скачать книгу бесплатно
Набор инструментов в то время был ограничен. Мастера работали молотками с длинными деревянными ручками, имеющими ударные поверхности различной формы, напильниками, ножницами, использовали наковальни. Форма предмету придавалась деревянными молотками, окончательный облик он получал с помощью металлических. Существовал специальный молоток для полировки. Не всегда вещи делались из одного куска металла, зачастую отдельные части скреплялись с помощью пайки и клепки. Причем последняя становилась не только элементом конструкции, но и способом украшения. Работа многочисленными молотками занимала очень много времени и сил, поэтому уже со времен Средневековья немецкие медники пытались облегчить ее с помощью различных прессов. Кроме того, для дальнейшей обработки отлитых из латуни предметов служил токарный станок. Долгое время его использование было тайной нюрнбергских мастеров, которую они тщательно оберегали.
Мастера производили неисчислимое количество изделий различных форм, находивших широкое применение в домашнем хозяйстве. Даже внутри одного вида формы были крайне разнообразны. Например, кружки и кувшины, одни из самых популярных видов продукции немецких мастеров, могли быть простыми сосудами для воды и богато орнаментированными подарочными произведениями, предназначенными для использования на пирах в домах дворян и богатых бюргеров[85 - Kuhnke S. Das rote Gold. Kunstwerke der Kupferschmiede. – P?hl-Fischen, 2006, S. 69. Благодарю Зигфрида Кунке и Мадлон фон Керн за помощь при работе над данным разделом.].
Большинство видов медной продукции делалось и в других материалах: в фарфоре, фаянсе, олове[86 - См., например: Endres W. Gef?sse und Formen. Eine Typologie f?r Museen und Sammlungen. – M?nchen, 1996. О немецких оловянных изделиях см. многочисленные работы E. Hintze, H.-U. Haedeke, D. Nadolski и мн. др. Иногда один предмет состоял из различных частей, выполненных в разных материалах. Например, у оловянных кувшинов были носики из латуни.]. Особенно это касалось серебра. Медные и латунные произведения по старой европейской традиции часто повторяли серебряные. По мнению M. Wiswe, в Средней Европе уже в эпоху Средневековья на основе техник литья и ковки сложились общие виды и формы медных изделий, на отдельных из которых со временем начали специализироваться различные города и местности[87 - Wiswe M. Op. cit., S. 32.]. Причиной такой унификации в европейской науке называется подобие культурной ситуации в соседних странах. Формы вещей, выполненных в XVIII веке, четко подразделяются на унифицированные и локальные. При этом со временем количество первых все более увеличивалось за счет вторых[88 - Dexel W. Das Hausger?t Mitteleuropas. Wesen und Wandel der Formen in zwei Jahrhunderten. – Braunschweig-Berlin, 1973, S. 83, 84.].
Германские мастера уделяли форме изделия большое внимание. Последняя часто зависела от предназначения вещи. Например, чайники были приземисты в отличие от изящных кувшинов. Helmut Fr?nzel подчеркивает, что особенностью немецких медных изделий были простота форм и пропорций, соответствие формы материалу, связь между формой и целесообразностью, а также крепкая связь с народными традициями[89 - Fr?nzel H. Was uns alte kupferne Ger?te zu sagen haben//Bildende Kunst. – 1966. – №5. – S. 262.]. Это прекрасно иллюстрируется тем фактом, что подавляющее число форм медных изделий имеют свои прообразы в старинной крестьянской посуде и утвари из глины и дерева. Как справедливо отмечает немецкий исследователь Walter Dexel, в отличие от более раннего времени в XVII – XVIII веках крестьянское искусство и «большие стили» так тесно переплелись, что в отдельных случаях вряд ли возможно сказать, «форма «большого стиля» покоится на крестьянской или же крестьянская покоится на форме «большого стиля»…. Одни из самых важных и прекраснейших барочных форм часто представляют не что иное как древние формы крестьянского искусства[90 - Dexel W. Op.cit., S. 98.]. Этот же исследователь разделил всю территорию Германии на четыре области с присущими каждой конкретными видами и формами изделий. Особым совершенством, по его мнению, отличались формы юга страны[91 - Dexel W. Zur Gef?ssformenkunde der deutschen St?mme//Volkswerk. Jahrbuch des Staatlichen Museums f?r Deutsche Volkskunde. 1943. Herausgegeben von Konrad Hahm. – Jena: Eugen Diederichs Verlag, 1944, S. 45.].
Мастера ценили красоту меди как материала. При изготовлении посуды они весьма сдержанно использовали орнамент. Чаще украшались крышки и низ тулова сосудов. Хозяйственная утварь орнаментировалась гораздо богаче. Особое распространение в Германии получили формы для различных кулинарных изделий. На них был не только растительный и геометрический орнамент, но и изображения львов, поросят, рыб, зайцев и других животных. Использовались гравировка и чеканка. К числу богато украшавшихся видов медной продукции относятся также сосуды для хранения различных напитков и съестных припасов. Обычными элементами их орнаментации были растительные завитки, геометрические фигуры, «ложки», иногда мастера гравировали изображения птиц и охоты на оленей. Внимание медников к декорированию таких сосудов объясняется тем, что они часто использовались как настольные украшения. Широкую известность приобрели нюрнбергские изделия. Считается, что юг Германии был гораздо более склонен к богатой орнаментации медных и латунных изделий, чем север.
1.2.3. Социально – экономические и культурные связи России с государствами Средней Азии. Медное дело в странах Средней Азии в XVII – XVIII веках
Крепкие связи России со странами Средней Азии упрочились после присоединения Казани и Астрахани. К Московскому государству отошли древние торговые пути, связывавшие Азию и Восточную Европу. Московия и ее соседи были заинтересованы в товарах друг друга.
Во II половине XVII – XVIII веке отношения еще более активизировались. В то время страны особенно часто обменивались посольствами. Известно, что только из Хивы в период с 1616 по 1744 год в Россию прибыло 27 посольств, не считая дополнительных[92 - Веселовский Н. Прием в России и отпуск среднеазиатских послов в XVII и XVIII столетиях// ЖМНП. – 1884. – Отд. 2. – С. 68.]. Не меньше посольств отправлялось из Бухары. После основания Оренбурга (1743) послов принимали в этом южноуральском городе. Россия также отправляла посольства в среднеазиатские ханства. Их задачей было по преимуществу решение проблем, связанных с коммерцией. Зачастую послов в Среднюю Азию подбирали, учитывая именно торговые интересы. По словам М. В. Фехнер, «дипломатия и внешняя торговля – эти две формы связи с иностранными государствами, в ту эпоху были фактически почти неотделимы друг от друга: посол нередко являлся купцом, а купец часто выполнял обязанности посла»[93 - Фехнер М. В. Торговля Русского государства со странами Востока в XVI веке// Труды ГИМ. – 1956. – Вып. 31. – С. 11.].
Торговля существовала в трех формах: «повольная» (обычная), «любительские поминки» (обмен дарами между царями и шахами), торговые операции царских и среднеазиатских купцов, приезжавших с посольствами. Значительными центрами русско-азиатской торговли были Астрахань, Казань и Нижний Новгород. Из уральских городов в XVIII веке особенно тесные связи со Средней Азией были у Оренбурга. Там существовала ярмарка, на которую собирались купцы из различных государств. Ярмарка имела большое значение для культурного развития Южного Урала. По словам Г. А. Михалевой, «ярмарочная торговля в Оренбурге… являлась важным фактором в экономическом развитии края… объективно способствовала развитию его производительных сил, особенно ремесел, созданию условий для взаимовлияния культур…»[94 - Михалева Г. А. Торговые и посольские связи России со среднеазиатскими ханствами через Оренбург (вторая половина XVIII- первая половина XIX в.). – Ташкент, 1982, С. 28.]. Кроме Оренбурга, крупным центром русско-азиатской торговли была Троицкая крепость. Выходцы из Средней Азии были частыми гостями не только на Оренбургской и Троицкой ярмарках, но и на Ирбитской. Известно, что в 1737 году там побывало 16 человек, в 1740 – 64, в 1745—170[95 - Зияев Х. З. Экономические связи Средней Азии с Сибирью в XVI – XIX вв. – Ташкент, 1983, С. 140 – 141.]. Не только азиатские купцы торговали в России, но и русские также были частыми гостями в Средней Азии. «Не единицами, а целыми десятками…, человек по 40—50 ездили они со своими товарами вглубь Средней Азии, направляясь туда из Астрахани и проживая там за своими торговыми делами по два, по три года…»[96 - Чулошников А. Торговля Московского государства с Средней Азией в XVI – XVII вв.// Материалы по истории Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР. Вып. 3, ч. I. – Л., 1933, С. 82.].
Предметами российского экспорта в страны Средней Азии были железные изделия, меха, кожа и изделия из нее, мед, воск, писчая бумага, деревянная и серебряная посуда и проч. Произведения ремесленников преобладали над сырьем. Тезики (среднеазиатские купцы – Г.П.) привозили на русские рынки краски, ювелирные изделия, предметы вооружения, москательные и бакалейные товары, керамическую посуду среднеазиатского и китайского производства и т. д. Но основным товаром среднеазиатских купцов, ввозившимся ими в Московское государство, были яркие, богато орнаментированные восточные ткани и текстильные изделия. Большинство товаров составляли постоянные статьи товарообмена и известны уже с конца XV—XVI века. Они были широко распространены по всей территории России.
Множество бухарцев жило на территории Сибири[97 - Известно, что в Тюмени в 1763 году жило 602 бухарца, а в 1771 – 608. См.: Зияев Х. Узбеки в Сибири (XVII – XIX вв.). – Ташкент, 1968, С. 38. Особенно много их было в Тобольске.]. Они имели большие привилегии от русского правительства, которые касались их проживания и деятельности на территории государства. Считается, что именно бухарцы перенесли в урало-сибирский регион различные ремесла. Существуют свидетельства об использовании русским правительством знаний бухарцев в горном деле. Уже во II половине XVII века царь Алексей Михайлович в своем наказе местным властям Тобольска советовал к поискам медных руд привлекать жителей Бухары, так как среди них находились специалисты в этой области[98 - Там же. С. 50. В Бухаре существовала добыча руд, плавка олова, серебра, свинца, меди.].
Производство медной посуды и утвари в государствах Средней Азии имеет очень древнюю историю. Однако до XV столетия большее значение в прикладном искусстве Средней Азии имела бронза. Переход на использование красной и желтой меди произошел в XVI—XVII веках.
