скачать книгу бесплатно
МАИ. Пена юности
Сергей Павлович Проскурин
Хочу в СССР?
Автор новой книги воспоминаний, вошедшей в серию «Хочу в СССР?» – Сергей Проскурин, москвич, выпускник МАИ 1973 года.
Это уже его вторая книга в серии, где он рассказывает о своей студенческой жизни, наполненной яркими событиями, любовными приключениями и забавными, и не очень, ситуациями, а также о любимых друзьях и подругах.
Герои книги – реальные люди с реальными именами и фамилиями. Время действия – 60-70-е годы прошлого века.
В книгу вошли личные фото автора и его друзей.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Сергей Проскурин
МАИ. Пена юности
Посвящаю
моим родителям
и сыновьям
Шуршат шелковистой
листвой шелестя
В саду моей памяти
дни промелькнувшие.
И шорох щемящий
шуршащей листвы
Во мне пробуждает
картины минувшего.
А поутру…
– И-иде-е я? – замычал мой сосед, накрывшийся с головой одеялом.
Я молчу. Может, ему что снится, зачем зря отвечать.
– И-иде-е я? – повторно замычал сосед.
«Где-где, – в вытрезвителе», – подумал я, но произносить вслух не стал. Все равно он, наверное, ничего не соображает.
– И-иде-е я?!
Однако сосед становится назойливым, но голову из-под одеяла по-прежнему высовывать не хочет.
– В вытрезвителе ты! – наконец резко отвечаю ему я, подчеркивая исключительность сложившейся ситуации.
– Э-эт-то я знаю, – спокойно отвечает сосед из-под одеяла, – в како-ом?
– В пятом, – к этому моменту я уже знаю номер медицинского заведения, в котором я волею судеб оказался.
– Эт-то родной! – довольно отреагировал сосед и повернувшись на другой бок умиротворенно засопел.
Это было мое первое, но, слава богу, и последнее посещение заведения подобного рода.
Неисповедимы пути, которые приводят нас в такие места. Но свой путь я знал.
В компании моих студенческих друзей Сашки и Андрюхи мы весело провели зимние студенческие каникулы на турбазе “Верхневолжская” под Калинином (Тверь). Прием нам обеспечил Сашкин дядя, который заведовал этой базой, а также соседним “Домом рыбака”.
Как мы проводили эти каникулы, в подробностях рассказывать не буду, но уж на лыжах точно не ходили. В основном, играли в карты, по вечерам ходили в местный клуб на танцы и другие увеселительные мероприятия. Иногда гуляли по окрестностям в поисках магазина.
Прогулки по лесу тоже были – до магазина в соседнем поселке, куда надо было идти километра два.
Мы с удовольствием проводили время на отдыхе и в результате пропили все деньги, которые у нас были. А ведь думали, что взяли достаточно… Андрюха неожиданно вспомнил, что родители дали ему какую-то сумму на покупку обуви, которую он тому времени купить не успел, но деньги нам пригодились. Однако сразу договорились, что в Москве мы с Сашкой вернем ему по одной трети – долг чести того требовал.
После возвращения в Москву перед нами неизбежно встал вопрос, где взять деньги. На «долг чести» не будешь просить у родителей, а стипендию никто из нас не получает – не заслужили.
– А давай кровь сдадим! – выпалил Сашка.
Это выход. На том и договорились.
На следующий день хмурым морозным утром мы встретились у дома Андрюхи на набережной Новикова-Прибоя. Там неподалеку был пункт приема крови.
Мы шли и обсуждали наши планы.
– Сейчас сдадим кровь, плотно пообедаем на полученные талоны, и у нас останутся деньги отметить это мероприятие.
Заманчивые перспективы бодрили и утро уже не казалось таким хмурым. Однако все вышло не совсем так, как мы ожидали.
Прежде чем у донора возьмут кровь, он должен пройти предварительный медосмотр. В результате ни Андрюху, ни Сашку к сдаче крови не допустили.
У Андрюхи кровь не стали брать из-за обильного насморка и температуры. Простудился он, когда мы уезжали из турбазы на попутной грузовой машине. Ждать автобуса, который довез бы нас до вокзала в Калинине, не хотелось, и мы решили поймать попутную машину. Месяц был февраль, машин на трассе не так много, как сейчас, да и останавливаться никто не спешил. Наконец, одна все же притормозила – это была бортовая машина ГАЗ-51 без тента, и в кабине – только одно место.
– Ничего, – бодро сказал я, – поедем в кузове. Мне и в голову не пришло, во что я одет и обут, ведь Андрюшка скептически посмотрел на мои легкие осенние туфли, в которых я приехал зимой на турбазу и предложил мне сесть в кабину.
– Иначе в кузове у тебя ноги отвалятся, – серьезно заметил он.
