скачать книгу бесплатно
– Малкольм! – донесся снизу мамин голос.
– Иду, – крикнул он в ответ, тщательно сложил бумажку по тем же линиям, спрятал в желудь и, завинтив его, сунул в чистый носок у себя в бельевом ящике.
И побежал вниз – его ждала вечерняя работа.
Субботние вечера всегда выдавались хлопотные, но сегодня разговоры не слишком клеились. В воздухе будто висела какая-то взвинченность и настороженность. Люди, как обычно, стояли за барной стойкой или сидели за столами, играя в домино или в щелкни-пенни, но тоже странно тихие, тише обычного. Малкольм даже спросил отца, в чем дело.
– Тс-с-с, – прошептал тот, нагибаясь к нему через стойку. – Вон те двое у камина. ДСК. Не смотри туда. И следи за языком, когда будешь ходить мимо.
Дрожь страха пробежала у мальчика по спине – он почти услышал ее, будто по тарелкам быстро-быстро простучали барабанными палочками.
– А ты откуда знаешь, что это они?
– По цвету галстука. Да и вообще, такое просто видно. Погляди на остальных вокруг… Да, Боб, чего тебе налить?
Пока отец цедил клиенту пару пинт, Малкольм пошел собирать пустые стаканы – ненавязчиво, неприметно (он был очень рад, что руки у него не трясутся), но тут почувствовал от Асты легкий толчок страха. Она сидела мышкой у него на плече и глядела прямо на тех двоих у огня. Они в ответ посмотрели на нее – и да, это были те самые люди с моста.
Один из них поднял палец.
– Молодой человек, – обратился он к Малкольму.
Мальчик обернулся и в первый раз посмотрел на него как следует. Это был румяный, коренастый мужчина с глубоко посаженными карими глазами – его он увидел на мосту первым.
– Да, сэр?
– Подойди-ка сюда.
– Принести вам чего-нибудь, сэр?
– Может, да, а может, и нет. Я сейчас задам вопрос, а ты мне ответишь на него, только честно, идет?
– Я всегда говорю правду, сэр.
– А вот и нет. Никакой мальчишка не может говорить только правду. Подойди сюда, ко мне… ближе.
Он говорил негромко, но Малкольм знал, что все кругом, и в особенности отец, навострили уши. Он подошел к камину и встал возле того, кто его позвал, отметив про себя исходящий от него запах одеколона. На посетителе был темный костюм и белая рубашка, а галстук – в темно-синюю и охряную полоску. Лисица-деймон лежала у ног, широко раскрыв бдительные оранжевые глаза.
– Да, сэр?
– Надо полагать, ты примечаешь большинство входящих сюда людей, так?
– Вероятно, да, сэр.
– И знаешь всех постоянных посетителей?
– Да, сэр.
– И ты бы обратил внимание на незнакомца?
– Наверное, да, сэр.
– Так вот, не видал ли ты несколько дней назад тут, у вас, вот этого человека?
Он показал фотограмму, и Малкольм мгновенно узнал лицо – один из тех, кто заходил тогда с лордом-канцлером, человек с черными усами.
Так это еще, может, и не о сером плаще и желуде! Он постарался сохранить бесстрастное и вежливое выражение лица.
– Да, я его видел, сэр.
– С кем же он был?
– Еще с двумя господами, сэр. Один такой, староватый, и другой, худой и высокий.
– Ты кого-нибудь из них узнал? Может, в газете видел или еще где?
– Нет, сэр, – ответствовал Малкольм, медленно качая головой. – Никого я из них не узнал.
– А о чем они говорили?
– Ну, я вообще-то не подслушиваю чужие разговоры, сэр. Отец говорит, это невежливо…
– Но ты ведь все равно случайно слышишь, о чем люди толкуют, так?
– Да, сэр, так.
– Так что же ты случайно услышал?
Он говорил все тише и тише, и Малкольм непроизвольно подходил все ближе и ближе. За соседними столиками вообще замолчали, так что все, что Малкольм скажет, услышат во всем баре.
– Про кларет они говорили, сэр. Про то, какой он тут хороший. И вторую бутылку к столу заказали.
– Где они сидели?
– В Зале-на-Террасе, сэр.
– Это где?
– Дальше по коридору. Там малость холодновато, так что я им сказал, мол, не желают ли они пересесть сюда, к огню, но они не захотели.