Издревле в Средней Азии существовали объединения, подобные европейским цехам. С последними их роднили наличие выборных старейшин, разделение на мастеров и учеников, существование святых-покровителей. Однако при этом некоторые особенности отличали европейские и азиатские организации. Например, ничего не известно об оказании членами среднеазиатских «цехов» систематической взаимопомощи друг другу.
Медники также имели подобные «цехи». Это были очень консервативные организации, поэтому некоторые древние обычаи сохранялись до I половины XX века. Для членов «цеха» медников на протяжении долгого времени имели большое значение статуты – рисоля. Последние, как принято считать, иранского происхождения[99 - См. подробнее: Гаврилов М. О ремесленных цехах Средней Азии и их статутах – рисоля// Известия Средазкомстариса. – 1928. – Вып. 3. – С. 225.].
Главным центром производства медночеканных вещей была Бухара, где из меди создавались чернильницы, тазы, блюда, кумганы и т. д.[100 - Юлдашев М. Ю. Указ. соч., С. 15. См. также: Ремпель Л. И. Далекое и близкое. Страницы жизни, быта, строительного дела, ремесла и искусства Старой Бухары. – Ташкент, 1981, С. 237—241.] Восемнадцатый век стал временем расцвета этого производства[101 - Сергеев Б. Чеканка по меди. – Ташкент, 1960, С. 6—8.]. Бухарские изделия отличались строгим изяществом формы и спокойным рисунком орнамента.
На стиле среднеазиатских произведений сказались яркие и драматичные события прошлого. После завоевания Средней Азии арабами изощренный растительный орнамент почти полностью вытеснил из прикладного искусства сюжетные изображения. Основным принципом среднеазиатского орнамента на медных изделиях было окаймление какой-либо центральной «темы» различными узорными рамками. Излюбленные композиции: линейные, центрические и раппортные.
Производство изделий было сосредоточено в основном в городах. Мастера работали в маленьких домашних мастерских, служивших и торговой лавкой. Часто у них были ученики. Для этого ремесла характерно наличие династий: мастерство передавалось в процессе работы от отца к сыну. Работали в течение светового дня, поэтому деятельность мастеров зависела от времени года. Они не использовали сложного оборудования. Мастера делились на три категории: медники, литейщики, гравировщики (существовало строгое разделение труда). Основными техниками были ковка, чеканка, гравировка, прорезь, подкраска. Вещи делались чаще из цельного листа меди. Мастера обрабатывали фон пуансоном. В качестве декоративного элемента использовались различные каллиграфические надписи.
Со временем в Средней Азии сложилось несколько школ со своими техническими и художественными особенностями. Заметными были хивинская, самаркандская, а также школы Карши, Шахризябза и Коканда[102 - Абдуллаев Т. Каталог медных и медночеканных изделий Узбекистана XVIII – XX веков. – Ташкент, 1974, С. 13—17.]. Их изделия имели свои особенности. Например, мастера из Шахризябса, хоть и подражали бухарцам, но дополняли свои вещи цветными вставками, камнями, эмалями и т. д. Предметам из Коканда свойственна изощренность формы, преобладание в орнаменте волнистых линий, общая измельченность мотивов. Ощутимое влияние на местных медников оказали художественные традиции Ирана и Кавказа.
Но самым крупным центром производства медночеканных изделий в XVIII веке оставалась Бухара. Сюда приезжали учиться мастера из других городов. Бухарские медники считались самыми опытными и грамотными в своем ремесле. Они могли дать совет не только касательно технических вопросов, но и отличить изделия из различных государств, рассказать об их художественных особенностях[103 - См. подробнее о медночеканном ремесле Бухары: Корнилов П. Чеканное производство Бухары. – Бухара, 1932.].
Торговля обеспечила крепкие связи между производством медных изделий в Средней Азии и на Урале. Известно, что уральская медная и латунная посуда поступала на среднеазиатские рынки (в частности, из Оренбурга и Троицка). Позднее, в XIX столетии, в Бухаре и в целом в Средней Азии также пользовались повышенным спросом медные изделия из России, особенно самовары, подносы, подсвечники. Было налажено собственное производство самоваров. Местная посуда делалась также из русской меди, хотя купцы продавали ее неохотно, предпочитая ввозить медь в готовых изделиях[104 - Михалева Г. А. Узбекистан в XVIII – первой половине XIX века. Ремесло, торговля и пошлины. – Ташкент, 1991, С. 22—23.]. Собственное производство медных изделий постепенно пришло в упадок, вышли из употребления некоторые техники, упростились формы предметов и узоры[105 - См. подробнее: Корнилов П. Бытовое искусство Средней Азии. Материалы по народному искусству Средней Азии. – Бухара, 1932, С. 22—23; Фахретдинова Д. А. Декоративно – прикладное искусство Узбекистана. – Ташкент, 1972, С. 33—36.].
Надо отметить, что в государствах Средней Азии медь играла второстепенные роли по сравнению с другими материалами, в первую очередь, с глиной. Она не была так широко распространена, как гончарные изделия. Медная посуда даже не входила в понятие домашней утвари, ее относили ко всему движимому и недвижимому имуществу, которым владеет человек. Это связано с тем, что медная посуда использовалась по преимуществу для репрезентативных целей, она была выгодным способом вложения капиталов.
1.2.4. Социально – экономические и культурные связи России с Китаем. Медное дело в Китае в XVII – XVIII веках
По сравнению со среднеазиатскими ханствами тесные дипломатические и торговые отношения России с Китаем зародились позднее, во II половине XVII века. Значительный интерес к Китаю проявлял Петр I. Его приближенные собирали предметы китайского искусства, со временем в России сложились богатые коллекции. Всеобщее увлечение культурой и искусством Китая привело в XVIII столетии к широкому распространению в Европе, в том числе и в России, стиля «шинуазри». Во дворцах появились комнаты, оформленные в китайском стиле, в Санкт-Петербурге на аукционах продавались предметы, привезенные послами из Поднебесной, там же заказывались ювелирные изделия.
Русские мастера обучались в Китае различным ремеслам. В 1735 году для перенимания опыта у местных ремесленников среди прочих был послан серебряник из Тобольска Осип Семенович Мясников. Учился в Китае и его ученик, серебряник из Иркутска Алексей Курсин[106 - Постникова – Лосева М. М. Русское ювелирное искусство, его центры и мастера XVI – XIX вв. – М., 1974, С. 154.]. Также известно об обучении русских учеников китайским «финифтяного дела художествам» в середине XVIII века.
Однако главное значение в русско-китайских отношениях имела торговля. Она была регламентирована Нерчинским договором (1689). Поначалу главным центром был Тобольск. Китайцы привозили различные ткани, чай, драгоценные камни, хину, ревень, посуду из разных материалов и проч. Право купцов приезжать в Московское государство ограничивалось Тобольском. Отсюда китайские товары развозились по всей стране. Основными товарами русского экспорта были меха, юфть, сукно, зеркала. На центральные позиции постепенно вышли Нерчинск, Кяхта и Цурухайту. При сложных дипломатических отношениях между странами соответствующим образом складывалась и торговля. Постоянные перерывы в ней, имеющие причиной взаимное недовольство, перемежались взрывами коммерческой активности. Государство играло в русско-китайском торге очень значительную роль. Немалое значение для русско-китайских коммерческих отношений имела деятельность Ост-Индских кампаний.
Одним из основных видов китайских товаров, ввозимых в Россию, была посуда. Уже в конце XVII века она часто была в числе товаров, развозимых русскими купцами по всей территории государства. По сведениям С. В. Бахрушина, приказчиками гостя Гаврилы Романовича Никитина, кроме европейской посуды из олова, «привозилась и китайская посуда фарфоровая, фаянсовая и иная: упоминается 30 чашек и чарок глиняных и ценинных, 5 чарок яшмовых и 45 чашек кожаных»[107 - Бахрушин С. В. Торги гостя Никитина в Сибири и Китае// Труды института истории. Сб. статей. Вып. I. – М., 1926, С. 378.]. В 1730—1750-е годы русским правительством было закуплено особенно много дорогостоящих серебряных вещей, привезенных караванами. Затем большее распространение получили дешевые изделия. М. Н. Кречетова цитирует документ середины XVIII века, в котором говорится о китайских вещах: должны быть привезены вещи, «потребные в России и для простых и знатных персон годные». В связи с этим исследователь указывает, что «китайские изделия в середине XVIII в. уже расходились не только в дворцовых кругах, но и в более широких слоях имущего населения». Это «отложило глубокий след на характере изделий русской художественно-ремесленной промышленности»[108 - Кречетова М. Н. Из истории торговых отношений России и Китая в XVII – XVIII веках// Труды ГЭ. Т. II, Ч. I. – Л., М., 1958, С. 230.]. В газете «Санкт – Петербургские ведомости» в течение всего XVIII века почти ежегодно помещались объявления о прибытии из Сибири в Москву и Петербург китайской посуды. Например, в выпуске от 19 мая 1743 года перечислялись «подносы, блюды и чашки с тарелочками, и прочие под лаком вещи финифтяной, каменной, фарфоровой, ценинной и медной работы, …чайники, кофейники, уксусники» и другие изделия. В 1727 году китайцами было продано посуды русским купцам на 2037 рублей, в 1759 – 1761 годах – на 588 рублей, в 1775 – 1781 – на 3434 рублей[109 - Трусевич Х. Посольские и торговые сношения России с Китаем (до XIX века). – М., 1882, С. 270.]. При этом и русские ввозили в Китай свою посуду. В дальнейшем китайская медная (а также железная, деревянная, глиняная) посуда на протяжении XVIII столетия также поступала на уральские рынки. Особенно много ее было на Ирбитской ярмарке. В конце 1750-х годов ввоз пошел на снижение вследствие «плохого качества, «устарелости форм и рисунков». Во времена Екатерины II количество ввозимой китайской посуды вновь увеличилось[110 - Силин Е. П. Кяхта в XVIII веке. Из истории русско-китайской торговли. – Иркутск, 1947, С. 148.].
Были известны уральские купцы, торговавшие китайскими товарами. Невьянец Филат Самойлов привозил в заводы и слободы в 1748 году подносы, чашки, пояса, ткани,[111 - Черкасова А. С. Таможенные книги о социальном составе населения горнозаводских центров Урала первой половины XVIII столетия//Уральский археографический ежегодник за 1971 год. – Свердловск, 1974, С. 37.] Иван Голицын (тоже невьянец) в том же году привез товаров на 6000 рублей[112 - Она же. Мастеровые и работные люди Урала в XVIII в. – М., 1985, С. 135.]. Особенно много русских купцов, специализирующихся на торговле с китайцами, жило в Екатеринбурге.
