скачать книгу бесплатно
У силентов есть одна особенность – у них хорошая двигательная память, память тела. Их легко научить выполнять какую-нибудь несложную механическую работу. Но благодаря Гаспару я обнаружила нечто интересное.
Это произошло случайно, еще когда я только начала работать с силентами. Мы убирали опавшую листву в оранжерее. В руках у силентов были безопасные грабли, и мы с моей напарницей позволили себе немного расслабиться. Один из силентов случайно чуть было не задел Гаспара длинной рукояткой граблей. Тот среагировал мгновенно – и совершенно неожиданно.
Я видела такое только в Корпусе. Когда была маленькой, я жила на другом уровне. Там иногда проходили тренировки рекрутов, и я бегала смотреть на них. Особенно мне нравились спарринги с деревянными шестами – это было похоже на какой-то волшебный танец, за которым я, затаив дыхание, могла наблюдать часами. Поэтому когда Гаспар поставил блок, встав в защитную позицию, я сразу узнала эти движения. Личный профиль Гаспара был поврежден во время Бунта малодушных, но часть информации удалось восстановить, и я узнала, что брат Мики раньше занимался боевыми искусствами. Нашлась даже фотография: юный Гаспар широко улыбается в камеру, поправляя воротник спортивной куртки. На куртке изображен тигр – символ его школы. Увидев снимок, Мика пришла в восторг; в тот же вечер она где-то раздобыла цветные нитки и попробовала вышить на рабочей форме Гаспара тигра. Гаспару понравилось, хоть получилось и не очень похоже.
В свои шестнадцать лет Гаспар был чемпионом города. Но почему-то этого оказалось недостаточно, чтобы его защитили от воздействия процина.
Мы выходим к берегу искусственного озера, и я достаю из тайника наши шесты. Гаспар становится напротив. Мы кланяемся друг другу.
Все начиналось… неуклюже. Я пыталась повторять атакующие движения, подсмотренные у рекрутов Корпуса. Наверное, это очень забавно выглядело со стороны – четырнадцатилетняя коротышка прыгает вокруг человека больше нее раза в два и охаживает его палкой.
Не скажу, что с тех пор сильно выросла – сейчас Гаспар выше меня примерно на голову, – а тогда я и вовсе была ему по плечо. Поначалу он не всегда отвечал на мои удары, мог просто застыть на месте, с отсутствующим видом. Но день за днем его защита улучшалась, движения становились четче и собранней.
Когда же Гаспар перешел в атаку, отбиваться пришлось уже мне. Спустя столько лет его тело вспомнило, как нужно двигаться. Он менялся буквально у меня на глазах. И не важно, что первое время я не выдерживала его ударов, некоторые из которых были даже весьма болезненными, поскольку Гаспар не сразу смог подстроиться под такого мелкого соперника. Результат того стоил.
А потом тренировки и для меня стали необходимостью. Я осталась единственным Смотрителем на целую группу. Нина, моя напарница, ушла в Корпус, даже не предупредив меня.
Через неделю я потеряла первого силента. Лара, пожилая женщина с длинной косой, едва тронутой сединой. Мы проходили через Просвет, где ремонтировали перила, и я слишком поздно заметила, что Лара подошла к самому краю балкона. Я тогда проплакала всю ночь. Моя мама тоже погибла из-за невнимательности Смотрителя, а я допустила смерть Лары, которая тоже была чьей-то матерью.
Тогда, после бессонной ночи, я пообещала себе, что сделаю все возможное, чтобы защитить моих подопечных. Буду тренироваться до изнеможения – ведь так я смогу ускорить собственную реакцию. Стану сильной и быстрой, очень быстрой – и тогда больше ни один силент не погибнет у меня на глазах. Я этого не допущу.
Поначалу приходилось тяжко. Я продолжала наблюдать за тренировками рекрутов, запоминать движения и пытаться отрабатывать их с Гаспаром. Он был намного выше меня, намного сильнее, и его техника отличалась от того, чему учили в Корпусе. Я стала повторять за ним, а со временем заметила, что и он в свою очередь использует некоторые приемы Корпуса. Он уже не просто воспроизводил давным-давно заученные движения – Гаспар их изменял. Так мы учились друг у друга. Все стало намного интереснее, когда он сам это осознал. Подметив, что я пытаюсь копировать некоторые его приемы, он стал показывать их несколько раз подряд, медленно, чтобы я успела понять все детали. Он показывал до тех пор, когда у меня начинало получаться.
Мы тренируемся почти каждый день. Сейчас, когда вижу, как он осторожно приближается ко мне, выжидая момент для нанесения удара, мне кажется, что не было тех дней, когда он не мог блокировать неумелый удар ребенка.
