скачать книгу бесплатно
Белый, чуть поколебавшись, схватил с телеги, на которой Рыкень торопливо работал шомполом, пищаль, вскинул ее. Андрей немедленно упал на спину между конскими тушами, прикрыв грудь бердышом, а едва грянул гром – вскочил и помчался к сраженному парню, упал рядом на колено:
– Жив, разбойник?
– Ногу… прижало… – поморщился Федор Друцкий. – Не вытащить.
– Но-овик!
Услышав испуганный крик дядьки, Зверев вскинул бердыш, упер подтоком в землю – и уже после этого увидел налетающего копя, пригнулся, пытаясь спастись от удара, услышал скрежет железа по железу – в этот миг грудь вражеского скакуна напоролась на лезвие, сталь вспорола кожу и ребра несчастного животного. Новик рванул ратовище на себя и вверх, выдергивая оружие из земли – из тела падающего животного оно выскочило само, – широко взмахнул на уровне груди, удерживая за кончик древка. Поляк, что скакал справа, находился слишком далеко, чтобы достать Андрея коротким мечом, но не настолько, чтобы новик не дотянулся до него кончиком своего двухметрового оружия. Край лезвия резанул ногу врага чуть выше колена. Не смертельно, но вполне достаточно, чтобы поганому стало не до битвы. Новик повернулся к первому врагу, выпрыгнувшему из седла и успевшему встать на ноги.
– Сдавайся, юнец! – предложил чернобородый схизматик лет сорока. – Жив останешься.
– Иди ты… – Новик подкинул бердыш, взял ближним хватом, под косицу и обух.
– Как знаешь. – Поганый, потерявший щит, свободной рукой выхватил нож и сделал выпад, метясь мечом Андрею в левое колено.
Широкое лезвие опять выручило новика: левой рукой он резко опустил бердыш вниз, парируя выпад, а правой толкнул вперед другой край древка. Удар схизматику в ухо пришелся плашмя – но этого хватило, чтобы отбросить голову врага вправо и на миг лишить ориентировки. Обратным движением Зверев рванул к себе подток, а лезвием снизу вверх рубанул чернобородого между ног.
Несколько мгновений до новой стычки – Андрей упал рядом с княжичем, подсунул бердыш под седло его коня, потянул древко наверх, приподнимая тушу. Ратовище пугающе затрещало. Зверев левой рукой схватил Друцкого за ворот кольчуги, рванул, помогая выбраться, тут же дернул оружие и взметнул вверх, острым кончиком накалывая морду белой лошади меж ноздрей. Та от боли заржала, встала на дыбы. Новик опять рванул к себе приволакивающего ногу княжича, вскочил, рубанул опускающуюся лошадь под основание головы, потянул Друцкого, отступил еще на шаг.
Слева и справа показались новые враги. Спасаясь от направленного в грудь клинка, Андрей откинулся на спину. Грохнул выстрел, и обоих ляхов не стало – сноп картечи отшвырнул их куда-то в сторону. Новик поскорее поднялся, сунул голову княжичу под мышку и побежал ближе к своим, волоча его на себе. Упал возле телеги, тут же перекатился на спину, поднял уже давно не сверкающее, темное от крови, широкое лезвие.
Но ляхи больше за ними не гнались. Потеряв в жестокой стычке почти полсотни людей, они предпочли обойти кровавое место и поскакали к ольховнику. Сил на то, чтобы отбить у конюхов русский табун, у них теперь не оставалось. Достать до схизматиков из пищалей было можно – но у лисьинских холопов без того хватало хлопот. Трое из них, спрятавшись между телегами, забивали заряды в сложенные рядом на земле пищали, остальные жались к бревенчатым щитам, осторожно выглядывая через бойницы, но никуда не стреляя.
А еще новик обратил внимание на то, что земля и телеги истыканы множеством стрел. Причем каждый миг то тут, то там с шелестом падали, глубоко вонзаясь в дерево или уходя в дерн, новые.
– Под телегу прячься! – посоветовал княжичу Зверев, схватил пару заряженных пищалей, перебежал к щиту и поглядел в бойницу.