Появление на Урале в XVIII веке среди прочих товаров китайской посуды, в т.ч. медной, не случайно. Художественная обработка меди и латуни существовала в Китае c глубокой древности. Как отмечают исследователи, для художественных ремесел этой страны неблагородные металлы имели гораздо большее значение, чем благородные[113 - Feddersen M. Chinesisches Kunstgewerbe. – Berlin: Klinkhardt&Biermann Verlag, 1939, S. 91.]. Производство металлических предметов существовало по большей части в форме цехов, имеющих в этой стране гораздо более древнюю историю, чем в Европе. Мастерские отличались по масштабам производства, например, в Фошане были как семейные заведения, так и крупные предприятия с наемными работниками. К концу XVI – XVII векам в Китае начали появляться мастерские, приближающиеся к мануфактуре. Как правило, они были гораздо больше европейских. Кроме частных и казенных металлических мастерских, существовавших в разных городах «Поднебесной империи», были придворные мастерские в Пекине, обслуживавшие императорский двор.
Техника обработки металла мало отличалась от принятой в других странах. Китайские мастера использовали наковальню, молот и несколько ручных ударных орудий. Технология развивалась крайне медленно. Металлообрабатывающая отрасль китайской экономики значительно уступала ведущим отраслям, например, фарфоровому производству и шелкоткачеству. Отставание от европейского медного дела было также значительным.
В рассматриваемое время, то есть в период правления маньчжурской династии, в Китае господствовал цинский стиль. Он представлял собой соединение различных художественных компонентов. Отличительной чертой искусства этого времени стало заметное европейское влияние. Проводниками новых художественных течений были придворные мастера.
Одними из самых крупных центров металлообработки были города Сучжоу и Наньцзин. Однако более других славились изделия мастеров Фошаня. Они отличались прекрасным качеством металла, искусными чеканкой, ковкой и литыми украшениями. Вещи были весьма разнообразны. Они предназначались как для знатных покупателей, так и для малообеспеченных слоев населения. Формы изделий в основном совпадали с вещами из других материалов. Вещи позднего времени часто повторяли произведения далекого прошлого.
1.3. Производство медных изделий во II половине XVII – XVIII веках в России
Об изготовлении медных предметов в России известно издавна[114 - См.: Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси. – М., 1948, С. 278, 504, 724 и др.]. Котельники и медники жили во многих городах страны. Надо отметить, что металлообработка мало проникала в деревню, являясь по преимуществу занятием городских жителей. Существовало несколько категорий мастеров-медников: дворцовые, казенные и посадские. Главным центром производства металлических вещей (в т.ч. из меди) была Москва. Одни из медников работали в Серебряной палате. Уровень их доходов был равен серебряникам, что говорит о высоком мастерстве. Они часто работали с серебром. Например, Сидор Иванович Грязной, «кунганного и котельного дела жалованный мастер», делал в 1683 году серебряную чашу. Время от времени и серебряники изготовляли медные предметы. Федор Федорович Грязной, Серебряной палаты чеканного и резного дела жалованный мастер, «у паникадильного у медного дела по-немецки чеканил»[115 - Левинсон Н. Р. Подвесные осветительные приборы XVI – XVII вв. // Сборник статей по истории материальной культуры XVI – XIX вв. Труды ГИМ. Вып. 13. М., 1941, С. 94.].
Дворцовые мастера работали не только по заказам, но и сбывали свои изделия в торговых рядах. В XVII веке в Китай-городе существовал Котельный ряд, в котором было 17 каменных и 15 с четвертью деревянных лавок[116 - Забелин И. Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы. Ч. II. – М., 1891, С. 1116.]. В 1684 году крупный пожар истребил деревянные лавки и они были заменены каменными. В них продавались медные изделия не только русского производства, но и западноевропейского и восточного. Так, согласно описи в лавке Микиты Иванова сына Винокурова находились: блюда, кружки, оловяники, рукомойники, стаканы, кумганы, чарки, судки, различная церковная утварь. Кроме того, «барабанские» блюда и «немецкой рукомойник вислой»[117 - Тверская Д. И. Москва второй половины XVII века – центр складывающегося всероссийского рынка // Труды ГИМ. – 1959. – Вып. 34. – С. 61.].
В ту пору в Москве уже существовали скупщики, специализирующиеся на перепродаже меди и изделий из нее. Они были мало связаны с непосредственным производством. Но при этом сыграли важную роль в распространении медной посуды и хозяйственной утвари. В качестве примера можно назвать деятельность крупного торговца Котельного ряда Тимофея Петрова[118 - См. подробнее: Бахрушин С. В. Торги новгородцев Кошкиных. С. 185, 196, 197—200.].
Много медников жило в Заяузье, в Котельничей и Таганной слободах. В научной литературе упоминается об этих районах как о важных торговых и производственных центрах города с явным преобладанием ремесленников, занимавшихся обработкой металла[119 - Рыбаков Б. А. Металлические вещи, найденные на Метрострое.– По трассе первой очереди Московского метрополитена им. Л. М. Кагановича. – Л., 1936, С. 154; Рабинович М. Г. О древней Москве. Очерки материальной культуры и быта горожан. – М., 1964, С. 181—182.]. Среди них существовала узкая специализация: были «кумганного дела мастера», котельники, мисники, тазники, паникадильщики и проч. Некоторое представление об уровне развития медного дела Москвы может дать опись имущества патриарха Никона, где под рубрикой «Суды медные» указаны «шесть братин медных, луженых, гладких и чешуйчатых», «пять укропников маленьких», «пятнадцать чарок луженых с лепестми», «медных всяких судов весу 10 пуд 16 гривенок», сковороды различного размера, «девять чаш водоосвященных луженых с поддонами и с кольцами», пять котлов, «став большой луженый на оба лица», различные лохани, «веко с руковедми», различные ендовы, «два кунгана, весу 14 гривенок», «игот с толкачеком»[120 - Хмыров М. Д. Металлы, металлические изделия и минералы в древней Руси (материалы для истории русского горного промысла). – СПб., 1875, С. 233 – 234.]. Из этого перечисления напрашивается вывод о большом разнообразии видов изделий и техник, используемых котельниками.
Заяузье и в конце XVII века имело торгово-ремесленный характер. Среди множества мастеров здесь упоминаются котельники. В «Ружной розметной книге» (1699) указано 28 дворов, в которых жили мастера, занимавшиеся производством медной посуды. Число медников в действительности было больше, так как в книге не указаны профессии жителей Таганной слободы[121 - Рабинович М. Г. Указ. соч., С. 340 – 341.].
Медники отличались сплоченностью. Известно, что в 1684 году они подали челобитную о закреплении только за ними права производства и торговли медными изделиями в Москве. Как писал М. Довнар-Запольский, царский указ (1684) «подтверждает старинный порядок торга в этом ряду [Котельном – Г.П.] красной и зеленой медью, котлами и всякого рода медными и оловянными товарами»[122 - Довнар-Запольский М. Организации московских ремесленников в XVII веке// ЖМНП. Новая серия. Часть XXIX. 1910, сентябрь, С. 149.]. И. Е. Забелин привел следующие сведения: «котельное дело, к которому принадлежали также паникадильное и кунганное, занималось производством различных медных вещей, больших и малых. Первое место по своему искусству в этом роде производства занимает староста котельных дел Дмитрий Сверчков, работавший при царе Михаиле Федоровиче… Вообще медное дело производилось у нас с большим успехом… Кунганные… мастера делали большей частью медную посуду и особенно кунганы или кувшины»[123 - Забелин И. Е. О металлическом производстве в России до конца XVII века// Записки Императорского Археологического общества. Т. V. – СПб., 1853, С. 44.]. Далее он назвал имена некоторых московских медников XVII века. Они использовали в то время в основном привозную медь (из Швеции), крупных медедобывающих центров в стране еще не существовало.
Необходимо отметить, что определяющую роль в развитии ремесел Москвы, в т.ч. и медного, играло правительство. Оно вызывало ремесленников из других городов, приглашало иностранных специалистов, обеспечивало вызванных мастеров и их семьи жильем и средствами на пребывание в Москве, предоставляло им многочисленные льготы, следило за процессом обучения учеников медному делу.
Институт ученичества в Москве XVII века представляется важным средством распространения по всей стране не только навыков производства медных изделий, но и столичных форм и орнаментов. Обучение молодых людей проходило не только по жилым записям у рядовых медников и мастеров Оружейной палаты[124 - См.: Тальман Е. М. Ремесленное ученичество Москвы в XVII в.//ИЗ. – №27. – 1948. – С. 69, 70. По мнению С. В. Бахрушина, ремесленники из царских мастерских играли весьма значительную роль в обучении молодых людей различным ремеслам (см.: Бахрушин С. В. Ремесленные ученики в XVII в.// С. В. Бахрушин. Научные труды. Т. II. – М., 1954, С. 103).], но и при отсутствии их [жилая запись – письменная фиксация условий, на которых проходило обучение – Г.П.]. Жители различных городов и деревень приходили в столицу, обучались там навыкам медного дела, и уходили на родину. Тем самым происходило распространение по всей России полученных знаний. По окончании обучения по жилым записям мастер был обязан выдать ученику не только снасти [инструменты – Г.П.], но и образцы, по которым работал сам. Это тоже служило средством передачи форм и орнаментов. Поэтому не удивительно, что в разных концах огромной страны встречались вещи с похожими формами и орнаментами.
Ассортимент и цена продукции были разнообразны. В 1670 году котлы продавались по 6 рублей за пуд, ступки – по 7 рублей 2 гривны, луженые ендовы – по 8 рублей[125 - Левинсон Н. Р. Указ. соч., С. 95.]. Дороже всего оценивались паникадила.
Клеймение медных предметов в ту пору было мало развито. По словам Н. Р. Левинсона, «никаких знаков мастеров или клейм на русских металлических изделиях этого периода ожидать не приходится, т.к. только для посуды в инвентаре Кормового дворца, медной, оловянной и деревянной, в 1686 г. было предписано „орление“ (клеймение орлом), образцы которого имеются в Государственном Историческом музее на оловянной и медной посуде»[126 - Там же. С. 96.].
