скачать книгу бесплатно
– Скоро придём, – сказал Тонда.
Взошла луна, осветив всё призрачным светом. Наконец они вошли в лес. Здесь у поворота дороги, в тени могучих сосен, притаился деревянный крест. Старенький, побитый ветром и непогодой, без надписи и украшений.
– Много лет назад здесь погиб человек, – сказал Тонда. – Говорят, он валил сосну… Но, по правде сказать, никто уже толком не помнит, как это было.
– А зачем мы сюда пришли?
– Так угодно Мастеру. Пасхальную ночь все мы, по двое, должны провести под открытым небом – там, где кто-нибудь умер не своей смертью.
– А что нам здесь делать?
– Разожжём костёр, завернёмся в одеяла и будем сидеть до рассвета, а потом – увидишь.
Они не давали костру сильно разгораться, боясь, что огонь заметят в деревне. Тонда ломал сухие ветки, собранные на опушке, иногда спрашивал мальчика, не замёрз ли тот, наказывал ему подбросить хворосту в костёр.
Мало-помалу разговор смолк. Крабат попытался было его возобновить:
– Послушай, Тонда!
– Ну?
– Так всегда в школе чернокнижия – Мастер читает из Корактора, а уж ты не зевай, запоминай?..
– Да.
– Не думал я, что так учатся колдовству!
– Так и учатся.
– А Мастер здорово рассердился, что я невнимательно слушал?
– Да нет, не так уж.
– В другой раз я постараюсь всё запомнить. Как ты думаешь, смогу?
– Конечно.
Разговор явно не клеился. Видно, Тонде не хотелось говорить. Прислонившись спиной к кресту, он сидел прямо и неподвижно, устремив взгляд куда-то вдаль, за деревню, в простор освещённого луной поля.
Крабат тихонько окликнул его, но тот не ответил. Мальчику стало как-то не по себе. Краем уха он слыхал, будто некоторые люди знают тайну, как выпорхнуть из себя и блуждать невидимкой, оставив пустую оболочку. А что, если и Тонда выпорхнул из себя? Может, он, сидя здесь, у огня, бродит на самом деле где-то там, далеко-далеко…
Крабат без конца менял положение, опирался то на один, то на другой локоть, следил, чтобы костёр горел ровным пламенем, ломал и подкладывал ветки и сучья. Только бы не заснуть!
Так проходил час за часом. Звёзды медленно кочевали по бескрайнему небу. Тени деревьев сместились, вытянулись. Похоже, что жизнь начала возвращаться к Тонде. Он глубоко вздохнул, наклонился к Крабату:
– Колокола!.. Слышишь?
С четверга колокола молчали, и вот сейчас, в пасхальную ночь, окрестные деревни, поля и луга огласились глухим гулом и рокотом, а потом мелодичным колокольным звоном.
И с первым же ударом колокола к небу вознёсся высокий чистый девичий голос. Это была старинная пасхальная песня. Крабат знал её и раньше любил подпевать, но сейчас слушал, словно в первый раз в жизни.
К одинокому голосу присоединилось ещё несколько – хор допевал строфу. И снова голос. То чередуясь, то сплетаясь, они пели песню за песней.
Крабату всё это было знакомо. Он знал – под Пасху с полуночи до рассвета девушки ходят с песнями по деревне. Они идут по три, по четыре в ряд, впереди – певунья с самым красивым и чистым голосом. Она выводит мелодию.
Колокола вдали заливаются звоном, девушки поют. А Крабат? Крабат замер у костра, боится шелохнуться. Он заворожён пением.
Тонда подбросил веток в костёр.
– Я любил одну девушку. Её звали Воршула… Вот уже полгода, как она в могиле… Я не принёс ей счастья. Помни: никто из нас, с мельницы, не приносит девушкам счастья. Не знаю, почему это так, и пугать тебя не хочу, но, если кого полюбишь, не подавай виду. Постарайся, чтобы Мастер не заметил и не пронюхал Лышко. Тот ему всё доносит.
