Женщина мира

скачать книгу бесплатно


– Но ведь причина не даёт тебе жить, – настаивала она. – Пойми, это только половина пути. Нужно идти дальше.

– Так это и страшно. И стыдно.

– А за что именно?

– Ты когда-нибудь видела, как любовница ставит свечи за жену своего любовника? А я видел, и мне даже не высказать, насколько дорога может быть цена простого секса.

– Девяносто процентов сердца?

– Да.

– Пойми, Владик, – она ласково взяла его за руку. – Я просто хочу тебе помочь. Хороший человек пропадает.

– Я понимаю, и вот именно поэтому я прошу не лезть так глубоко ко мне в душу. Я пока не готов дать ответы на все вопросы кому бы то ни было. При всём уважении, солнце.

Настя закивала и немного отодвинулась от Влада. Она словно физически ощутила эту границу, непреодолимый барьер, через который никто не мог переступить. Понять бы только, кто его так заботливо возвёл.

Официант принёс салат, а Влад из вина попросил что-нибудь испанского, просто наугад. Парни могли вернуться в любую секунду.

– Но когда-нибудь ты расскажешь про свою деструктивную религиозную секту?

– Пущу ли на просторы "внутренней Монголии"? Да. Я думаю, да.

13.

Новосибирск, Российская Федерация. 23 января 2020 года.

Где-то в вышине раздались хлопки. Белые полосы медленно расчертили небо и превратили глухую ночь в полдень. Всё, чего они касались, было обречено. Белый фосфор невозможно потушить, пока есть, чему гореть.

Люди вокруг бегали в ужасе, одежда тлела, мясо съедала химия. Вдох раскаленного воздуха вызывал ожоги легких. Здесь уже не было ни правых, ни виноватых. Никто уже не помнил, какую сторону конфликта занимал.

Могли ли все эти люди подумать, что свой последний танец станцуют здесь? И как это всё было связано с тем, что мама водила их за руку в первый класс, а девочка за соседней партой передавала записки? Как это было связано с первой сигаретой или последним звонком? Зачем их воспитывали, лечили и любили?

Олег почувствовал, как и его что-то обожгло. Кожа на руках стала растворяться, превращаясь в кровавую пылающую кашу. Голова потяжелела, и сознание отказывалось реагировать на боль. Не было истерики. Только отупление. Наступило принятие своей участи.

Олег резко проснулся. Это был сон? Это был всего лишь сон? Тогда почему такой яркий и своевременный? Душа горит или тлеет, разгораясь снова, до тех пор, пока не потухнет окончательно. Смирение приносит с собой смерть личности.

Что выводит вас из "мёртвых петель"? Вы верите в Бога? Вы верите в силу слова? Верите в то, что пришли в этот мир с какой-то миссией? Пусть даже самой тривиальной, но вашей личной? И можете ли сказать, что делаете хоть что-то, чтобы эту миссию выполнить, если видите её? Периодически, нас всех придавливает. Но природа и устоявшийся естественный миропорядок, как бы не чудилось обратное, не знают о вас. Зато знают стоящие за вами. И среди массы людей есть те, кто чувствительнее и слабее. Это не значит, что они хуже. Эти меланхолики, плавающие из одной депрессии в другую, нежные и любящие – нерв общества. Помогая им сохранить душу, вы сбережёте свою. Презрение к слабым и любовь только к весёлым и успешным выстилают вам дорогу в ад.

Предстоял ещё один серый рабочий день. Непроглядная тоска с первых секунд нависла над Олегом. Опохмелившись и выполнив все стандартные процедуры, он вышел из дома и направился к ларьку за сигаретами. Продавщица, подавая пачку, посоветовала зайти заглянуть в соседний за пивом. «Господи, неужели всё так плохо? А дело-то вам какое всем?», – вращал он возмущение в голове.

Синие вагоны неслись по сырым холодным тоннелям без устали, перевозя десятки тысяч людей ежедневно. Раньше Олегу очень нравилось рассматривать пассажиров, угадывать их истории и следить за их настроением. Сейчас они сливались в серую массу, в которой, за отсутствием души, рассматривать было нечего. Ему так казалось. Он сам стал частью этого бесконечного потока и понял о себе: это не индивидуальность, просто алкоголизм гармонично наложился на детские комплексы.

Коллеги в офисе встретили Олега странными взглядами, словно узнали что-то постыдное, которое он тщательно скрывал. Первым делом он налил себе воды из кулера, жадно выпил, немного облившись. Организм потребовал горячего. Пока начальник задерживался, можно было немного побездельничать. Взял пакетик гадкого растворимого кофе из общей коробки и одноразовый стаканчик. Высыпал, залил, занялся поиском ложечек. Картинка тряслась.

