скачать книгу бесплатно
Друзья продолжали неспешно разговаривать и как бы между прочим, вроде сами того не замечая, прошли на кухню и принялись, не сговариваясь, готовить стол. Касьянин вынул из холодильника вареную колбасу, горчицу, большой красный перец. Ухалов тем временем открыл бутылку, взял с полки два стакана, граненых, между прочим, что по нынешним временам было большой редкостью.
Но оба любили по старой памяти пить именно из граненых, как в те времена, когда прятались они в кустах от милиционеров, когда водку подкрашивали чаем и опускали в стакан ложечки, чтобы сбить с толку борцов за трезвый образ жизни, обмануть юных своих жен, пытавшихся бороться с их пагубным пристрастием.
– Какие все-таки откровения посещают молодые дарования? – спросил Касьянин, и Ухалов тут же охотно откликнулся на его причудливый вопрос.
– Представляешь, Илья, открыт способ обратить на себя внимание не газетных борзописцев вроде тебя, не издательских рецензентов вроде меня – открыт способ привлечь внимание членов жюри денежных конкурсов.
– Что же для этого требуется? – Касьянин разрезал перец пополам и принялся делить его на дольки.
– А ничего! – воскликнул Ухалов, коротко взглянув на Касьянина. – Убери все абзацы, убери прямую речь, пусть текст идет, как в газетной полосе – сплошняком. А еще лучше – на несколько страниц одним предложением и без знаков препинания.
– И что же это дает мне, простому и унылому читателю?
– Это дает обалденный поток сознания, интеллектуальную прозу, доступную далеко не каждому! Заметь, Илья, это очень важный показатель – чтоб доступно было не каждому. И человек, который нашел в себе силы дочитать такую страницу до конца, чувствует себя избранным! Это тоже важное обстоятельство – ощутить избранность.
– Хорошо, – кивнул Касьянин, разливая водку в стаканы. – Но скажи, пожалуйста, о чем писать? Это имеет значение?
– Имеет, и очень важное. – Ухалов сел, придвинул к себе стакан, взял из тарелки красную полоску перца, поднял глаза на Касьянина. – Содержание, Илья, должно быть неуловимым!
– Это как?
– А вот так! Содержания вообще не должно быть! К примеру, ты вспоминаешь, как в детстве ел арбуз… Ты ел когда-нибудь арбуз?
– Было дело.
– Так вот, ты должен вспомнить все – цвет семечек и их количество, форму и цвет арбуза, размер ножа, которым этот арбуз разрезан, цвет рукоятки, из какого материала она сделана, сколько на ней заклепок и трещин, возможно, при этом ты слышал треск раскалывающегося арбуза – одному только этому треску можно посвятить десяток страниц. Если в комнате было солнце – опиши, муха гудела – это тебе еще пара страниц, если кто-то тебе в это время позвонил – глава, не меньше. Арбузный сок на столе, посверкивающая на солнце красная сердцевина, ее вкус, о! – Ухалов закрыл глаза и некоторое время в блаженстве раскачивался из стороны в сторону. – Вкус сердцевины – это еще пять страниц текста без абзацев, без знаков препинания, без просветов, чтобы читатель задыхался, понимаешь, задыхался в твоем тексте! А за окном крики детей, скрежет трамвая на повороте, гул пролетевшего самолета…
– У арбуза еще хвостик бывает, – подсказал Касьянин.
– Да! – заорал Ухалов. – Хвостик заслуживает целой главы, потому что хвостики бывают не только у арбуза, но и у некоторых людей – я в школьном учебнике видел, – у яблока, обезьяны, ящерицы…
– У ящерицы отваливается.
– Правильно, Илья! Ты вполне можешь садиться за современный роман под названием «Арбуз».
– Мне больше нравятся дыни, – задумчиво произнес Касьянин.
– Не возражаю – пусть «Дыня».
– Будем живы, – Касьянин поднял стакан, глухо ткнулся в стакан Ухалова и медленно выпил до дна.
– Хорошо-то как, господи, – пробормотал Ухалов и посмотрел на Касьянина повлажневшими глазами. – Жить-то как хорошо, а, Илюша? Ты со мной согласен?
– Мне тоже нравится, – кивнул Касьянин, который и к жизни, и к себе, и ко всему на свете относился не то чтобы сдержанно, а как-то осторожно.
– Жизнь надо ценить, – продолжал Ухалов. – Она ведь того… Одна.
– И прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно, – Касьянин был серьезен и сосредоточен – он выбирал ломтик перца, который бы отвечал его представлениям о жизни в данный момент.
– Да, – согласился Ухалов. – Мучительно больно – это плохо. Этого надо избегать.