Поле перед подпертыми на слеги стенами выстилали туши лошадей и рваные людские тела. Метрах в трехстах, глядя в их сторону, гарцевали схизматики. Перед ними стояли два десятка лучников с луками в полный человеческий рост и методично опустошали колчаны.
– Ты глянь, дядька, – ткнул Пахома в бок Андрей. – Оказывается, и у ляхов луки имеются!
– Да какие это луки? – презрительно отмахнулся Белый. – Деревяшки! Однако же из пищали до них все же не достать. Ох, не достать. Далеко.[5 - Даже поганенький английский тисовый лук метал стрелу на расстояние до 350 метров. Официально зафиксированная дальность выстрела из составного лука составляет 838 ярдов (766 метров) – две стрелы на такую дистанцию пустил в присутствии большого числа свидетелей султан Селим в 1797 году. И это в то время, когда лук уже больше ста лет как перестал считаться в Европе оружием. Дальность же выстрела из гладкоствольного (но зато дешевого) «огнестрела» – около 200 метров.]
Болезненно вскрикнул холоп у дальнего щита, упал на землю. Почти одновременно закрутился Глеб, держась за вошедшую в ногу стрелу. Получалось, что защищать так и не собранные танки осталось уже шестеро бойцов, не считая Андрея. Еще трое холопов перезаряжали пищали, по ставить их к щитам смысла не имело. Между телегами от них пользы было больше.
– Проклятие! – Федор Друцкий миновал просвет между щитами, и сразу две стрелы чиркнули по его броне.
– Ты чего на месте не сидишь, княже? – полуприсев, чтобы голова находилась ниже бойницы, спросил Зверев.
– Нешто я смерд, под телегой в битве отсиживаться? – презрительно скривился парень. – Здесь умру, с мечом в руках, а не свечою.
– Ты же хромаешь!
– Хромаю, да не падаю… – Друцкий оперся на рукояти двух прямых литовских мечей. Видать, подобрал вместо потерянной сабли. – Спасибо тебе, боярин младший Лисьин. Вытащил, не бросил.
– Русские своих не бросают, – пожал плечами Зверев. – А с размолвками опосля разберемся. Меня, кстати, Андреем зовут.
– Вот уж не думал, что спина к спине с Лисьиным погибать доведется… – широко перекрестился Друцкий. – Ну прости, коли что не так было. Без обид и ненависти пред Господом представать надобно.
– Не торопись помирать-то, – похлопал ладонью по прислоненной к бревнам пищали новик. – У меня два десятка стволов, по двадцать картечин в каждой. Четыре сотни пуль. Через такую завесу еще прорваться надобно. Хочешь поиграться?
Княжич в ответ опять перекрестился:
– Бесовские это игры. Ты мне лучше лук и стрелы дай. Ими баловаться не грешно.
– Скачут… – выдохнул Пахом.
Зверев ухватил пищаль, уже привычно скользнул взглядом по оружию: фитиль дымится, порох в запальном отверстии виден, на полке к тонкому сальному слою прилипли крупинки затравочного пороха. Андрей встал, высунул ствол в бойницу, медленно выдохнул:
– Ра-а-ано-о-о… – И лишь когда поганые приблизились на сотню метров, первым нажал на спуск.
От грохота выстрела заложило уши, приклад ударил в плечо. Андрей опустил пищаль, тут же схватил другую, пальнул в дымовую завесу, схватил третью… Осечка!
Впрочем, справа и слева загрохотали другие стволы, выплескивая каждый по половине магазина от «Калашникова» зараз. Новик отставил пищаль, перехватил бердыш у подтока, размахнулся, ожидая появления врага. Ведь, как ни старайся, снести всех ляхов картечь не могла, а остановиться, как бы страшно ни было, разогнавшаяся конница просто не способна. Кто-то да прорвется.