В I половине XVIII столетия Москва оставалась значительным центром производства металлических изделий. В городе в 1702 году самая большая группа учеников занималась изучением ремесел, связанных с обработкой металлов. Наряду с будущими кузнецами, оловянишниками, серебряниками[127 - Известно, что сын английского мастера Рамфельдта, работавшего на уральских заводах, Йохем Рамфельдт, ездил именно в Москву учиться специальности серебряника. Таким образом столичные художественные импульсы могли достигать далекого Урала.] были и котельники.[128 - Капустина Г. Д. Из истории ремесленного ученичества в Москве в начале XVIII века// Вопросы социально-экономической истории и источниковедения периода феодализма в России. Сб. статей. – М., 1961, С. 116.] Известно, в Оружейной палате обучалось шесть учеников – медников. До этого их учителем был иностранный мастер Фобьян Креклер.
В 1720-е годы в Москве существовал меднокотельный цех, в котором значился 51 мастер[129 - Ковригина В. А. Ремесленники московской Немецкой слободы в конце XVII – первой четверти XVIII века.// Русский город. Вып. 9. Сборник/ Под ред. В. Л. Янина. Сост. Л. И. Насонкина. – М.: МГУ, 1990, С. 192.]. Число медников непрерывно росло. В 1731 году их насчитывалось уже семьдесят. П.Г.Любомиров приводит сведения о существовании в Москве в 1780 – е годы восьми медных «фабрик» и «заводов», из которых две были латунные. На них работало 125 человек[130 - Любомиров П. Г. Очерки по истории металлургической и металлообрабатывающей промышленности в России (XVII, XVIII и начало XIX вв.). – Л., 1937, С. 218.]. В Подмосковье в 1785 году известны латунный (в Богородском уезде) и медный «заводы» (в Клинском).
Приведенные факты свидетельствуют о том, что Москва во II половине XVII – I половине XVIII века была крупнейшим центром производства медных изделий в России. В городе не только делалось и продавалось огромное количество медных вещей, но и обучались этому ремеслу ученики. Столичные художественные импульсы распространялись по всей стране. Немалую роль в этом сыграли крепкие торговые связи между русскими городами. Известно об отправке медной и серебряной посуды из Москвы в различные регионы России[131 - Тверская Д. И. Указ. соч., С. 106, 108.].
Ближе ко второй половине XVIII столетия, в связи с развитием медного дела на Урале, деятельность московских медников приняла форму производства местного масштаба. Однако то колоссальное значение, которое имела в русском медном деле Москва в предшествующий период, отразилось на производствах в других регионах страны (в т.ч. на Урале), в формах и орнаментах их изделий.
Производство медных предметов имеет богатую историю и в Петербурге. О широком распространении в столичных домах и государственных учреждениях медной посуды и утвари свидетельствуют объявления в газете «Санкт-Петербургские ведомости», различные документы из фондов РГИА[132 - См., например: РГИА, ф.789, оп.1 ч.1, ед. хр.125.]. Бытовали изделия не только отечественного, но и европейского производства (особенно немецкие, шведские, английские и голландские[133 - В 1764 году в Петербург было привезено медных чайников, кофейников, подносов, подсвечников и других изделий более 46 пудов (Демкин А. В. Внешняя торговля России через петербургский порт. 1764 год. Ведомость об импорте иностранных товаров. – М., 1996, С. 60—61). Поступало также множество посуды и утвари из серебра, железа, глины, фарфора, хрусталя.]). Посуду и утварь использовали все городские сословия, от плотника до посла. При этом изделий было так много, что время от времени их продавали как лишние. Не последнюю роль в распространении этих предметов сыграли аукционы, постоянно проводившиеся в Петербурге на протяжении XVIII века.
Местных мастеров, так или иначе связанных с производством изделий из меди и латуни, условно можно разделить на частных и казенных. Первые работали на себя или на владельца фабрики. В 1790-х годах известно 47 «партикулярных» мастеров[134 - Любомиров П. Г. Указ. соч., С. 222.]. Многие из них жили в собственных домах, что говорит об определенном уровне благосостояния. Известно, что в 1744 году на молотовых медных заводах Филиппа Максимова, находящихся на реке Назии, делали посуду из красной меди[135 - В газете «Санкт-Петербургские ведомости» указано: «Фабрикант Армянин Филип Максимов с товарищем своим Гиршбергером на своих на реке Назии молотовых медных… заводах делают из красной меди доски, котлы, кастрюли, чайники и прочую посуду… Живет Максимов на Васильевском острове на 2 перспективе на 3 линии в его доме» («Санкт-Петербургские ведомости», 16 апреля, 1744 года).]. Кроме того, есть также упоминания о медных изделиях молотовой «фабрики» Франца Людвига Поппа в Мустоле Шлиссельбургского уезда.[136 - В выпуске «Санкт-Петербургских ведомостей» за 6 марта 1752 года помещено объявление о построенной по привилегии «желтой и красной меди молотовой фабрике» Франца Людвига Поппа и об ее изделиях. Фабрикант жил на 9 линии Васильевского острова в доме Андрея Позднякова. В другом объявлении Попп назван французом. В 1757 году его жена Катерина уже значится вдовой (ОР РНБ, ф.575, ед. хр. 165, л. 20об). В 1760 году его братья, гамбургские купцы Корнелий и Лоренс Поппы, пытались продать фабрику брата вместе с материалами, инструментами и деревней, купленной к ней («Санкт-Петербургские ведомости», 10 марта 1760 года, 31 марта 1760 года, 4 апреля 1760 года, 28 апреля 1760 года).] В Красном селе в I трети XVIII века существовала казенная фабрика по производству латуни, из нее же делалась посуда и проволока. В 1732 году фабрика была передана в частные руки. В 1750-е годы ее, вероятно, уже не существовало.
Казенные мастера-медники служили в государственных учреждениях, например, в Канцелярии от строений, Кабинете императорского двора, Академии художеств. В последней существовал класс «медный, чеканный, литейный», в котором преподавали известные мастера[137 - См.: Пронина И. А. Декоративное искусство в Академии художеств. Из истории русской художественной школы XVIII – первой половины XIX века. – М., 1983, С. 74 —78.]. С ними заключался контракт на несколько лет. В контрактах мастеров А. Симона, Э. Гастеклу и Т. Каррера было указано, что каждый из них «обязуется обучать юношество оной Академии в сих искусствах то есть пунцированию, фурмованию, литью из меди и по оной чеканению, точению, золочению, серебрению и бронзировке»[138 - Там же. С. 200, 201, 203.].
Медники и чеканщики, числясь в одном учреждении, зачастую привлекались для выполнения срочных работ в другом. «Чеканного дела подмастерье» Филипп Стрельников из Канцелярии от строений вызывался в Академию в 1761, 1767, 1771 годах[139 - РГИА, ф. 789, оп.1 ч.1, д. 10, л. 1; ф. 789, оп.1 ч.1, ед. хр. 412, лл. 4, 19.]. Некоторое время он преподавал там и изготавливал различные предметы совместно с «вольным медником» Иоганном Вольфом[140 - РГИА, ф. 789, оп.1 ч.1, ед. хр. 412, л. 11.]. Другие мастера становились владельцами «фабрик». Мастер Данила Григорьев служил в Канцелярии от строений с 1742 года, стал подмастерьем в 1756 году. С 1760 года он значился мастером, работающим в Академии художеств, выполнял различные работы[141 - РГИА, ф.789, оп.1. ч.1, д.170, лл. 1—9.]. В 1762 году Григорьев по собственному желанию был уволен из Академии. Будучи «медных дел мастером», он стал «красочной фабрики содержателем», на которой производились различные виды работ[142 - РГИА, ф.789, оп.1. ч.1, д.170, лл. 13—33.].
Особенностью медного дела Петербурга стало то, что значительную роль в нем играли иностранцы. Кроме упомянутых выше, известен работающий в «Канторе от строений» «медного, литейного и чеканного дела мастер» Мартелли[143 - РГИА, ф. 789, оп.1 ч.1, ед. хр. 412, лл. 20, 21.]. На молотовой фабрике Франца Людвига Поппа было задействовано много немцев. Десятки имен иностранных медников названы в «Санкт-Петербургских ведомостях».
Техника и материалы петербургских медников почти не отличались от используемых в других регионах. Это иллюстрируется рапортом «подмастерья медного дела» Наума Семенова из Академии художеств (24 января 1764 года). Медник перечислил необходимые для производства медных предметов инструменты и материалы[144 - РГИА, ф. 789, оп.1 ч.1, ед. хр. 130, л. 5, 5 об.]. Цены на петербургские изделия зависели от трудоемкости последних. Например, кумганы в 1754 году оценивались по 34 копейки за пуд[145 - Санкт-Петербургские ведомости. 16 декабря 1754 года.].
Производство медных предметов не ограничивалось столицами и их округой. Во многих городах были медники, обслуживающие местные рынки. Со временем в стране сложилось несколько обширных районов, в которых производство достигло особенно значительного развития. На наш взгляд, можно выделить (кроме уже обозначенных Москвы и Петербурга) территории северо-запада России, Поволжье и Русский север.
Задолго до XVIII века известно ремесло медников в Великом Новгороде. Мастера жили на посаде и выполняли заказы не только частных лиц, но и духовных властей. Подобная ситуация была и во Пскове. Медники работали на архиепископа и монастыри, часто группировались вокруг казенных предприятий. В документах (1654) упоминается о деньгах, выплаченных котельникам, которые нанимались для выполнения определенных работ[146 - Шунков В. И. Ремесло в Пскове и Новгороде сыска 1639—1640 гг.// ИЗ, №5, 1939, С. 115.].
Среди значительных центров медного дела известен Тихвин. В документах мастера именовались то серебряниками, то медниками. Особенностью местного ремесла стало тесное переплетение данных специальностей. По сведениям 1686 года эти мастера составляли более 30% от всех ремесленников Тихвина[147 - Сербина К. Н. К вопросу об ученичестве в ремесле русского города XVII века// ИЗ. – 1946. – №18. – С. 157.]. Но фактически только три семьи держали в своих руках медное, серебряное и оловянное производство: Погудины, Голубевы, Луки – серебряника. На посаде существовал Гостиный двор, в котором был расположен Серебряный ряд. Там мастера продавали свою продукцию. Она была очень разнообразна: солонки, чернильницы, безмены, кадила, «сосуды столовые тройные», «чашки точеные», ендовы, маленькие колокола, кресты, перстни, венцы и проч. Медники «наводили финифты», использовали чеканку, ковку, резьбу, точение, пайку, литье, золочение, канфарение. Многие работы производились по «образцам» [трафаретам – Г.П.]. Кроме работы на рынок, мастера изготавливали вещи по заказам от монастырей и церквей, дворян. Они часто совмещали занятия ремеслом с торговой деятельностью. Есть сведения о коммерческих контактах тихвинцев со шведскими котельниками, например, с Матисом Шуманом в 1680 году[148 - Сербина К. Н. Очерки из социально-экономической истории русского города. Тихвинский посад в XVI – XVIII вв. – М., Л., 1951, С. 280.].
