скачать книгу бесплатно
Совет решил, что сначала пошлет за Рэном опытных киллеров, но если шестеро из них не справятся со своей задачей, в погоню за Рэном отправится сама Женя. В этом заключалась отсрочка.
Облегчение участи Жени заключалось в том, что она должна была вернуть Это, но могла сохранить жизнь и разум Рэну, если он согласиться расстаться с Артефактом добровольно и дожить свои годы как простой смертный в любом мире, какой выберет.
В случае же провала операции Жене предстояло вечно быть в облике чудищ, выполняя самые отвратительные миссии в самых ужасных мирах, если не по доброй воле, то в качестве чьей-нибудь марионетки.
Так Женя попала в Авалонус, превратившись в женщину-пантеру по имени Занга.
Что после стало с ученым, влюбленным в бессмертную Элизабет, Женя не знала, но была уверена, что ему не позволили просто умереть. Проступок его, хоть и совершенный не по злому умыслу, был слишком серьезен, чтобы забыть о нем и даровать несчастному старику покой.
Участь же Элизабет была плачевной: ее тело превратили в хрустальную вазу-статую, а душу разбросали по двенадцати чудесным самоцветам – слезам заколдованных дев. Только собрав все капли и ссыпав их в сосуд, который статуя Элизабет держит в руках, можно было вернуть жизнь несчастной женщине, поплатившейся за любовь к сыну.
Пространственные и временные координаты Наблюдатели дали Жене точные: на Санктуарии она появилась почти сразу же после Рэна: по его позе поняла, что он переместился только что.
За десятилетия скитаний между мирами мужчина изменился. Возмужал, заматерел, очерствел. Он был точно стальной клинок, закаленный жаром и хладом. Такой наверняка знает, чего хочет, и вряд ли без боя отдаст то, что считает своим.
Новый Рэн обладал интуицией воина: Занга была в облике пантеры и вела себя тихо, но он заметил ее присутствие. Они встретились глазами. Занга замерла, гипнотизируя свою жертву взглядом. Но не бросилась на нее, хоть и почти застала врасплох: не смогла – на нее нахлынули воспоминания. В голове возникли картины бала, посвященного Празднику Солнца, на котором она была спутницей молодого вельможи Рэна Факара и танцевала с ним. И танец этот был незабываемым. Ни с кем из мужчин, даже во время секса, Жене не приходилось переживать настолько ярких сексуальных ощущений и эмоций, как во время этой огненной пляски. Дорого она заплатила бы за то, чтобы снова испытать нечто подобное!
Мысли ее перебило восходящее солнце. Если она хотела принять человеческий облик, делать это нужно было, не мешкая. Пантера скрылась в тени, чтобы успеть обратиться, и последовала за Рэном к воротам Вестполса уже в человеческом облике.
Удивительно, но он не заметил слежки: вероятно, благодаря тому, что следовала за ним Занга по запаху, держась на большом расстоянии. Звериный нюх привел ее и в гостиный дом «Бродячий пес». Оформляясь, она увидела, как по лестнице спускается тот, кто и был ей нужен. Он, разумеется, тоже заметил ее. И узнал, что было уже удивительно: внешне Занга была совсем не похожа на Евжени. Может, это одна из возможностей Артефакта – видеть истинный облик людей и истинную суть вещей? Об этом Женя могла лишь догадываться.
В третий раз Занга столкнулась с Рэном в небольшом гостиничном коридоре на втором этаже, где располагались дорогие номера. Он возвращался к себе, и от него пахло жареным на костре мясом, свежими овощами, пряным хлебом и пшеничным элем.
«Вероятно, ходил обедать, – подумала Женя. – Хорошо, что я успела обыскать его комнату. Плохо, что Артефакта там не нашла. Впрочем, это не удивительно: я бы тоже постоянно носила Это с собой, не расставаясь ни на секунду».
Глава 4. Не крепость
– День добрый! – Рэн посчитал, что не поприветствовав соседку и не попытавшись с ней познакомиться, выдаст себя: Занга догадается, что он понял, кто скрывается под маской на самом деле.
– Добрый! – отозвалась Занга, тоже не показывая вида, что она знает, кто на самом деле прячется под именем Рэна Лермонда.
