скачать книгу бесплатно
– Старика ветхого? – предположил другой.
– Урода такого же, как сама она?
– Больного лишайного?
– Нет, дети мои, даже таких молодцев не смог сыскать для нее Господь на всем белом свете, – уныло развел руками священник. – Настоятель Федор поведал, что Всевышний ее через месяц лучшим местом в свите царской возвысил. Откупился по немощи, ибо молодца для такой бабы даже ему найти не по силам оказалось!
Ремесленники зашлись в оглушительном приступе смеха.
– Наверное, надо… – не выдержал подобного поругания даже миролюбивый обычно Тимофей.
Илья только осклабился и подтянул к себе за краник опустевший бочонок.
Басарга поднялся молча, быстро пробрался к столу рассказчика, аккуратно вынул из рук монаха кружку, снял тафью с его головы и вылил мед на бритую макушку. В наступившей тишине ласково поинтересовался:
– Еще чего рассказать не хочешь?
– Ах ты гнусный прыщ! – Божий слуга вскочил, подхватил посох и попытался с размаху огреть боярина по голове. Но на близком расстоянии сделать это оказалось непросто: Басарга легко отклонился и с наслаждением вогнал кулак в темную бородку. Святоша кувыркнулся через скамью, но почти сразу сбоку заорали: «Бей его!!!» – и досмотреть, как там выглядит монах после преподанного урока, боярин не смог.
Басарга, оборачиваясь на крик, успел увернуться от кулака, снизу вверх ударил в ответ, после чего сзади навалились сразу несколько каменщиков, хватая за руки и за шею, еще трое, мешая друг другу, принялись бить его спереди, но не очень успешно: лицо почти до глаз закрывали лапы висящих сзади ремесленников, а ударов по телу боярин Леонтьев почти не ощущал. Броня и поддоспешник пришлись как нельзя кстати.
Сбоку в толпу врезался Илья Булданин, колотя бочонком куда придется, и отвлек на себя несколько человек, сзади подступил Тимофей Заболоцкий и по очереди оприходовал каждого из висящих на Басарге смердов могучим кулаком по макушке. После такого каменщики сразу обмякали и сползали вниз. Боярин Леонтьев, почуяв облегчение, ринулся вперед, опрокинув увлекшуюся тройку ремесленников и вколотив каждому нос в лицо. За спину он больше не опасался – на Тимофея Заболоцкого простолюдины хоть и напрыгивали, но с опаской, одолеть не надеялись.
Из-под стола наконец-то выбрался монах, вскинул посох, удерживая хватом посередине – и тут в драку вмешался боярин Софоний, громко рявкнув:
– А ну, ш-ша!!! – и взмахом сабли разрубил принесенную служителю Божьему миску с ухой. – Охолонись!
Блеск обнаженного клинка подействовал на драчунов отрезвляюще – махать руками они перестали, хотя кулаки все еще и сжимали и поглядывали друг на друга с ненавистью.
– Стыдись, святой отец! – покачал головой боярин, глядя на монаха. – В игуменах ходишь, а треплешься, ровно баба базарная! Как можно в звании твоем о женщине набожной пакости всякие прилюдно сказывать? И вы тоже, люд православный! Нешто нехристей на ваш век не хватает, меж собой драки затеваете?
– А ты кто таков, чтобы меня стыдить, человече? – повел посохом в его сторону монах.
– Боярин Зорин я, сирота московский. Софонием в церкви нарекли.
– Сирота… – хмыкнул святой отец, однако посох опустил. Попробовал ладонью окровавленные губы, поморщился. – Безбожники окаянные!
– Пошли, братья, – позвал за собой друзей «московский сирота». – Струг наш ужо вниз поехал. Догонять надобно.
– Бояре, бояре! – встрепенулся, пользуясь затишьем, половой. – Гривенник с вас за все!
– Лови! – бросил ему пятиалтынный Басарга. – И векошников корзину к стругу принеси!
Побратимы отступили к гавани, в которой уже качался на воде их маленький корабль. Впрочем, никто из окруживших монаха каменщиков преследовать их не пытался. Слуга из харчевни принес на берег корзину с горячими пирогами.
– Это вам, – поднимаясь на борт, указал холопам на угощение Басарга. – Давай, Тришка, отчаливай!
Холоп кивнул, подхватил весло, оттолкнулся им от берега, перебежал на корму, несколько раз гребнул в сторону, разворачивая судно носом к протоке, уселся на край, гребнул вдоль борта, подгоняя струг вперед. Рулем Тришка-Платошка не пользовался – у рыбацкого сына и так получалось неплохо.
