banner banner banner
Каменное сердце генерала
Каменное сердце генерала
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Каменное сердце генерала

скачать книгу бесплатно

Каменное сердце генерала
Юлия Пульс

В день своей свадьбы Мэлори по традиции отправилась в лес, чтобы сплести брачный венок, а в итоге спасла ребенка ценой собственной жизни. Теперь она калека, прикованная к постели. Жених отказался от убогой невесты, родители устали от постоянной заботы о дочери и спешили скорее от нее избавиться. И лишь местная знахарка сжалилась над девушкой и забрала ее в обитель при храме Солнцеликой богини. Влача жалкое существование, Мэлори и представить не могла, чем обернется для нее приход крылатых захватчиков. Генерал армии эсперов подарил ей шанс на вторую жизнь, но как бы она не стала хуже прежней.

Юлия Пульс

Каменное сердце генерала

Глава 1

Зеленые листочки трепетали, потревоженные теплым ветром. С особым шелестом они перешептывались, будто ругая проказника бога воздуха Вайу. Я остановилась посреди утоптанной лесной тропки и в который раз с удовольствием втянула ароматы трав.

– М-м-м, – прищурилась от заигравшегося солнечного зайчика, что на миг ослепил. Погрозила ему и опустила взгляд на ноги. Пошевелила пальчиками, чувствуя, как тесно кожаные сандалии сжимают стопы. В порыве освободиться от оков, скинула обувку, уложила ее на дно плетеной корзины и пошла дальше босая.

До чего приятна прохлада Лихолесья! В зобу дыхание спирало от счастья. Сегодня особый день. День моей свадьбы с Тейлом. Мать с рассвета на ногах у печи. Черничные пироги, жаркое из оленины, закуски из козьего сыра и сочных плодов крамника. Намечался настоящий пир на все село! Глава совета Амрааса старшенькую замуж выдает за сына ювелира.

Сбавив шаг, посмотрела на изящный браслет, овивающий запястье. Провела пальцем по звеньям серебряной цепи, задела ноготком надежную застежку и залюбовалась тремя умело впаянными в металл сапфирами. Камни переливались на свету синими гранями, сияли и поражали необыкновенной красотой. Редкий камень, добываемый нашими смельчаками в Корундовой долине. Тейл сам соткал для меня этот браслет. А в день сезонного затмения, когда небо окрасилось алым и ритуальные костры взметнулись ввысь, сделал свой выбор. Дрожащей от волнения рукой окольцевал мое запястье и поцеловал в макушку. В ответ, традиционно подтверждая согласие на брак, я надела на него белую рубашку, которую с особым трепетом вышивала. Орнамент нашего рода в виде завитушек и крылатого волка у основания выреза горловины, бордовыми нитями украшал дорогую ткань. Вышивками я славилась на все село! С детства мать учила этому ремеслу, и оно очень пригодилось не только для себя самой. Неумехи готовились к затмению заранее, и целый серпий я трудилась не покладая рук, чтобы и другие девицы могли ответить согласием своим избранникам.

Тропка свернула в сторону поляны, к которой я так долго шла. В этом сезоне побеги вереска особенно разрослись, нежась под ласковыми лучиками солнца. Я втянула носом медовый аромат пурпурных цветов. Вошла в ковер поляны и опустилась на колени. Отставила корзину и коснулась трехгранных сизо-белых листочков. Умелыми движениями срывала растение, аккуратно укладывала на траву и думала о женихе. Нашептывала молитвенные слова, как того требовал обряд. Всю свою любовь я должна вплести в подвенечный венок и украсить им голову мужа. Взамен он одарит меня ожерельем и поклянется в вечной верности.

Когда закончила работу, загордилась результатом. Поднялась на затекшие ноги, размялась и уложила венок в корзину. Обратно решила возвращаться другим путем через Острую скалу, нависающую над Угольным озером. Так будет быстрее, и матери с готовкой успею помочь, а то от сестры и забияки братишки толку никакого по хозяйству. Алаида сама уже в помолвочном браслете ходит, а белоручка, каких поискать. Все я за нее делаю, и как только за мужем ухаживать будет?

