скачать книгу бесплатно
Да это ведь просто принц из сказки, ни убавить, ни прибавить!
Нет, я не рассчитывал, что девушка по первому зову всё бросит и помчится за мной на край света – разве что как вариант, но к радушию и теплому приёму был вполне готов.
Поэтому, представившись, я изобразил давно и тщательно отрепетированную улыбку Леонардо (от великого, но скромного мэтра – восхищенным простушкам) и царственно скрестил руки на груди, приготовившись получить щедрую порцию немедленного обожания.
– Это к заведующему. Второй этаж, третья дверь налево. – Красавица смерила меня равнодушным взглядом, ткнула пальчиком куда-то в недра ДК и, развернувшись, отошла к рисующим детям.
Упс. А что-то не сработало…
Может, я одет не по формату? Беретка набекрень и модный шарфик навыпуск наверняка бы добавили аутентичности, но сейчас уже поздно, раньше надо было думать.
Получив отлуп (понятие архаичное и насквозь провинциальное, но в данном случае вполне уместное), я стоял столбом и уныло размышлял, как поступить.
Бежать следом и рассказывать, какой я замечательный и необычный, было уже неловко: даже при самых веских доводах это явная назойливость и моветон, девица, судя по всему, своенравна и избалована вниманием, так что на знакомстве можно будет сразу ставить жирный крест.
Собирать подробную информацию и оборудовать удобные подходы некогда, мы сюда не навечно прикомандированы, так что расчёт был на внезапную атаку.
Атака сорвалась, и что теперь делать – просто ума ни приложу…
Не знаю, может быть, я так бы и ушел несолоно хлебавши, однако Судьбе было угодно, чтобы моё бестолковое стояние было вознаграждено сторицей.
Заметив, что я никуда не ушёл, снегурочка было нахмурилась, затем шлёпнула себя ладошкой по лбу, вернулась ко мне и сказала:
– Извините, забыла! Поздно уже, заведующего нет сейчас. Он где-то на площади или в мэрии. Так что ищите там. Но… гхм…
– Что?
– Ну, они сейчас уже пьяные все, там банкет, в мэрии… В общем, не лучшее время для всяких дел. Вы завтра после обеда подходите, тогда всё и решите.
– Хорошо, спасибо вам. Могу я взглянуть, что там рисуют ваши Врубели-Крамские?
– Скорее, Ван-Гоги и Пикассо. – Девица впервые за всё время озарилась улыбкой. – Да, конечно, смотрите на здоровье. А вы в каком формате работаете?
– Видите ли, Катерина, я своего рода универсал. Мастер широкого профиля.
– А вы откуда знаете?..
Я показал на бейджик.
– Ах, да, на мне же написано! Совсем замоталась, ничего не соображаю…
Вот так, собственно, всё и разрешилось. Спустя минуту мы уже непринуждённо болтали обо всём понемногу, прохаживаясь вдоль нестройных рядов малюющих киндеров. Точки соприкосновения были выбраны верно, этикет соблюден, осталось только развивать успех. Это на заметку всем бледным юношам, получившим пресловутый «отлуп»: не стоит сразу ретироваться, можно попробовать с несчастным видом постоять в сторонке, глядишь, какие-то варианты и образуются.
Ещё минут через пять мы закономерно подошли к контрольной точке: возник вопрос, много ли у меня работ и когда на них можно будет посмотреть.
Интересный вопрос. Для тех, кто не в курсе, сообщаю, что «работа» – это полотно, которое не стыдно выставлять на вернисаж (впрочем, бывает и так, что у некоторых давно почивших коллег по цеху и эскизы за миллионы уходят, но это уже явно не наш случай).
Так вот, работ у меня нет вообще, как-то всё недосуг было сконцентрироваться и выдать законченный шедевр. Однако, полагаю, вы прекрасно понимаете, что рассказывать об этом всем подряд симпатичным девицам не стоит. Особенно если ты ведешь охмурение не в родном городе, где этот факт нетрудно проверить, а где-нибудь в глухой провинции.
Поэтому первую половину вопроса я благоразумно опустил и ответил по существу второй половины:
– С собой ничего нет, но… посмотреть можно будет где-то через полчаса.
– Это как так? – удивилась арт-мастер Катя. – Через полчаса про вас будут передачу по телику показывать?
– Нет, не в этот раз, – заскромничал я.
– А как же тогда? Может, вы волшебник?
– Нет, я только учусь. Но это очень простая магия, так что я с удовольствием продемонстрирую вам пару нехитрых секретов. Бумагу с карандашом дадите?
– А-а-а, так вы прямо сейчас нарисуете? – с некоторым разочарованием протянула Катя.
– Совершенно верно. Если это не вступает в противоречия с вашими планами и не доставит каких-либо неудобств…
– Ой, да какие тут неудобства? Малюйте на здоровье, не жалко.
