скачать книгу бесплатно
– Эти? Ничего.
– А какие стоят?
– Хотите разбогатеть на кладоискательстве, сударь? Тогда советую найти десяток долларов времен наполеоновского нашествия. Все эти государства-новоделы, не имеющие истории, испытывают комплекс неполноценности и готовы выкладывать «дохлых президентов» стопками. За доллар, коему всего два века, вы выручите раз в десять больше, чем за сикл, который в пятнадцать раз старше.
– Это сколько?
– За доллар? Ну, если повезет, тысяч за десять зеленых фантиков продать сможете. А сильно повезет – так и за двадцать. Тут очень много от чистого везения зависит. Реклама, антураж, легенда, состояние находки… Хотя, пожалуй, антураж важнее. В позапрошлом году, помнится, в Англии при работах на дне реки Уз нашли золотой манкус девятого века. Монета, отчеканенная королем Кенвульфом. Какой-то бедолага обронил ее тысячу с лишним лет назад на речном берегу в Бедфордшире. Так вот, ее удалось продать за четыреста тысяч долларов. Четыреста тысяч! Застрелиться можно! Три грамма не такого уж хорошего золота, плюс неплохо сохранившийся профиль мелкого феодала… К чему это я о нем заговорила? Ах, да! Хороший антураж, красивая легенда: работы на дне, тысяча лет среди ила и рыб, статьи, передачи. Я думаю, если бы эта же самая монета была выставлена из какой-нибудь тихой коллекции на оценку знатоков, счастливчик не получил бы и десятой части этой суммы. Собственно, даже тридцать-сорок тысяч долларов – уже запредельные суммы для нумизматики. Большинство раритетов переходят из рук в руки тысячи за две, три, четыре…
– Это тоже девятый век, – подбросил новгородки в руке ведун.
Женщина многозначительно улыбнулась.
– Понял, не дурак. – Середин высыпал монеты обратно в сумку. – Значит, получить за самую хорошую монету больше десяти тысяч долларов проблематично?
– Я бы не была так категорична. Если очень, очень сильно повезет – то легко. В Англии еще много нечищеных рек.
– У меня нет загранпаспорта. Может, покопаться поближе? В Средней Азии, например. Там тепло, там цивилизация чуть не со дня сотворения мира.
– Цивилизации-то там древние, но не европейские. Западники вообще стараются делать вид, что до Древнего Рима нигде ничего не существовало. А они – основные покупатели на антикварном рынке. Так что не тратьте времени зря. Я ни разу не слышала, чтобы среднеазиатские монеты уходили дороже, чем за полторы тысячи рублей. На них не разбогатеешь.
– Даже те, на которых изображены головы со змеиными ногами?
– Змеевики? Так это не монеты, сударь мой, это амулеты, медальоны. Самый знаменитый – это змеевик Ярослава Мудрого, якобы утерянный им в Муроме и найденный уже в наше время археологами. Но это музейный экспонат. Его никто, разумеется, не продаст. Однако, и других змеевиков по рукам много ходит, штучки красивые и недорогие. Они на Руси очень популярны были после принятия христианства. На одной стороне обычно собственно змееногое существо чеканилось. Вроде как символ мудрости и здоровья, от болезней и обмана помогал. А на обороте крест или распятие изображалось. Вот и получалось: вроде, и христианин владелец, крестик носит.
– Крест – это символ перекрестка, оберег, покровитель путников, – машинально поправил Середин. – А среднеазиатские змеевики встречаются? Ну, монеты с таким реверсом?
– Откуда? Это чисто русская символика. Не узбеки же змееногую женщину пять тысяч лет назад на берегу Онежского озера высекли!
– А согдианцы?
– А-а, и правда, – хлопнула себя по лбу продавщица. – Ходят иногда слухи о согдианских монетах. Как раз о змеевиках. Но знаете, сударь, по-моему, этих монет никто и никогда в глаза не видел. За них даже кто-то из шотландцев… Нет, швейцарцев… Кто-то из швейцарских коллекционеров награду назначал… Или шведов…
– Большую?
– Не знаю. Может, и большую. Почему бы и не пообещать тонну денег за то, чего в природе не существует? Да и давно все это было. Заглохла уже, наверное, та история.
– Давно – это сколько? Год, два?