Выйдя из чащи на каменную дорогу, я обулась и вмиг сорвалась с места. Разрезая ветер, смеясь Вайу в лицо, бежала изо всех сил. Обожала бегать! Это почти как летать. А если раскинуть руки…

Ух! Какой же счастливый день! В памяти рисовался портрет жениха, и сердце замирало от милой улыбки застенчивого Тайла. Совсем скоро на белоснежном брачном ложе я подарю ему сердце, душу и тело. Я рожу ему много детей и буду самой примерной любящей женой. А умрем мы в один день дряхлыми стариками и вновь встретимся в Небесном Ханаане, где текут мерцающие реки, а берега подобны мягким перинам. Там под кучерявыми облаками раскинулись исполинские деревья с сочными вкусными плодами. Там наши вечно молодые души обретут вечный покой и неземное счастье.

Из мечтаний меня выдернул крик, от которого кровь застыла в жилах. Я остановилась так резко, что едва не упала, зацепившись подошвой за камень. Взгляд устремился вперед на выступ Острой скалы. Прищурившись, старалась рассмотреть крохотную фигурку ребенка, над которым кружил горный беркут.

Вдруг услышала крики взрослых вдалеке. А мальчишка плакал, страшась когтей огромной птицы, и все ближе подходил к обрыву. Отшвырнув корзину, чтобы освободить руки, с прыжка рванула вперед. Чем больше приближалась к ребенку, тем отчетливее понимала, что знаю этого неугомонного сорванца. Ох, сколько он нам грядок потоптал, обрывая малинник! Из бедной семьи наш Ниото. Батька вечно хмельной слоняется по селу, а мамка померла пять серпий тому назад. Неприкаянный он, жалкий и голодный. Без присмотра и заботы растет. Я все лепешками его подкармливаю, а он мне травки для чая у кромки Лихолесья собирает. Хороший он, добрая невинная душа. Никому не дам сиротку в обиду! Отгоню птицу камнями. А если поймаю, ух, все перья повыщипываю! Еще чего удумал, деток малых пугать.

– А ну! Пошел! – заорала во всю глотку. Притормозила, схватила камень и только хотела запустить, как пернатая тварь, будто в отместку за мою угрозу вцепилась в шиворот мальчишки и скинула добычу с обрыва.

Я и секунды не думала, знала, что Ниото плавать не умеет и воды боится, а я могла его вытащить пусть и в озере этом никогда не плавала. Коварное оно, поговаривали в поселке.

Разбежавшись на пределе своих сил, оттолкнулась от обрыва ногами, вытянула руки вперед и стрелой полетела вниз. Задержав дыхание, увидела барахтающегося и периодически опускающегося под воду мальчишку. Зажмурилась и с ударом о плотную гладь вошла в глубину. Руки сами не выдержали столкновения и расцепились. Все тело обдало сковывающим холодом, а потом я услышала треск. Треск такой, словно ступила в студеную пору на поверхность того же озера и лед трещинами пошел. Я сначала не поняла, что этот звук поселился только в моей голове. Зазвенело в ушах и затылок прошибло дикой болью, будто кто копье всадил в шею, прокрутил и вырвал из тела позвонки.

От шока втянула воздух, а в нос хлынула вода. В панике забарахталась, пытаясь всплыть на поверхность, распахнула глаза и увидела черное дно. Не понимала, почему не могу всплыть, ведь загребаю руками изо всех сил.

Осознание, что тело не слушается, пришло колким ударом в висок. Сердце затарахтело в предсмертной агонии, в последний раз разгоняя кровь по венам. Легкие опустели, и муть озера осела на проклятое дно. Веки черной шторкой опустились на глаза, погружая в кромешную тьму, что бесновалась в подводных приглушенных звуках.

Вдруг вспышка света ударила по тонким полотнам век и тьма рассеялась. В горящие огнем легкие ворвалась рука бога воздуха. Он вытолкнул из меня всю воду и похлестал прохладными потоками по щекам. С трудом разлепила глаза и чуть повернула голову на бок. Увидела мальчонку, укутанного в чью-то рубашку. Дрожал воробышком, смотрел на меня с испугом.

– Не бойся, – зашевелила губами, и только тогда вылетели водные пробки из ушей.

– Мэлори! Пошевелись, Мэлори! – склонился надо мной мужчина, образовывая приятную тень над головой.

Я узнала красное припухшее лицо Гектора. Пахнуло стойким дешевым хмелем, заставляя сморщить нос.

– Опять пил? – отозвалась обреченно. Он мужик добрый, рукастый, но как жены не стало, так и рухнул на дно, как я сейчас. – Ниото береги. Птица чуть не унесла. Ты же знаешь, охотятся они на деток малых.