Катя отвела меня к освободившимся после ухода зубастиков мольбертам, выдала аксессуары и с любопытством уточнила, что я собираюсь изобразить за полчаса. По интонации прозвучало примерно так: «Разве можно за полчаса сделать что-то стоящее?»
– Будем работать ваш портрет, – решительно заявил я. – Без вариантов.
– Почему мой? – удивилась Катя. – Это принципиально? Тут и без меня хватает персонажей…
– Это не принципиально. За объект можно взять кого угодно. Но тут есть один важный нюанс: у нас мало времени.
– Ну так я про это и спрашивала, – с лёгкой ноткой раздражения напомнила Катя. – Что можно нарисовать за полчаса? Разве что натюрморт.
– Понимаете, Катя… Обычно, чтобы более-менее точно передать характер эмм… «персонажа», как вы изволили выразиться, нужно довольно долго наблюдать за ним, узнать его поближе, разобраться в особенностях, уловить «изюминку», в общем, постичь его индивидуальность. За полчаса вряд ли управишься, согласны?
– Совершенно верно.
– Однако если человек понравился тебе с первого взгляда, что называется, сразу запал тебе в душу, задача значительно облегчается. В этом случае всё рисуется как бы само собой, по наитию.
– ???
– Да-да, именно так… Поэтому я буду рисовать именно вас. С любым другим из здесь присутствующих всё будет намного дольше и труднее.
Всё это я говорил, набрасывая первые штрихи и делая вид, что уже всецело сосредоточен на работе, а собственно Катя меня интересует исключительно как объект отображения.
От неожиданности девушка стала краснеть и с минуту молчала, не зная, что сказать. Вроде бы такое прямолинейное и отчасти грубоватое признание, хоть сразу отшивай, и в то же время всё по делу, попробуй придерись.
Я продолжал рисовать, бросая на неё короткие быстрые взгляды, преисполненные сугубо профессионального интереса, без малейшего намёка на чувственность.
– Но… Я не могу полчаса позировать, – смущённо заметила Катя. – У меня тут дети…
– Не надо позировать, – милостиво разрешил я. – «Позировать»… Хм… Это, вообще, архаика, сейчас всё делается значительно проще, динамичнее. Занимайтесь своими делами, достаточно того, что вы будете находиться у меня перед глазами. А насчёт «статики» – это очень просто. Разрешите-ка…
Я запечатлел девушку на мобильный в четырех ракурсах, отпустил заниматься своими делами и, засучив рукава, принялся за работу.
* * *
Скажу сразу, что никаких мытарств не было, работалось легко и приятно, я был, что называется, в ударе, и вдохновение буквально плескалось через край.
Коллектив принял моё вторжение относительно безболезненно. Две другие снегурочки подошли к Кате и что-то спросили, – получив ответ, отошли с вытянутыми физиономиями и стали украдкой посматривать в мою сторону. А как же, московский художник. Местами даже передвижник.
Детишки на моё присутствие в большинстве своём вообще не обратили внимания, словно участие взрослого в детском конкурсе в этом химическом царстве было нормой.
Справа «рабочее место» пустовало, слева заседал шустрый вихрастый бутуз, весьма талантливо рисующий вороватого Фредди Крюгера-трансвестита (чудище было в гротескном сарафане с меховой оторочкой, с огромным мешком на плече, и от кого-то убегало, затравленно озираясь).
Бутуз проявил некое подобие беспокойства.
– Ты тоже подарок хочешь? – Он кивнул в сторону коробки с заветными пакетами и напористо сообщил: – Там на всех не хватит. Там только детям. И путевки тоже детям.
– У меня будет другой подарок. – Я кивнул в сторону Кати, но вовремя понял, что бутуз всё равно ничего не поймёт, и скорректировал посыл: – Эмм… В общем, это подарок для взрослых. Я на ту коробку не претендую. И на путевку, кстати, тоже. Я вне конкурса, сам по себе.
– А, ну тогда ладно, – успокоился бутуз. – Я Денис.
– А я Саша.
– Саша, тебе ластик подарить? У меня лишний есть.
– Спасибо, ты настоящий Бэтмен…
Через четверть часа я понял, что портрет состоялся. Говорю же, я сегодня в ударе, обычно всё получается гораздо труднее, со скрипом и истериками в формате «эту позорную мазню надо сжечь!!!».
Катя вроде бы ненароком просквозила мимо, желая подсмотреть, как у меня получается. Я решительно прикрыл «заготовку» своим телом, сказав, что это непрофессионально и нечестно, надо запастись терпением и в указанное время готовый результат будет предъявлен на суд широкой общественности.
– Да нормально получается, – успокоил её Денис-бутуз. – Он хорошо рисует, лучше всех здесь.
– Не коряга? – совершенно серьезно уточнила Катя. – В смысле, не под Пикассо?