Олег продолжал ловить на себе взгляды коллег, но не решался спросить, в чём дело. Усевшись на своё место, он нехотя, вялым движением, включил компьютер. Мерцание дисплея утомляло и без того опухшие глаза. Даже корпоративный пароль он вспомнил не с первого раза, хотя вводил его почти каждый день на протяжении последнего года. Приходилось постоянно переводить взгляд на чашку с кофе или жалюзи на окне, чтобы не начало тошнить. Захотелось чего-нибудь съесть, чтобы перебить эту пустоту в желудке и дать организму силы бороться с интоксикацией. Отчего никогда не находилось времени на это утром?

Олег услышал, как открылась дверь, и чьи-то неторопливые тяжелые шаги. В помещение вошёл директор филиала, взрослый мужчина, под сорок, с уже отчетливо видневшейся залысиной и отвисшим животом, который он в шутку, банально и пошло, называл трудовой мозолью. Мозоль эта была предметом постоянных насмешек его подчиненных, еще не осознавших, что заработать здесь они смогут только её и головную боль с похмелья субботним утром.

– Олег Юрьевич, можно вас? – на ходу позвал мужчина.

– Да, конечно, – зевая и радуясь тому, что хоть несколько минут еще не придется смотреть на эту проклятую таблицу, промычал Олег.

Встал, пошатнувшись, побрёл вслед за своим повелителем, по пути выбросив стаканчик в общий бак и закинув под губу жвачку. С ужасом обнаружил, насколько много их там уже было. "Какой сегодня день недели? Чёрт, да какая разница?"

– Присаживайтесь. Прошу.

– Разрешаете? – Олег еле сдержал зевок.

– Олег Юрьевич. Я бы хотел вас кое о чём попросить.

– Я полностью ваш.

– Чудно. Вот, смотрите. У меня есть чистый лист бумаги, и даже ручку я для вас найду, – мужчина долго копался в ящике стола, не желая отдавать свою, инкрустированную и тяжёлую. – Вот, ага.

Олега сразу напряг такой ход разговора. Он уже представлял, о чём дальше может пойти речь.

– Я бы хотел, чтобы вы написали заявление по собственному желанию. Все мы давно понимаем, что вы не в состоянии выполнять свои обязанности.

– Почему же?

– Вы за последний месяц хоть что-то сдали вовремя?

Олег замялся, пытаясь привести хоть какой-то контраргумент. В голову ничего не приходило. Очень хотелось пить, есть и курить, и эта триада напрочь отбила у него все воспоминания.

– Вот видите. Я всё понимаю, у вас, быть может, тяжелый период, но поймите меня и вы. Нужно работать, а вы не можете взять себя в руки. Конечно, вы ещё две недели у нас потрудитесь, но это формальность. Так положено.

– Кем положено?

Через секунду Олег осознал всю глупость своего вопроса, которая читалась на лице его работодателя. Пятиться было некуда, и он признал свою неправоту.

– Да, я вас понял.

– Знаете, обычно люди просят оставить их, что-то обещают…

– А мне нечего обещать, – перебил Олег. – Я и себе ничего пообещать не могу, поэтому за остальных даже не берусь.

– И правильно! – нотка удовлетворения и капелька уважения чувствовались в голосе. – Правильно!

– Мне можно писать?

– Вы хозяин, – сказал действительный хозяин положения.

Олег долго выводил буквы на бумаге, периодически уточняя форму. В голове крутились мысли о будущем. День начался как обычно, и резко сменил вектор. Ужасно. Получается, коллеги что-то знали, раз так смотрели? А он – нет? Удивительно. Когда-нибудь, нам всем всё простят.

Заявление было окончено, подпись директора на нём незамедлительно поставлена.

– Я свободен?

– Можете занять своё рабочее место. Ещё две недели оно ваше.

– И на этом спасибо, конечно, – простонал Олег, тяжело поднимаясь со стула.

Всё это время он пытался поменьше дышать, чтобы не генерировать испарения этанола. Жвачка не могла полностью исправить положения, поскольку источались они через лёгкие. "И почему же мне снова до сих пор не всё равно?" – подумал Олег, выдохнув, выйдя из кабинета.

Мысленно он уже собирал вещи. Правда, эта информация не успела утрястись, как-то упорядочиться в голове. Он смотрел на других сотрудников, многие из которых сразу же отворачивались, как только ловили его взгляд. Значит, всё прекрасно знали. Вот они, предатели в чёрных плащах. Будут продолжать получать свои тридцать тысяч. Змеи.