Вместо ответа на мои слова, по сальным щекам покатились слезы. Капли очерчивали его подбородок и падали мне на лоб. Захотелось смахнуть соленую влагу и отругать нерадивого отца. Потянулась к лицу и… пустота.

Надо мной склонился еще десяток знакомых лиц. Вот прачка нахмурилась, кожемяка ручищу в волосы свои густые запустил да оттянул их в привычной манере. О! А вот и сестрица кареглазая моя заохала. Косу светлую затеребила, прикусила кончик, обхватив пухлыми губками.

– Солнцеликая, помоги! – запричитал Гектор. – Пошевелись, девонька! Хоть пальчиком одним, хоть ноженькой!

И попыталась снова. Улыбнулась перепуганным сельчанам, чтобы не страшились ничего. Живая. Говорить могу, а вот… вот шевелиться никак не получалось.

– Скорее! Где вы ходите?! Носилки тащи живее! Главе доложили? – узнала по строгому голосу повитуху.

– Да. Уже бежит, – отозвался кожемяка.

– Не тревожьте отца. Он свадьбой занят. И матери не говорите. Алаида, я там у скалы корзину с венком обронила. Найди. Для Тайла плела. Несите меня в дом, к вечеру оправлюсь. Платье мое не пялила на себя? – рассмеялась. – Пялила, конечно, – ответила на свой же вопрос и потонула в тишине.

Жители Амрааса смотрели на меня молча. Смотрели и прикрывали лица руками. Только Алаида не трогала свое красивое лицо. Сестренка побледнела и свела в тонкие бескровные ниточки губы. Крупные слезинки так и падали сверкающими алмазами с ее ресниц. Да в такой лютой тишине покойников провожают в последний путь, выстилая им дорожки из легкой белой ткани прямо в Ханаан.

– Чего ждете, идиоты?! – всегда резкая и раздраженная старая знахарка разогнала толпу и подстелила на камни чей-то сюртук. Плюхнулась на колени и схватила меня за подбородок. Юркнула рукой куда-то в область затылка. – Здесь чувствуешь? – я кивнула, ощущая легкое покалывание в сопряжении спины и шеи. – Здесь? – я мотнула отрицательно головой. – Тут? – опять ничего. Только и видела, как она шлепает наотмашь ладонью по моим рукам, животу, бедрам и ногам. – Несите ко мне. Да так, чтобы не трясли! Не переворачивать! Не трогать! Живее, остолопы! – приказала грозно и тут же рядом со мной расправили ткань, натянутую на толстые палки.

Наши бравые ребята вмиг перекинули меня на носилки и взялись за выпирающие рукояти.

– Осторожно, сказала! Вперед!

– Алаида! – окликнула сестру. – Скажи Тайлу, чтобы подождал немного. Пусть к свадьбе готовится. Скоро приду!

– Не придешь, девочка, – заскрипел над ухом противный голос знахарки. – Уже на своих двоих никогда не придешь, – врезались страшные слова в подкорку подсознания, но я лишь улыбнулась в ответ. Не правду несет старуха. Я молодая и сильная. Справлюсь с любой напастью.

Так я думала ровно до тех пор, пока не оказалась в лачуге Лихолесья на грубо сколоченной широкой лавке. Здесь пахло сыростью и травами. А еще дымом, что тянулся из очага в центре комнаты. Над ним висел черный котелок с каким-то вонючим варевом.

Фигура высохшей как жердь старухи в сером балахоне мелькала то тут, то там. Гремели склянки, на пол падали глиняные чашки, а я смотрела на огонь. Он так жадно и резво облизывал оранжевыми языками дно котелка, что захотелось распалить его еще больше. Да так, чтобы искры рассыпались в воздухе, как в день затмения. Мы с Тайлом смеялись и подбрасывали прелые ветки в костер. Они трещали, а недовольное нашими проделками пламя плевалось яркими искрами. До чего же чудно это вспоминать, пока знахарка молча суетится вокруг.

– Ты останься, – тыкнула пальцем в дверной проем, где столпились селяне. – Остальные на выход!

Алаида робко вошла в келью и забилась в угол. Опустилась на край скамьи, а ко мне не подошла.