– Нет, нормальная такая тётка, – сообщил бутуз. – Даже не страшная. И похожа на тебя.
– И на том спасибо, – кивнула Катя, отходя от нас.
Разумеется похожа, а как же иначе. В своё время арбатский портретист Кожедуб под хорошее вино и умные беседы давал мне мастер-класс и, в числе прочего, поделился несколькими секретами мгновенного схватывания индивидуальных особенностей объекта. Это известный мэтр пятиминутного карандашного портрета; то, что он делает, больше похоже именно на волшебство (это Катя верно подметила), и люди несведущие частенько испытывают шок, видя, как буквально на глазах на мертвом листе появляется их живой образ, со всеми особенностями и чувственными оттенками. Так что мне в этом плане повезло: многие опытные художники всю жизнь трудятся в поте лица, тратя массу времени на тщательную прорисовку портретов, и даже не в курсе, что есть некие особые техники, значительно облегчающие ремесло.
– Должен заметить, у тебя тоже неплохо получается, – заметил я, желая отблагодарить бутуза. – Твой Фредди очень крут, я таких раньше не видел.
– Какой Фредди? – Денис в недоумении нахмурился.
Я ткнул карандашом в его мольберт.
– Саша, ты вроде такой большой… а такой тупой, – неободрительно пробурчал Денис. – Это Дед Мороз, не видно, что ли?
– Упс… Что ж, маленько промазал, бывает. А что у него в этом здоровенном мешке?
– Всякие подарки. Ты это… посторожи мой рисунок, я в туалет сбегаю.
– А зачем сторожить?
– Чтоб не испортили, – понизил голос Денис и с тревогой посмотрел по сторонам. – Конкурс, сам понимаешь…
Денис быстро вернулся, поднатужился и закончил своего вороватого Фредди-Мороза раньше меня, чем остался очень доволен (как будто мы стартовали одновременно и работали в одном формате).
– Ну ты тут копайся дальше, а я пошел за подарком.
Кстати, ты только тёток рисуешь или мужиков тоже?
– Тебя нарисовать?
– Нет, батю моего. Ну, если будет время… Я вижу, у тебя хорошо получается.
– Спасибо, твоя похвала согрела мне душу Но вот насчёт портрета… Гхм… Понимаешь…
– Мы с ней соседи, – плутовато подмигнул мне Денис, указав на Катю. – На одной площадке живём. И она у меня группу ведет.
– Ух ты! Что ж, это меняет дело. Если будет время, обязательно нарисую.
– Тогда я тебя с предками познакомлю. Надо будет чтобы они разрешили тебе прийти ко мне в гости.
– О как… А без подобного разрешения в вашем городе в гости не пускают?
– «В городе» – не знаю, а у нас точно не пускают. У меня батя ветеран-инвалид, в Чечне воевал. Ещё не знаю, он даст себя рисовать или нет. Надо будет уговаривать.
– Ветеран, говоришь… Синдром присутствует? В смысле, буйствует иногда?
– Нет, он спокойный. Но очень строгий.
– Ну и правильно. А то сейчас развелось всяких… Хорошо, я готов познакомиться с ветераном. Только рисовать будем несколько позже. Сегодня и завтра я буду занят.
– Договорились.
Катя переговорила с Денисом – общались они по-соседски, как свои люди, и пошла в зрительный зал. Я так понял, что пока киндеры рисуют в фойе, их родителей в зале развлекают детской худ самодеятельностью, чтобы не толпились за спинами конкурсантов и не мешали.
А интересно у них тут всё устроено, хоть и кондово, местечково, но в то же время с заботой о людях.
Денис неотрывно торчал возле стенда и охранял свой рисунок, исподтишка бросая тревожные взгляды на правый фланг рисовальщиков. Там сидел толстый веснушчатый мальчуган, не сказать, чтобы на вид явный злыдень и хронический уничтожитель нетленных полотен, но… в сторону Дениса и его рисунка посматривал с явной неприязнью.
О как… Значит это не фобия и не игра детского воображения.
Интересно, вроде бы совсем маленькие, а уже столько нюансов в отношениях, что хоть сейчас садись и пиши книгу по прикладным аспектам детской психологии.
* * *
Едва Катя скрылась за дверью зрительного зала, с парадного входа впёрлась та самая активная молодежь, про которую давеча рассказывали местные чекисты.
Их было трое, от обычных обывателей они ничем не отличались, разве что у каждого на левой руке красовалась кумачовая повязка с белыми буквами «ДНД». Лица у ребят были вполне добродушные и даже где-то сельскохозяйственные, с этаким простодушно-сермяжным оттенком. То есть у человека с воображением, приехавшего в глубинку из столицы, сразу могло сложиться впечатление, что это те самые комбайнеры из одноименной песенки Игоря Растеряева. В будни они как следует поработали, а в праздничный вечер, перед тем как основательно принять заслуженную дозу С