– Не-ет, совсем давно. Я еще только работать начинала. В начале перестройки, как рынки западные открылись, ажиотаж страшный начался, все так и вынюхивали, что можно быстро и дорого лохам импортным впарить. Тогда и всплыла история с наградой… Пожалуй, что и тогда эта история уже старой была. Наверное, где-то после войны ее объявили, награду. А может, и вообще до войны. Никто и не знал, действительно еще это предложение или нет. Но ни одного согдианского змеевика найдено, естественно, не было, и про награду благополучно забыли. Хотя искали на совесть. Все развалины на юге страны просеяли, все колодцы вычистили.
– При чем тут колодцы?
– Так примета на Востоке есть: в колодец, как отроешь, серебряную монету нужно бросить, чтобы служил долго, не пересыхал, чтобы вода не портилась. А у нас в Узбекистанах-Таджикистанах иной колодец вдвое старше Римской империи будет…
– Ясно. Значит, искать там нечего. Все успели вырыть до меня.
– Пожалуй, что так, сударь. Уж лучше в Архангельскую область поезжайте. Там холодно, малолюдно. Кладоискателей почти нет. И виза, опять же, не нужна.
– Спасибо на добром слове, боярыня, – привычно поклонился ведун. – Да пребудет с тобою милость богов и любовь твоего достойного мужа.
– И вам… сударь… того же желаю… – несколько растерялась от столь витиеватого прощания продавщица.
Однако Олег пропустил ее слова мимо ушей, вышел из лавки, на ходу застегивая шлем, быстрым шагом пересек улицу, вытолкал мотоцикл на проезжую часть, завел и покатился по правой полосе, обдумывая услышанное.
Значит, среднеазиатские монеты дороже пятидесяти долларов не продаются… Откуда у него змеевик, Середин знал точно: из халифата привез, где его рабом почти полгода продержали. За точное место он поручиться не мог, но где-то возле Самарканда копал он оросительные канавы. Много таких монет он тогда после побега унес, однако большая часть разошлась на житейские нужды. Торки обобрали его изрядно, потом много необходимых для путника вещей в Муроме покупать пришлось. Да еще в поход ответный сбираться… Вот только одна и завалялась. Неужели именно она может сделать его богатым? Судя по истерике, случившейся с первым антикваром, стоить она должна гораздо больше десяти тысяч «зеленых». Следовало бы разведать о размерах обещанной награды, а то как бы не продешевить.
Оставив мотоцикл перед въездной ямой, Середин поднырнул под шлагбаум, прошагал к кузне и включил наддув горна. Скинул куртку и штаны, натянул рабочую спецовку, толкнул наружу дверь – чтобы не так жарко было, – и едва не сшиб остроносого мужичка в коричневом пиджаке поверх бадлона с высоким воротом. Тот отпрыгнул, извинился. Олег кивнул и вернулся к работе, вспоминая, где мог видеть это лицо. Ответ всплыл почти сразу – в антикварной лавке! Мужик зашел следом за ним и крутился рядом, когда он разговаривал с продавщицей.
«Неужели кто-то решил настучать, что я с работы на целый час свалил? Нет, вряд ли. Скорее, просто совпадение».
Он вернулся к горну и ухватил клещами очередную заготовку. Мысли вернулись к так удачно уцелевшему в поясной сумке змеевику. Если он стоит хотя бы двадцать тысяч – это значит, что хватит не только одеть невольницу с ног до головы, но и сделать ремонт в квартире с заменой полов и окон. А если тридцать – то купить мебель, и еще на новый мотоцикл останется.
«Вот только где про все это узнать? Стаса нужно растрясти. Он, вроде, по Интернету полазить любит. Может, там чего-нибудь найдет?»
* * *
Однако в этот день добраться до клуба Середину не удалось. Едва он отъехал от автопарка, как двигатель верного «ижака» начал чихать, кашлять, дергаться, отчаянно дымить. Олег проверил свечи, зажигание, регулировки карбюратора – мотоцикл категорически отказывался работать положенным образом. Причина обнаружилась, когда, протирая руки, он ощутил посторонний, но знакомый запах.
– Ну-ка… – Ведун открыл крышку бака, наклонился к горловине: – Неужели солярка? Вот японский городовой, кому же это делать было нечего?! Насолил, что ли, кому-то?