– Чего расселась! Помогай давай! – прорычала знахарка и сестра подскочила с места, как ужаленная. Не успела протянуть рук, как старуха сунула ей под нос пучок трав. – Листочки сюда соскреби и размели в ступе до порошка. Песто возьми на столе, – указала в противоположный угол. – Да что же ты как муха сонная?! – выругалась так злобно, что я дыхание задержала от страха. – Хочешь, чтобы сестра хотя бы головой вертеть могла, поторапливайся! – до чего же пугали меня слова знахарки! Но я верила и надеялась, что она преувеличивает. У нее всегда так. Вон, серпий назад Вьюжку нашего за несколько часов выходила, хотя сокрушалась, что умрет конь от укуса красного арантула. Где уж там! Как вскочил, как расправил белую гриву! Я потом весь вечер ее в косы сплетала.

Завоняло с новой силой. Теперь уже чем-то приторно-сладким. Сморщив нос, я посмотрела на мокрую от пота сестру, и сердце от жалости зашлось галопом. Хотелось вскочить на ноги и мигом выполнить всю работу за нее, как это всегда я и делала. Хрупкая она у меня, ранимая. От каждой пчелы шарахается, криком кричит, бежит, прячется под подол старшей сестры. А я и рада приголубить, успокоить, чаем напоить и булочку в тонкую ручку сунуть. Любила я ее пуще всех! Но вида не подавала. Все подзатыльники и тумаки раздавала неумехе, жизни учила, чтобы в браке не пропала и позора избежала.

– Готово, Ваакри, смолола я, – задрожал тонкий голосок непутевой моей.

– Тю! Смолола! Дай сюда! И вон пошла! Чтобы очи мои тебя не видели! – обрушилась гневом знахарка на несчастную голову моей сестренки. Но с ней пререкаться и спорить себе дороже. Так обложит по батюшке, что вовек не отмоешься. Вслед еще и кочергой запустит и пса Койко натравит. Плавали, знаем! Вот и Алаида поспешила покинуть порог лачуги.

– Да-а-а, девочка, ох и непутевая кровинка твоя. Не дала Солнцеликая ей ни силу духа, ни силу тела. Лучше ей бы лежать здесь вместо тебя, – толкла в ступе траву и приговаривала.

– Да что вы… – попыталась возмутиться. Еще чего! Нечего сестре на моем месте делать.

– Молчи, девочка, знаю я, что говорю. Поймешь скоро, кто любит, а кто использует, – не понимала я, о чем эта болящая толкует, но дело свое знает, лечить умеет – это главное. – Сразу говорю, – засыпала она себе в рот порошок из ступки и надула щеки. Зачерпнула чаркой варево из котелка и подошла ко мне. Сплюнула в ладонь зеленую кашицу и облизнула сухие губы. Впялилась в мое лицо большими янтарными глазами, обрамленными сеткой глубоких морщин. – Чуда не жди. Хребет переломан. Как только позвонки все не посыпались! Глупая. Привела доброта тебя к беде. Спасла оборванца, а сама теперь калека на всю жизнь.

– Калека? – впервые за время моего пребывания в неподвижном теле, слезы сорвались с уголков глаз.

– Ну, ну, не реви, – подула она на чарку, развеивая пар. – Если ухаживать кто будет, жизнь тебе свою посвятит, то и сама еще долго проживешь. Многое увидишь. И даже деток твоей неумехи сестры.

В удушающем от слез спазме не смогла обронить ни слова. Ваакри ухватила за шею, прошлась кулаком по затылку и приложила кашицу к основанию шеи. Что она делала со спиной дальше, я не понимала. Не чувствовала больше ничего. Смотрела с мольбой в ее ясные глаза.

– Пей, – придержала голову и поднесла к губам горячий отвар, – пей потихонечку, по глоточку, медленно, пей и не плачь, Мэлори, – я глотала, обжигая язык и нёбо под тихий убаюкивающий голос знахарки. – Платье, что ты мне расшила синей нитью, приберегла к твоей свадьбе. Но не суждено ему выгуляться. Придержу к другому празднику. Скоро жених твой другую женку найдет, там и погуляю, – глаза заволокло сизым туманом, веки отяжелели. – Спи, девочка, пусть душа твоя найдет покой, но сдаваться не смей. Веру не теряй, надежду не раздаривай. Любовь сохрани и горесть прогони.