Я не в первый раз удивился, насколько Андрюха взрослее меня и больше приспособлен к жизни. Мне и в голову не пришло подумать о самом себе: пока стояли у дороги, вроде, было не холодно. А он вот увидел и подумал…
Мороз на улице около 15 градусов, а в открытом кузове – еще и с ветерком. Но об этом же никто из нас не думал, а иначе бы дождались следующей машины.
Я послушно полез в теплую кабину, а ребята – в открытый кузов. Так и ехали – я в комфорте и с музыкой, а Андрюха с Сашкой – на промозглом ветру. В результате Андрюшка начал кашлять уже в электричке по дороге в Москву, не помогло даже выпитое перед поездкой согревающее, которым мы запаслись в Калинине у вокзала.
У Сашки кровь тоже не взяли, но не из-за простуды – ее он каким-то чудесным образом избежал, – а по причине переломов обеих бедренных костей, так как с тех пор как он встал на ноги, прошло еще очень мало времени – меньше года.
Находясь в сильно нетрезвом виде, он был сбит самосвалом. Восстанавливали ему ноги полгода в клинике Илизарова в Кургане. Тогда Илизаров еще был жив и сам наблюдал его. Лечащий врач сказал Сашке, что если бы он не был так пьян, то умер бы от болевого шока. Но я думаю, что если бы он не был пьян, то и не попал бы под самосвал.
Итак, годным для сдачи крови оказался один я.
До этого мне кровь сдавать не приходилось: почему-то на безвозмездную сдачу крови в институте меня не приглашали. Позже я узнал, почему.
При осмотре меня спросили: не болел ли я рядом заболеваний, в том числе гепатитом, или болезнью Боткина. Я ответил «нет», так как тогда еще не знал, что гепатит и желтуха – одно и то же, а желтухой я болел.
Сдав положенный стакан и еще 20 грамм на анализ, я получил заработанные 13 рублей 20 копеек и талон на обед в ближайшей диетической столовой. (Десятку долга я тут же отдал Андрюхе.)
Время подошло к обеду, и мы решили поесть.
Кто же не знает, что при бесплатной сдаче крови, кроме обеда, для восстановления красных кровяных телец дают еще и стакан кагора! Поэтому следуя медицинским рекомендациям мы приобрели в соседнем магазине две бутылки восстановительной жидкости: одну – кагора, для меня, а другую – портвейна “777”. Все это взяли в столовую, где отлично пообедали.
Вышли на улицу, посмотрели на часы: в институт уже поздно. Зачем идти на последнюю пару? Настроение прекрасное, погода замечательная, морозец! Запас красных кровяных телец явно восстановился – слабости никакой. Зачем же переводить деньги на бормотуху? Взяли водки, колбаски, хлеба, и пошли на берег Москвы-реки.
* * *
Впоследствии, неоднократно вспоминая студенческие выпивки, я пытался вспомнить, о чем мы все время говорили. Ведь не молчали же – говорили… Но о чем? Конечно, темы находились, но среди них явно не было тем о погоде и проблемах познания наук, ради чего, казалось бы, мы и поступали в институт…
После первой, наверное, пошла вторая, которую я уже не помню, где пили.
Память дает случайную вспышку, и я вижу себя с Андрюхой, но уже без Сашки, среди рабочих в ремонтируемом магазине. Вокруг козлы, стремянки, краска, кисти. Мы наливаем рабочим. Они предлагают луковицу для закуски.
Еще вспышка. Мы с Андрюхой на улице. Темно. Андрюха зовет к знакомым женщинам. Я упираюсь, но куда-то мы приходим. Сквозь пелену расфокусированного зрения вижу перед собой что-то непотребное и возмущаюсь.
– Не пойду! Они старые и грязные!
– Да, ладно, – говорит Андрюха, – какая тебе сейчас разница?
– Не-е. Я лучше пойду…
Куда я хотел пойти, не помню, но пошел очень быстро, потому что Андрюха, выйдя следом за мной из подъезда, где проходил наш разговор, меня уже не увидел.
Как я узнал утром из протокола, нашли меня в сугробе на одной из Песчаных улиц в невменяемом состоянии, в каковом и доставили в вытрезвитель № 5.
* * *
Начал я возвращаться в сознание издали и постепенно. То, что мы пили с Андрюхой и Сашкой, я вспомнил. Дальше включился логический аппарат.
«Если мы пили вместе, а сейчас я лежу и, наверное, сплю, то рядом справа спит Сашка, а слева Андрюха. Так? Кажется так! Ну, вот и хорошо!»
Снова проваливаюсь в сон. Неутолимая жажда и сухость во рту побуждают наполовину проснуться, встать и подойти к двери. Почему-то дорогу к ней я уже знаю. Стучу. Дверь открывается. Человек в форме указывает на дверь напротив. Там стоит большой оцинкованный бак с краном и кружкой на цепочке. Выпиваю полную кружку. Немного отпускает. Вхожу в свою дверь. Человек в форме зажигает свет, чтобы я мог найти свою кровать, и снова, погасив свет, закрывает дверь. Через небольшое круглое отверстие в двери пробивается свет тусклой коридорной лампочки.