Из городов Поволжья значительным центром был Ярославль. В 1710 году в Ярославле работали восемнадцать медников.[149 - Постникова-Лосева М. М. Серебряное дело в Ярославле в XVII – XIX веках//Краеведческие записки. Вып. IV. Ярославль, 1961, С. 100.] В 1730—1760 – е годы там также делали множество медных предметов, 1785 году в городе было 27 котельников[150 - Игошев В. В. Ярославское художественное серебро XVI – XVIII веков. – М., 1997, С. 26, 27.]. П.Г.Любомиров приводит сведения о существовании в Ярославле в 1794 году 13 медных и оловянных «заводов»[151 - Любомиров П. Г. Указ. соч., С. 217.]. Другим крупным центром был Нижний Новгород. Уже в XVI веке на Макарьевской ярмарке существовал ряд медной и оловянной посуды. Нижегородский Котельный ряд во II половине XVII столетия называется исследователями в числе самых крупных[152 - Бакланова Н. А. Торги и промыслы Нижнего Новгорода в 60-х годах XVII века// Ученые записки института истории РАНИОН. Т. V. – М.: РАНИОН, 1928, С. 303.]. Одной из особенностей местного «котельного дела» было то, что мастера часто совмещали изготовление изделий с другой деятельностью. Производство предметов из меди существовало в городе и в более поздний период. Есть сведения о торговле нижегородских купцов медной посудой на рубеже XVII – XVIII вв.[153 - Заозерская Е. И. Торги и промыслы гостиной сотни Среднего Поволжья на рубеже XVII – XVIII вв.//Петр Великий. Сборник статей под ред. А. И. Андреева. Т.1. – М., Л., 1947, С. 220.] К крупным центрам производства медных изделий можно также причислить Кострому. В 1720-е годы наряду с другими медниками в Москву прибывали мастера из этого города, что свидетельствует о широте культурных связей между различными регионами России.
Ко II половине XVII – XVIII веку крупным центром производства медных изделий стали обширные территории Русского Севера (хотя медные изделия создавались там и раньше[154 - Еще в 1554 году «селение Мезенского уезда привозило медную посуду из Холмогор на меновой торг в Лампожню» (Хмыров М. Д. Указ. соч., С. 137).]). Значительную роль сыграли многочисленные монастыри. При них, например, при Кирилло-Белозерском и Спасо-Прилуцком, существовали мастерские, которые наряду с деревянной посудой изготавливали и медную[155 - Уже в 1601 году в казенной палате Кирилло-Белозерского монастыря среди оловянной и серебряной посуды находилось 35 больших и маленьких кумганов, 13 фляг, 8 маленьких и больших кандей, 2 рукомойника, 70 ендов, 3 блюда, 18 ставов, 5 больших и маленьких иготей (ступ) и т. д. А в кельях – 57 кумганов, 4 фляги, 19 ендов, 60 рукомойников, 33 котла, 13 кумганов маленьких, 57 лоханей, многочисленные братины и проч. (Опись строений и имущества Кирилло-Белозерского монастыря 1601 года/Сост. З. В. Дмитриева и М. Н. Шаромазов.– СПб., 1998, С. 179, 183—184).].
Заслуживают особого упоминания «котельные палаты» и медная мастерская Соловецкого монастыря (медное дело существовало на Соловках издавна[156 - В приходо-расходных книгах монастыря есть упоминания о котельнике Иване (за 1579—1582 годы), о старце Иоанне Котельнике (за 1588—1596 годы), о котельнике из Холмогор Василии Ефимовиче Шамове (за 1571—1574 годы). См.: Приходо-расходные книги Соловецкого монастыря. 1571—1600 гг. Сост. Е. Б. Французова. – М., СПб., 2013, С. 192, 195, 317, 79. Кроме того, в монастырских описях за 1514, 1549, 1570 и 1597 годы сохранились сведения о многочисленной и весьма разнообразной медной посуде и хозяйственной утвари: сковороды с рукоятью, котлы, шандалы, тазы, рукомойники, лохани, ендовы, горшки, подсвечники, ковчежцы, блюда, чаши, кумганы, веки, солонки, кандеи и проч. Несмотря на то, что некоторые имели иностранное происхождение, этот факт свидетельствует о развитом производстве (см.: Описи Соловецкого монастыря XVI века/Сост. З. В. Дмитриева, Е. В. Крушельницкая, М. И. Мильчик. – СПб., 2003, С. 35, 36, 50, 61, 64, 75, 76, 84—85, 145, 165, 166—167).]). Первые служили для ремонта, вторая – для изготовления медных изделий, особенно посуды. В 2000—2001 годах археологами был обследован Новобратский корпус монастыря, на месте которого раньше находилась котельная мастерская. Она представляла собой комплекс помещений, служащих не только для производства и ремонта изделий, но и для проживания мастеров («старец котельной з братиею с трудники»). В соседних помещениях (этой же постройки) находились бронзолитейная мастерская и мастерская по изготовлению слюдяных оконниц[157 - Буров В. А. Итоги археологического исследования в Новобратском корпусе Соловецкого монастыря// Сохраненные святыни Соловецкого монастыря. Материалы и исследования. Вып. XVII. ФГУ «Гос. ист.– культур. музей-заповедник «Московский Кремль». – М., 2003, С. 182 – 191.]. Вещи, созданные соловецкими медниками, с середины XVIII века маркировались клеймами «СМ», «КСМ», «СМК». В следующем столетии рядом с клеймом ставили дату. Иногда над буквами помещалось изображение здания наподобие часовни или узор в виде двух симметричных завитков. Мастера использовали традиционные техники, формы и орнамент изделий были лишены вычурности (ил. 16). Декор состоял из сочетания геометрических и растительных мотивов[158 - Значительным собранием изделий местного производства обладает Соловецкий музей-заповедник. См.: Веселовская Н. В. Кузнечное дело и железоделательный промысел// Наследие Соловецкого монастыря в музеях Архангельской области. Каталог выставки. – М., 2006.].
В то время известными центрами медного промысла были также Холмогоры и Архангельск. Продукция холмогорских мастеров продавалась в Москве. Показательным фактом признания их искусства стал вызов в 1665 году в столицу на постоянное жительство «котельного дела мастеров» Сидора Грязного, Василия Шарапова, Ивана Казаринова и Никифора Мезенца с семьями[159 - Устюгов Н. В. Ремесло и мелкое товарное производство в русском государстве XVII в.// ИЗ. – 1950. – Т.34. – С. 170.]. Известно, что холмогорские медники в поисках лучшей доли часто переселялись в другие города (например, в Великий Устюг). В Архангельске в то время было около двух десятков котельников. В конце XVIII века меднокотельное ремесло там оставалось одним из первых, в городе насчитывалось десять медных «фабрик»[160 - Любомиров П. Г. Указ. соч., С. 225.]. Мастера, изготовлявшие медные изделия, жили также в Сольвычегодске. Кроме того, известно о существовании в XVIII столетии цеха медников в Вологде и Великом Устюге. Тесные экономические и культурные связи с городами Русского Севера имела Вятка. Там наряду с серебряниками работали и медники.
Таким образом, медные изделия встречались на Русском Севере повсеместно. М. Д. Хмыров писал: «Работы котельным мастерам того времени было не мало, потому что медь была давно уже во всеобщем употреблении и медные изделия составляли одну из первых необходимостей самого небогатого быта»[161 - Хмыров М. Д. Указ. соч., С. 233.]. Однако надо заметить, что медные посуда и хозяйственные предметы использовались в домах людей, принадлежащих к разным сословиям. Интересны в этом отношении описи имущества и духовные грамоты II половины XVII века. Среди имущества вологодского гостя Гаврилы Мартыновича Фетиева упоминаются среди множества серебряной, оловянной и стеклянной посуды отечественного и западноевропейского производства медные вещи: кумган, четыре «сулейки», две стопы, две кружки, четыре четвертины, ендовы, горшки, лохани, котлы, шанданы, подсвечники и проч.[162 - Заозерская Е. И. Вологодский гость Г. М. Фетиев (Из быта торговых людей XVII в.) //Записки ИБО ГРМ. – 1928. – Вып. I. – С. 202, 203.] В описи имения богатого вологжанина, посадского человека Ивана Скрябина (1672) указано: «Сундучок, окован железом черным, а в нем посуда: оловянной всякой посуды весом пуд пятнадцать гривенок; да медной всякой посуды весом двадцать пять гривенок… два котла медные ведр по пяти; три горшка медные ж, один ведра в два, а другой – ведра в полтора, третей – в ведро»[163 - Суворов Н. И. Опись имения богатого вологжанина, посадского человека Ивана Скрябина, составленная в 1672 году// Известия Императорского Археологического общества. – 1861. – Т. III, вып. I. – С. 59.]. О высоком уровне мастерства северорусских медников свидетельствует известная водосвятная чаша из Спасо-Прилуцкого монастыря[164 - Он же. Водосвятная чаша вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря// Известия Императорского Археологического общества. – 1861. – Т. III, вып. IV. – С. 285.].
Как видно из вышеизложенного, во II половине XVII – XVIII веке производство медных изделий было развито во многих губерниях и уездах России. Е. Заозерская указывала на необычайную специализированность этого ремесла: существовали пуговичное, крестовое, паникадильное, шандальное, колокольное, цепочное, сережное, перстневое, литейное, котельное, безменное, инструментальное и другие производства[165 - Заозерская Е. О зарождении капиталистических отношений в мелкой промышленности России начала XVIII в.//ВИ. – 1949. – №6. – С. 82.]. Однако названные центры не имели общегосударственного значения. Мастера обслуживали хозяйственные нужды местных обывателей.
Ремесло медника было по преимуществу городским, многие из них состояли в цехах. Производство существовало по большей части в виде мелких домашних мастерских и более крупных «заводов» и «фабрик», на которых применялся труд наемных рабочих. Постепенно такие предприятия укрупнялись и перерастали в мануфактуры. Большинство их было сосредоточено в столицах. Кроме этого, также имела место деятельность мастеров, находящихся на службе в государственных учреждениях. В цеха они не записывались.