– Пойду-ка я покемарю, – довольно похлопал себя ладонью по животу боярин Булданин. – Наелся, напился, косточки размял. Самое время и поспать!
– Это верно, – согласился Тимофей. – Хоть немного повеселились после тоски-то в четырех стенах. Почаще надобно у трактиров останавливаться!
Тем не менее он вслед за товарищем нырнул обратно в «четыре стены», в крытую каюту струга. Софоний же, расстегнув пояс, положил его рядом, скинул сапоги и сел на борту, свесив ноги вниз. До воды ступнями он, однако, не доставал, довольствуясь свежестью встречного ветерка.
– Совсем ты нас бронею умучил, дружище, – вздохнул он. – Жарко же, Басарга! Может, скинем?
– Ныне, вишь, пригодилась, – кивнул в сторону удаляющегося волока боярин Леонтьев. – Может статься, и еще понадобится.
– Не знаю, – пожал плечами его побратим, пригладив пальцами тонкие усики и аккуратную острую бородку цвета спелой вишни. – Коли на Ветлуге нас никто не обгонял, так и вестей о нас передать некому. Откель засаде взяться?
– Так на путях торных не токмо иезуиты засады устраивают. Тут иной раз и обычные душегубы шалят.
– И то верно, – усмехнулся боярин. – О разбойниках обычных я как-то не помыслил.
Басарга тоже скинул сапоги, снял саблю, уселся рядом, тихо спросил:
– А ты чего, и вправду сирота?
– Подкидыш, – пожал плечами Софоний. – Младенцем у ворот Ивановского монастыря[4 - Ивановский монастырь – ныне Иоанно-Предтеченский монастырь в Москве.] оставили. Монашки и приютили Христа ради. Говорят, симпатичным очень оказался, страсть как прихожанам нравился. Боярыня Карташева, едва увидела, столь умилилась, что постоянно на мое воспитание серебро жертвовала. Да и сейчас пару раз в год судьбой моей интересуется и кошель на расходы оставляет.
– Да? – В душе Басарги Леонтьева шевельнулось смутное подозрение, однако высказывать его он не стал, спросив вместо этого: – Как же ты тогда в бояре попал?
– Князь Воротынский по милости своей Зоринским углом пожаловал, – пожал плечами боярин Зорин. – Восемь дворов. Водовозы там обитают. Подати небольшие, ан платят исправно, жаловаться не могу. Четырнадцать годков мне было, когда Михайло Иванович меня там на дворе увидел. И так я ему приглянулся, что к себе решил забрать и тут же на обучение в обитель Костянскую отправил. Через два года князь Кураев за меня поручился, дабы новиком в реестр записали, боярин Шеин тогда же мне доходы с рядов торговых Неглинских подарил, а боярин Пижма долю свою от мельницы на Яузе. Мыслю, везуч я очень. Так всем нравлюсь, что ни доходов, ни серебра не жалеют…
Вопреки словам улыбался Софоний криво и грустно. Странное везение не знающего родителей сироту, похоже, только угнетало.
Басарга, не найдя что сказать, лишь тяжко вздохнул.
Струг же тем временем, миновав пару излучин, попал на разлив, пропустил мимо три идущих встречь ладьи, глубоко осевших в воду, закачался на волнах. Тришка, оценив размеры открывшегося простора, вытянул весло, перебежал к левому борту, распустил узел веревки, споро поднял носовой парус.
– Ты чего делаешь? – оглянулся на него Басарга. – Лес же впереди!
– Просвет за ним, боярин! Проскочим!
Паренек оказался прав. Разогнавшись на разливе, струг быстро проскочил тенистую узость меж двух мрачных ельников и снова вышел на открытое место. Правда, просветом оказалось затянутое рыхлым брусничником болото, разрезанное посередь речным руслом – однако ветер тут все равно оставался свежим, и судно резво бежало вперед, с шипением разрезая черную воду.
– Далеко нам еще, друже? – спросил Леонтьева боярин Зорин.
– До Ваги-то? Где-то с тысячу верст, наверное, – пожал плечами Басарга. – Роспись путевая в сундуке лежит, а так не помню.
