скачать книгу бесплатно
Мороз ходил в самоволки всегда и принципиально. Он словно хотел доказать всем, что он по-прежнему свободный человек и что он плевал на армию и командование. Он был лихой, грубоватый, любил поспорить и подраться. Одним словом, этакий рубаха – парень. И что для него были слова командира взвода, когда этому командиру он однажды в кухонном наряде дал по морде за то, что тот попытался заставить его таскать бачки по скользкой лестнице, вместо того, чтобы позволить ему спокойно спать на этаже. Точно так же ничего не значили для него и слова командира отделения. Старшину он уважал и выполнял его просьбы, но только лишь потому, что Добров был изрядно старше его и учился в училище уже не в первый раз. Да и то было понятно, что уважение уважением, но даже Добров не сможет сделать так, чтобы Мороз вернулся из увольнения вовремя, если сам он желает обратного. О дежурном по курсу и говорить нечего.
Вадим прислушался. Вроде бы шаги внизу…
Но тишина стала еще звонче. Только этажом ниже кто-то закашлял. Вадим вернулся к размышлениям.
Дураку понятно, что никто, кроме самого Мороза, в трагическом происшествии не виноват. Но начальство обязательно будет искать козлов отпущения, которые и ответят за плохое состояние воинской дисциплины на 43 курсе. А может быть козлов отпущения назначать и не будут, но в том что весь курс будет подвергаться теперь бесконечным проверкам и смотрам сомнений не было. Ведь как в армии принято бороться с нарушениями воинской дисциплины?
Для начала, конечно, устроят крупный строевой смотр, на плацу, по полной программе. А это значит, что проводить его будут офицеры кафедры общевоинских дисциплин. Придираться они будут к любой мелочи, как, например, неправильное расстояние в размещение знаков на форме, а неправильным было расположение отличающееся на миллиметр. Замечания могли быть получены из-за неправильно сориентированных пуговиц, бахромы на шинели, пятнышка на пряжке ремня и прочей несущественной, с точки зрения нормального человека, ерунды. Серьезный строевой смотр означал, что таких замечаний на весь курс должно быть не более семи. А значит почти 120 человек, за исключением стоящих в наряде, должны быть в идеальном порядке. С первого раза это не удается никогда, 43 курс это уже знал по собственному печальному прошлогоднему опыту. Обычно строевые смотры повторяются раз пять-шесть, с постоянным устранением недостатков. Но это крупные смотры. А еще будут подготовительные осмотры на курсе, осмотры взводов, отделений… Будут долгие воспитательные беседы и, возможно, даже запрет увольнений. Хотя в общаге-то вряд ли, но то, что рано не уйдешь, а поздно не придешь – это точно. Да и проверять теперь всех будут целый месяц, обяжут офицеров на вечерней поверке присутствовать. В общем, резюмировал Вадим, геморрой!
Ничего приятного в этом не было и лично для него. Увольнения теперь ограничат, в этом он не сомневался. Да и вообще, теперь все будет значительно сложнее. Дело в том, что Вадим тоже был не без греха. В книге увольняемых он периодически отмечал стирающейся ручкой себе увольнение не до 22.00 а до 23, исправляя цифру после прихода, специальным корректором. А это позволяло ему задерживаться у любимой девушки на целый лишний час. Теперь же все эти ухищрения грозили серьезным залетом и лишением вообще всяких выходов в город.
Вадим тяжело вздохнул и прислушался. Пока тихо…
4.
Утро целиком оправдало скверные опасения Вадима. Построение курса проходило внизу, на улице, так что сказанного на разводе он не слышал. Курс ушел и Андрей Линев с документацией поднялся наверх. Вскоре пришел и Кузин. Едва он зашел в канцелярию, как дверь открылась и на курс вошел заместитель начальника факультета по учебной работе полковник Воронцов. Вадим крикнул «Смирно», а Линев браво отбив три строевых шага привычно начал докладывать:
–Товарищ полковник, во время моего дежурства никаких происшествий не случилось…
–Товарищ сержант! – неожиданно прервал его Воронцов своим резким, скрипучим голосом, – Что вы мне такое тут докладываете? Что значит никаких происшествий не случилось? Или по-вашему то, что у вас курсант ушел в самоволку и погиб – это не происшествие?
