скачать книгу бесплатно
А если предположить, что каждый том – это подборка не из восьми, а из десяти проверок, по сто лет в каждом? Круглое такое и красивое число… Это же тогда получается и вовсе полная бредятина!
На некоторое время Евгений даже забыл о причинах своего первоначального интереса к этому делу, прикидывая в голове так и этак возможные варианты.
Предыдущие тома состоят из одной-двух проверок? Возможно. Но архивариусы редко идут на подобные отклонения от норм делопроизводства. Возможно, раз или два. Пусть даже три! Но и тогда начало ревизий все равно уходит в шестнадцатый или семнадцатый век. Ну, может, в восемнадцатый. Куда-то во времена Екатерины Великой.
Что же это за детский дом такой, что наравне с таможнями, университетами и библиотеками имеет свою личную строку в российском бюджете аж со времен Суворова и Ушакова?
Садясь в машину, Женя уже понимал, что заявку на просмотр тома из делопроизводства за номером «АС-7—3-3-кеВ» он напишет обязательно. Евгений колебался только – на какой именно претендовать?
Больше всего хотелось, разумеется, спросить сразу первый! Но если нащупанная им тайна и вправду столь велика, как хочется верить, такие древние документы должны находиться в каком-нибудь музейном спецхране. Их не то что не выдадут – аудитор еще и излишнее внимание к своему открытию привлечет. А докопаться до секрета хотелось самому.
Заявка на информацию ближайших предыдущих проверок будет выглядеть куда более обыденной и естественной. А уж там, исходя из содержания седьмого тома, он сразу поймет: есть смысл рыться дальше или в нумерации ревизионных актов случилась всего лишь невинная нестыковка? Например – в предыдущих папках хранится всего-навсего подробная опись имущества недавно основанного учреждения. Тогда он не окажется идиотом, подняв шум раньше времени.
Но вот если там тоже подшиты акты проверок, то тогда…
Что он будет делать тогда, Евгений Леонтьев пока не решил, но надеялся на шум в Интернете и славу первооткрывателя крупной исторической тайны.
* * *
Требование на дополнительные материалы к делу Леонтьев составил с ходу, намереваясь передать начальнице вместе с отчетом по транспортной развязке, – но любопытство настолько жгло душу, что Женя не утерпел, побежал в кабинет Дементьевой сразу, едва только бумажка выскользнула из принтера.
– Добрый день, Виктория Яковлевна! – постучав, заглянул он в кабинет.
– А-а, наш Цербер появился! – обрадовалась женщина. – Ну, заходи. Наслышана я уже о твоих подвигах. Молодец, не посрамил учреждения. Сам-то цел? Не ранили?
– Их было всего трое, – небрежно отмахнулся молодой аудитор. – Ерунда. Мне вот какая мысль пришла в голову, Виктория Яковлевна. А что, если деньги снимаются на командировочные расходы и гонорары? Я про детский дом «Белый медведь». Там эта статья затрат очень велика.
– Даже не понимаю, это у тебя такое непомерное бахвальство или столь великая скромность? – покачала головой начальница. – Какой пустяк: свалить в одиночку трех заставших тебя врасплох уголовников, связать и сдать в полицию!
– Все наоборот, это я их врасплох застал, – отмахнулся Женя. – Они шли бить спящего – и вдруг напоролись на засаду. Без шансов. Так как насчет детского дома? Если документы липовые, а обучение ведут местные преподаватели, организаторам аферы могут перепадать значительные суммы! Я бы очень хотел проверить этот вариант. Опросить самих профессоров, поинтересоваться графиком лекций. Уточнить, видел их кто-нибудь в указанное время в Москве или нет? Я все равно сейчас бездельничаю. Разрешите?
– Ладно, герой, – пожала плечами женщина. – Ты же не премию просишь, хотя честно заслужил, а работать рвешься. Грех отказывать в такой просьбе.
– Дело уже отправили в Центральный архив, Виктория Яковлевна. Без запроса, подписанного начальником департамента, обратно не выдают… – Евгений подсунул свое требование начальнице под руку.