Если кузнец и не угодил кому из водителей, то не сильно. Могли ведь и сахара в бак кинуть – тогда вообще труба. Карбюратор – на промывку, двигатель, если не повезет, – в переборку. Солярка же всего лишь не горит. Слил, нормального бензина плеснул – и все в порядке. А то и просто в бак свежего топлива добавить – размешается, и все будет путем. На смеси с маслом двигатель ведь работает?
Вот только денег на бензин у ведуна пока не имелось. Пришлось, чихая, кашляя и дергаясь, кое-как шкандыбать к дому, отложив прочие дела на более удачный момент.
– Мой господин! – кинулась ему на шею Урсула, едва он переступил порог. – У меня будет шелковое платье! Настоящее шелковое! Как у старших жен кагана!
– Осторожно, не испачкайся, – вскинул руки вверх Середин. – Мам, откуда обновка?
– Я со старого своего решила перешить. Чего оно понапрасну в шкафу болтается? И кроссовки твои школьные нашла, в самый раз пришлись. Так что некоторое время можно без покупок обойтись. Только трусики и лифчик нужны. Мои не подойдут, а шить такие вещи я не умею.
– Спасибо, мам. За неделю я что-нибудь придумаю… – пообещал Олег и отправился в ванную.
Пока он отмылся, переоделся, поужинал, прошло часа два. Рукоделие к этому времени закончилось. Женщины вызвали его в комнату, и Урсула, привстав на цыпочки, совершила медленный оборот вокруг своей оси. Яркие красные тюльпаны с огромными зелеными листьями на небесно-голубом фоне в желтоватом электрическом свете переливались, меняли оттенки, двигались, словно под порывами ветра.
– Великолепно! Мама, у тебя золотые руки!
– Моя госпожа самая умная и умелая на свете! – с готовностью подтвердила Урсула. – Это такое счастье, что я встретила ее на…
Громкий звонок прервал словоизлияния рабыни.
– Это еще кто на ночь глядя? – поднялся Олег с дивана.
Женщины двинулись к двери следом. Середин наклонился к глазку:
– Кто там?
– Откройте, милиция! – На площадке и вправду переминались трое людей в форме.
– А что случилось?
– Вы знаете этого человека? – Перед глазком замаячил искаженный оптикой снимок.
Ведун огляделся на невольницу и родительницу – одеты, потом отпер замок:
– Кого вы ищете…?
– Кого, кого, – проходя в дверь, передразнил сержант и внезапно ударил его кулаком в челюсть: – Тебя!
Середин отлетел на женщин, шарахнулся в сторону своей комнаты. Менты один за другим ввалились внутрь, в руках замелькали пистолеты. Сержант прихватил Олега за ворот, ткнул пистолетом в кончик носа, сворачивая его набок:
– Где она?
– Кто?
– Прикидываешься, дебил?
На этот раз он ударил плашмя «Макаровым» по лицу, но Середин все равно откинулся назад, головой врезавшись в дверь и упав уже в комнату. Тут же торопливо поднялся, размазал по лицу кровь, попятился, испуганно распахнув глаза:
– Не надо! Не надо, пожалуйста! Я не знаю, о ком вы говорите! Сюда никто не заходил! Только не бейте!
Он видел, как Урсула прижала руки к груди и замерла. Второй милиционер толкнул ее вперед, в комнату, шагнул следом и, опустив ствол вниз, заскользил по полкам и стенам оценивающим взглядом. Третий, видимо, отправился в большую комнату.
– Монета! Где монета?! Ты ее с собой таскаешь или прячешь где?
– Какая монета? Кто вам сказа…
– Козел!
От нового удара Середин распластался возле кровати, с размаху сунув руки под изголовье.
– Здесь я спрашиваю! Понял, урод?
– Я понял, я все понял! – вставая на четвереньки, ответил ведун. – Не надо меня бить! Я все, все…
Ладонь нащупала рукоять сабли, крепко ее обняла, и Олег рывком распрямил согнутое тело. Клинок, коротко свистнув, скользнул из-под постели через запястье с пистолетом ко второму менту, чиркнул его по горлу – ведун качнулся назад, смещая вес и утягивая за собой оружие, и обратным движением легко срубил голову сержанту. Похоже, тот даже не уразумел, что его рука отрублена и падает на паркет. Второй что-то успел сообразить – вскинул руки, захрипел, упал на колени. Середин обогнул его и, ступая на носочках, быстро миновал коридор, зашел в мамину комнату.