– Значит, это они…
– Не знаю. Но она была бы жива, если б я утаил её имя. Я узнал об этом слишком поздно… А ты, Крабат, теперь это знаешь и, если полюбишь девушку, не упоминай её имени на мельнице. Ни за что не открывай его. Никому! Слышишь? Ни наяву, ни во сне!
– Не беспокойся, мне нет дела до девчонок! И не думаю, что когда-нибудь будет!
С рассветом колокола и пение смолкли. Тонда отколол ножом от креста две щепки, сунул их в затухающий костёр и держал, пока они не обуглились.
– Видал когда-нибудь такой вот знак? Смотри!
Не отрывая руки, он нарисовал на песке замысловатый магический знак.
– А теперь ты. Ну-ка, попробуй!
– Ты чертил так, потом так и вот так.
С третьего раза Крабату это удалось.
– Хорошо! А теперь встань на колени перед костром, протяни руку над огнём и нарисуй этот знак у меня на лбу. Возьми вот эту обугленную лучину и повторяй за мной!
Они рисовали знак друг у друга на лбу, и при этом Крабат повторял за Тондой:
– Я мечу тебя углём от деревянного креста!
– Я мечу тебя, брат, Знаком Тайного Братства!
Они поцеловались, потом засыпали костёр песком, разбросали оставшийся хворост и отправились домой.
Тонда вёл Крабата той же дорогой – полем, вокруг деревни, к лесу, окутанному утренним туманом. Вдруг вдалеке возникли смутные очертания процессии, она приближалась – навстречу молча шли друг за другом девушки в тёмных платках с глиняными кувшинами в руках.
– Спрячемся! – прошептал Тонда. – Они несут пасхальную воду. Как бы не испугать их!
Они шагнули в тень изгороди и притаились. Девушки про-шли мимо.
Крабат знал этот обычай: пасхальную воду надо набрать из источника до восхода солнца и молча нести домой. Умывшись ею, будешь красивой и счастливой весь год. И ещё: если несёшь воду в деревню не оглядываясь – встретишь суженого. Девушки в это верят. Кто знает, может, это и правда так, а может, и сказки.
Не забывай, что я – мастер!
У входа на мельницу Мастер прибил к дверной раме воловье ярмо. Подмастерья должны были проходить под ним согнувшись, по одному, со словами: «Я покоряюсь силе Тайного Братства!»
В сенях их встречал Мастер. Каждому давал пощёчину по левой щеке, приговаривая: «Не забывай, что ты – ученик!» Потом по правой: «Не забывай, что я – Мастер!»
Подмастерья с поклоном смиренно отвечали: «Буду повиноваться тебе, Мастер, и ныне и впредь!»
Тонду с Крабатом Мастер встретил так же, как и всех остальных. Крабат и не догадывался, что отныне будет принадлежать Мастеру и душой и телом.
В сенях они с Тондой присоединились к другим подмастерьям. У всех на лбу был тот же магический знак. Не пришли ещё лишь Петар и Лышко. Да вот и они. Как только и эти двое прошли под ярмом, получили свою порцию пощёчин и произнесли клятву, с шумом и грохотом заработала мельница.
– Быстрее! – заорал Мастер. – За работу!
Парни скинули куртки, на бегу закатали рукава, подхватили мешки, стали засыпать зерно, молоть. И все это с молниеносной быстротой под окрики Мастера.
«Вот так пасхальное воскресенье! – с досадой думал Крабат. – Бессонная ночь, да ещё надрывайся за троих! А во рту – ни маковой росинки!»
Даже Тонда быстро выбился из сил, пот градом катился по его лицу. Впрочем, попотеть пришлось всем. Мокрые рубашки прилипали к телу.
Когда же это кончится?
Куда ни посмотришь – хмурые лица. Всё вертится, кружится, мелькает, клубится пар. Магический знак на лбу у подмастерьев постепенно смывается.
Крабат с мешком зерна, выбиваясь из сил, карабкается вверх по ступенькам. Ещё немного, и он рухнет под тяжестью ноши. Но вдруг… усталость покидает его. Ноги больше не заплетаются, поясница не ноет, дышится легко.
– Тонда, гляди-ка!