– А ведь хорошую роспись Матрена-книжница тебе перед отъездом принесла? – оживился боярин. – Без нее мы бы точно средь проток лесных заплутали. И приметы все указаны, и отвороты, и по какой из рек сколько плыть надобно. Даже Ветлугу, и ту бы без росписи ейной не нашли. И собою купчиха хороша: статная, румяная, веселая! Есть на что посмотреть. И тебя, Басарга, любит, хоть ты нос от нее и воротишь. Не баба, а сокровище!
– Тебе роспись принести, друже? – хмуро ответил боярин Леонтьев.
– На что мне роспись, побратим? – хмыкнул Софоний и откинулся на спину, на мягко спружинившую крышу каюты. – Течение само приведет. Плыви себе да плыви, куда вода несет. Нет дороги лучше реки! Ни пыли, ни вони, ни ям, ни мостов ломаных. Тишь да прохлада. Она тебя и везет, она тебя и кормит, она тебя перед сном и укачивает… Верно сказываю, Тришка-Платошка?
– Верно, боярин, – с готовностью подтвердил холоп. – Лучше воды дороги нет.
* * *
Проезд Серебрякова оказался на удивление пуст, ни одной машины. Леонтьев припарковался в «кармане» почти рядом с выходом из метро, заглушил мотор, откинул спинку сиденья, закинул руки за голову и закрыл глаза. Пребывание на больничном изрядно расслабило молодого человека, и он привык спать чуть ли не до полудня. Десять утра теперь казались Жене чем-то вроде предрассветной туманной рани. Однако задремать он не успел – в окошко постучали, и в приоткрытое окно сунула нос рыжая веснушчатая девица в ветровке, цветом похожей на ржавую консервную банку.
– Но пасаран! – сжав кулак, подмигнула ему девица. – Это ты, что ли, Ревизор?
– Я, – удивленно поднялся Евгений. – А вы кто?
– Старовер, – подмигнула ему девица. – Чего, неужто не узнал?
– Подожди, но ведь он… это… – растерянно пробормотал Леонтьев. – Ему ведь пятьдесят три!
– Уже пятьдесят четыре-то, – поправила девица. – Полтора года аккаунту! – Она обошла машину, открыла заднюю дверцу, небрежно забросила туда потертый рюкзачок, потом бухнулась на сиденье рядом с водителем: – Ну че, поехали?
– Ты Старовер?! – все еще не мог поверить Женя.
– Ну да, выгляжу чуток моложе, – кивнула рыжая, поправила волосы, собранные на затылке в тугой хвост и перехваченные банковской резинкой. – Это же Интернет, парень! Если старикашка пишет на сайт, что ему шестьдесят восемь, это еще не значит, что он не девочка четырнадцати лет.
– Тебе четырнадцать?!
– Не боись, девятнадцать, – рассмеялась она. – За совращение-то малолеток не привлекут. Так мы едем или че?
– Но зачем?!
– Да обрыдло, когда старперы тупоголовые в ответ на любые аргументы отвечают: «Вот когда вы подрастете, милочка, получите образование и прочитаете Ключевского с Гумилевым в пятый раз, вы поймете, насколько ваши жалкие факты смешны и неинтересны», – гнусавым тоном прочавкала она. – Вот, чтобы подобную дребедень мне больше не отвечали, я себе пятьдесят лет в аккаунте и нарисовала.
– Помогло?
– Не совсем, – пожала плечами девица. – Оставшись без единственного аргумента, старперы перестали отвечать вообще. Кстати, меня Катей зовут…
Она протянула Леонтьеву тонкую холодную ладонь.
– Женя… – Евгений все еще не мог переварить столь неожиданного превращения пожилого историка во взбалмошную голубоглазую малолетку. – Родители-то хоть знают, что ты уехать собираешься?
– Я, парень, уже три года самостоятельно живу, – с легкими презрением скривила губы девица. – Сама зарабатываю, сама койку в общаге снимаю. Так что в разрешении-то выглянуть из-под маминой юбки не нуждаюсь.
– Понятно, – пожал плечами Женя. – Приехала поступать и провалилась.
– Парень, да ты просто Шерлок Холмс! – хмыкнула Катя. – Будешь давить меня интеллектом на месте или все-таки поедем?
– Подождем. Может, Техник подойдет?
– А, совсем забыла! – Девица дотянулась до рюкзака, оторвала липучки, вытянула маленький нетбук, раскрыла, быстро постучала по клавишам, повернула экраном к Жене. Там, возле аватарки Техника, появилась надпись: «Прошу прощения, завтра командировка на «Авиастар». Причем в реквизитах указывалось, что сообщение оставлено три секунды назад.