Глава 2

– Вставай, засоня! Новый светлый день! Завтрак стынет! – из тысячи других узнала бы скрипучий голос бабки Ваакри.

– Я давно уже не сплю, – отозвалась тихо, не отрывая взгляда от опостылевшего потрескавшегося потолка. Долгими часами в одиночестве, лежа в кровати без единого движения, изучила каждую трещинку. Фантазия сплетала из них узоры тех вышивок, которые творили мои руки. Те самые пальчики, что сейчас безжизненными плетьми валялись на простынях.

– Опять пол ночи в облаках летала? – хохотнула старушка и уселась на стул у моей кровати. Поправила подушку, немного приподнимая мое непослушное тело. Взяла с пола тарелку с кашей и щедро зачерпнула деревянной ложкой.

– Летала, Ваакри. Мне снились просторы Лихолесья. Амраас снился с домиками и загонами для скота. Костры и хороводы. Лепешки мамины и Тейл…

– Тьфу! – не дала мне договорить и сунула в рот ложку. – Ты мне тут родню свою поганую не вспоминай! Иш! В Ханаане за чертой берега я видела эту семейку! – знахарка всегда злилась, когда я вспоминала былую жизнь и есть за что.

Ваакри с того рокового дня выхаживала меня с неделю, поила, растирала, мыла, таскала. Поначалу отец ей помогал меня носить и выгуливать. Как только я смогла поворачивать голову, появилась надежда, но от груди я все равно не чувствовала тело. Мать решила забрать меня из лесной лачуги домой, обещала ухаживать. Так и случилось. Первое время родители самоотверженно выполняли все указания знахарки, даже сестра пару раз меня подмывала и меняла белье. Как раз близился день ее свадьбы. Вот тогда то про меня и забыли. Гулянка продолжалась три дня. Изредка в комнату заглядывал пьяный отец. Посидит немного, поплачет, выругается на судьбу злодейку и уйдет пить дальше. Из коридора постоянно доносились крики и звуки борьбы. Мать влетала в дверь в синяках и рыдала на моей зловонной постели. И от нее несло хмелем не меньше, чем от отца.

Я долго терпела, злилась на себя, что столько горя семье принесла. Но однажды не выдержала. Кричала до хрипа, звала на помощь, но ко мне никто не пришел. В забытье, одной ногой в Ханаане, всхлипывала, продираясь через фантомные боли. Уже с белым светом попрощалась и с нетерпением ждала ухода из бренного мира, когда скрипучий голос старухи за шиворот выдернул из трясины. Такой крик тогда подняла Ваакри, что все село на уши поставила. Палками погоняла главу поселения, мать мою нерадивую хворостиной отходила, и сестре досталось тумаков. Так я и оказалась в Изумрудной обители на краю Корундовой долины. Сюда свозили всех неугодных калек. С глаз долой, из сердца вон. Так легче дышать. Так жизнь окрашивается в прежние радужные краски и спадает ярмо.

Я рада, что Ваакри увезла меня из Амрааса и осталась со мной в обители, чтобы посвятить мне остаток своих дней. Здесь было все, чтобы прилично влачить жалкое существование. Деревянное кресло на колесах, к которому меня привязывали веревками и вывозили во двор. Ваакри возила меня по тропкам и рассказывала о своей молодости. Иногда садилась рядом на лавку и читала мне книги. В них красивые аристократки выходили замуж за королей. Они танцевали на балах в пышных платьях и жили совсем другой прекрасной жизнью. Я обожала эти прогулки. И вот сегодня как раз такой день, когда солнце в зените, а Ваакри в хорошем расположении духа.

Пережевывая вкусную молочную кашу, смотрела на свою спасительницу с благодарностью. Дай Солнцеликая ей долгих лет жизни, тогда и я свою просуществую как-нибудь.

– А о Тейле своем и думать забудь, поняла? – я кивнула, а у самой скопился ком в горле. – Разве любящий мужчина бросит свою зазнобу будь она хоть сто раз калекой? Не бросит никогда! И верить будет и ухаживать и рученьки целовать. Вот такого тебе надо, чтобы под крылышко взял, укутал, заботой окружил.

