скачать книгу бесплатно
Мы вышли на улицу, и я пожалел, что в «газели» не оказалось приборов ночного видения. Уже давно стемнело, и сейчас без колдовского зрения никак не определить, откуда именно за тобой наблюдают чьи-то внимательные и недобрые глаза.
Аркадий вытащил из кармана дубленки ручную гранату, взглянул на меня и приоткрыл рот, но я остановил его жестом. Не нужно слов – я и так уже все понял. Забрал у него гранату, выдернул кольцо, широко размахнулся и метнул ее через крышу сарая так далеко, как только мог.
Взрыватель звонко щелкнул, запахло порохом. Если бы было светло, мы бы увидели, как за летящей гранатой тянется белесый дымок. Аркадий непроизвольно вздрогнул, вытащил крест из-за пазухи и закружился на месте волчком. А через четыре секунды ночная тишина взорвалась громом.
Залаяли собаки, истошно закукарекал разбуженный петух. Аркадий резко дернулся туда-сюда, после чего принял решение, и мы побежали со всех ног куда-то… Пожалуй, на северо-запад, если я не потерял ориентировку в этом трущобном лабиринте.
– Лошади! – вскрикнул я.
– Забудь! – зло ответил Аркадий. – На лошадях нам отсюда не выбраться. Будем прорываться, лошадей потом сведем каких-нибудь.
Прямо по курсу выросло что-то черное. При ближайшем рассмотрении оказалось – бревенчатый домишка, лишь немногим более добротный, чем сарай Надюхи. Аркадий замешкался, я вырвался вперед, размахнулся автоматом и выбил прикладом слюдяное окошко.
– Гранату! – прошипел я.
Аркадий понял меня правильно, и граната отправилась внутрь сруба.
– Богородица Дева Пресвятая… – донеслось изнутри. Мой крест дернулся, и я ощутил, как через выбитое окошко накатилась волна чего-то светлого, одновременно злого и опасного. Аркадий сдавленно крякнул.
Сруб содрогнулся, и волна схлынула. Когда уши немного отошли от грохота взрыва, стало слышно, как внутри домика кто-то тихо и отчаянно поскуливает. Мы рванулись дальше.
Аркадий резко остановился, протянул руку и дернул меня. Я тоже притормозил, и вовремя.
Потому что земля задрожала, и в неверном свете луны, на мгновение высунувшейся из-за облаков, я увидел, что прямо перед нами земля разверзлась и проваливается куда-то вниз. Сформировалась нехилая яма, которая расширялась все больше и больше. За пару секунд ровная земля под моими ногами обрела заметный наклон, я сделал машинально шаг назад и едва не поскользнулся.
Крест засуетился и показал мне вперед. Я увидел, что за полуразрушенным плетнем прячутся трое существ, окрашенных злобно-пурпурными аурами. Восьмипатронная автоматная очередь придала аурам кроваво-красный оттенок, а граната из подствольника подействовала на них, как выключатель на горящую электрическую лампочку.
Целый фонтан земли взметнулся в небо оттуда, где только что была яма. Исполинская ладонь, сотканная из воздуха и земляных комьев, ударила меня в грудь и отбросила метров на пять назад. Каким-то чудом я исхитрился не выронить автомат.
Аркадий что-то сдавленно прошипел, вскочил на ноги и заозирался по сторонам. Казалось, его распирает изнутри какая-то злая сила. Наконец, решившись, он повернулся чуть вправо, простер руки вперед и вверх, и метрах в ста-ста пятидесяти от нас соломенная крыша деревянного домика вспыхнула в мгновение ока.
– Уже поздно отменять волшебство, – пояснил Аркадий.
Стало светло, и я увидел, что земляной фонтан иссяк. Взглянул в небо – над городом бушевал смерч. Он уже окончательно сформировался и удалялся куда-то влево, разметывая берестяные, дерновые, соломенные крыши и приводя в смятение монахов, занявших оборону в той стороне. Я с удивлением понял, что последнее подсказал мне крест, причем произошло это так естественно, как будто сейчас он стал частью моего тела… или души.