Ложусь в кровать, а мозг постепенно начинает раскручивать мыслительный процесс.
«Если мы спим рядом, то значит в чьей-то квартире. Наверное, в Андрюхиной, потому что Сашка живет в Немчиновке. Так? Кажется так.
Но когда я шел к кровати, под ногами была кафельная плитка. Почему? Что ж непонятного? Места в квартире мало, и Андрюха положил меня в ванной. Так? Кажется так. Можно еще поспать.»
Постепенно начинают просыпаться и другие обитатели просторной комнаты. Так же, как и я, они идут и стучатся в дверь, а утолив жажду, возвращаются в комнату. И также служивый человек зажигает им свет.
Я уже проснулся и могу осмотреться. Постепенно понимаю, что я не у Андрюхи дома и просторная комната – не его ванна. Даже, кажется, я начинаю догадываться, как называется то заведение, где я в данный момент нахожусь. Но то, что мои друзья рядом, не вызывает у меня сомнения: и слева и справа от меня лежат мужики, укрывшиеся с головой одеялами.
Однако жажда не отпускает, и я снова иду к двери, к которой тянется уже вереница постояльцев, и навстречу такая же. У бачка очередь. Дверь не закрывается и свет в комнате горит постоянно. Напившись воды, возвращаюсь в комнату и вижу идущего навстречу постояльца в совершенно мокрых трусах, прилипших к телу. Прохожу мимо кровати, с которой он встал, – на ней целое озеро. Панцирная сетка продавлена и матрас провис. Поверх матраса на всех кроватях постелена клеенка горчичного цвета, а на ней простыня. Эта-то клеенка и не давала озеру растечься.
– Однако – подумал я и лег, с интересом повернув голову в сторону этой кровати.
Вернувшись в комнату, мужик в мокрых трусах с недоумением уставился на свою кровать.
– Это кто мне нассал? – безадресно обратился он с риторическим вопросом.
Ответа не было. Потом кто-то буркнул:
– Ты же и нассал…
– Но я бы столько не смог… – Его недоумение было вызвано количеством вытекшей из него жидкости. Действительно, было трудно представить, как это все могло в нем поместиться.
Постепенно все обитатели проснулись, кроме моего соседа, о котором я говорил в начале. Я уже видел, что справа от меня был не Сашка, но оставалась надежда, что слева, укрывшись с головой, спит Андрюха. После вопроса о номере вытрезвителя и эта надежда отпала.
В комнате появился капитан милиции. Присев на ближнюю от двери кровать начал задавать вопросы ее обитателю: фамилия, имя, отчество, год рождения, адрес, место работы и т. д.
А вот об этом я и не подумал.
«Сейчас ведь он подойдет ко мне и начнет задавать те же вопросы… А потом сообщит в институт и меня тут же выгонят!» – пмгновенно пронеслось в голове.
Перспектива не радовала. Решил притвориться, что сплю – не будет же он меня будить. А значит, ничего и не узнает и не пошлет в институт. Как видно, хмеля во мне оставалось еще много и сознание не вполне вернулось.
Я прикрыл голову одеялом и старательно сделал вид, что сплю. И кто бы мог подумать?! Капитан опросил моего соседа справа, обошел меня и начал опрашивать моего соседа слева.
Во мне разлилась волна благодарности. «Надо же, какой хороший человек! Видит, что молодой человек попал сюда случайно. Зачем ему портить жизнь!»
В шесть часов утра, получая свои вещи, я понял, почему капитан меня “пожалел”. Среди них был паспорт (ведь я же кровь сдавал!), студенческий билет и пропуск в институт. О чем еще у меня надо было спрашивать?
Здесь надо сказать, что перед тем как получить назад свои вещи и остаток денег на дорогу (у кого он был), клиент вытрезвителя должен был написать в протоколе объяснение и причину произошедшего.
* * *
Почти любая советская семья в то время выписывала журнал “Крокодил”, где на предпоследней странице была рубрика “Нарочно не придумаешь”. Несмотря на название я, как и многие, был уверен, что ее сочиняют юмористы. Так было до тех пор, пока я уже в милиции через неделю не прочитал, что сам написал в том протоколе. Конечно, помню не дословно, а от своей копии по понятным причинам я избавился тут же, как только получил ее на руки. А написано там было приблизительно следующее.
“Повинуясь высокому долгу отдать свою кровь, я это сделал! Но тут же ощутил острый дефицит красных кровяных телец. Я знал, что их можно восполнить только крепким красным вином типа “Кагор”. Красные кровяные тельца восстанавливались плохо, и приходилось их постоянно компенсировать. Для их закрепления в организме я использовал чистый напиток типа водки. Организм не справился с потерей.”
Прочитав в милиции этот шедевр, я искренне удивился.
– Это что, я написал?!
– А кто же?
– Но ведь почерк не мой.
– У вас у всех почерк чужой, когда вы наутро пишете.
* * *