Грохнул, содрогнувшись, щит, сверху мелькнули копыта – в густом пороховом дыму кто-то из схизматиков налетел ла бревенчатую стену, попытался перескочить, но не смог. Почти в то же время в проеме между щитами появился всадник – и Андрей с замаха попытался срубить ему голову. Лях, увы, успел прикрыться щитом, и лезвие огромного топора глубоко засело в дереве. Зверев рванул оружие к себе, поляк – к себе, пошел по кругу. Увидев с другой стороны Друцкого, взмахнул мечом. Князь принял удар на скрещенные клинки, одним движением увел вражеское лезвие от себя вбок, другим – попал в верхушку кирасы. Острие скользнуло по броне и ушло глубоко под латный ворот. Щит наконец-то упал, новик прыгнул на него, рванул бердыш за подток, выворачивая из деревяшки, снова подскочил к щели и присел на колено, выставив оружие вверх, – однако новых врагов из дыма пока не появлялось. За щиты прорвались всего четверо поганых, и все уже были мертвы. Правда, и холопов стало на одного меньше – у крайнего щита в луже крови лежал Егор.
– Ты бы телеги перед проходами поставил, – посоветовал княжич. – Тогда бы они так легко не заскакивали.
– Это верно, – тут же оценил простую, но эффективную идею Зверев. – Пахом, слышал?
– Счас сделаем, новик.
– А ты бы, княже, – повернулся к Федору Друцкому Андрей, – к холопам, что у табуна, скакал. Вон, конь как раз без седока.
– Ты куда меня посылаешь, боярин?! – моментально вспыхнул парень. – Ты как с князем разговариваешь?! Я же сказал, что здесь драться стану!
– Ты князь, я боярин, тебя послушают, меня нет, – указал пальцем за озеро Зверев. – Не видишь, сами они только драпать горазды? Их туда тысячи три точно убежало. Соберешь холопов наших – сможешь разогнать схизматиков одним ударом. Ты князь или не князь? Тебе подчинятся. А я тут еще с час нервы поганым помотаю, на пару залпов меня хватит.
– Ага. – Такая постановка вопроса Друцкого устроила. – Ну ты держись, боярин Лисьин.
Он дохромал до скакуна, топчущегося рядом с мертвым ляхом, перехватил повод, поднялся в седло и тут же дал шпоры коню. Андрей повернулся к щитам. Холопы уже успели перекатить повозки, загородив ими четыре из семи щелей между щитами, и теперь торопливо перезаряжали «стволы». Про недавний страх перед огненным оружием, навязанным барчуком, они забыли начисто. Сейчас малочисленное укрепление можно было бы взять голыми руками, но схизматики, напуганные завесой свинцовой картечи и плохо понимающие, как действует огнестрельное оружие,[6 - Среди малообразованных сказочников бродят слухи, что огнестрельное оружие пришло из Европы в Россию, а не наоборот. Между тем на Руси оно появилось раньше. В русских терминах, связанных с «огнестрелами», имеются китайские и тюркские слова, но нет европейских. В то время как стрельцы орудовали пищалями в одиночку – на Западе каждую фузею обслуживали три человека. И, наконец, Россия никогда не покупала пушек на Западе – а вот Европа вплоть до реформ Петра I закупала у России тысячи пушечных и мушкетных стволов в год. Свои «огнестрелы» в Европе сильно уступали русским по качеству. Так что бестолковость поляков в таком вопросе вполне объяснима: если на Руси только появились первые стрелки, в Европе их быть никак не могло.] на новую атаку так скоро не решались и ездили по разоренному лагерю, собирая копья. Впрочем, это не лишено было смысла. Ворвись они с пиками к Звереву с самого начала – перекололи бы всех, как энтомолог тараканов. С мечом и топором против пики особо не выстоишь. В лагере, возле шатра воеводы, тоже продолжалась свалка. Собравшиеся на совет князья да бояре так просто ляхам не дались.
Метрах в двухстах от подпертых слегами бревенчатых стен стояли трое поганых в позолоченных кирасах и что-то обсуждали, указывая в сторону новика. Андрей довольно хмыкнул, нашел на одной из телег завернутый в тряпицу пучок бронебойных стрел – с узкими, гранеными, похожими на кернер, наконечниками. Подобрал свой лук, немного постоял, сосредотачиваясь: на таком расстоянии навскидку не очень-то попадешь. Потом резко натянул тетиву…
Средний из ляхов откинулся на спину. Двое недоуменно уставились на него, и стрелу в бок тут же схлопотал еще один. Третий кинулся бежать, виляя из стороны в сторону, и новик потратил целых семь стрел, прежде чем попал ему меж лопаток. Падение врага вызвало среди холопов восторженные крики. Пищали были наконец-то заряжены, разнесены по позициям. Теперь в будущее смотреть можно было с уверенностью.