Прыжок – и он наверху. Сбрасывает со спины мешок, подхватывает его и под ликующие крики парней подкидывает вверх, будто в нём не зерно, а пух.
С остальными, как видно, происходит то же самое. Они улыбаются, похлопывают друг друга по плечу. Даже вечный брюзга Кито и тот развеселился. Крабат хочет спуститься за новым мешком.
– Стой! – командует Тонда. – На сегодня хватит!
Скрип, замирающий стук – колесо останавливается.
– А теперь праздновать, братья! – ликует Сташко.
На столе угощение. Юро приносит жареных цыплят с золотистой корочкой.
– Ешьте, братья, ешьте!
Они едят, пьют, подшучивают друг над другом. А потом Андруш громко и весело запевает.
Парни становятся в круг, берутся за руки, выбивают ногами такт:
Наш мельник сидит у ворот.
Клабустер, клабастер,
Клабум!
Работник из дома идёт.
Клабустер, клабастер,
Клабум!
Припев «Клабустер, клабастер, клабум!» подхватывает хор. Теперь выводит мелодию Ханцо, поёт следующий куплет:
Он весел, красою цветёт!
Клабустер, клабастер,
Клабум!
А мельник и зол и угрюм!
Клабустер, клабастер,
Клабум!
Круг движется то влево, то вправо, то сходясь к середине, то расходясь. Запевают по кругу один за другим.
Видя, что настал и его черёд, вступает Крабат. Прикрыв глаза, допевает песню:
Он смел и подмогу найдёт!
Клабустер, клабастер,
Клабум!
Он с мельником счёты сведёт!
Клабустер, клабастер,
Клабум!
Кончив танцевать, все опять садятся за стол. Самый молчаливый, Кубо, хлопнув Крабата по плечу, хвалит:
– А у тебя красивый голос!
– У меня? – удивляется Крабат. Только теперь он заметил, что опять может петь. Правда, глуховатым голосом, но уверенно и громко.
В понедельник, хотя праздники ещё не кончились, работа идёт как всегда. Но Крабат больше почти не чувствует усталости. Что ни потребует Мастер – выполняет без труда. Всё ладится, всё кипит в руках. Прошло то время, когда он валился с ног и едва добирался вечером до постели.
Крабат радуется. Трудно представить, как он выдерживал раньше. Что же ему помогло? Есть у него одна догадка. Как только они с Тондой остаются наедине, он решает спросить его об этом.
– Ты прав, – отвечает Тонда. – Пока у нас на лбу этот знак, мы можем работать без устали с утра до ночи. Целый год!
– А в другое время? Например, с ночи до утра?
– Нет! Тогда уж придётся надрываться. Но хочу тебя успокоить, Крабат. Во-первых, не так уж часто нас поднимают по ночам. А во-вторых, это можно выдержать.
О пасхальной ночи и горе Тонды они больше не говорили. Но Крабат часто вспоминал его рассказ про Воршулу. И тут же ему на ум приходила Певунья, что запевала той ночью. Словно вновь звучал её нежный голос, плывущий в темноте из Шварцкольма. Это было удивительное, незнакомое чувство. Его хотелось забыть, но никак не удавалось.
Каждую пятницу после ужина подмастерья собирались у порога Чёрной комнаты и, превратившись в воронов, слетались на жердь.
Крабат с этим быстро свыкся. Всё шло своим чередом. Мас-тер зачитывал отрывок из Корактора, они повторяли – кто сколько запомнил. Мастер особенно не придирался.
Крабат изо всех сил старался не забыть, как изменить погоду, вызвать дождь, град, шаровую молнию, как заслониться от пули, как, выпорхнув из себя, стать невидимкой, а потом опять вернуться в свою оболочку. Днём за работой и вечером перед сном он повторял заклинания – только бы не забыть. Теперь он был твёрдо уверен: человек, владеющий искусством искусств, властвует над другими. А ведь здорово иметь власть, хотя бы такую, как у Мастера. Так он думал тогда. Вот и старался изо всех сил.
Это случилось вскоре после Пасхи.
Мастер с фонарём в руке появился на пороге их чердака.
– За работу! Господин вот-вот прибудет! Быстрее!