Первые дни Тейл навещал меня, даже плакал и рученьки целовал. Обещал, что поправлюсь и справим свадьбу, как и собирались. А потом приходил все реже и вел себя все черствее. Ко дню свадьбы Алаиды я вообще забыла, когда был в последний раз. Но духом не падала, понимала, как ему тяжело. Все на браслет сапфировый смотрела, верила, ждала каждую секундочку. А слез сколько выплакала. Так и не явился. Увидела его в последний раз, когда под чутким руководством знахарки меня грузили в повозку, что отправлялась в обитель. Он тогда подошел ближе всех, не побоялся, что старуха погонит. Косился то на палку в ее руке, то на меня. И хотел ведь что-то сказать, уже и рот приоткрыл да только подбежала к нему дочь пастуха, приобняла и увела. А я и почувствовать не смогла, как сердце мое разбивается. Только разумом все и понимала. Может, оно и к лучшему, что парализовало грудь мою тревожную.

– Да где же сокола такого отыскать? Скажешь тоже, – рассмеялась. – Да и кому я такая нужна, – улыбка резко сошла с лица.

– Ну и Ханаан с ними! – махнула она рукой. – И без них хорошо. Командовать зато никто не будет. А то вечно! Вон мой покойный супружник… туда не ходи, щиколотки под платье спрячь, взгляд не поднимай и ведра таскай. Противный был паршивец, но люби-и-ила дура, ой как любила! Аж воздуха рядом с ним не хватало. Красивый был, глаз не отвесть. Как рубаху снимет, как потный весь бревно подымет, жилы как натянет так что мускулы проступают. Ух! – мечтательно заурчала старушка и снова меня рассмешила. – Дуры мы бабы! Покладистого и неказистого искать надо. Чтобы в рот заглядывал и по девкам не бегал, а нам лютых подавай красавцев, чтобы за косу оттаскал и на сеновал замаливать вину.

Хотела сказать, что Тейл и красивый был и заботливый, но смолчала. Нельзя о нем думать, давно пора отпустить и забыть. Година прошла с того дня рокового. Не навестил он меня ни разу в обители. Я слышала, как Ваакри говорила с послушницей, думала, я сплю, а я все слышала. Женился он на дочери пастуха. Обрюхатил уже. Деточку они ждут. А у меня никогда семьи не будет. Хотела хотя бы троих родить, а теперь и одного не смогу.

– Ты чего взгрустнула? – заметила знахарка. Я мотнула головой в ответ, мол, показалось. – Ладно. Собираться пора. Разговор у меня к тебе есть. Дон, кати кресло!

Исполнительный Дон был нем, как рыба, но слухом тонким обладал. Когда бы я его не позвала, везде услышит, прибежит, поможет. Жестами расскажет, чем занимался весь день, а что не пойму, на дощечке мелом напишет. Так и общались. Валух валухом, – причитала Ваакри, – а душа добрая. И мне Дон нравился, но не в те минуты, когда тайком подглядывал за мной во время прогулки. Смотрел с озорными бесинками в глазах, будто подлетит сейчас в два шага, обхватит ручищами и утащит.

– Вот помру, – с этих слов традиционно начиналась каждая прогулка.

Дон крепче затянул веревки на кресле, проверил, чтобы не сдавливали мою кожу, и забежал обратно в обитель.

– Вот помру, говорю, – схватилась Ваакри сзади за поручни и покатила кресло вперед. – Дон о тебе позаботится. Сил у него хватит на пять таких как ты. Одна не останешься, – я же смотрела по сторонам и любовалась листвой. Птички щебетали на ветках, травка шелестела, свежестью пахло от ручья горного.

Мы свернули на широкую гладко притоптанную дорогу, и попали под сень деревьев. До чего здесь красиво! Почти как в Лихолесье родном. Только деревца не высокие и не такие густые кустарники. Зато уютно и ветерок ласковый. Похоже, Вайу сил на долину не хватает, скот наш по полянам Амрааса гоняет, забияка.

Знахарка подкатила коляску к краю лавки, смахнула пот со лба, затянула косынку потуже и присела. Погладила меня по щеке сухой рукой и тяжело вздохнула.

– Не хотела тебе говорить, Мэлори, надеялась, что слухи это все, но теперь уж точно знаю, настоящая беда пришла в наши земли, – показалось, что она постарела еще на несколько годин. Не нравилось мне начало разговора.

– Какая беда? – вкрадчиво спросила.