Зверев подошел к Глебу, осмотрел ногу.
– Пахом, у нас мох болотный есть?
– А на что тебе, боярин?
– Про раненого забыл? Чем быстрее рану закрыть, тем вернее от загноения спасем. Так есть у нас мох? Или порошок из ноготков? Или хотя бы мята?
Уроки Лютобора даром для Андрея не прошли. Он отлично знал, какие растения можно использовать в качестве естественного антисептика, какие для заговоров, а какие заменят надежный яд.
– Есть, есть мох сушеный, – спохватился дядька. – И тряпицы приготовлены. Ты не беспокойся, новик. Враз сделаем. И выдернем, и кровь остановим. Ты за погаными приглядывай, твое дело ратное.
– Приглядим…
Андрей вернулся к бойнице, наложил на тетиву стрелу, но ни одной цели пока не видел. Ближе трехсот метров поляки предусмотрительно не подходили. А стрелять на таком расстоянии хоть и можно, да только в движущуюся цель не попадешь.
Наконец схизматики стали выстраиваться для атаки: одетые в полный рыцарский доспех, с копьями наперевес воины выдвигались вперед, те же, что носили стеганки, куяки, кольчуги – прятались им за спины. Зверев усмехнулся и принялся метать в эту плотную толпу стрелы, особо даже не целясь. У поганых в строю упала одна лошадь, другая, третья… Разумеется, больше всех доставалось именно тем, кто стоял впереди – самым защищенным. Не выдержав такого побоища, ляхи начали разгоняться, толком не сомкнувшись и не отведя всех смердов назад. Андрей пустил еще пяток стрел, потом схватился за пищаль. Загрохотали выстрелы, перед простеньким укреплением поплыли густые белые клубы.
Лихорадочно опустошив практически наугад четыре ствола, новик схватился за бердыш, перебежал к крайней, неприкрытой щели. Щит содрогнулся, с внутренней стороны выглянул на полметра наконечник копья, рядом еще один, и еще. Кто-то за спиной Зверева закричал от боли, но сейчас у него не было времени оглядываться. Столкнувшись плечом с Рыкенем, он упер бердыш подтоком в землю, поднял острие вверх и вперед.
Тут же, разорвав пороховой дым, в проходе появился рыцарь – его скакун налетел грудью на острие, нанизавшись чуть не на полметра. Ноги коня подогнулись, он кувыркнулся через голову, а из седла вылетел одетый в серебристые, сверкающие доспехи схизматик. Выкатившись из-под телеги, к нему подскочил Никита, вогнал между ног, под кольчужную юбку, бердыш и метнулся обратно.
На место вывернутого из земли оружия Рыкень поставил свое и на него сразу напоролся новый враг. Андрей выдернул саблю, рубанул пролетающего мимо ляха по бездоспешной ноге, вернул клинок в ножны, подцепил с земли залитый кровью бердыш. Распрямляясь, резанул по шее очередного коня, появившегося в щели между бревенчатыми стенками, и отлетел на спину от удара щитом в грудь. На несколько секунд у него перехватило дыхание.
Словно в замедленном кино, Зверев увидел, как опрокидываются телеги, на которые налетают из дыма поляки, как падает пробитый копьем Рыкень, как отмахивается сразу от двух врагов прижатый к опрокинутому возку Пахом. При этом новик почему-то не слышал ни единого звука. Поляки один за другим проскакивали в щель и, не обращая внимания на лежащих воинов, уносились дальше, вперед. Потом перестали уноситься, закрутились на месте. На истоптанную землю, задев новику ухо, опустилось конское копыто – и к нему так же неожиданно, как пропал, вернулся слух.
Зверев выхватил саблю, поднялся, снизу вдоль седла ударил гарцующего над головой поляка в живот, рванул его за руку, выкидывая умирающего на землю, поставил ногу в стремя, но подняться не успел – польская конница пришла в движение, лошадь попятилась, толкая его назад. Андрей попытался ухватиться за луку седла, но окровавленные ладони соскользнули с гладкого дерева, он опять упал и, пока не затоптали, на четвереньках перебежал к ближней телеге, юркнул за нее. Здесь, между щитом и колесами, выжидали Пахом, Никита и Глеб.