– Рэн Лермонд к Вашим услугам! – учтиво поклонился Занге Факар.
– Занга Пантерус, – представилась Евжени, взглянув на собеседника с прищуром.
Оба поняли, что их инкогнито раскрыто, но продолжали играть взятые на себя роли.
– И что занесло прекрасную леди в Вестполс? Могу поспорить, Вы привыкли к свободной жизни в единении с природой, – заметил Рэн.
– Вестполс – столичный город. Провинциалке много чего может понадобиться в нем: посмотреть свет, купить модные наряды, найти жениха, в конце концов, – пожала плечами Евжени. – Но как Вы догадались, что я – не городской житель?
– По загорелой коже и спортивной грации, свойственной тренированному телу. В городе физическими упражнениями занимаются лишь циркачки да танцовщицы, – пояснил Рэн.
– А если я танцовщица? – засмеялась Занга.
– Не могу исключить этого – сказал наугад, – улыбнулся Рэн. – Впрочем, одно другому не мешает: в провинции тоже есть танцовщицы.
– Наверняка, но я к ним не отношусь, – призналась Занга. – Вы почти угадали: моя деятельность связана с необходимостью поддерживать хорошую физическую форму, и много времени провожу на свежем воздухе. Танцую же я неважно. Помню лишь один танец, который мне удался, да и то благодаря хорошему партнеру.
– Любопытно, что это был за танец, – Рэн внутренне напрягся, но внешне это никак не выдал.
– Он назывался огненным. Вы наверняка и не слышали о таком – здесь его не танцуют, – проронила Занга, оценивающе глядя на собеседника.
– Представьте себе, слышал. И даже исполнял. И никогда не забуду свою партнершу. Узнаю ее, даже если окажется, что со временем она сильно изменилась, – усмехнулся Рэн.
– Вот как? – губы Загни дрогнули.
– Да, именно так, Евжени, – раскрыл карты Рэн.
– Меня зовут Занга, господин Факар, – с прищуром ответила Женя.
– Моя фамилия Лермонд, госпожа Пантерус! – холодно ответил Рэн, вставляя ключ в замочную скважину.
– Приятно было познакомиться, господин Лермонд! – отозвалась Занга, подходя к лестнице.
– Взаимно, госпожа Пантерус! – бросил ей в спину Рэн.
Войдя в номер, Рэн сразу понял, что он не является его крепостью. По легким ноткам телячьей кожи и горных цветов он понял, что совсем недавно в комнате побывала Занга. Она была аккуратной и старалась класть вещи туда же, где их оставил Рэн, но полностью восстановить оставленный им перед уходом легкий беспорядок у нее не получилось. Ящик комода, который Рэн перед уходом чуть выдвинул, буквально на миллиметр, теперь был закрыт полностью. С ручек дверцы и выдвижных ящичков письменного стола частично была стерта пыль, которой он нарочно припорошил их перед уходом. Был отклеен и волос, скрепляющий створки платяного шкафа. Занга что-то искала, и Рэн даже знал, что именно.
«Напрасный труд, – усмехнулся Рэн про себя. – Неужели Евжени думала, что я оставляю Это в номере без присмотра».
Амулет Рэн носил с собой, даже на себе, а точнее – в себе. Он научился ассимилировать в себе Это, как бы впитывая Его. В то время, когда Артефакт не использовался, он был частью тела Рэна, проникая в его сердце и легкие, проступая на груди и плечах замысловатой татуировкой. За десятилетия Это стало частью Рэна, и мужчина уже не представлял себе жизни без Него.
Вдыхая аромат, оставленный Зангой, Рэн почувствовал, как в нем просыпается желание. И объяснить это голодом было нельзя: позапрошлую ночь он провел в борделе. Восстановиться он, конечно, давно успел, но оголодать так, чтобы стояк был каменным и до боли сжимались яйца – точно нет. Все дело было в Евжени. Он все еще хотел эту женщину, причем в любом облике. Наверное, даже если б она воплотилась в горбатую старушку, желание все равно возникло бы: Рэн видел бы в ней ту, с кем танцевал в молодости огненный танец и которую желал так страстно, как только может желать двадцатилетний юноша, уже искушенный в плотской любви и знающий толк в женщинах, но еще не пресытившийся ими.