– Иногда и достается.
Такой разговор продолжался еще некоторое время, друзья прервались лишь на минуту, чтобы снова наполнить стаканы, произнести необязательные слова тоста, выпить и закусить. После этого Ухалов решил, что может приступить к делу.
– Я ведь, Илюша, того… Своего обещания не забыл, – с этими словами он вынул из внутреннего кармана пиджака черный револьвер с коротким стволом и массивным барабаном. – Несколько дней назад я тебя уже познакомил с этим гражданином, – он положил револьвер на стол. – Пора знакомство продолжить.
– А на фига он мне? – непочтительно спросил Касьянин.
– Собак пугать.
– Каких?
– Разных.
– Думаешь, испугаются? – усомнился Касьянин, беря револьвер со стола.
– Обязаны. Живые ведь твари… Всякая живая тварь боится громких звуков… Он очень громкий, Илья. Просто потрясающе громкий. В нем, знаешь, такая убедительная громкость.
– Надо же, – Касьянин рассматривал револьвер, вертя его в руках, примериваясь к нему, взвешивая на ладони. Ухалов наблюдал за ним и видел, понимал, старый плут, что револьвер нравится его приятелю, что пришелся по душе. Да и не мог он не понравиться человеку, который зарабатывал на хлеб, описывая всевозможные происшествия, связанные с такими вот предметами первой необходимости.
Когда Касьянин поднял глаза, Ухалов прочитал в них ясный и четкий вопрос.
– Дарю, – сказал он твердо, не ожидая, пока вопрос прозвучит вслух. – А ты мне тоже что-нибудь подаришь, – поспешно добавил Ухалов, почувствовав, что Касьянин хочет возразить.
– Ну что ж… Тогда наливай.
Водки в бутылке осталось еще на один тост – стаканы были сделаны из грубого толстого стекла, и бутылки хватало как раз на три вполне достойных захода.
– За верный глаз и твердую руку! – торжественно сказал Ухалов.
– Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути, – пропел в ответ Касьянин, а услышав звук открываемой двери в прихожей, быстро положил револьвер на самый верх подвесного шкафчика.
Вернулся Степан.
Заглянув в кухню, увидел отца, распевающего революционные песни, и осторожно прикрыл дверь.
– Есть проблемы? – крикнул Касьянин.
– Все в порядке, – ответил Степан уже из комнаты.
– Где мать?
– Соседка сервиз купила… Обмывают.
– Хорошее дело, – одобрил Касьянин. – Сервиз создает в доме видимость благополучия, видимость мира и достатка, видимость вкуса и стремления к достойной жизни… Вообще сервиз создает очень много разных видимостей.
– А граненый стакан лучше, – твердо сказал Ухалов. – И не спорь со мной, – предупредил он, хотя никто и не собирался оспаривать очевидных истин.
– Совершенно с тобой согласен.
– Граненый стакан лучше, – повторил Ухалов. – Надо бы нам прогуляться. Солнце село… Почти стемнело. – Ухалов усмехнулся неожиданно возникшей рифме.
Окинув беглым взглядом стол, Касьянин сунул бутылку в мусорное ведро, хлеб убрал в целлофановый пакет, тарелки, на которых совсем недавно красовалась колбаса и красный перец, поставил в мойку. После этого, поколебавшись, взял тряпку и смахнул со стола оставшиеся крошки.
– Правильно, – одобрил порозовевший Ухалов. – Следы надо заметать.
– Следы всегда остаются, – усмехнулся Касьянин. – Это я могу сказать тебе твердо.
– Не знаю, не знаю…
– Если годик-второй попишешь в газету на мои темы… Тебе тоже кое-что откроется в жизни.
На прогулку вышли втроем – прихватили с собой и Яшку. В последний момент Ухалов остановился посреди кухни, дождался, пока из прихожей выглянет заждавшийся Касьянин, и молча показал ему на верх шкафчика.
– Ты ничего не забыл?
Касьянин проследил взглядом за указательным пальцем Ухалова и только тогда понял, о чем тот напоминает. Палец у Ухалова был коротковат и тверд, указывал на срез черного ствола револьвера.
– Думаешь, стоит? – засомневался Касьянин.
– Уверен.
– Вообще-то, надо бы разрешение…
– Как ты думаешь, когда бандюга тебе морду бил, у него было разрешение на твою морду, которая до сих пор еще имеет цвет национального флага независимой Украины.
– Это как?
– Морда у тебя явно желто-синего цвета.
– Разве что так, – Касьянин приподнялся на цыпочки, дотянулся до ствола и, взяв револьвер, некоторое время стоял в растерянности, не зная, куда его сунуть.