– Жив, новик?! – обрадовался дядька. – А я уж думал, сгинул ты середь поганых. Больно много их случилось. Да ты весь в крови!
– В конской, – тяжело выдохнул Андрей. Он вытер о траву саблю, убрал в ножны, а к себе придвинул чей-то брошенный между стенками бердыш. – Это не сеча, а скотобойня какая-то. На каждого убитого человека по пять лошадиных трупов получается. Вон, все тушами завалено.
– На то они Богом и созданы, чтобы и труд, и смерть человечьи себе забирать, – пожал плечами Белый. – Ты точно не поранен? Может, сгоряча не чуешь?
– Потом посмотрим. Мы тут долго сидеть-то будем?
– Что проку от пеших в конной толпе?
– Пару ляхов зарежем, и то доброе дело. А, Пахом?
Но тут телега содрогнулась, поползла на щиты, ударилась в них. Слеги шлепнулись на траву, стены повалились наружу, а следом, накрывая людей, опрокинулась на колеса телега. Поганые с таким же азартом, с каким недавно атаковали укрепление, теперь скакали прочь. А следом с веселым посвистом неслись в остроконечных шишаках, с закатанными выше локтя рукавами, сверкая на солнце обнаженными сабельными клинками, русские ратники. Похоже, князю Федору Друцкому удалось-таки собрать холопов для ответного удара.
– Вот теперь точно не вылезу, – сообщил Белый. – Коли свои стопчут, то вдвойне обидно получится.
Впрочем, атакующие сотни прошли довольно быстро. Зверев и холопы вылезли из-под телеги, глядя им вслед. Сразу стало ясно: сеча закончилась. Ляхи, которые осаждали воеводский шатер, поняли, что рискуют оказаться между молотом и наковальней, а потому предпочли уйти в сторону Острова еще до того, как столкнулись со свежими русскими силами. Преследовать их никто не стал – и так людям за день крепко досталось.
Рядом с новиком осталось всего семеро холопов. Трое вместе с ним под телегой отсиживались, еще столько же – под другой, да смешливый безбородый Шамша – под третьей. Искать остальных было бесполезно: земля вокруг оказалась настолько истоптана, изрыта копытами, что раненого, упавшего на землю, неизбежно перемесило бы, как в мясорубке. Как Андрей сам ухитрился вовремя выскочить – просто чудо.
– Никита, оружие наше соберите, – указал новик. – Пищали, бердыши. И людей… Тоже.
Сам он, помахивая коричневым от крови и пыли стальным полумесяцем, то и дело перепрыгивая мертвые тела, поспешил к шатру. Ляхам все-таки удалось собрать богатую жатву. На каждого убитого поганого приходилось по пять, а то и шесть мертвых ратников. И даже если пищальная картечь выкосила больше сотни схизматиков – счет все равно оставался в их пользу.
– Ничего, еще сочтемся, – негромко пообещал Зверев погибшим. – Отольются мышке кошкины слезы.
В отличие от всех остальных, он знал, что через пару столетий такая страна, как Польша, просто исчезнет с карты мира и надолго перестанет тревожить своего великого восточного соседа. Но сейчас… Сейчас, судя по всему, русские потеряли не меньше трети воинов.
Навстречу новику от шатра расходились усталые, забрызганные кровью бояре. Некоторые хромали, кого-то приходилось вести под руки. Андрей с напряжением всматривался в лица, пока, наконец, не углядел впереди знакомый шлем:
– Отец! – кинулся он к Василию Ярославовичу. – Отец, ты жив? Ты цел?
– Ништо, сынок, – с трудом улыбнулся Лисьин. – Отбились. Ты-то сам как? Господи боже, да что с тобой? Ты, никак, в одиночку со всею ратью поганой бился?
– Нет, холопы помогали, – не заметил шутливого тона Андрей.
– Ты же весь… Бог мой, да ты не ранен ли? Как же ты так?
– Прости, отец, но половину холопов я загубил…
– Ты сам-то, сам цел ли?
– Говорю же, цел, отец. Что ты все время переспрашиваешь?