Неудовлетворенность мешала думать и даже двигаться. Пришлось идти в душ и снимать напряжение единственным доступным прямо сейчас способом. Легче стало ненамного: желание возвращалось, стоило Рэну только вспомнить о Занге. Но не думать о ней он не мог: именно она была его проблемой номер один, требующей немедленного решения.
Занга хотела прогуляться по городу, по следам Рэна, по запаху восстановив траекторию его движения. Но запах мужчины, который некогда был ее другом, на этот раз возбуждал. Раньше она не испытывала к Рэну столь сильного сексуального притяжения. У нее был другой возлюбленный, и все ее мысли, в том числе эротические, были сосредоточены на нем. Рэна как мужчину она хотела лишь раз: когда они с ним танцевали на балу в честь Праздника Солнца. Но теперь все было иначе.
После того как Женя воссоединилась с Андреем, ненадолго наступили гармония и покой. Но для воссоединения с любимым самой Жене меняться особо не пришлось, это ему нужно было преодолевать преграды. Но человек должен меняться, совершенствоваться, расти. Когда его жизнь безмятежна, изменений не происходит. Рост возможен лишь через боль. Женя не знала, естественным образом они с Андреем постепенно охладели друг к другу или этому способствовали Верховные Бессмертные, но через пару десятков лет возлюбленные расстались. И теперь оба мучительно искали новую любовь, загорались и тухли.
На момент новой встречи с Рэном Женино сердце было свободно, а тело Занги, которым она теперь владела, давно не знало мужской ласки. Женщина-пантера желала заняться сексом с Рэном, причем так сильно, что хотелось рычать, царапаться и кусаться.
Занга не без труда заставила себя пройтись маршрутом Рэна. Она поняла, что он обедал в «Полнолунии», но встречался ли здесь с кем, уверена не была. Она различила с дюжину чужих запахов, но они могли принадлежать клиентам заведения, заходившим сюда в разное время просто перекусить. Да и невозможно было рассортировать запахи, чтобы потом узнать каждого из клиентов. Насторожили Зангу лишь бычьи нотки – они не могли принадлежать обычному человеку. Охотница сделала в голове пометку. Теперь, встретив кого-либо, пахнущего как человекобык, она насторожится и будет относиться к нему, как к тому, с кем мог встречаться в «Полнолунии» Рэн.
Вернувшись в свою гостиницу, Занга упала на кровать и зарычала, сминая простыни: ее ломало от желания близости с Рэном, запах которого, казалось, просачивался сквозь все щели. Если она не удовлетворит свое желание в ближайшее время, ей придется сменить номер, а то и сам постоялый двор: жить, думать и действовать, когда похоть скручивает тебя в узел, невозможно.
Глава 5. Песня Златовласки
Приняв холодный душ (а теплого, собственно говоря, и не было), Занга спустилась в трактир. Вечереть только начинало, и обеденный зал пока пустовал. Но здесь было лучше, чем в номере: утренние запахи уже улетучились, и аромат жареного мяса, рыбы и других закусок перебивал все остальные. То есть Рэном здесь даже и не пахло, и это было хорошо: можно было, не отвлекаясь, проанализировать собранные данные и наметить стратегию дальнейших действий.
Главным было то, что Рэн узнал в Занге Евжени. Скрывать свою личность дальше смысла не было. Нет сомнения и в том, что Рэн догадался: в Авалонус бессмертная прибыла по его душу. Сама Женя не поверила бы в такое совпадение и была далеко от мысли, что в него мог поверить Рэн. Наверняка он догадался и о том, с какой целью послана в этот мир женщина-пантера. Только, вероятно, думает, что она хочет убить его, как предыдущие посланцы. У нее же главной целью была не жизнь беглеца, а возвращение Артефакта. Мелькнула мысль, что они могли бы договориться. Вероятность этого, разумеется, была мала, но попытаться избежать кровопролития было необходимо.