Однако городское ремесло было не единственной формой существования производства медных изделий. На Урале в I половине XVIII века было налажено «дело» посуды и хозяйственной утвари, которое целиком находилось в рамках медеплавильного производства[166 - Необходимо отметить, что производство медных предметов существовало и в городах Урала, будучи при этом достаточно специализированным. Однако по сравнению с заводским оно имело гораздо меньшее значение для культурной и социально-экономической жизни страны.]. Оно имело в связи с этим ряд отличий от городского ремесла. Главные заключаются в следующем: значительные, гораздо больше городских, масштабы производства изделий и возможности их сбыта не только в России, но и за рубежом; влияние «конвейерности» промышленного предприятия на стиль продукции и на время, затрачиваемое на ее создание; связи производства медной посуды и утвари с Европой через горное дело, которые также сказывались на художественном стиле изделий. Все это привело к тому, что роль общероссийского центра производства медной посуды и хозяйственной утвари в XVIII столетии сыграл Урал.
Глава II. История производства медных изделий на Урале
Во многих странах развитие медеплавильной промышленности становилось условием для возникновения производств, зависящих от нее, в том числе «дела» посуды и хозяйственной утвари. Урал в этом отношении – не исключение.
Уральский завод был по своей сути мануфактурой. Этот тип промышленного предприятия возник в России до эпохи Петра I. По сведениям Е. И. Заозерской, «начиная с 30-х и до середины 90-х годов XVII в. мануфактуры были основаны в разных отраслях промышленности…., но прежде всего и больше всего в металлургической… К началу XVIII века уцелело не менее семнадцати…»[167 - Заозерская Е. И. Мануфактура при Петре I. – М., Л., 1947, С. 7.].
Металлургические предприятия обладали своей спецификой. В их появлении и эксплуатации значительную роль играло государство. Кроме того, среди частных заводов получили преобладание не «компанейские» предприятия, а заводы, находящиеся в единоличном владении. На Урале почти все «партикулярные» заводы (исключая демидовские) были меньше казенных. Однако уральские мануфактуры, как отмечается в научной литературе, не только были крупнее предприятий, расположенных в других губерниях России, но и выделялись сложностью технологического процесса и социальной структуры. Исследователи, например М. Н. Мартынов, считают уральские заводы мануфактурами органического типа: не только многочисленные цехи («фабрики») дополняли деятельность друг друга, но и сами заводы часто образовывали сложные комплексы – при доменных заводах строились вспомогательные молотовые. Продукт претерпевал изменения по ходу производственного процесса[168 - Мартынов М. Н. Горнозаводская промышленность на Урале при Петре I. – Свердловск, 1948, С. 136.]. М. Н. Мартынов подчеркнул еще одну особенность уральской мануфактуры: «Уральские заводы напоминали капиталистические западноевропейские мануфактуры лишь с технико-организационной стороны… Капиталистическая мануфактура… характеризуется принадлежностью всех средств производства капиталисту и применением труда свободных наемных рабочих. Уральские заводчики не являлись капиталистами»[169 - Там же. С.72.].
Уральский завод как мануфактура имел исключительное значение для культурной и социально – экономической жизни региона. Производство способствовало концентрации в данной местности большого количества людей, обладающих определенными навыками; вытеснив мелкую кустарную промышленность, существовавшую на Урале до возникновения здесь крупных предприятий, мануфактура вызвала появление среди горнозаводского населения значительного числа металлообрабатывающих промыслов, при этом часть промыслов была вытеснена из деревни и сконцентрировалась в заводах; мануфактура не только стимулировала развитие внутреннего рынка, но и способствовала укреплению культурных связей между заводским поселком и деревней (например, посредством ярмарок и воскресной торговли). Кроме того, именно завод способствовал переходу окрестных крестьян с земледелия на животноводство; он инициировал их посредническую торговлю. Мануфактура оказала влияние на демографические процессы на Урале. Исследователи указывали: «Горнозаводское производство навязывало деревне выгодный ему путь развития, нарушая ее естественную эволюцию. Больше выгод от хозяйственного диалога завода и деревни получал завод. Собственно говоря, только благодаря этому диалогу поддерживалась его жизнь»[170 - Голикова С. В., Миненко Н. А., Побережников И. В. Горнозаводские центры и аграрная среда в России: взаимодействия и противоречия (XVIII – первая половина XIX века). – М., 2000, С. 100.].
Уральские заводы в рассматриваемое время имели вид крепостей. План каждого заводского поселения имел крестообразный характер: продольную ось образовывали река и завод, поперечную – плотина. Казенные и частные города-заводы отличались по составу населения, масштабам и типам застройки. Первые были более значимы для общественной жизни края. Надо отметить, что города – заводы стали новым типом постройки по сравнению с древнерусскими крепостями. По словам Р. М. Лотаревой, «расположенные не на крутом берегу, как в древнерусских городах, а на пониженных территориях завода, крепости в городах-заводах вплотную прилегали к берегам реки и пруда и раскрывались на них. Это было возможно в связи с использованием для строительства заводов несудоходных рек. Вклинивание прудов внутрь крепостей привело к потере замкнутости застройки и визуальной связи ее с окружающим ландшафтом. Значительно обогатились общественные центры крепостей за счет включения в их ансамбли промышленных объектов с гидротехническими сооружениями. В результате появилась качественно новая структура поселения»[171 - Лотарева Р. М. Города-заводы России. XVIII – первая половина XIX века. – Екатеринбург, 1993, С. 157. См. о различных типах заводских поселений: Голикова С. В. Заводские поселки – особый тип уральских поселений XVIII – начала XX в.//ДАИС. Сб. научных трудов. Вып. 3. – Екатеринбург, 2003, С. 66—87.].
Заводы, на «фабриках» которых документально зафиксировано производство медной утвари и посуды, находились в течение XVIII века на территории нескольких губерний. Их части в конце столетия вошли в состав Пермской и Оренбургской. Большинство населения первой составляли русские, вторую населяли башкиры и другие народности.
Основная масса уральцев была крестьянами. Заводские мастера и работные люди чаще всего также являлись выходцами из крестьян. В регионе было развито земледелие, скотоводство и солеварение. Первое – особенно в Шадринском, Кунгурском, Осинском, Оханском и Красноуфимском уездах. Второе – на степных территориях края. Солеварение развивалось в вотчинах Строгановых. Урал имел особенность в распределении земельной собственности и землепользовании: значительная часть площади в крае принадлежала казне. При этом очень большими были и территории, находящиеся в частной собственности. Здесь существовали обширные латифундии, которые накладывали отпечаток на социально-экономическое развитие региона. Наиболее значительными были владения Демидовых, Строгановых, Лазаревых, Шаховских, Всеволожских, Яковлевых. Но в целом роль дворянства нельзя назвать такой же значительной, как в других регионах страны. Большее значение в культурной и социально – экономической жизни Урала, особенно со II половины XVIII века, имела горнозаводская интеллигенция.
Городов было мало, их успешно заменяли крупные заводы. К началу XIX столетия на огромной территории Урала насчитывалось 22 уездных города. В них проживали отставные и служилые солдаты, казаки, крестьяне, купцы, мещане. Наряду с заводами, города являлись центрами ремесла, в том числе художественных промыслов. В Пермской губернии в то время существовало приблизительно 50 специальностей. Крупными ремесленными центрами были Екатеринбург и Кунгур, в Оренбургской губернии – Уфа и Челябинск. Помимо ремесла, в городах развивалась торговля. Она производилась в лавках, на местных базарах, ярмарках. В Екатеринбурге, Перми, Кунгуре ярмарки проводились три раза в год, в Шадринске и Камышлове – два раза в год, в остальных городах – по разу. Троицкая и Оренбургская приобрели всероссийское значение. Ирбитская ярмарка занимала второе место после Макарьевской по товарообороту. Самыми «достаточными» купцами были екатеринбургские, пермские и кунгурские. Среди множества товаров, которые можно было встретить на уральских ярмарках, была медная посуда и хозяйственная утварь.
Одной из причин, сыгравших значительную роль в зарождении производства изделий из меди, были качества самого материала. Медь хорошо подходила не только для использования в хозяйственных целях и для отправления культа, но и для художественного творчества. Ее можно ковать, растягивать, «осаживать», просекать, плавить и проч. Она хорошо полируется и шлифуется, но быстро теряет блеск. Во избежание окисления медь покрывали оловом. С давних пор считалось, что этот металл обладает магическими и лечебными свойствами, поэтому он приобрел в глазах народа особое значение.
Позднее была получена латунь – сплав на основе меди, одним из компонентов которого является цинк. Цвет изделия зависел от его количества[172 - См. таблицу в кн.: Gentle R., Feild R. Domestic metalwork 1640—1820. – Woolbridge, Suffolk, 1994, p. 447.]. Латунь, обладая всеми достоинствами меди как материала для художественного творчества, имела еще ряд преимуществ. Она прочнее ее, обладает прекрасной теплопроводностью и не ржавеет. Латунь – ковкий, пластичный сплав. С увеличением в нем содержания цинка все обозначенные качества нарастают. Именно латунь сыграла решающую роль в становлении на Урале производства посуды и утвари. В научной литературе указывается, что «внедрение этого медного сплава в новую отрасль российской промышленности в значительной мере обусловлено популярностью латуни в Германии, особенно в северной ее части, где она применялась в изделиях в сочетании с оловом»[173 - Петрова Л. А. «Медный век» России. Художественная медь Урала 1730—1770. Каталог – определитель. ГИМ. – М., 2004, С. 18.].
Начало промышленного производства медной посуды и утвари на Урале относится к I половине XVIII века. Инициатива в этом деле принадлежит Вилиму Ивановичу де Геннину (1676—1750), в ту пору стоявшему во главе уральского горного дела. Он писал в ноябре 1728 года: «Понеже по указу платы делать не велено, також, куда медь здешнюю употреблять, никакой резолюции из Петербурга не имеется, и может быть, что здешняя медь лежать будет втуне, того ради для получения капитала к содержанию заводов велеть выбить котлов и прочей посуды для продажи здесь и по ярмаркам»[174 - Цит. по: Корепанов Н. С. Первый век Екатеринбурга. – Екатеринбург, 2005, С. 23.]. В том же году вышел указ Сената, согласно которому уральские заводы должны были освоить выпуск посуды: «Медь для продажи в досках делать, расковывать, а некоторую часть переделывать в котлы… раскованную медь также и посуду посылать для продажи в Сибирские губернии и на Макарьевскую ярмарку»[175 - ГАСО, ф. 116, д.21, лл. 113—115. Затем был издан еще ряд указов, способствовавших развитию производства медных изделий на Урале.]. Чуть позднее к этому производству, оценив его очевидную выгоду, подключились частные заводчики. В. И. де Геннин упоминал в «Описании уральских и сибирских заводов» (1735) о развитом производстве посуды и утвари в Невьянском и Суксунском заводах[176 - Геннин В. де. Описание уральских и сибирских заводов, 1735. – М., 1937, С. 614, 615.]. Кроме того, известно, что в Иргинском заводе оно зародилось в 1729 году, существуют описи за 1730—1734 годы, в которых указано множество разнообразных изделий[177 - Корепанов Н. С. Иргинский завод-родина русского самовара//Россия и Западная Европа: взаимодействие индустриальных культур. 1700—1950 гг. Материалы международной научной конференции. Нижний Тагил 15—18 августа 1996 года. Т.I. – Екатеринбург, 1996, С. 192.]. Есть сведения о «деле» медной посуды в начале 1730-х годов на Таманском заводе. Постепенно производство распространилось почти по всему Уралу[178 - Это опровергает мнение П.Г.Любомирова: «медеплавильные заводы почти не заняты удовлетворением спроса рынка на готовые изделия. Из 58 уральских заводов, действовавших в середине 1760-х гг., только 3 изготовляли медную посуду, и то в очень небольшом количестве» (Любомиров П. Г. Очерки по истории русской промышленности в XVIII и начале XIX вв. Т.I. – Л., 1930, С. 174).].