– Ты на куяк свой посмотри!
– А что? – опустил голову Андрей. – Ну грязный…
– Идем к холопам, там и полюбуешься.
Они не спеша дошли до телег, там Василий Ярославович велел сыну снять куяк – и только тогда новик понял его тревогу. Из нашитых на овчину стальных чешуек немалая часть оказалась срезана, многие выгнуты, прямыми линиями отмечая пропущенные владельцем удары. В трех местах броня и вовсе была прорублена насквозь, через пластины и кожаную основу – только поддетая снизу, под бронированной меховой жилеткой, ширококольчатая байдана спасла Андрея от настоящих, кровавых ран.
– Будет в усадьбе Прохору работа пластины на новую основу перешивать, – сделал вывод боярин и повесил изувеченный доспех на оглоблю. – Славно потрудилась броня, за такую дядьке отдельная благодарность будет. Да, Белый?
– Благодарствую на добром слове, боярин, – поклонился холоп.
Василий Ярославович прошел вдоль тел, сложенных возле телег, нахмурился, снял шелом, перекрестился с поклоном:
– Спасибо вам, други, за доблесть вашу. Покойтесь с миром. Как вернемся – за всех и каждого службу закажу. За святое дело живот свой сложили, за землю русскую, за отчину нашу, за веру истинную. Пахом, раненых много?
– У Глеба стрела в ногу попала, батюшка Василий Ярославович, да Шамше, похоже, пару ребер сломали. Дохает постоянно, каждый раз от боли вскрикивает. Кольчугу, поганые, видать, не прорубили, но приложили изрядно.
– Ну хоть вы при мне остались, и то ладно. Шамшу с Глебом на возке в усадьбу отправьте, когда погибших сложите. Земля тут наша, ляхов бояться ни к чему – доедут. Ан накрошили вы схизматиков изрядно… Как же удалось?
– Новик все придумал, – кивнул на Зверева дядька. – Стены мы расставили. Вроде города маленького, гуляющего получилось. А как ляхи поскакали – мы в этом гуляй-городе укрылись, с пищалей по ним палили, да тех, кто прорваться смог, там рубили. Сам знаешь, боярин. В городе – оно обороняться сподручнее выходит. Вот мы и оборонились.
– Вот оно, значит, как ты замыслил, сын, – прошел вокруг единственного устоявшего щита Василий Ярославович. – Вот они какие, твои танки. Гуляющий город, стало быть, придумал. Хитро…
– Боюсь только, отец, порох мы весь спалили, – развел руками Андрей. – В Москве, сам помнишь, ты токмо один мешочек, на пробу, купить решился. А тут сегодня такая рубка завязалась, что мы этот мешок почти до конца и вычерпали.
– Еще купим, Андрей. Коли дело ладное выходит, то отчего и не купить? Надо же, как вы выстояли-то… Да, ради такого можно серебро и растрясти. И в усадьбе пару таких пищалей на стену поставить.
– Я про другое думаю, отец. Если поляков сорок тысяч, а нас втрое меньше, то не могут ли они снова на нас напасть? Ведь место нашего лагеря им теперь известно!
– Оно, конечно, верно, сынок. Да токмо, коли на нас ляхи двинут, дружина, что в Острове тоже немалая, в спину им ударит. Станут ли рисковать?
– Их же сорок тысяч! Разделят свои силы пополам. Часть под городом останется, часть на нас пойдет. Все равно их вдвое больше получается!
– Ежели подступят, то сражаться станем. Коли их всего вдвое больше – не первый раз бить таких доведется. С нами ведь Бог, Андрей, он нам и силы, и защиту свою дает. Ляхи же к Сатане давно переметнулись, бесовскими молитвами прикрываются. А какая от бесов сила? Токмо срам один!
– На Бога надейся, а сам не плошай.
– Понимаю я тебя, сынок, понимаю. Нам ныне хорошо самим на схизматиков безбожных ударить, их лагерь разорить, показать Острову, что помощь подошла. Да токмо поперва свои раны зализать надобно. Разобраться, кто цел, а у кого всех людишек побили начисто. Раненых перевязать, в имения отпустить, да и убитых тоже в родные отчины отправить. Не готовы мы ныне к новой сече.