– Ну, это не проблема. – Женщина выдернула из подставки ручку, написала на уголке листа «ходатайствую по существу» и расписалась. – Отдай секретарше, пусть отнесет шефу на визирование. Давай, сыщик, дерзай. Вдруг у тебя талант?
Виктория Яковлевна была дружелюбна, но памятлива, и фраза о том, что один из сотрудников мается бездельем, явно не прошла мимо внимания начальницы. Следующим утром Женя получил в руки толстенную папку бумаг и отправился в Федеральное бюро статистики сверять среднеотпускные цены оптовых баз Северного Кавказа и Краснодара на пищевые продукты с договорными на поставки для Пятьдесят восьмой армии.
К удивлению аудитора, закупки по результатам тендеров оказались в среднем на десять процентов ниже, чем на оптовых базах. Хотя проверить по накладным качество Евгений, конечно, не мог. Возможно, по дешевке сбагривали «тухлятину».
Но ведь претензий от военнослужащих и поваров по качеству не поступало?
Не поступало.
Значит, согласно законам делопроизводства, оно находится на самом высшем уровне. Ибо на просто хорошее и то хоть кто-нибудь, да пожалуется.
Работа заняла полтора дня, отчет – еще столько же. Зато в обмен на принятый с одобрением доклад молодой человек получил упакованную в пленку большую картонную коробку без сопроводительных документов и разрешение от начальницы потратить еще один день на расследование своих подозрений.
От предвкушения чуда у Жени даже засосало под ложечкой. Опасаясь разочарования, он не спешил открывать коробку сразу. Для начала запер ее в несгораемом железном шкафу у себя в кабинете, сходил в столовую. Выпив кофе и подкрепившись парой пирожных, вышел на улицу освежиться на морозном воздухе и, только когда озяб, вернулся на рабочее место, приготовил блокнот и лист писчей бумаги для заметок, выбрал среди ручек гелевую, проверил, как ручка пишет, и наконец после этого извлек из-за железной дверцы драгоценную посылку.
Канцелярским ножом Леонтьев срезал пленку, сбросил ее в корзину для мусора, осторожно открыл коробку, извлек из нее картонную папку для бумаг, разительно похожую на ту, что хранилась в архиве на Ленинском проспекте, положил перед собой, погладил ладонями обложку с завязочками, посмотрел в верхний левый угол. Там округлым ровным почерком было старательно выведено: «Томъ 7», «АС-7—3-3-кеВ»; «Басаргинъ секторъ».
Затаив дыхание, молодой аудитор распустил завязки, открыл папку, чуть наклонился вперед, читая заголовок на первой странице, в соответствии с обратной нумерацией оказавшейся триста седьмой:
«Отчет помощника фининспектора Батайского отдела Наркомфина Василия Попова о проверке достоверности сведений о расходах школы рабочей молодежи станции Лягушево Мурманской губернии…»
Женя Леонтьев удивленно вскинул брови, скользнул взглядом по листку. Глаз моментально выхватил три упоминания о сиротах, а также число воспитанников учреждения: в тысяча девятьсот двадцать шестом году их было аж двести шестьдесят один.
– Лягушево… – почесал аудитор в затылке. Женя не помнил поселка с похожим названием возле проверенного полмесяца назад интерната. Хотя, с другой стороны, детский дом выглядел относительно новым, построенным году в девяностом, не ранее. Возможно, его просто перенесли на новое место? Ладно, посмотрим самое интересное…
Аудитор перекинул сразу все содержимое, осторожно отлистнул последние страницы, непривычно толстые и желтые, нашел первый лист первого доклада:
«Повеленiемъ действительнаго статскаго советника Ивана Яковлевича Бухарина, генерал-губернатора губернiи Архангелогородской, Вологодской, Олонецкой и главнаго командира Архангельскаго порта мною, мичманомъ Петромъ Косливцевомъ во флотскомъ сиротскомъ прiюте имени святого Антонiя ревизiя учреждена…»
Губы Евгения невольно расползлись в широкой улыбке – акт проверки датировался седьмым марта тысяча восемьсот двадцать второго года от Рождества Христова!!!