Надо подчеркнуть, что в истории производства медных изделий роль правительства была очень важна. Она заключалась не только в издании указов и контроле, но и присылке соответствующих специалистов, например, в Екатеринбургский и Иргинский заводы. Это многое объясняет в некоторых частностях «дела» медных изделий на Урале.
2.1. Екатеринбургский завод
Екатеринбургский завод был основан в 1723 году, раньше большинства других, на которых делали посуду и хозяйственную утварь. C самого начала он задумывался как крупный культурный, торговый и транспортный центр. В. Н. Татищев (1686—1750, ил. 1), направленный в 1720 году в Сибирскую губернию для руководства металлургическими предприятиями, предполагал перевести в завод Ирбитскую ярмарку или организовать равную ей, основать горнозаводские школы. В 20—40-е годы XVIII века Екатеринбургский завод был самым крупным металлургическим предприятием в Европе и одним из крупнейших в мире. Он совмещал в себе функции завода и крупного общественного центра. Особенностью Екатеринбурга стало учреждение в 1745 году посада. Фактически завод получил статус города.
Ил. 1. Василий Никитич Татищев (1686 – 1750).
В I половине XVIII века Екатеринбург имел вид мощной крепости. Ее прямоугольник был разделен рекой на две половины. Помимо металлургического завода там располагались церкви, горная канцелярия, гостиный двор, школа и другие общественные здания. Дома мастеровых были построены на «немецкий манир».
По просьбе В. И. де Геннина (ил. 2), сменившего В. Н. Татищева, на Урал должны были быть отправлены мастера Саралинского медного завода Петр Федоров и Савелий Никитин, «понеже они медной посуды хорошие мастеры». Но они бежали, не желая ехать в дикий край[179 - ГАСО, ф.24, оп.1, д.221, л. 15.]. Вместо них из Казани перевели медника Степана Миронова. Его задачей было научить уральцев делать посуду. В.И. де Геннин требовал, чтоб «посуду… какая понадобитца и приказана будет для продажи охочим людем, делать чистым мастерством, и пайка б у оной была чистая ж и крепкая, а в лужение и в обточке (которая обтачиваетца) глаткая, дабы оную купцы за видимою добротою покупали охотнее»[180 - Геннин В. де. Описание уральских и сибирских заводов. С. 429.]. Для улучшения внешнего вида посуды на нее «наводили глянс». Вызов Миронова свидетельствовал о значительной роли образца в творчестве уральских медников. Ориентирование на образец, подобие не было новостью для русской культуры. То же самое можно наблюдать, например, в отечественном металлообрабатывающем ремесле XVI века.
К Миронову определили несколько учеников. Это были направленные из арифметической школы Михаил Мельников, Яков Толмачев, Михаил Никонов, Федот Гилев, Василий и Андрей Голубевы, Иван Шелехов[181 - ГАСО, ф. 24, оп.1, д.221, л. 45.]. Поначалу они занимались расковкой меди на котлы и чаши. Потом были обязаны уметь делать посуду разных форм. Постепенно они, превратившись в мастеров и подмастерьев, приняли активное участие в создании медной посуды и бытовой утвари[182 - Иван Шелехов упоминается в 1735 году уже как мастер среди учеников и подмастерьев, делавших медную посуду (ГАСО, ф.24, оп.1, д. 525, лл. 4, 151, 152).].
Ил. 2. Георг Вильгельм де Геннин (1676 – 1750).
Изделия производились на специальной фабрике (ил. 3), построенной в 1732 году. В. И. де Геннин писал: «а ныне вместо его [платного двора – Г.П.] для дела медной и жестяной посуды, и обточки колоколов, и содержания меди, и продажи оных построен каменной двор»[183 - Геннин В. де. Описание уральских и сибирских заводов. С. 79.]. На плане завода в его «Абрисах» (1734) под №29 значится «фабрика каменная, где медную и жестяную посуду и колокола делают». Она представляла собой вытянутое в длину одноэтажное здание с одним входом[184 - Генералом лейтенантом от артиллерии и кавалером ордена с (вя) того Александра Георгием Вильгельмом ДеГенниным собранная натуралии и минералии камер в Сибирских горных и заводских дистриктах также чрез ево о вновь строенных и старых исправленных горных и заводских строениях и протчих куриозных вещах абрисы. Рукопись. ОР РНБ. Л. 9,10.]. Спустя два года при ней появилась торговая палатка. Н. С. Корепанов писал: «9 сентября Геннин отдал приказ строить каменную медно-посудную фабрику… Два месяца днем и ночью ее строили заводские работники и солдаты, школьные ученики и поденно нанимавшиеся обыватели, ссыльные и каторжные- всего около полутысячи человек. Дикий камень, известь и кирпич возили судами ссыльные с завода цесаревны Анны. Командовал всем заводской комиссар Федор Неклюдов. Еще во время строительства сюда перевели медно-посудное производство с бывшего платного двора, а к 16 ноября фабрика стояла в полной готовности: каменный фундамент, кирпичные стены, чугунные проемы для дверей и окон, железные решетки на окнах, кирпичные печи с чугунными трубами. Деревянную крышу украсили выкрашенные голубой краской «верховые яблоки»[185 - Корепанов Н. С. Геннин на Урале. Очерки истории Урала. Вып. 39. Екатеринбург, 2006, С. 214—215.].
Ил. 3. Производство уральской медной посуды в XVIII веке (рисунок из рукописи де Геннина, хранящейся в ОР РНБ).
Подчеркнем, что в производстве медных изделий в Екатеринбургском заводе именно В.И. де Геннин сыграл определяющую роль. По его инициативе оно было налажено как средство спасения заводской экономики, поскольку заводы Урала в то время были поставлены перед необходимостью перейти на самоокупаемость. В.И. де Геннин придал производству четкий промышленный характер: ввел жесткую регламентацию деятельности мастеров, строгую отчетность по количеству принятого материала и изготовленных предметов и т. д. При этом сам был знатоком этого производства, меднопосудная фабрика строилась по его проекту.. Он же осуществлял нечто вроде художественного руководства, заботился о технической оснащенности мастеров – «котельников» («Усмотрел я, что довольных инструментов, из которых можно самые субтельные и куриозные, також и хорошие фигурные медные посуды делать для продажи купцам, не имеется. Того ради таких инструментов сделать разных по образцам…»[186 - Там же, С. 196.]). Кроме того, некоторое значение имела деятельность шихтмейстера Титова. Он принимал деньги за проданную посуду у целовальника Кучкина, требовал материал для производства медной посуды и хозяйственных предметов[187 - См. подробнее: ГАСО, ф.24, оп.1, д.221.].
Первое уральское медное изделие появилось ранее названного указа 1728 года (возможно, что и сам указ был инициирован именно им). В 1723 году был изготовлен медный поднос, который В. И. де Геннин преподнес императрице[188 - Хранится в Эрмитаже. Инв. № ЭРРз-1292.]. Гравированная надпись на нем гласила: «Его Величества и Самодержца Всероссийского на новостроящемся заводе Катеринбурхе ис первой пробы сибирской меди начисто в ковку удобно зделанной во славу имяни их Величества тщанием Артиллерии генерала майора Вилима Генина июния 8 дня лета 1723 году». Однако дата и место его создания до сих пор являются темой научной дискуссии. А. С. Максяшин считает, что он был изготовлен в 1728—1729 годах[189 - Максяшин А. С. Исторические центры уральского медного производства. Бытовая и художественная медь XVIII – начала XX веков// Художественный металл Урала XVIII – XX вв. материалы конференции. Свердловск. Октябрь 1990. – Екатеринбург, 1993, С. 6.]. В работах В. И. Копыловой приводятся разные даты: 12 июня 1723 года и 12 июня 1729 года[190 - Копылова В. И. Медные изделия уральских заводов XVIII века. – Свердловский историко-краеведческий музей: Коллекции и экспонаты. Свердловск, 1992, С. 68—69; она же. Ювелирное искусство Урала (XVIII – XX вв.) // Очерки истории Урала. Литература и искусство Урала. Вып. 7. – Екатеринбург, 2000, С. 7.]. Судя по сведениям, опубликованным В. Карелиным, поднос был изготовлен в 1723 году на Уктусском заводе, находящемся вблизи от Екатеринбурга. Автором был котельник и гармахер Василий Захаров, надпись вырезал серебряник Андрей Кузнецов[191 - Карелин В. Медный поднос – подарок В. Геннина Екатерине I и Петру Великому// Уральская старина. – №10. – 2008. – С. 256—259.]. Таким образом, названное изделие исключается из круга екатеринбургских.
«Тщанием» В. И. де Геннина посуда Екатеринбургского завода появилась на российских ярмарках, большей частью на Ирбитской[192 - И. Г. Гмелин упоминает о специальных лавках на Ирбитской ярмарке, в которых продавалась медная посуда Екатеринбургского завода (D. Johann Georg Gmelins… Reise durch Sibirien, von dem Jahr 1740 bis 1743. T. I. – G?ttingen, 1751, S. 124). На конец 1720-х годов цена литейной медной посуды (котлы, меденники) была до 9 рублей за пуд, а посуды точеной (четвертины, чайники, кумганы, ендовы, подносы и проч.) – 9—11 рублей, вообще «уральская медная посуда стала самым ходовым заводским товаром» (см.: Корепанов Н. С. Ирбит и Ирбитская ярмарка в XVIII веке// Ирбитская ярмарка. Очерки истории Урала. Вып. XX. – Екатеринбург, 2003, С. 47).], Оренбургской и Макарьевской. За посудой приезжали купцы из центральных территорий России, Тобольска, Иркутска, Енисейска, Илимска. Изделия продавались не штучно, а по весу. Был назначен специальный человек для их продажи. А. В. Черноухов приводит слова В.И. де Геннина о необходимых качествах этого продавца: «добрый, не угрюмый, дабы в той продаже с купцами поступал с ласкою, а не с криком и от того б купцы, не купя припасов, не могли отходить прочь»[193 - Черноухов А. В. История медеплавильной промышленности России XVII – XIX вв. – Свердловск, 1988, С. 57.].