– За пояс, – сказал Ухалов. – А потом купишь специальную упряжь и будешь носить под мышкой. И не забывай проверять предохранитель. Вот эта кнопочка должна быть опущена вниз. А перед стрельбой ее нужно поднять вверх.
– Соображу, – Касьянин сунул тяжелый револьвер за пояс, запахнул пиджак, застегнул его на одну пуговицу. – Ну как? Сойдет?
– Наконец ты стал похож на настоящего мужчину.
– Настоящий мужчина – это какой?
– На которого бабы глаз кладут.
– Ладно, – усмехнулся Касьянин. – Пошли.
Выйдя из подъезда, приятели с удивлением обнаружили, что уже наступили сумерки. Только за лесом еще можно было различить розоватое свечение неба. Над тремя недостроенными домами висела какая-то надкушенная луна. В самих домах уже началась ночная жизнь – теплились некоторые проемы окон, блики на стенах говорили о том, что там уже горят костры, уже племя собралось на вечерний перебрех. Верхние этажи розовели в закатном свете, но внизу была уже ночь.
Собаки, как обычно, носились по пустырю, хозяева или же бегали за ними, пытаясь набросить ошейники, или стояли в сторонке, покуривая, ожидая, пока их разношерстные, разномастные любимцы, обессилев, сами приползут к ногам. Яшка тут же включился в общие игрища, но, видимо, недавние события все-таки повлияли на него – время от времени он сам подбегал к Касьянину и, ткнувшись в ноги, убедившись, что хозяин рядом, жив и здоров, снова убегал в темноту.
– Пошли к домам, – предложил Ухалов как-то уж очень деловито, устремленно.
– А чего там?
– Пошли-пошли… А то здесь народу многовато.
– Для чего многовато? – не понял Касьянин.
– Надо же нам машинку испытать. А то прижмет – не будешь знать, чего нажимать, чего не нажимать, – и, подхватив Касьянина под локоть, Ухалов потащил его к ближайшей темной громаде.
Если ступеньки еще можно было как-то рассмотреть, то внутри подъезда была полная темнота. Но Ухалов чувствовал себя уверенно и продолжал тащить Касьянина за рукав в глубь дома. Где-то вверху, сбоку, раздавались невнятные звуки – то ли человеческие голоса, то ли шум ветра в пустых окнах. Изредка на стенах мелькали отблески огня – кто-то прикуривал, возможно, поджигали пустые ящики, остатки деревянного забора, доски от опалубки, оставленной строителями лет десять назад.
Сунувшись было в какую-то квартиру на третьем этаже, приятели вынуждены были тут же отшатнуться – в темноте раздался испуганный женский вскрик, мужской успокаивающий шепот. В соседней квартире при свете единственной свечи на тряпье лежали несколько человек. Как успел заметить Касьянин, девчонкам вряд ли было больше пятнадцати, ребята выглядели постарше.
– Мы Яшку забыли прихватить, – сказал Касьянин.
– Сейчас вернемся… Пусть подышит.
На пятом этаже им удалось найти пустой пролет, здесь, похоже, все квартиры были пусты, хотя при свете спички какие-то признаки жизни можно было заметить – пустые бутылки, ящик, застеленный газетой, матрас, скорее всего подобранный на свалке, диван с разодранным верхом.
– Здесь и остановимся, – сказал Ухалов. – Давай свою игрушку, – он в темноте нащупал холодную рукоятку револьвера, сунул Касьянину коробок спичек. – Зажигай, сейчас все покажу.
При слабом огоньке он еще раз показал Касьянину, где предохранитель, как можно опустить или поднять его большим пальцем, не убирая указательного с курка.
– Может, достаточно будет одного вида оружия, а? – с непонятной надеждой спросил Касьянин, стараясь избежать этих таинственных испытаний.
– А кто в темноте увидит это твое оружие?
– Да, – вынужден был согласиться Касьянин. – Тут ты прав.
– Повторяю… Первые два патрона – шумовые, запомни. Потом два – газовые.
– Слезоточивые?
– Ни фига. Слезам никто не верит. Газ настоящий, нервно-паралитический. Бабахнешь кому-нибудь в морду – не скоро в себя придет. Мало не покажется, как сейчас говорят крутые ребята.
– А что, надо в морду?
– Целиться надо, конечно, в морду. Чем морда больше, тем выше вероятность попадания. С пяти метров достанет.
– Это интересно, – озадаченно проговорил Касьянин. – Насчет морды.
– Последние два патрона – с дробью. Это уже на крайний случай. Убить – не убьешь, но неприятность причинишь очень большую.
– Не убью, даже если в морду?
– А чем она лучше или хуже задницы?
– Вообще-то да, – согласился Касьянин.