– Бинго! – выдохнул он. – Каждый том отмеряет сто лет ревизской сказки! Шесть томов – это, считай, шестьсот лет обратно…
Правда, небольшой нюанс Евгения все-таки смущал, но разрешился он легко и просто. Первый же запрос «Яндексу» по истории Мурманской области раскрыл Леонтьеву, что сам город Мурманск был основан только в тысяча девятьсот шестнадцатом году. И что вплоть до двадцать шестого года прошлого века эти земли Кольского полуострова считались Александровским уездом Архангельской губернии.
– Значит, детский дом находился примерно там же, где и сейчас, – понял Леонтьев. – Просто подчинялся другому центру.
Увлеченный своим исследованием, на твердые шаги в коридоре Женя внимания не обратил, но, когда открылась дверь в кабинет, голову все-таки поднял. Увидел темную дыру направленного точно в лоб глушителя и моментально нырнул с кресла под стол. Громкий хлопок указал, что с линии огня он успел уйти лишь в самый последний момент. А разум напомнил, что второй выстрел киллера будет смертельным. Письменный стол в крохотном кабинете надолго своего владельца не спасет.
Евгений скользнул глазами по сторонам в поисках оружия, ничего подходящего не увидел, схватил кресло за стойку сиденья, с ревом вскочил, чтобы метнуть его в убийцу, но в кабинете было уже пусто.
– Вот черт! – облегченно выдохнул аудитор, роняя стул обратно на пол. – Ни хрена себе, посетители заглядывают!
В крови бушевал адреналин, желание рвать и метать, бить в морду и резать глотки, но стремление погнаться за гостем он в себе все же подавил. Нарываться на пулю по глупости Евгений не собирался. Ведь, как говаривал на срочной их ротный: «В рукопашной схватке всегда побеждает тот, у кого больше патронов».
У противника эти самые патроны имелись, а у него – нет.
Гораздо проще было снять трубку телефона и…
…и обнаружить, что тот не работает.
– Вот черт! – повторил аудитор, посмотрел на вырванный с мясом провод, схватился за сотовый, набрал сразу «112», услышал гудок, щелчок соединения…
– Надеюсь, Евгений Иванович, вы не воображаете, что уцелели исключительно благодаря своей ловкости? – проговорил ему в ухо вкрадчивый баритон. – Поверьте мне на слово, если бы у курьера был приказ вас убрать, вы бы уже стояли перед вратами рая.
– Кто вы?! Что вам нужно?! – Женя в коридор все-таки выскочил, посмотрел направо и налево. Но и здесь было пусто.
– Нам нужно, чтобы вы не совались в дела, которые вас не касаются, Евгений Иванович, – спокойно ответил баритон. – Вы хорошо сделали свою важную и полезную работу. Без независимого контроля со стороны даже самые честные и достойные люди иногда впадают в ненужные соблазны. Теперь хочу напомнить, что вы давали подписку о неразглашении информации, ставшей вам доступной по ходу службы. Вы не имеете права никому и никогда рассказывать о том, что узнали в ходе ревизии.
– Про школу-интернат, которая существует на Кольском полуострове уже восемь веков?
– Должен предупредить, Евгений Иванович, – пропустил вопрос мимо ушей неведомый собеседник, – что ответственность за нарушение подписки вам теперь грозит отнюдь не административная и даже не уголовная. Именно это вы и должны уяснить из сегодняшней досадной неприятности. Если вас вдруг спросят о затребованных документах, ответите, что вернули их в архив через секретариат.
– Ч-черт! – Леонтьев крутанулся на месте, метнулся обратно в кабинет.
Папки с ревизионными отчетами у него на столе больше не было.
– И вот еще, – добавил баритон в трубке, – Виктории Яковлевне обо всем этом не рассказывайте. Зачем расстраивать милую женщину? Считайте, что подписка о неразглашении распространяется на нее так же, как на других.
Сотовый коротко запищал.