Андрей сконфуженно замолчал и опустил приложенную к шапке руку.
–Это не происшествие по-вашему, товарищ дежурный? – настойчиво переспросил Воронцов и стало понятно, что просто молчанием отделаться не удастся.
–Происшествие, – выдавил из себя Линев.
–Так что же вы тут докладываете? – опять вопросил Воронцов, но, поняв, что ответа не будет, спросил – Начальник курса на месте?
–Так точно.
Кузин уже открыл дверь и вышел из канцелярии, приготовившись докладывать. Но Воронцов только махнул рукой и прошел в комнату. Дверь закрылась. Андрей обреченно опустился на стул.
–Кранты…
Вадим промолчал. Что тут говорить, если дела действительно обстояли крайне плохо.
Кузин вновь показался в дверях.
–Линев, оставь за себя дневального и зайди в канцелярию.
–Есть. – Андрей посмотрел на Вадима, – Вад, сходи Леху подними.
Вадим протопал через весь коридор к комнате, где жили Леха Коншов и покойный теперь Морозов. Комната эта была самой последней в коридоре и выходила прямехонько на балкон, до которого так и не смог добраться Мороз в эту последнюю ночь своей жизни.
Леха сидел на кровати совершенно одетый и молча смотрел на несмятую постель возле другой стены.
–Леха – позвал его Вадим.
–Ты представляешь, – Леха повернул к нему свое лицо и Вадим увидел, что он страшно бледен, – Ведь он чуть-чуть не добрался…
Вадим подошел к балконной двери и глянул наружу. Несмотря на категорический запрет открывать двери на балкон, люди, живущие в таких комнатах, прибегали к различным уловкам, чтобы двери оставались не заколоченными. В таком случае у них была масса преимуществ. Можно было покурить, не таскаясь к урне на лестнице, можно было хорошенько проветрить комнату, а зимой, кроме всего прочего к услугам обитателей комнаты был совершенно бесплатный холодильник. Но первое, что увидел Вадим – полузанесенные снегом следы. Снег давно уже кончился и на улице сияло солнце, так что следы эти могли быть оставлены только ночью.
–Что за следы-то на балконе? – спросил Вадим.
–А, что? – Леха как будто проснулся.
Он подошел к окну и посмотрел на следы.
–Не знаю, я не выходил.
–А в комнату входил кто-нибудь ночью?
–Я откуда знаю! Я на тумбочке стоял. А потом заснул. Никого здесь не было! – Леха ни с того ни с сего разгорячился, – Да какая хрен разница, может вчера наследили!
–Чего ты горячишься? – опешил Вадим.
–Да ничего, тут такие дела, а ты заладил следы, следы…
–Ладно, извини. Пойдем, там Андрюха зовет. Воронцов пришел.
–Екарны-бабай!
–Вот – вот. Пошли.
Глава 3
1.
Линев вышел из канцелярии через полчаса. Вид у него был совершенно убитый.
–Ну чего, Андрюха? – спросил у него Вадим.
–Ничего. С наряда нас снимают. Сейчас пойдешь к нашим, замену пускай назначают, приказано их с занятий снять. А нас с ним, – Андрей кивнул в сторону Коншова, – допрашивать будут. Сейчас менты приедут. Писец, короче говоря.
–А меня не будут?
–А чего тебя допрашивать? Ты все время, когда это произошло, то ужинал, то спал уже. Так что твоя хата с краю. Повезло тебе… И на хрена я сержантом стал… – как-то уже совсем невпопад вздохнул Андрей.
Вадим сверился по расписанию, где будут занятия у их взвода и отправился в аудиторию. Училище было довольно большим. Строилось оно единым комплексом и все казармы, общежития, учебные корпуса, столовая и даже тактическое поле располагались вместе, за единым забором. От переведенных из Харькова и Краснодара курсантов, до обитателей этого военного островка доходили удивительные и будоражащие воображение слухи о том, что в этих городах училища были не едины. За забором там находились только казармы и плац, а учебные корпуса и общежития были там разбросаны по всему городу. Так что даже первокурсники не чувствовали себя обделенными в некоторой свободе.