Я дернул Аркадия за рукав, и мы побежали вслед за удаляющимся смерчем. В первую секунду Аркадий пытался увлечь меня в противоположную сторону – туда, где горел дом, но, увидев смерч, переменил решение.
Когда мы пробегали мимо плетня, разорванного взрывом гранаты, из смородиновых кустов донеслось сдавленное проклятие. Аркадий дернулся и чуть не упал, но удержался на ногах. Он резко остановился, развернулся и дал назад по-чайницки длинную очередь. Он не попал, но монах заткнулся. Аркадий развернулся обратно и побежал за мной, очевидно думая, что убил врага. Я не стал его разубеждать.
Смерч мчался впереди все быстрее и быстрее, мы неудержимо отставали от него и, похоже, уже вышли из-под его защиты. Сейчас монахи отвлекутся от смерча, снова обратят на нас внимание, и тогда… Смерч беззвучно взорвался и исчез. Земляные комья, охапки соломы, трава, ветки и всякий мусор тихо осыпались на землю, и почти воцарилась тишина. Почти – потому что далеко позади продолжали надрываться собаки и доносились человеческие голоса – испуганные и разгневанные.
Крест задрожал, ощутив, как слева позади, метрах примерно в пятистах, взбухает чудовищный пузырь какого-то заклинания огромной мощности. «Мне не удержать его!» – испуганно пискнул крест.
Я дернул Аркадия за рукав, и мы побежали в сторону готовящегося заклинания.
– Ты что?! – завопил Аркадий. – Там же…
– Вижу! – крикнул я.
– Видишь? – удивился Аркадий. – Но…
– Крест видит! – пояснил я. – Быстрее!
– Не туда! – отчаянно крикнул Аркадий. – Надо убегать, укрываться…
– От этого не укроешься!
Я перепрыгнул через широкую канаву, не замедляя бега, и понял, что прекрасно вижу в темноте. А еще я понял, что заклинание вот-вот сработает и дальше медлить нельзя. Далековато, но придется рискнуть.
Я поднял ствол автомата под углом сорок пять градусов и мягко надавил на спусковой крючок подствольника. Ничего не случилось. Черт меня возьми! Я же не перезарядил его!
Я неловко залез под дубленку и потянулся к подсумку на правом боку. Гранаты где-то здесь… не расстегивается… черт, не успеваю! Пузырь взбухает, сейчас что-то родится… уже вот-вот…
Пальцы наконец справились с застежкой, я выдернул гранату, она выпала и застряла где-то в складках одежды. Я мысленно плюнул и вытащил вторую, последнюю. Загнал ее в ствол и…
Темный пузырь взорвался. Из его недр явилось на свет что-то белое, острое и колючее, как снег на склоне Эльбруса в морозный солнечный день. Крест затрепетал, пространство другого зрения мгновенно заволоклось туманным сиянием, оно не слепило, но видеть стало труднее… Я понимаю, что эти объяснения сбивчивы, что они не проясняют, а только запутывают, что все похоже на бред сумасшедшего, возможно, все действительно бред, но я не могу найти других слов, кроме тех, которые уже подобрал.
Стараясь не обращать внимания на то, что творится сейчас… где? в астрале?.. я поднял автомат, тщательно прицелился – насколько вообще можно говорить о тщательности прицеливания с такого расстояния – и потянул спуск. Подствольник гавкнул, автомат в моих руках дернулся, граната полетела по крутой параболе, я взглянул на нее другим зрением и с ужасом понял, что она отклоняется в сторону: вихрь, бушующий вокруг белой твари, относит гранату далеко вбок. Вторая граната, похоже, провалилась в штаны, лимонка осталась только одна, я израсходую ее и из оружия буду иметь только автомат и пистолет, а с таким набором пусть Рэмбо воюет – у нормального человека в подобном бою шансов немного… Все это промелькнуло в моем смятенном разуме, я взмолился, крест отрезонировал, и граната круто изменила траекторию. Она отвесно рванулась к земле, как будто для нее перестали существовать законы инерции, у самой земли так же резко изменила направление полета с вертикального на горизонтальное, влетела под существо, которое, оказывается, висело в воздухе, не касаясь земли, а затем взмыла вверх и соприкоснулась с колдовской плотью. Граната прошла насквозь… Оно нематериально!… Контактный взрыватель не сработает!… Нет, граната замедляется… Это существо наполнено слизью… Сейчас…
Ба-бах!!