Женя, обойдя стол, потрогал аккуратную дырочку на подголовнике кресла, сунул в нее мизинец. Палец прошел насквозь. Молодой человек заглянул за спинку. Отверстие в стене уходило довольно глубоко в крашеный бетон перегородки. Посетитель стрелял боевыми.
Евгений набрал «112» еще раз, потом «02», потом просто домашний телефон. Везде оказалось занято. Его «трубу» явно заблокировали. Оставалось надеяться, что ненадолго.
И это было куда серьезнее пулевой пробоины. Ведь ствол в принципе может добыть любой гопник, и чтобы нажать на спусковой крючок – много ума не надо. А вот для перехвата сигнала сотового требуются специальная аппаратура, хороший специалист и направленная работа против конкретной жертвы. Затратное развлечение. Даже если это и уголовщина – то весьма и весьма высокого уровня.
Леонтьев опустился в кресло, заглянул в оставшуюся на память коробку от тома с «Делом».
Тому, что он все-таки получил заказанный из архива материал, могло быть две причины. Возможно, хранитель тайны хотел узнать, кто именно сунулся в сферу его интересов, кого конкретно нужно пугать и за кем приглядывать? А возможно, случилась одна из обыденных бюрократических накладок, когда в крупной организации правая рука не знает того, что делает левая, и, пока одна рука секретит какую-то информацию, другая щедро выкладывает ее в открытый доступ. А иногда и одна рука одновременно делает два противоположных дела – выдает секретную информацию в ответ на правильно составленную заявку и одновременно сообщает в «органы» о собственном проступке. Не по злобе, а просто потому, что обязана выполнять должностную инструкцию. И поскольку запрос составлен правильно – его следует исполнить, пусть даже после этого весь мир рухнет в пропасть.
Евгений больше склонялся к первому варианту. Быстрота и точность действий неведомого противника плохо вязались с возможностью бардака в делопроизводстве. При бардаке о его запросе на архивный том в спецотделе узнали бы только через месяц – по истечении срока заполнения документации.
– Получается, следили за томом, – сделал вывод вслух молодой человек. – Кто-то опасается, что протоколы ревизий, проводившихся с тысяча восемьсот двадцать второго по тысяча девятьсот двадцать шестой год, попадутся на глаза посторонним людям. Бред какой-то… Даже если кто-то что-то и своровал в детском доме девяносто лет назад, сроки давности давно вышли, свидетели истлели, преступники ушли в мир иной. Кому есть интерес до того, что происходило в столь давние времена?
Он подтянул к себе блокнот, полистал страницы с записями. Наткнулся на дату с вопросительным знаком.
– Двенадцатый век? – Евгений взял со стола ручку, задумчиво покрутил в пальцах. – Желая меня выследить, эти странные анонимы позволили мне полистать записи девятнадцатого века. Наверное, ничего особо ценного в этом томе не было. Они не очень опасались, что я увижу что-то лишнее. Анонимы лишь предупредили, чтобы я не копал глубже. Выходит, самое ценное там, в прошлом?
Женя Леонтьев обвел число «12» кружком. Склонил голову набок, созерцая немыслимую дату: «Интересно, что такого могло случиться на Руси восемьсот лет назад, если за попытку это узнать в людей стреляют до сих пор? Двенадцатый век… Хрень какая-то!!! Они на чем тогда писали? На бересте, что ли? Или на пергаменте? И подшивали в канцелярские папки из липового лыка? По современным правилам делопроизводства? Шизофрения…»
Евгений поднял голову, осмотрелся в поисках скрытых камер, но тут же оставил эту мысль как заведомо бредовую: для телерозыгрыша сложившаяся ситуация выглядела слишком заумной и совершенно несмешной. На всякий случай он заглянул в инет и тут же узнал, что первый известный на Руси бумажный документ относится к середине четырнадцатого века, а просто первый из сохранившихся – к середине тринадцатого.
– Выходит, что первый том ревизионных отчетов не уцелел? – задумчиво констатировал молодой аудитор. И тут же, спохватившись, сплюнул: – Вот черт! Я, кажись, уже с ума сходить начал.