– Война, – еще раз тяжело вздохнула и опустила плечи. – Да что война! Захват, девочка. Говорят, крылатая армия спустилась прямо с небес. Грабят, разоряют, женщин в плен забирают. Кто такие неизвестно. Королевские колесницы за считанные дни с землей сравняли. Войска столичные разгромлены. Жители бегут, кто куда. Ждут помощи от других королевств. Горги и сияты пытаются в блокаду взять осевшие войска врагов. Я все думала, не дойдут до Корунтовой долины, но вчера Ния весточку принесла, что Амраас захвачен, – губы задрожали от страшного рассказа Ваакри.

– Как же это? А мама? Сестренка? – пропищала в отчаянии.

– Никого не пожалели. Расправлялись с мужчинами, что на защиту вышли, прямо у скалы. Тела в озеро сбрасывали. Кто смог сбежать, покинул село, кого-то пленили и в клетки посадили. Ния едва ноги унесла и сюда на твоем Вьюжке примчалась. Отпаивали ее всем храмом. Настоятельница приказала врата закрыть, мост поднять и стены укрепить. Но что им эти стены, Мэлори, если по воздуху они летают, как по земле ходят. Не ровен час, явятся и по наши души. В подземелье сегодня спустимся. Не знаю, сколько сидеть придется. Дон побежал запасы стаскивать в убежище. Нам бы атаку пережить. Может, мимо пройдут. Чего возьмешь с убогих да старых?

– Война, значит, – произнесла обреченно, в глубине души понимая, что жить мне осталось недолго. Уж лучше бы еще тогда в родном доме ушла по белой дорожке в Небесный Ханаан, чем беспомощно наблюдать за тем, как родные гибнут.

Глава 3

Убежище обители находилось в сыром подземелье, куда стихийно свозили неходячих и укладывали на узкие каменные кровати с потрепанными матрасами. Дон достал для меня удобную подушку и заботливо укрыл пледом. Затолкал края под матрас, утепляя. Здесь было тяжело дышать холодным воздухом, но никто не жаловался. Столько страха в глазах калек и послушников я не видела никогда. И только Ваакри с улыбкой носилась по помещению, создавая уют. Расставляла свечи, таскала ведра воды наравне с молодыми. Складывала плотными стопками полотенца и сменное белье. Силе духа этой женщины могла бы позавидовать каждая и как я жалела, что не могу просто встать и помочь ей. Лишь во снах из раза в раз я бежала по лесу к той злосчастной скале и чувствовала, как каждая мышца напрягается, как податливо и грациозно мое тело. А потом просыпалась в холодном поту, погружаясь в реальность. Этот миг резкого осознания самый страшный и болезненный. Иногда я невольно вскрикивала и винила себя за это. Не хотела расстраивать Ваакри, старалась чаще улыбаться. Ради нее по сути и жила. Не счесть, сколько раз я хотела покинуть этот мир, но самое смешное, что без посторонней помощи мне и это не под силу.

Когда все обитатели храма спустились в убежище, настоятельница Камола пришла вместе с Нией, которую я знала по селу как скромную неказистую дочь кузнеца. За всю ту прошлую жизнь мы лишь пару раз на празднике перекинулись фразами. А сейчас я смотрела на ее бледное лицо и ужасалась тому, что ее каштановые волосы поседели у корней. Что такого кошмарного она увидела в моих родных краях, чтобы так быстро из девы превратиться в старуху?

– Мост подняли, заставу закрыли, обитель окружена стеной. Помолимся Солнцеликой, чтобы враг прошел стороной, – Камола осенила нас священным кругом и приложила ладонь ко лбу. Все кто мог, повторили за настоятельницей. И я мысленно молилась нашей великодушной богине о том, чтобы никогда не столкнуться с захватчиками. Просила защитить обитель и мою дорогую Ваакри от беды.

– Ния, твоя койка, – указала она на кровать, что находилась рядом с моей. Девушка робко прошла на свое место и присела на край. Уставилась на меня во все глаза и грустно улыбнулась. – Поддерживайте огонь в факелах. Будем жить по прежнему расписанию. Готовьтесь ко сну.

Ваакри сморило самой первой, а мы с Нией безотрывно смотрели друг на друга. Не выдержав напряжения, я шепотом подозвала ее к себе, и девушка переместилась на мою кровать. Склонилась над моей головой.

– Ты не видела, что стало с моей семьей? – спросила, захлебываясь страхом.

– Ваакри запретила рассказывать.

– Прошу. Я должна знать, – взмолилась.