Производство стремительно развивалось. Согласно «Табелю Екатеринбурхского завода», в 1731 году было выпущено медной посуды 470 пудов 2 ? фунта на 2037 р. 2 коп., в 1732 году – 1094 пуда 29 ? фунта на 4601 р. 92 3/8 коп., в 1733 – 1009 пудов 17 ? фунта на 4707 р. 89 3/8 коп. В 1731 году было отправлено в Москву 51 пуд 13 фунтов посуды[194 - Геннин В. де. Генералом лейтенантом от артиллерии и кавалером ордена с (вя) того Александра Георгием Вильгельмом ДеГенниным собранная натуралии и минералии. Л. 175об-176.]. Также отправлялась продукция и в Петербург, но сколько именно, «познать не можно». Дальнейший путь уральских изделий выяснился из газеты «Санкт- Петербургские ведомости», в которой указывалось: «В ведомстве берг-конторы в Санкт-Петербурге при магазине, который имеется на Московской стороне у литейного двора, находящаяся медная посуда… продана быть имеет»[195 - Санкт- Петербургские ведомости, 16 декабря 1743 года.]. В 1733 году множество екатеринбургской медной посуды было приобретено членами Второй Камчатской экспедиции Витуса Беринга, проезжавшей через завод. Обстоятельства, при которых делались медные вещи для экспедиции, становятся ясны из приказа В.И. де Геннина: «Делать денно и ночно с переменою, чтоб всегда как в день, так и в ночь работа была беспрестанно. А буде котельников мало будет, то к тому ж определить дела жестяной посуды мастеровых людей и кузнецов».
Также в 1733 году ведущие мастера-котельники Степан Миронов и Тимофей Шелехов были отправлены в Невьянский завод для обучения «делу» больших котлов. В ту пору в Екатеринбург поступил большой заказ на эти изделия для Петербургских и Охтенских пороховых заводов и Красноярского селитряного завода. Из-за сжатости сроков были мобилизованы все имеющиеся в наличии котельные мастера, подмастерья и ученики. «Повышение квалификации» двух казенных мастеров на частном заводе свидетельствует о тесных связях между уральскими предприятиями в деле производства медных изделий. Кроме того, известно, что казенные мастера в свое время помогали завести производство медных изделий на частных заводах.
Вообще роль Екатеринбургского завода в целом для медно-посудного дела Урала сложно переоценить. Известным фактом, связанным с промышленным производством, является то, что на этом заводе изготавливалась для городских и сельских мастеров-посудников специальная «недоспелая» медь, которую те смешивали с обрезками от посудного «дела»[196 - Корепанов Н. С. Геннин на Урале. С. 162.]. Кроме того, важное значение имеет один из указов В.И.де Геннина: «Токмо надлежит расковать не гораздо тонки [медные листы- Г.П.], которые б годились мастерам на ковку котлов и прочей посуды по примеру делающейся медной посуды на Сибирских казенных заводах [разрядка моя – Г.П.]»[197 - Цит. по: там же, С. 180.]. Таким образом, посудники, не входящие в число заводских мастеровых, ориентировались в своей деятельности на произведения государственных «котельников».
В ту пору на Екатеринбургском заводе выпускалось 54 вида изделий[198 - Геннин В. де. Генералом лейтенантом от артиллерии и кавалером ордена с (вя) того Александра Георгием Вильгельмом ДеГенниным собранная натуралии и минералии. Л. 170—170 об.]. Медная продукция поразительно разнообразна, даже внутри одного вида изделий. Например, известны три вида рукомойников, четыре вида лоханей и т. д. Это свидетельствует о том, что в 1734 году «дело» медных вещей было развитым производством. Самые трудоемкие изделия – кумганы, чайники и некоторые виды четвертин. Их же, добавив солоницы и рукомойники, можно назвать самыми дорогостоящими изделиями (цена за фунт изделий указана на этом же листе рукописи). Уже в то время среди медной посуды упоминаются чайники, чайные коробки, кофейники, что опровергает принятое в литературе утверждение о появлении и распространении на Урале этого вида изделий во II половине XVIII столетия в связи с пришедшим из Европы «чайным и кофейным ритуалом». Заметно ориентирование на произведения из серебра, например, в лужении внешних поверхностей изделий. Встречаются не только европейские, но и восточные виды продукции: кумганы и «котлы турецкие». Утварь почти не имела украшений, использовались только «ложки» (элемент декора) и лужение. Это принято объяснять тем, что завод ориентировался на широкий спрос местного населения, испытывавшего нужду в простой и недорогой посуде.
Техника изготовления изделий была такова. Мастера вытягивали и «осаживали» медный лист при помощи различных инструментов. Они использовали молотки и наковальни, имеющие различные формы рабочей поверхности. С их помощью из медной чаши, подготовленной на колотушечном стане, выколачивалась форма шара, к верхнему отверстию которого можно было припаять горло, к нижнему закруглению – ободок, получив таким образом кувшин, вазу или сосуд любого профиля. Для работы внутри сосуда имелись молотки и подвижные наковальни особой формы, на Урале называвшиеся «кобылинами». Это толстые изогнутые железные стержни, оканчивающиеся или площадкой, или закруглением. На укрепленную неподвижно в скамье кобылину надевали медный сосуд; опирали ту часть его, которую надо было видоизменить, на ударную поверхность кобылины, а сверху ударяли соответствующим молотком. Ножки, ручки и другие массивные части обычно выливались в формы и затем припаивались или приклепывались к стенкам готовой посуды. По изготовлении предмета он мог подвергнуться дальнейшей обработке в виде лужения или обточки (для круглых предметов), шлифовки или полировки. На поверхности вещей чеканились или гравировались резцами орнаменты. Это делалось с помощью инструментов, передающих удар, т.н. чеканов[199 - См. подробнее: Бакланов Н. Б. Техника металлургического производства XVIII века на Урале. – М., Л, 1935, С. 123, 275.].
Лужение производилось следующим способом. Предмет нагревался, затем в него клались нашатырь и олово. Когда они расплавлялись, мастера льняной ветошью обрабатывали внутренние и/или внешние поверхности изделия. После того как нанесенный состав остывал, предмет чистили мелким песком.
Вещи точили на специальном станке. Они закреплялись на деревянном круге, соединенном с деревянными или железными осями. Потом мастер обтачивал их «печерским брусьем» (точильным камнем), пока не исчезнут следы ковки. Вещи, не предназначенные для лужения, шлифовались на том же станке кремнем. Узор на медных изделиях иногда вытравлялся кислотой. Позднее мастера использовали черневую тонировку. Это смесь вара конопляного масла со свинцом, смешанным с сажей.
В конце 1730-х годов производство медной посуды в Екатеринбургском заводе было прекращено. В его штате, составленном В. Н. Татищевым в 1737 году, меднопосудное дело уже не упомянуто[200 - Герман И. Историческое начертание горного производства в Российской империи. Екатеринбург, 1810, С. 202. Хотя по документу из ГАСО в 1737 году мастерам-котельникам было выплачено 61 рубль 74 копейки из заводской казны (ГАСО, ф. 24, оп.1, д.648, л. 31).]. Кроме того, И. Г. Гмелин писал в 1742 году о том, что «eine Kesselschmiede, wo vordem allerlei Gef?se von Kupfer und weissem Bleche zum Verkauf gemacht wurden, …seit einigen Jahren eingestellt ist»[201 - D. Johann Georg Gmelins… Reise durch Sibirien, von dem Jahr 1740 bis 1743. T. IV, G?ttingen, 1752, S. 389.] («котельная мастерская, где незадолго перед этим для продажи делались различные сосуды из меди и белой жести, закрыта несколько лет». Перевод мой – Г.П.).Основными причинами этого были сложности со сбытом изделий. Уже в 1736 году екатеринбургские купцы сообщали о насыщении уральского рынка медной посудой и том, что выручку можно получить лишь в «низовых сибирских городах»[202 - Корепанов Н. С. Иргинский завод-родина русского самовара. С. 193.].
Однако по инициативе президента Берг-коллегии А.Ф.Томилова в 1747 году меднопосудное производство, остановленное В.Н.Татищевым, было возобновлено[203 - ГАСО, ф.24, оп.1, д. 1225, л. 193.] (оно, в общем, никогда не исчезало из поля зрения заводских командиров: в 1735 году тот же Татищев приказал сделать медный сервиз для использования его во время торжественных дней, он состоял из двух дюжин блюд и шести дюжин тарелок[204 - ГАСО, ф.24, оп.1, д.525, л. 85]). Вещи обтачивались на «мраморной фабрике». Значительную роль в восстановлении производства сыграли мастер Тимофей Шелехов и его ученик Ефим Теплых[205 - ГАСО, ф.24, оп.1, д.1225, л. 251.].
Во II половине столетия медные изделия получили широкое распространение в домах екатеринбуржцев. Об этом свидетельствует «Опись домовому и хоромному строению господина коллежского асессора Алексея Степанова» (1766). В ней указаны различные медные и латунные изделия: чайник, рукомойник, кумган, два таза, подсвечник, пять котлов, ковш, ендова и др.[206 - Девиков Е. И., Девикова В. С. Ремесленные и кустарные изделия Екатеринбурга. Очерк о некоторых ремеслах города: историческая записка. Б.г., С. 12.]
В 1769 году, когда екатеринбургским Главным командиром стал В.Ф.Бибиков, меднопосудная фабрика перешла в ведение Монетной экспедиции.
В конце XVIII века и в начале следующего в Екатеринбурге также были мастера, занимающиеся производством предметов из меди и латуни. Известны, например, братья Фуфаевы, Меркурий и Иван. Первый был в 1798 году переведен в котельные мастера из кричной фабрики вследствие «некрепкого здоровья» и поврежденной руки, второй был определен к нему в ученики[207 - ГАСО, ф.24, оп.1, д. 3174, лл. 1—5.]. Жалованье их составляло соответственно 30 и 12 рублей в год.