Аудитор выключил компьютер, откинулся на спинку кресла – и явственно ощутил затылком аккуратную дырочку в подголовнике.
Если он и сошел с ума, то явно не один. Поскольку за откровенно невозможный архив кто-то без колебаний стрелял вполне реальными пулями.
И, наверное, делал это не просто так.
Леонтьев подумал еще немного, подтянул блокнот ближе, пролистал, а потом вывел на последней странице все те куцые факты, которые успел установить:
– очень старая школа;
– восемь томов, восемь веков;
– хранятся в «Басаргине секторе».
– мичман Петр Косливцев, Архангельск, тысяча восемьсот двадцать второй год.
Для того чтобы делать хоть какие-то выводы, информации набиралось слишком мало. Однако молодой аудитор понимал: если начали стрелять – значит, он нащупал что-то важное. Пока непонятно что, но проверить нужно. К архиву детского дома его, конечно, больше не подпустят. Но Евгений уже придумал, где можно найти дополнительные зацепки.
Басарга
Доктор наук Александр Березин выглядел именно так, как должен выглядеть маститый профессор. Лысина, окладистая с проседью борода, солидное брюшко, поношенный коричневый костюм, слегка прищуренный снисходительный взгляд умудренного жизнью человека – в наличии имелось все. Покажи такого в любом кинофильме, и зритель сразу поймет: профессор.
Кабинет Березина тоже был «правильный»: два обшарпанных письменных стола, книжный шкаф слева – с научными трудами, стена справа – вся в африканских ритуальных масках. А может, не ритуальных и не африканских. Женя Леонтьев в этом совершенно не разбирался.
– Чем обязан, молодой человек? – Откинувшись в кресле назад и чуть влево, ученый сложил ладони в замок на животе. – По-моему, к числу моих студентов вы не относитесь?
– Увы, нет, Александр Степанович, – полез за удостоверением аудитор. – Это я вам звонил два часа назад. Счетная палата, Евгений Леонтьев. Мне нужно задать вам несколько вопросов.
– Всегда рад помочь родному государству, – не очень искренне ответил профессор.
– Скажите, пожалуйста, где вы находились в середине декабря прошлого года?
– В середине декабря? – вскинул брови Березин. – Как странно. В силу некоего совпадения, меня очень просили не отвечать на подобные вопросы. Точно не помню, но мне, кажется, даже полагается какое-то наказание, если я вдруг стану об этом распространяться.
– Не беспокойтесь, Александр Степанович. Я государственный аудитор, у меня есть доступ к любой служебной информации, которая может быть связана с моей работой. И я тоже связан обязательствами по ее неразглашению.
– Простите, но я не очень понимаю все эти тонкости, – пожал плечами профессор. – Меня просили не рассказывать о своей командировке, и мне бы не хотелось оказаться обманщиком. Никаких преступлений я не совершал, это я знаю точно, и свидетелем подобных событий не был.
Спрятав «корочки», молодой аудитор немного подумал и предложил:
– Давайте, я задам вопрос иначе. Мы проверяем возможность нецелевого использования государственных средств в некоем интернате. В соответствии с их бухгалтерской отчетностью вы получили довольно крупную сумму за курс прочитанных для детей лекций. Все, что мне нужно знать, так это то, читали ли вы в декабре лекции вне стен института и получали ли за это деньги? Мы подозреваем, что документация липовая и служит лишь оправданием для выведения государственных средств на подставные счета.
– Ну, если так, – кивнул преподаватель, – то могу с чистой совестью доложить, что с данным интернатом у Института всеобщей истории действует многолетний договор еще со времен СССР, деньги перечисляются открыто и легально, и свой гонорар за лекции я получаю здесь, в кассе, а не тайком в конвертике.
– Проследить денежные потоки нетрудно, – хмыкнул Женя. – Нам важен сам факт чтения лекций.
– Заверяю вас, я их читал, – посерьезнел профессор. – Никакой липы.