Занга решила, что откровенный разговор с Рэном лишним не будет, и он должен состояться как можно скорее. Только затрагивать столь щекотливую тему, как цель ее визита в Авалонус, при посторонних было непозволительно. Нельзя было допустить, чтобы тайну Бессмертных узнал кто-то из смертных. Даже если риск быть услышанными был мизерным, Женя не имела права заводить разговор с Рэном по душам. Значит, нужно было назначить бывшему другу свидание где-нибудь, где точно не окажется свидетелей. Например, на берегу Зеркального озера в пригороде Вестполса – про него рассказывали Наблюдатели. Вечерами пляж возле озера пустовал, а рыбачить на нем было запрещено. Если же встречу назначить даже не на пляже, а на скалистом участке берега, пустующем даже днем, вечером собеседников там никто не увидит и не услышит. Да и учует женщина-пантера постороннего за версту.
Женя решила, что после ужина придется подняться в номер и написать Рэну записку.
Занга имела не только бесподобный нюх, но и острый слух. Из разговоров постояльцев и обслуживающего персонала гостиницы и трактира она поняла, что Рэна здесь называют Призраком, потому что он часто и надолго исчезает. Местные считают его охотником за артефактами. Где-то в другом мире Женя слышала о таких. Того, что она знала об охотниках за артефактами, было достаточно, чтобы прийти к выводу: эта работа подходит для обладателя Артефакта наилучшим образом.
Очевидно было, что встречался Рэн в «Полнолунии» с заказчиком. То есть он или отдавал заказанное, или договаривался о его передаче, или получал новый заказ. Относительно изъятия у смертных обычных артефактов Женя поручения не получала, однако посчитала, что их возвращение может стать приятным бонусом, который дополнительно смягчит сердца Верховных Бессмертных.
«Надо будет на ближайшем сеансе связи запросить у Наблюдателей список коллекционеров магических предметов, – подумала она. – Если в нем окажется человекобык, значит, я буду знать, кого искать. Останется выкрасть или отнять у него артефакт. Только сделать это желательно пораньше, пока нарушитель не покинул Вестполс».
Занга заказала стейк из розовой рыбы, печеные овощи и бокал светлого вина. Поужинав в одиночестве, поднялась в номер и принялась сочинять записку.
Рэн тоже попытался проанализировать ситуацию. Вообще-то, он далеко не всегда спешил открывать карты, но в данном случае посчитал целесообразным дать понять Евжени, что узнал ее. Ведь она первая намекнула на их давнее знакомство, упомянув про огненный танец. Он догадался, что его давняя знакомая не просто так раскрыла свою истинную личность. Решил, что она хочет с ним что-то обсудить или, возможно, даже предупредить о чем-то. Вариантов, зачем Евжени нужен этот разговор, у Рэна была куча. Евжени могла оказаться посредницей между ним и его матерью, от которой он не получал вестей с тех пор, как она передала ему Амулет. Евжени могла пытаться сообщить ему о какой-либо угрозе (по старой дружбе). Но она и сама могла быть опасна.
«Как ни крути, но, вероятнее всего, Евжени сама является киллером, – нехотя признал Рэн. – Только почему-то не прячется, не пытается напасть исподтишка, как действовали ее предшественники. Хочет обмануть, придумала коварный план? Очень может быть. Ведет двойную игру? Тоже возможно».
Понять, почему и для чего Занга решила снять маску, было невозможно, не переговорив с ней. Рэн был готов к беседе. Однако инициатором ее выступать не хотел. Как правило, инициатива показывает оппоненту, что инициатор заинтересован в чем-либо, и это дает противнику преимущество. Рэн был уверен, что Евжени, которой наверняка было свойственно, как и большинству женщин, нетерпение, долго не продержится и сама выступил инициатором встречи. Тогда Рэн сможет сделать вид, что условия сделки его не устраивают, и поторговаться. Позиция в этом случае будет более выгодной у того, кто ходит вторым. Так что задача Рэна сводилась к тому, чтобы не спешить, выглядеть уверенным и равнодушным, выстраивать оборону. Правда, защищаться, не зная, что собирается предпринять соперник, было бессмысленно: черным невозможно заранее решить, какой ход сделать первым, если белые еще не пошли. Зато потом у них появляется все больше и больше вариантов.