Другое дело здесь. Огороженное в сосновом бору бетонным забором, училище было наглухо закрыто от посторонних глаз и даже курсанты старших курсов вынуждены были миновать КПП уходя в увольнения и возвращаясь из него. Первокурсники же и вовсе не часто видели волю, ведь выпускали их в увольнение лишь в воскресенье, да и то, далеко не всегда.
Старшекурсники же и за забором не чувствовали себя достаточно спокойными. Ведь что значит КПП? Возле КПП часто дежурит патруль, возле КПП можно встретить начальство, возле КПП постоянно можно нарваться на различные неприятности. Возвращается, к примеру, пара друзей в изрядном подпитии в общагу, а тут на их пути не вовремя оказывается зам начальника училища, который вдруг замечает, что друзьям как-то уж слишком хорошо. Да и запашок от них подозрительный. А поскольку употребление спиртных напитков строго – настрого запрещено, то друзья вместо теплой общаги отправляются в холодную камеру на гарнизонной гауптвахте сроком на десять суток. Таких неприятных случаев масса, а это значит, что курсанты не могут воспользоваться той свободой, которую гарантирует им регламент служебного времени.
Вадим поднялся на второй этаж корпуса «Б» и нашел на кафедре иностранных языков аудиторию, где занимался его взвод, вернее та ее половина, что изучала английский язык, потому что командир взвода был именно в ней. Вадим постучал в дверь и вошел. Все присутствующие, включая преподавателя английского языка, дружно повернулись в его сторону.
–Товарищ преподаватель, я дневальный по 43 курсу. Разрешите переговорить с сержантом Градовым, – обратился Вадим к полной женщине, сидящей за преподавательским столом.
–Переговорите, – пожала она плечами.
Денис Градов встал и спросил у нее:
–Можно в коридоре?
–Конечно…
Они вышли в коридор.
–Чего случилось-то? – хмуро спросил Денис.
Он был в плохом настроении. Его подняли среди ночи, он не выспался, да еще в его взводе погиб курсант, одним словом проблем у него было выше головы.
–Нас с наряда сняли. Леху с Андрюхой сейчас допрашивать будут, да и меня, наверное. Кузин приказал тебе замену прислать.
Денис замысловато выругался. Теперь еще и наряд заменить надо!
–Ладно, Вад, ты иди, я сейчас пришлю кого-нибудь. Вот блин, вляпались мы по самые не балуйся… А все по дурости!
Денис вернулся в аудиторию, а Вадим отправился обратно на курс, тщательно избегая патрулей, которые рыскали по территории училища. Вообще-то, чисто теоретически, патрули назначаются для поддержания воинской дисциплины в части. На деле же это выглядит несколько иначе.
Всякий курсант, идущий по училищу без строя, всякий строй, который чем-то не понравился начальнику патруля рассматривается как потенциальный нарушитель. Идущий без строя курсант записывается в 98% случаев, а его после лишают увольнения в воспитательных целях. И тут уже не важно, почему он оказался в одиночестве. Может быть, за литературой в библиотеку ходил. Может быть, аудиторию дежурному офицеру сдавал, а может и еще какая причина была. Главное, что он попался патрулю, который должен записать всякого встреченного на пути курсанта. Опять же неважно за что. За неправильно надетую шапку, за неправильное выполнение воинского приветствия… В общем, за то, что не свернул при виде патруля, а значит за наглость! Поэтому большинство курсантов училища старательно обходили патрули, следуя мудрому изречению: «Любая кривая вокруг начальника короче любой прямой»
Вадим тоже следовал этому правилу. Поэтому, счастливо избегнув столкновения с поборниками воинской дисциплины, он вскоре подошел к общежитию. Возле него уже стоял милицейский УАЗик.
2.
Вадима допросили, в общем-то, для проформы. Сначала следователь, в присутствии Кузина и Воронцова, допрашивал Андрея Линева, а потом Вадима и Леху Коншова. Вадим действительно почти ничего не знал, в чем честно и признался в своих показаниях. О чем рассказывал Леха, Вадим не знал, так как на допрос их вызывали поодиночке. Когда Вадим вышел из канцелярии на курс уже прибыл для замены назначенные Градовым люди. Несмотря на то, что им выпало заменять снятый наряд, они выглядели хмурыми. А ведь заменять всегда удобно, ведь снятые с наряда после обязаны будут отстоять их наряды по графику, а им остается самое простое – ночь прошла и остался только день, до семи часов вечера. Однако, парни были явно не рады. Всем было понятно, что на курсе весь день будет торчать начальство, а это никогда не вызывает энтузиазма.