Ния взглянула на спящую знахарку и припала к моему уху.

– Мы долго не верили, что в наши земли пришли захватчики. А зря. Глядишь, успели бы укрыться. В совете решили не разводить панику. Сказали, байки это все, а у меня тревога так и роилась в груди, покоя не давала. Подумала, что если с воздуха они нападают, то прятаться надо под землей. И не прогадала. Снесла припасы в погреб, а отец все смеялся надо мной. Я не видела, как они пришли, но слышала. Ты даже не представляешь, Мэлори, как кричат люди в предсмертной агонии. От страха я за один час поседела. Казалось, сердце остановится. А когда все стихло, решила выбраться из погреба. Подошла к зашторенному окошку и заглянула в щелочку. А там… – она перевела дыхание и обдала кончик моего уха жаром. – А там мужчины с черными крыльями как у мышей летучих только с загнутыми когтями на пике ходили рядом с загоном для скота и заталкивали в большие металлические клетки девушек. Не всех, только тех, на кого указывал самый крупный мужик. Видимо, предводитель. Когда схватили твою мать, твой отец, мой и все служители совета с подручным оружием кинулись на врагов. И тут… – задышала она часто, будто только что оттуда прибежала. – Главный этих тварей крылатых сверкнул глазами, и мужики наши как есть, все разом полегли. Будто каждого удар хватил. Я так испугалась, что прыгнула обратно в погреб. Сколько просидела, не знаю. А когда вода закончилась, снова решилась выйти. Не было уже тварей. Вообще никого не было. Увидела в загоне твоего Вьюжко, оседлала коня и помчалась в обход через Угольное озеро. К берегу подошла и разрыдалась. Тела наших мужчин прибило к берегу. Лежали среди них и отцы наши. Все, кто на защиту тогда бросился. Похоже, твари скинули мертвых со скалы. Но женщин среди них не было. Что случилось с твоей мамой, сестрой и братом, я не знаю, – закончила она рассказ и хотела отпрянуть, но я не желала ее от себя отпускать. Пусть и через слезы, но задала вопрос:

– И Тейл на берегу лежал? – голос предательски дрогнул.

– Нет, – и ком тут же сглотнулся. – Не было его среди защитников. Он как женился, его словно подменили. Жена дома беременная сидит. Тяжело носит, а он пить стал сильно. Часто я их с Гектором в таверне видела. А однажды сидела за соседним столом и разговор подслушала. О тебе он громко сокрушался. Рыдал истерично и высказывал Гектору, что тот своим сыном всю жизнь ему погубил. Мол, не шатайся мальчонка по селу без присмотра, не случилось бы беды. А Гектор ему и говорит, поезжай, забери любимую, выхаживай и глядишь, случится чудо. А Тейл по столу кулаком стукнул и ответил, что чудес не бывает и лучше бы ты на месте скончалась, чем двум семьям столько горя принесла. Прости, – вдруг прервала рассказ, спохватилась, что лишнее сболтнула и обидела убогую, а мне и не обидно вовсе. Зачем на правду обжаться? Правильно сказал. Еще в день свадьбы умереть должна была. Ваакри спасла. Для чего вот только? Чем я миру этому помочь смогу? Ни себя ни других защитить от врагов не сумею.

– Спасибо тебе, Ния, за правду благодарю. Молиться за тебя буду каждую минуту, за родных. Милостивая Солнцеликая сжалится над нами, отведет беду. Победят наши воины захватчиков, найдут их слабое место. А надо будет, подожгут небеса и сразят тварей, отомстят за наших. Вот бы руки ноги слушались, не сидела бы здесь, пошла бы на фронт хоть поварихой, хоть лекаркой. Жизнь бы отдала, – размечталась так, что вызвала у Нии теплую улыбку.

– Некому идти помогать, Мэлори. Что сделает войско, когда стрелы до врага не долетают, а от одного взгляда их генерала целая армия замертво падает.

– Что же им нужно от нас? – подавилась отчаянием.

– Кабы знать! Я долго об этом думала. И вот что считаю. Не земли им наши нужны, иначе оставались бы в завоеванных городах. Стеной идут, ищут что-то. Может, уйдут, когда найдут?

– Золото? Драгоценности? Грабят?

– Нет. Из ювелирной лавки не взяли ничего. Дома не тронули. Даже не сожгли. Что-то другое им нужно, – замолчали вдвоем и задумались.