Белое покрывало взметнулось в ночи, видимое невооруженным глазом. Как ни странно, существо сохранило целостность, его тело раздулось метров до пятидесяти в диаметре, но не разорвалось. А теперь оно медленно сжимается и… А почему осколки все еще прыгают внутри? Односторонняя прозрачность? Ну-ну…
Я всадил в существо остатки магазина и выбросил использованный рожок. Вгляделся в существо и увидел, как пули весело прыгают внутри его, оставляя за собой туманные следы, в которых субстанция теряла структуру… Короче говоря, существо колбасило, причем не по-детски.
Аркадий завороженно смотрел на разворачивающуюся картину. Я огляделся по сторонам и понял, что окружающие нас монахи (как их много!) тоже не отрывают взглядов от корчащегося существа. Я вставил в автомат последний рожок и больно ткнул Аркадия под ребра.
– Уходим! – крикнул я. – Быстрее, пока они не опомнились!
Аркадий посмотрел мне в глаза рассеянным и каким-то убитым взором. Он непонимающе кивнул, повернулся и побрел прочь, переставляя негнущиеся ноги, как Буратино-перерос-ток.
– Быстрее! – Я еще раз ткнул его, на этот раз в спину. – Не спи, надо уходить, сейчас будет поздно!
– Уже поздно, – пробормотал Аркадий. – Это конец.
И в этот момент существо взорвалось. Пространство сзади меня вспухло невидимым, но ослепительным светом. Неощутимая иначе как с помощью магического зрения, ударная волна покатилась во все стороны, вначале неспешно, но набирая ход с каждой секундой. Надо прятаться! Нет, я увидел, как волна проходит через дом, не замечая стен, и понял, что прятаться бессмысленно. Крест на моей груди напрягся и прошептал: «Я прикрою тебя. Только тебя. Извини, но мои силы не безграничны».
Я беспомощно взглянул на Аркадия, тот спокойно принял мой взгляд, и его губы зашевелились в беззвучной молитве. А потом нас накрыла волна.
Наверное, на секунду я потерял сознание, поскольку никак не могу вспомнить, что происходило в тот момент. В моей памяти есть только два кадра, между которыми – мрак. Первый кадр: я понимаю, что нас накрыла волна. Второй кадр: Аркадий, мертвый, лежит на земле, а я деловито обшариваю труп, забираю оружие, боеприпасы и деньги. Аркадий выглядит как живой, но его сердце не бьется, и я знаю, что ему не поможет ни искусственное дыхание, ни непрямой массаж сердца. Тело Аркадия не повреждено, но душа уничтожена, а тело без души – не более чем пища для могильных червей и других трупоедов.
Я с трудом выпрямился, посмотрел на мертвого товарища (или все-таки друга?) и понял, что не знаю ни одной молитвы. Ничего страшного, я верю, что Бог и без молитв способен отличить грешника от праведника. Если, конечно, Бог есть.
Я вспомнил чудовищно националистический анекдот про Иисуса Христа и палестинского шахида, улыбнулся и пошел прочь.