– Тебе это не показалось слегка странным?
– Посетители всякие бывают, сэр. Я не то чтобы очень об этом задумываюсь.
– Так они, выходит, хотели уединиться?
– Возможно, да, сэр.
– А ты кого-нибудь из них с тех пор видел?
– Нет, сэр.
Человек побарабанил пальцами по столу.
– И как же тебя зовут? – спросил он, помолчав.
– Малкольм, сэр. Малкольм Полстед.
– Очень хорошо, Малкольм. Можешь идти.
– Спасибо, сэр, – сказал мальчик, стараясь, чтобы его голос не дрожал.
Его собеседник окинул взглядом зал и повысил голос. Стоило ему заговорить, все разговоры тут же стихли, словно остальные гости только этого и ждали.
– Вы все слышали, о чем я сейчас спрашивал юного Малкольма. Мы ищем одного человека. Сейчас мы повесим его портрет на стену возле стойки, чтобы вы могли его рассмотреть. Если кто-то из вас что-нибудь о нем знает, свяжитесь со мной. Мое имя и адрес тоже указаны на листовке. Запомните и хорошенько обдумайте мои слова. Это важно, и вы все это должны понимать. Если кто-то захочет побеседовать об этом человеке после того, как посмотрит на картинку, не стесняйтесь – я буду сидеть здесь.
Его спутник взял листовку и приколол к пробочной доске, где вывешивали объявления о танцах, распродажах, собраниях для игры в вист и тому подобном. Чтобы освободить место для своего листка, он сорвал парочку других, даже не взглянув на них.
– Эй, – сказал стоящий рядом мужчина, и его деймон-пес ощетинился. – Повесь-ка обратно, что снял.
Человек из ДСК повернулся и посмотрел на него. Деймон-ворона у него на плече раскрыла крылья и негромко каркнула.
– Что ты сказал? – спросил тот из двоих, что остался у камина.
– Я твоему приятелю сказал, пускай повесит обратно, что снял. Это наша доска объявлений, не ваша.
Малкольм подался назад, к стене. Говорившего звали Джордж Боутрайт. Это был краснолицый и вспыльчивый лодочник, которого сам мистер Полстед уже раз десять вышвыривал из «Форели», – но человек он было честный, и не сказал Малкольму ни одного грубого слова.
В баре воцарилась тишина, глубокая как омут. Даже в других залах посетители поняли, что творится неладное, и подошли к дверям поглазеть.
– Тише ты, Джордж… – пробормотал мистер Полстед.
Тот, что у камина, хлебнул своего брендвейна, потом поднял глаза на Малкольма.
– Малкольм, как зовут этого человека?
Не успел тот раскрыть рот, как за него громко и грубо ответил сам Боутрайт.
– Джорджем Боутрайтом я прозываюсь. И мальца ты сюда не приплетай, так только трусы делают.
– Джордж… – начал было мистер Полстед.
– Нет, Редж. Я уж как-нибудь сам за себя, – оборвал его тот. – А еще я вот что сделаю – раз уж твой кисломордый друг меня не расслышал.
Он протянул руку, сорвал листовку, смял и швырнул в огонь. Потом встал посреди зала, слегка покачиваясь и с вызовом глядя на главного из двоих церковников. Малкольм не сводил с него восхищенных глаз.
Лисица-деймон поднялась. Грациозно выйдя из-под стола, она встопорщила хвост щеткой, вытянула нос по струнке и посмотрела Сэйди, деймону Боутрайта, прямо в глаза.
Сэйди была гораздо крупнее – крепко сбитая дворняга, помесь стаффордширского терьера, немецкой овчарки и волка (насколько мог судить Малкольм). И сейчас ее явно тянуло в драку. Ощетинившись, оскалив клыки, неторопливо хлеща хвостом по бокам, она стояла у колена хозяина, из ее горла доносился глухой, похожий на отзвук дальнего грома, рык.
Аста поскорее юркнула Малкольму за пазуху. Драки между взрослыми деймонами случались, но никогда еще мистер Полстед не дозволял подобного в стенах трактира.
– Джордж, тебе лучше уйти, – распорядился он. – Давай, проваливай! Вернешься, когда протрезвеешь.