Но Вадиму не пришлось заниматься сдачей наряда. К нему подошел человек из следственной бригады и попросил показать комнату погибшего.
–Комнату? – переспросил Вадим, – Я не знаю, открыта она или нет, там парень, которого сейчас допрашивают, живет. Но пойдемте, посмотрим.
Он провел следователя по коридору до конца коридора.
–Вот здесь, – Вадим толкнул дверь, которая оказалась не заперта.
Они вошли. Следователь принялся осматривать комнату. Посмотрел на книжных полках, заглянул в тумбочки и в стол. Подошел к балкону и подергал дверь.
–Она открывается?
–Да.
–Тогда придется открыть.
–Конечно, – пожал плечами Вадим.
Следователь открыл дверь. В комнату сразу пахнуло свежим морозным духом.
–Он на этот балкон лез? – следователь посмотрел на Вадима.
–Наверное, ему же надо было в комнату попасть.
–Так, посмотрим… – и следователь вышел на балкон.
Вадим все ждал, когда же он спросит про следы, ведь ему с утра они показались подозрительными. Леха же сказал, что он на балкон не выходил, а комната была закрыта. Он заглянул в балконную дверь и остолбенел. Следов не было!
Следов не было. Вернее они были, но не те, что утром. Снег на балконе был утоптан свежими отпечатками кирзовых сапог, словно весь курс утром выходил на балкон, посмотреть на место гибели Морозова. Но курс на этот балкон не выходил и это Вадим знал совершенно точно. Когда он видел эти следы, курс уже убыл на занятия, а в общаге оставался только наряд. Так кому же надо было уничтожать эти следы?
Сзади скрипнула половица и отвлекла Вадима от его мыслей. Он оглянулся и увидел стоящего в дверях Леху.
–Что такое? – спросил он.
–Да здесь следователь комнату осматривает, попросил открыть, а здесь и не заперто было, – объяснил Вадим.
Леха прошел внутрь и сел на кровать. Вадим заметил, что он все время косится на окно, в которое был виден следователь. Тот что-то рассматривал на стене. Потом заглянул в комнату.
–Кто здесь живет постоянно? – спросил он.
–Я. – Леха поднялся со скрипнувшей кровати.
–Выйдите, пожалуйста, на балкон.
Леха вышел. Вышел и Вадим. Следователь указал на свисающую полосу громоотвода, который шел с крыши до самой земли и был пришпилен к кирпичной стене дюбелями. В том месте, на которое указывал следователь, железная полоса была оторвана и висела свободно.
–Скажите, эта полоса металлическая всегда так болтается?
–Да нет, – медленно ответил Леха, – Она вроде прибита была…
–Значит так, – пробормотал следователь, – Похоже, он за нее ухватился, а дюбеля не выдержали. Вот и сорвался… – констатировал он.
Они вернулись в комнату. Вадим плотно прикрыл балконную дверь.
–Скажите, – следователь опять обратился к Лехе, – А вы за эти Морозовым в последнее время никаких странностей не замечали. В общении или в поведении?
–Да нет, все нормально было.
–Ну вы же понимаете, что это был довольно рискованный поступок, лезть на седьмой этаж по балконам, да еще при том, что балконы седьмого и восьмого этажа выступают над другими и ему пришлось схватиться за громоотвод. Это и летом-то рискованно, а уж зимой… Вот я поэтому и спрашиваю, никаких странностей не было? Никаких проблем в личной жизни? Вы с ним дружили?
–Да… – Леха замолчал, словно бы слова не шли с его языка.
–Вы знаете, – вмешался Вадим, – Морозов вообще парень был рисковый и любил всякие такие вещи. Мне кажется, что он мог и без всяких проблем на это пойти. Для него это было совсем не так страшно.
–Вы согласны с такой оценкой? – следователь посмотрел на Леху.
–Да… – проговорил тот, – Денис был лихой. Он мог…
–Хорошо, – следователь поднялся, – Я здесь закончил, так что можно закрывать, – с этими словами он вышел в коридор.