5
Я сидел в круглосуточной забегаловке, на которую каким-то чудом набрел, бесцельно слоняясь по ночному городу. На столе передо мной стояла глиняная миска с гречневой кашей, в которой, если очень потрудиться, можно было откопать крошечный кусочек чего-то, отдаленно похожего на мясо. Рядом лежала краюха еще теплого черного хлеба, а чуть поодаль стояли глиняная кружка с поганым пивом и глиняная рюмка со столь же поганым самогоном. Нефильтрованное пиво – это, конечно, хорошо, но всему есть предел.
Я смиренно сидел в самом дальнем от входа углу заведения, объемистый куль с упакованным внутри автоматом лежал под лавкой, придавленный моей ногой. Рядом оттягивалась компания не обремененных интеллектом молодых ребят. Судя по разговорам, обслуга купеческого каравана. Или охрана. Пожалуй, второе больше похоже на правду: все – не ниже ста семидесяти сантиметров, а в этом мире такой рост значительно выше среднего.
На меня настороженно косились, но с разговорами не приставали. Заметили оружие под рогожей? Нет, это невозможно, они пришли позже и не видели, как я прячу куль под лавку. Тогда что? За кого они меня принимают? За разбойника?
Полумрак расступился, и на лавку напротив взгромоздился коренастый парнишка – на вид лет пятнадцати, но не по годам крепкий. Несколько минут назад товарищи посылали его разузнать последние новости насчет того, что там громыхало час назад в бляжьей слободе. Судя по возбужденно бегающим глазам юноши, он услышал много интересного.
– Слушайте, пацаны, – начал он, – там такое… – Он перекрестился. – На Московском тракте монахов-то, монахов… сотни две будет, не меньше.
– Да хватит тебе заливать, – буркнул кряжистый бородатый мужик лет сорока, судя по всему, начальник этого коллектива. – Скажешь тоже – две сотни.
– Вот те крест, дядя Сидор, – парень перекрестился еще раз, – истинно говорю – две сотни, не меньше. Так и шныряют везде, так и шныряют. И какие-то они… перепуганные…
Парень произнес эти слова, да так и замер с открытым ртом. Видно, до самого дошло, что он сказал. В этом мире испуганный монах – настоящее чудо.
– Кого им бояться? – удивился дядя Сидор. – Ты, Афонька, говори, да не заговаривайся. Две сотни монахов только антихрист напугает.
Афонька согласился, побледнел и перекрестился еще раз.
– А вы как думаете, уважаемый, – обратился ко мне дядя Сидор, – разве может что-нибудь напугать две сотни монахов?
Я пожал плечами, думая, что этого хватит, но дядя Сидор выжидательно смотрел на меня – пришлось дать более развернутый ответ.
– Напугать можно кого угодно, – сказал я. – Антихрист, не к ночи будь помянут, – я перекрестился, – тому пример, да и обычный дьявол тоже любого испугает. Ну или почти любого. Еще две сотни монахов могут бояться трех сотен вражьих монахов – только откуда врагам взяться в самом сердце России? А мог появиться один дикий монах, но очень сильный.
– Такие монахи только в сказках бывают, – усмехнулся Сидор. – Сдается мне, здесь в другом дело. Помните, ребята, как в позапрошлом году под Серпуховом над лесами змий летал? Наверное, и сегодня что-то подобное сотворилось. Вот только что? Как взрывы пошли, показалось мне, будто белое зарево поднялось над домами – словно ангел божий сошел на грешную землю. Но это не ангел.
– Почему? – поинтересовался я.
– Так ведь ангела божьего не только земное оружие не берет, но и слово чужое против него бессильно. Над ангелом только сам Бог властен, да еще рука божья.
– Какая рука? – не понял я.
– Того, кто воззвал к Всевышнему и призвал ангела на грешную землю, называют рукой божьей. Никакому человеку, даже самому святому, не под силу ангела вызвать – над ангелами только Бог властен. Потому тот, кто ангела вызвал, есть рука божья… А ты, добрый человек, куда направляешься? – Сидор резко переменил тему разговора.
– В Москву, – ответил я.