Боутрайт нетвердо повернулся к нему, и Малкольм с огорчением увидел, что лодочник и правда слегка пьян: он даже покачнулся и вынужден был сделать шаг, чтобы устоять на ногах. И заметил это не только Малкольм. Однако шатало его не спиртное, а страх – страх его деймона.
Что-то перепугало собаку, и теперь эта могучая сука, чьи зубы смыкались на загривке не одного деймона, тряслась и скулила, глядя на медленно приближающуюся лису, – а потом и вовсе упала на пол и перевернулась на спину. Боутрайт и сам съежился, пытаясь удержать деймона и уберечь его от смертоносных белых зубов лисицы.
Человек из ДСК тихо назвал имя. Лиса замерла на мгновение, потом сделала шаг назад. Собака Боутрайта так и валялась, скорчившись, на полу и тряслась. Выражение лица самого Джорджа было жалким. Малкольм отвел глаза, не желая быть свидетелем его позора.
А щеголиха-лиса аккуратно потрусила назад и улеглась под столом.
– Джордж Боутрайт, выйдите и ждите снаружи, – приказал человек из ДСК, и голос его прозвучал так повелительно, что никому и в голову не пришло, что Боутрайт может ослушаться.
Гладя и чуть не на руках неся своего сжавшегося от страха деймона – собака клацнула зубами и прокусила дрожащую руку Боутрайта, – он проковылял к дверям и вышел в ночную темень.
Второй гость вытащил из портфеля другое объявление и приколол к доске. Потом оба не торопясь допили напитки, взяли плащи и вышли вон, туда, где их должен был ждать смиренный арестант.
Никто не сказал ни слова.
Глава 3. Лира
Как вскоре оказалось, Джордж Боутрайт все-таки не стал дожидаться, пока люди из ДСК выйдут и заберут его. Он просто исчез – должно быть, пустился в бега. «Вот и славно», – подумал Малкольм, но никто не обсуждал вслух, что же случилось с лодочником. Так уж было принято во всем, что касалось ДСК: ни о чем не спрашивать, а еще лучше – даже не задумываться.
На несколько дней в «Форели» стало тише обычного. Малкольм ходил в школу, делал уроки, разносил заказы в трактире и снова и снова перечитывал секретную записку из желудя. На сердце у него было тягостно: атмосфера подозрений и страха никак не желала рассеиваться, и это было очень странно. Ведь мир, к которому Малкольм привык, был таким местом, где все вокруг интересно и весело.
Еще очень странным было то, что люди из ДСК интересовались другом лорда-канцлера (этот самый друг и спросил тогда Малкольма о младенце). А между тем забота о судьбах младенцев вряд ли входила в круг обязанностей ДСК. Вот желуди с секретными записками – это да, совсем другое дело, но про желудь они почему-то расспрашивать не стали. В общем, все было очень загадочно.
Несколько дней подряд Малкольм плавал к дубу в надежде застать кого-нибудь еще, кто придет за желудем или принесет новое тайное послание. Заодно можно было посмотреть на уток-поганок – и если бы кто-то вдруг спросил, чем его так заинтересовал этот ничем не примечательный участок канала, у Малкольма было оправдание. Еще он подолгу околачивался в лавке судовых товаров: очень уж удобное это было место для наблюдений за пьяццей. Люди так и сновали через площадь, а кое-кто заглядывал в кафе напротив, выпить кофе. В лавке торговали всем, что имело хоть какое-то отношение к лодкам, и красная краска тоже нашлась. Малкольм купил маленькую жестянку краски и кисточку в придачу, но уходить не спешил. Женщина за прилавком вскоре сообразила, что краской дело не ограничится.
– Что тебе еще нужно, Малкольм? – спросила она. Звали ее миссис Карпентер, и Малкольма она знала еще с тех пор, как ему разрешили плавать на лодке одному.
– Хлопковый шпагат, – ответил мальчик.
– Я тебе вчера показала, что у нас есть.
– Да, но, может, где-то завалялся другой моточек…
– А что не так с тем шпагатом, который я тебе показывала?
– Тонковат. Хочу сделать фалинь, а для него нужен шпагат потолще.
– Можешь сложить этот вдвое.
– А ведь и правда… Да, наверное, можно и так.
– Ну так сколько тебе нужно?
– Где-то четыре фатома[11 - Фатом, или морская сажень, – единица длины, принятая в морском деле и равная 6 футам (около 1,85 м).].