– Тогда назовите местность. Можно без деталей, раз уж вас связали честным словом.
– Север, сопки, тундра, – пожал плечами Березин. – Такой ответ вас устроит?
– Вполне, Александр Степанович, – кивнул Леонтьев. – Скажите, а вас не удивило, что читать лекции небольшой группе детей вызывают доктора наук из самой Москвы?
– А вас не удивляет существование Суворовских училищ или Школ спортивного мастерства Олимпийского резерва? – усмехнулся профессор. – Когда дети талантливы, то все равно, если вы хотите получить от них высокий результат, воспитать из ребят хороших специалистов, в их воспитание и образование нужно вкладываться. Так что за этих детишек с Севера я всегда только радовался. Они попали в хорошие, любящие руки, они станут достойными людьми, настоящей элитой общества. Скажу вам больше, молодой человек, меня злит, что подобных интернатов до обидного мало. Вот смотрите: наша промышленность, институты, силовые ведомства постоянно плачутся из-за нехватки людей. Так вырастите их! Возьмите шефство над детскими домами, направьте интерес подростков в нужное русло, дайте им профессию и качественную подготовку. Взамен вы получите высококлассных работников, а выпускники детдомов будут выходить в жизнь, зная в ней свое место и имея перспективу на будущее. Может быть, тогда детдомовцы, наконец, перестанут пополнять ряды уголовников и наркоманов, а вместо этого станут нашей гордостью?
– Кстати, об образовании, Александр Степанович, – пользуясь случаем, вытянул свой потрепанный блокнотик аудитор. – Вы не могли бы меня просветить как ведущий специалист, когда появились на Руси первые школы? Как обстояло у нас в стране дело с образованием в древности и Средневековье?
– Хороший вопрос, – кивнул профессор. – Чтобы получить на него в нашем институте достаточно развернутый ответ, вам понадобится всего четыре года. Зато по окончании вы получите степень бакалавра.
– Спасибо, степень у меня уже есть, – улыбнулся Женя. – Только по экономике. Как раз сейчас я пытаюсь ее отработать. Может, развеете мою дремучесть хотя бы поверхностно? Ну, чтобы я понимал, какими в нашей стране были основные этапы развития науки и преподавания?
– Поверхностно… – Профессор вскинул ладони к лысине, ласково погладил себя по голове. – Если поверхностно, то образование на Руси существовало всегда. Судя по тому, что на некоторых найденных археологами берестах шестого-седьмого веков нацарапаны записки типа: «Приходи опосля дойки на сеновал, люто по тебе скучаю», – грамотность была доступна даже простому люду. Такие писульки явно не волхв для летописи сочинял и не купец в расходную книгу заносил. Но первые школы, в нашем понимании этого слова, на Русь принес князь Владимир, вместе с христианством. В десятом веке он открыл первую государственную школу на триста учеников. При его сыне Ярославе Мудром школы открылись в Новгороде, Переяславле, Чернигове, Суздале.
– Это десятый и одиннадцатый века? – уточнил Евгений.
– Да, – согласился Березин. – В ордынское время потребность в грамотности оказалась столь велика, что в городах появились платные заведения, обучающие счету и грамоте. Но принято считать, что качество преподавания в них было куда хуже, нежели в церковных школах. Никакой философии, теологии и прочих премудростей. Только базовые навыки. Если же говорить про науку, то главной вехой тут можно считать изготовление в тысяча четыреста четвертом году в Москве первых часов. Их смастерили русские умельцы под руководством сербского монаха Лазаря. Через тридцать лет часы появились в Новгороде, еще через тридцать – во Пскове, ставили их и во многих монастырях. Изготавливали эти сложнейшие механизмы в Новгороде. В Соловецком монастыре, кстати, одни из таких древних русских «ходиков» пятнадцатого века сохранились по сей день. Думаю, не нужно объяснять, что сама способность изготавливать часы доказывает факт существования на Руси высокоразвитой инженерной школы, высокоточного инструментария и знания механики? Это вам не мельницу топором на глазок срубить.