В какой-то книжке, кажется, в детективе, прочитал, что, если не знаешь, говорить правду или солгать, лучше говорить правду. По крайней мере, меньше вероятность запутаться. Вот я и сказал правду.
– Один или с обозом? – поинтересовался Сидор.
– Один.
– С нами пойдешь?
– А чего бы не пойти? Пойду.
– Расплатишься пищалью. Как Серпуховскую заставу пройдем, так и расплатишься.
– Какой пищалью? – Мне показалось, что я ослышался.
– Которая у тебя под лавкой. Обрез?
– С чего ты взял? – деланно изумился я. – Нет у меня никакого обреза под лавкой!
– Не гневи Бога, – серьезно произнес Сидор, наставительно подняв палец. – Не лги без нужды. Днем тебя здесь не было, ты пришел ночью – в акхурат после того, как в бляжьей слободе отгромыхало. На монаха ты не похож, поскольку про ангелов божьих ничего не ведаешь. Значит, или тать, или случайный прохожий, скажем, приказчик, от каравана отбившийся. На случайного прохожего ты, уж извини, тоже не похож – случайные люди по непотребным местам ночами не шастают.
– А с чего ты взял, что я именно оттуда пришел?
– А откуда еще? Грязный весь и глаза… не то чтобы испуганные, но озадаченные. Сидишь здесь один, забился в угол и думаешь, куда податься. А я тебе говорю, подавайся к нам.
Я провел по лицу тыльной стороной руки и обнаружил, что Сидор прав: морда у меня не самая чистая. Это неудивительно – было бы странно, если бы после того смерча я остался неиспачканным. Стоило раньше обратить на это внимание… ладно, чего уж теперь…
– А с чего ты взял, что под лавкой у меня обрез пищали? – поинтересовался я.
– Из таких приключений убегают, света белого не видя, – ответил Сидор. – А ты убежал, но тюк не бросил, а тюк у тебя тяжелый и громоздкий.
– Откуда ты знаешь про тюк? Ты же в трактир позже меня зашел!
– Я видел, как ты в двери входил. Пищаль ты, кстати, плохо завернул – сразу видно, что внутри. Пистолетов у тебя один или два?
На мгновение я задумался, потом решил сказать правду:
– Два.
Сидор удовлетворенно кивнул:
– Я так и думал. Хочешь, расскажу, что там с тобой приключилось? Ты забрел в бляжью слободу… Вряд ли по бабам, скорее по делу. По какому – судить не берусь, но вряд ли по законному. – Он усмехнулся. – Тут все и началось. Взрывы, вспышки, монахи молятся, пищали стреляют, чернокнижник отбивается…
– Чернокнижник?
– Ну да, чернокнижник, а кто же? На кого еще такую облаву могли устроить? Короче, пищали палят, от волшебства земля трясется, друзей твоих шальным колдовством положило, а ты в землю забился и схоронился, пока все не кончилось. А как все кончилось и чернокнижника забили, встал ты, отряхнулся, осмотрелся по сторонам и видишь, что остался один на всем свете, если не считать пищали. Подхватил пищаль, завернул ее в куль и побрел куда глаза глядят. А тут, глядь, кабак на пути. Зашел внутрь, засел в угол, пищаль под лавку, пистолеты поближе к рукам, сидишь и думу думаешь, куда теперь податься. Вот и подавайся к нам. До Москвы проводим, без нас тебе через заставы никак не пройти. А потом, если ты мне понравишься да сам если захочешь, так с нами и останешься. Ты – муж справный, статный, на лицо неглупый… Повоевать пришлось?
Я кивнул.
– Словакия?
– Чечня.
Сидор огорченно зацокал языком:
– Снова, выходит, абреки зашевелились? Ох, беда с ними. Я всегда говорил: надо ихнее племя гадское извести, как Господь Содом и Гоморру! Так, значит, воевал… Убег, поди, с войны-то?
– Отпустили.
– Изранен был?
– Нет, Бог миловал. Срок вышел.
– А сколько тебе годков-то?