Рэн решил, что облегчит Евжени задачу: будет чаще попадаться ей на глаза. Тогда соблазн заговорить у нее будет выше, да и возможность сделать это будет налицо. Вечер он планировал провести в трактире, потягивая пиво, эль или другие напитки. Он мог позволить себе даже крепкий алкоголь: если попросить Это нейтрализовать яды, пьянеть Рэн будет медленно, а протрезвеет быстро. Зато тот, кто разделит с ним стол, захмелеет быстро и сильно, станет болтливым и послушным.
Когда Рэн спустился в трактир, половина столиков была занята, но Занги еще не было. Он занял столик в углу, присев за него спиной к стене. С этой позиции он видел весь обеденный зал, и никто не мог приблизиться к нему, оставаясь незамеченным.
Сцена отсюда тоже была видна хорошо. И сердце Рэна потеплело, когда на ней появилась дочь трактирщика Вестела. Он ее не видел всего полгода, но за это время она сильно изменилась: чуть подросла, стала выглядеть женственней и уверенней, как будто уже познала плотскую любовь и свою власть над мужчинами.
«Неужели нашелся гад, лишивший ее невинности, едва она встретила восемнадцатую весну?» – с досадой подумал Рэн, и обида кольнула его сердце. Он удивился эмоциям, которые вызвало у него нейтральное, считай, предположение. Он никогда не был влюблен в Вестелу и, соответственно, не считал, что она должна достаться ему первому. Да он вообще не претендовал на ее тело! Тем более что к телу прилагались рука и сердце: Пиэр наверняка посчитал бы себя оскорбленным, вздумай Рэн обесчестить его дочь.
Златовласка нашла глазами Рэна и улыбнулась ему. Вероятно, девушка знала от отца, что их постоянный постоялец вернулся, и ожидала увидеть его в трактире, где, находясь в Вестполсе, он проводил почти все время.
– Добрый вечер, господа! – произнесла Златовласка, подойдя к краю сцены. – Обычно я исполняю баллады и романсы, написанные другими поэтами и музыкантами, но сегодня я хочу подарить вам песню собственного сочинения. Называется она «Птицеловы». Я посвящаю ее Призраку и таким же, как он, охотникам за артефактами.
Рен с интересом посмотрел на Вестелу и сделал несколько хлопков в ладоши, благодаря юную певицу и подбадривая. За соседним столиком тоже зааплодировали.
– Синяя птица живет
В Тридесятом царстве,
На карте не обозначенном
Даже маленькой точкой, –
начала петь Златовласка, подыгрывая себе на инструменте, похожем на гитару (он и назывался здесь похоже – гитэра).
Они покидают дома,
Любимых, детей,
Уют и покой,
Чтобы успеть туда,
Где кончается горизонт, –
пела Вестела.
«Очень необычная мелодия и еще более необычный, неожиданный текст», – заметил про себя Рэн. И подумал, что ему эта нестандартная песня Златовласки нравится.
Как безумные, долго идут
Через дола,
Через моря,
Через высокие горы,
Неезжеными дорогами,
Неведомыми тропинками
В поисках царства,
На картах не обозначенного
Даже маленькой точкой.
Ветер
Недружелюбно встречает:
Хлещет в лицо дождем,
Треплет лохмотья,
Сбивает с ног.
Пьяная вьюга
Вихрем хохочущим
Уносит из головы
Воспоминанья.
Даже о том.
Зачем они вышли в путь, –
закончила песню Вестела. Лицо ее раскраснелось, грудь высоко вздымалась, широко раскрытые, полные тоски и тепла глаза смотрели прямо на Рэна.
Его необычайно сильно тронула песня Златовласки. Ее голос был прекрасен, и сама она сейчас была необычайно хороша. Настолько хороша, что ее хотелось обнять, прижать к себе и прижать в чуть приоткрытые дрожащие губы.
– Благодарю, я восхищен, – искренне похвалил певицу Призрак, приложив руку к сердцу.
– Что за тоска?! – раздалось от входа. – Может, хватит разводить сантименты, господа?! Я рассчитывала на более веселый вечер. Нельзя ли сыграть что-нибудь танцевальное? – раздраженно обратилась Занга к Вестеле.
– Как будет угодно, госпожа Пантерус, – смиренно ответила Златовласка, опускаясь на стул и перебирая струны. Через минуту она уже играла мелодию, напоминающую цыганочку из родной Жениной реальности.
