычно окинул взором парковку. Прохладный ветер ударил в лицо. Ольга проворно сунула руки в рукава кофты и застегнула ее на груди. Глеб взял под локоть жену, спустился по ступеням крыльца. И быстро повел ее к машине. Сзади – два охранника. Ветер рвал полы пиджака Глеба и поднимал подол платья Ольги. Она рукой прижимала его к ногам, не замечая, как разлетаются в разные стороны волосы на голове.
В машине Глеб распорядился водителю, чтобы тот подъехал к крупному торговому центру. На вопросительный взгляд жены улыбнулся, ничего не поясняя. Когда авто остановилось, помог ей выйти и в сопровождении охранников прошествовал с нею к раздвижным стеклянным дверям торгового центра. Внутри на эскалаторе поднялись на второй этаж, и подошли к большому ювелирному бутику, направляясь в отдел с бриллиантами.
– Оленька, – сказал ей. – Я хочу сделать тебе подарок в честь нашего предстоящего венчания. Но, учитывая, что я в драгоценностях разбираюсь слабо, потому прошу тебя выбрать самое шикарное колье с бриллиантами, чтобы захватило дух.
Подарок был выбран. Карие глаза Глеба светились радостью, когда он смотрел на счастливое лицо жены.
Следующая неделя должна была пройти в приятной суете. Корозову предстояло договориться в церкви, а потом вместе с Ольгой выбрать и приобрести ей и себе новые наряды для торжества.
7