– Ты еще и Техник? – вскинул брови Леонтьев.
– После того как я нарисовала себе полтинник-то, – закрыла маленький компьютер Катя, – со мной больше никто не спорит. Старперы боятся, а детишки нонеча глупы, что горные козы. Вот и пришлось второй аккаунт открывать, дабы поговорить хоть иногда с умным человеком.
– Однако… – Женя Леонтьев понял, что скучно ему в этой поездке точно не будет, и завел мотор. – Не боишься? Непонятно куда, непонятно зачем, с незнакомым мужиком…
– А чего мне бояться? – Она слегка сползла вниз и откинула затылок на подголовник сиденья. – Работа у меня тоскливая, дети по лавкам не плачут, кошку с собакой еще не завела. Так что бросать-то толком нечего, все свое ношу с собой. А здесь приключение! Клады, пиастры, путешествия. Опять же и секс-то мне нравится, коли ты на это намекаешь. Можешь моей беззащитностью пользоваться, разрешаю.
– Даже так? – покосился на нее Евгений, воткнул передачу и выкатился на проулок. – И часто ты, Катенька, так за приключениями отправляешься?
– Хрен тебе, а не секс, – сложила девица фигуру из трех пальцев. – Чтобы намеки грязные больше не отпускал!
– Вообще-то это ты первая о своей свободе и вольности заявила, – напомнил Женя.
– Мало ли кто чего заявил! – передернула она плечами. – Ишь, какая цаца! Ты у меня первый-то такой, если хочешь знать. И вообще я себя в строгости держу. У меня планы серьезные на карьеру, и сгорать, как свечка, я не собираюсь.
– Ты уж определись как-нибудь, Катенька, кто ты такая? – попросил Леонтьев, выкатываясь из «кармана» на проезд Серебрякова. – То ли секс любишь и приключения, то ли в строгости живешь?
– Если девушка любит секс, это не значит, что она ходит по рукам, – загнула один палец пассажирка. – Приключения и постель – это две большие разницы, – загнула она второй, – и если дама пожелала по случаю срубить немного денег своим умом, это не значит, что она постоянно мотается туда-сюда на синих немецких развалюхах! Я просто намекнула тебе, чтобы ты расслабился. Со мной можно договориться.
– Срубить каких денег? – не понял Евгений.
– Мы едем искать клад. Разве нет?
– Это был сон, Катенька. Просто сон, – покачал головой Леонтьев. – Я еду не потому, что рассчитываю на клад, а потому, что вокруг монастыря этого очень уж много совпадений по нынешней весне случилось. Вот и решил прокатиться, раз уж у меня образовалось несколько свободных недель. А клада скорее всего нет. Даже наверняка нет. Хочешь, высажу?
– Нет уж, нет уж, так просто ты от меня не отделаешься, – покачала головой девушка. – Раз поехали, значит, поехали.
– Уверена?
– Я готова рискнуть, – пожала Катя плечами. – Вместе сходим к угловой башне, вместе заглянем в тайник. А там ясно будет. Договорились?
– Договорились, – согласился Евгений. – В компании веселее.
«Гольф» тем временем нырнул под путепровод, развернулся, выехал на четырехполосное Ярославское шоссе. Леонтьев вырулил в третий ряд и вдавил педаль газа. Ему предстоял долгий-долгий день.
– Ты в какой институт поступала, Катя? – поинтересовался он. – На истфак?
– Сам ты «фак», – ответила девушка. – В Лесотехнический. Но на платный у меня бабла нет, а бесплатный еще дороже стоит. Пролетела, как фанера над Парижем.
– Как же ты тогда на историческом сайте оказалась?
– Хобби… – пожала она плечами. – А ты у нас кто по профессии?
– Бухгалтер.
– Ни фига себе! – громко хмыкнула Катя. – Вот уж чего не ожидала, так не ожидала. У тебя-то откуда такой интерес к убрусу взялся? Ты, как я заметила, в истории разбираешься не больше, чем я в баллистике.
– У меня к нему вообще никакого интереса. Случайно столкнулся.
– Где?!
Евгений почувствовал, как дрогнул и изменился ее голос, покосился на девушку. Она заметно побледнела, отчего веснушки ярко проступили на носу и щеках, и вся вытянулась, как лиса, услышавшая мышиный шорох.
– Ах, вот оно что! – Теперь для молодого человека все встало на свои места. – Ты решила, что убрус находится в кладе?