Незваный гость по-хозяйски шарил по полкам мебели, вытряхивая содержимое многочисленных шкатулок хозяйки.
– Даже пистолет куда-то дел, – отметил Олег, остановившись в двух шагах за его спиной.
Тот вздрогнул, круто обернулся, выхватил из-за пояса оружие, передернул затвор и уже начал поднимать пистолет… Ведун тоже поддернул вверх кончик клинка и резко толкнул его вперед. Сталь легко пронзила китель и погрузилась в тело почти на локоть. Милиционер тихо икнул и обмяк, опадая на ковер.
– Ну вот, палас испортили. – Середин присел рядом и тщательно вытер клинок о штанину мертвеца. – Пятно теперь не отмоется. Придется выбрасывать.
– А-а-а-а! – запоздало заорала женщина. – А-а-а-а-а!!!
– Ты чего, мама? – удивился Олег. – Уже все. Все уже закончилось. Урсула! Взгляни, там дверь закрыта? А то еще заглянет кто на шум.
– Ты его убил! Убил!
– Конечно, убил, не беспокойся.
– Ты… Ты… Олег, ты убил человека!
– Где? – театрально огляделся Середин. – Где ты человека видишь? Или ты про это двуногое? Так это не человек. Это тать, душегуб. Тварь, вроде собаки бешеной. Чем раньше забьешь, тем меньше людей покусать успеет.
– Что… что теперь… – Матушка продолжала громко клацать зубами.
– Урсула, принеси воды! – крикнул невольнице Олег. – Ты посиди, мама, успокойся. Все хорошо. Все уже обошлось. Хотя ковер, конечно, жалко.
Он опять присел рядом с трупом и принялся не спеша, методично обшаривать карманы, выкладывая прямо на пол их содержимое: платки, расческу, ключи от квартиры, паспорт, портмоне, еще одни ключи.
– О, да ведь это опелевский брелок. Значит, они на машине. Будет на чем вывезти в последний путь. А вот ментовских документов нет. Похоже, косили гаврики под стражей порядка, не настоящие.
– Ты… Ты чего делаешь?
– Ищу… Все, что может быть интересного. Они ведь знали, куда шли. Сразу про монету спросили. Неужели антиквар навел? Хотя, непохоже. Мачо знал, что она у меня с собой. А эти были не уверены. Знали только в общих чертах… Выследили, что ли? Разговор слышали, а товар не видели… О, триста баксов. Тоже неплохо. И рубли… Тысячу – мне на бензин, остальное – вам на трусы и шпильки.
– Это мародерство! Я не прикоснусь к этим деньгам!
– Что же их теперь, выбрасывать? Коли руки жгут, так отдай завтра же продавцу в магазине.
– Ты… Как ты можешь, Олег? Ты… Ты только что человека убил, а ведешь себя… Ведешь себя…
– Я веду себя, мама, как человек, которого только что чуть не зарезали. Радуюсь тому, что остался жив.
Женщина вдруг плюхнулась на диван, прижала ладони к лицу и разрыдалась.
– Урсула, да где же ты?! – рявкнул ведун.
– Бегу, господин… – Невольница просеменила через порог, опустилась на колени возле ног хозяйки: – Выпей, мама. Это очень вкусно. Не бойся. Господин – хороший. Он всегда всех убивает, с ним можно никого не бояться.
Подавившись глотком воздуха, Середин пнул девушку, покрутил пальцем у виска. Она – даром что первый раз в жизни этот жест видела – сообразила, закивала:
– Выпей, мама, отдохни. Они больше не придут. Они все закончились. Я закрыла дверь. Теперь у нас спокойно и тихо.
Зубы громко застучали о край чашки, женщина шумно прихлебнула. Потом еще раз. Наконец, успокаиваясь, спросила:
– Ты как, Урсула?
– Не знаю. Я же не была тут никогда. Не знала, страшно это или ничего.
– Какие подонки! Какие сволочи! Что… Что мы им сделали, чтобы они так?.. Жили спокойно, и вдруг…
– Убивать их всех надо, – скромно продолжил ее мысль Олег.
Похоже, мама успокаивалась. Ведун отправился в свою комнату, быстро сдернул с покрывала кровати отрубленную голову. Но было поздно: вытекшей крови хватило, чтобы испортить и старый плед, и ватное одеяло под ним.