Олег мешком опустился в своё кресло, откинулся, уперев голову в ладонь. Нужно было думать, как жить дальше. С одной стороны, такой поворот событий даже обрадовал его. Он жутко устал от всего. Последние резервы были высосаны. Ходить на работу мешали экзистенциальный кризис, так несвоевременно ставший его родителем, и запои. Но даже на последние нужны были деньги, а они обещали скоро закончиться. Про квартиру и говорить нечего. До конца месяца оплачено, а дальше? Что-то заплатят за выход, и может удастся наскрести на следующий платёж. А что кушать? Вспомнились цены и на водку, так безжалостно взвинченные государством. Если Господь хочет наказать, то он лишает разума, а дальше тянутся другие проблемы. Но Олег в глубине души верил, что его снова к нему подключат. Хотя бы витой парой.

14.

Тюмень, Российская Федерация. 22 января 2020 года.

Аня долго рассматривала узоры на стекле, как в детстве. Как и раньше, они казались ей неповторимыми, уникальными, существующими здесь и сейчас, а на завтра исчезающими навсегда. Руки грела большая кружка с какао, а душу – надежда, что Вадим скоро вернётся.

Детские обиды у взрослых произрастают из детских комплексов, вовремя не закрытых их воспитателями. К ним присоединяются ежедневный стресс и синдром жертвы, требующей спасения или хотя бы поддержки, даже в ситуациях, являющихся абсолютно бытовыми. Многие комплексы не находят выхода в проявлении любви и почти никогда в её принятии, продолжая расти и заполняя в душе отведённое для всех эмоций пространство. Человек воспринимает мир через их призму, каждый раз подгоняет трактовку обстоятельств в драматическое русло и играет на износ. Его легко задеть плохим словом, но почти невозможно добрым, поскольку последнее не вяжется с образом грустного клоуна.

Вадим ушёл уже очень давно, и за это время Аня так и не решилась ему позвонить, понимая, что спровоцирует ассиметричную ответную реакцию. Солнце медленно закатывалось за дома, играя на снегу и на стёклах последними красками. За первой кружкой какао пошла вторая. Грудь сильно сжимало необъяснимое чувство, и только горячее на несколько секунд помогало расслабиться, согревая пищевод.

Присела. Когда комната практически погрузилась во мрак, Аня не спешила зажигать свет. Темнота в этот момент очень точно гармонировала с её опустошённым состоянием, служила фоном для драмы, разыгрывающейся в душе. И чем темнее становилось, тем сильнее она погружалась в себя. Было слышно движение воды по трубам и пульсацию сердца в висках.

Ключ в двери звонко провернулся, раздался скрип тяжёлых петель и на пол легла слабая полоска света. Аня хорошо слышала, как шелестит куртка, но даже не повела ухом, словно поймала настоящий непробиваемый «дзен». Она искренне не хотела шевелиться и нарушать установившееся равновесие. Путешествие по внутренним степям оказалось столь увлекательным, что даже голос любимого не заставил её обернуться. Это была не обида. Это был «дзен».

– Анюта?! Ты не слышишь меня? Аня, я вижу тебя. Аня, – тянул слова Вадим.

Только когда её имя прозвучало в шестой раз, Аня повернула голову и чуть влажными глазами посмотрела на Вадима.

– Ты не слышала меня?

– Нет, слышала, – спокойно ответила Аня. – Просто.

– Что «просто»? Анюта, я тут подумал, – Вадим вешал куртку на «плечики», чтобы убрать в шкаф.

– Что?

– Я подумал, – повторил Вадим, – что у меня ведь отпуск в марте. Давай съездим куда-нибудь. Например, в Калининград. А почему нет? Через Питер, а?

Вадим присел на «корточки» перед Аней, положил руки ей на колени. Его заискивающий добрый взгляд выдавал раскаяние, но извиняться он начал с откупа, а не с самых простых и важных для любящего сердца слов.

– А в Калининграде есть море? – робко спросила Аня.

– Конечно! Правда, Балтийское, и март – это не сезон. Вот в мае бы… Ну в общем! Ты согласна? – Вадим сам был очень воодушевлён этой идеей. – Ты ведь так хотела съездить, развеяться.

– Я никогда не видела море.

– Вот видишь! В марте в Калининграде уже тепло, начинают цвести сады. Нужно только даты уточнить.

Вадим положил голову на колени своей девушки и медленно начал поглаживать её обнажённые бёдра.

– Вадик, ну ты чего?

– Прости меня. Прости меня, пожалуйста, Анечка.

– Ну перестань, – отрезала она, проведя рукой по его волосам.

– Нам иногда так сложно вместе. Я, знаешь, что думал, когда сегодня бродил?

– А где ты был-то?

– Да… Я думал, что мне страшно жить с тобой, но и страшно тебя потерять.