Сегодняшняя тренировка проходит не очень хорошо: я не могу сосредоточиться, и Гаспар это чувствует. Он останавливается, глядя на меня с тревогой. Затем кладет шест на землю и, подойдя ко мне, слегка касается моего плеча. Правой рукой он дважды похлопывает себя по груди.
Посмотри на меня.
Я невольно вздрагиваю.
Но нет, его пальцы касаются моего виска. Это вопрос.
Почему ты не смотришь на меня?
Потому что все, что я вижу сейчас, – это лицо малодушного, которому откуда-то был известен жест, что использую только я и мои силенты. Невероятно, но беспокойство за Гаспара заставило меня позабыть о том, что случилось сегодня.
Гаспар осторожно забирает шест из моей руки. Наблюдая, как он прячет шесты в нашем тайнике, я думаю, что никогда не привыкну к его проницательности. Он слишком хорошо меня знает. Вот и сейчас он понимает, что я не только не могу продолжать поединок, но и не хочу возвращаться обратно в жилой блок. Легко вздохнув, он тянет меня за рукав, и мы садимся у самой кромки воды. Мы с ним часто сидим здесь: я что-то рассказываю, а Гаспар слушает. Пожалуй, он единственный человек, с которым я могу поделиться всем, что у меня на душе. Конечно, еще есть Мика, задорная, веселая, легкая Мика, моя единственная подруга. Я доверяю ей – но иногда мне просто не хочется обременять ее своими неприятностями. Гаспару же я могу сказать все.
Но даже ему я не говорю ни слова о том, что произошло во время казни.
* * *
Что-то пошло не так. Едва моя голова коснулась подушки, я отключилась, провалившись в липкую темноту. Спала я неспокойно – проснувшись, обнаруживаю, что простыня подо мной сбилась в ком. Я проспала около шести часов, и обычно мне этого времени хватает, но сейчас чувствую себя совершенно разбитой.
Я нарушила традицию, впервые в течение последних нескольких лет.
До общего подъема еще пара часов, но я уже не смогу заснуть, и поэтому, быстро одевшись, выхожу из своей комнатушки в жилом блоке Смотрителей.
Самый лучший способ очистить мысли – бег.
Мне никогда не удается заснуть сразу же после общего отбоя. Поэтому я выжидаю час-полтора, когда все погрузятся в глубокий сон, а потом отправляюсь на пробежку. Я бегаю по Просвету – между уровнями есть скрытые лестницы, которые превращают мой маршрут в гигантскую спираль. В часы сна основное освещение отключают, но я уже привыкла к этой темноте, и мне хватает тусклого мерцания фонарей, обозначающих выходы к Просвету.
Когда Гаспар вспомнил, как нужно атаковать, я поняла, что мне недостает выносливости, и начала бегать. После пробежки, кстати, я засыпаю мгновенно. На самом деле мне нельзя здесь находиться – в часы сна запрещено покидать жилой блок, – но я не могу отказать себе в таком удовольствии. Порой удивляюсь, почему меня до сих пор никто не остановил, ведь в Просвете полно камер видеонаблюдения – может, ночью они тоже отключаются? Или просто меня не видно в темноте?
За два часа я успеваю несколько раз пробежаться по всем уровням, поднявшись до самого верхнего и спустившись обратно. Но, не рассчитав время, я опаздываю на завтрак и успеваю лишь запихнуть в себя бутерброд. Наскоро умывшись, я переодеваюсь и, захватив планшет, отправляюсь на рабочий уровень. От распорядителя я узнаю, что мою группу на сегодня вместо оранжереи отправляют в одну из отдаленных теплиц собирать клубнику.
Простое задание, простое и безопасное для силентов – никакого инвентаря, лишь коробки для ягод, которые я всем раздаю. Эта теплица намного просторнее, чем та, в которой мы работаем обычно. А еще здесь жарко. Я смотрю вверх, прикрывая глаза рукой. Да, свет солнечных панелей ярче, чем в нашей теплице.
Силенты расходятся по теплице, а я иду к рабочему столу в надежде, что предыдущий Смотритель оставил там что-нибудь съедобное: пропуск завтрака дает о себе знать урчанием в животе. Мне везет: нахожу пару протеиновых батончиков и тут же их съедаю. Вкус у них, конечно, так себе, но зато чувство голода затихает.
В памяти почему-то всплывает фраза, сказанная вчера Микой. «Ты меняешь своих силентов, Арника». А ведь в ее словах есть смысл. Раньше перед началом работ мне приходилось несколько раз подряд повторять порядок действий, и иногда я работала вместе с силентами, потому что они часто сбивались во время выполнения даже самых простых заданий. Сейчас они запоминают все с первого раза. Я не придавала этому значения, думая, что силенты со временем просто привыкли к своей работе, но на днях услышала в столовой, как один Смотритель жаловался другому, что провел весь день с согнутой спиной, потому что обработка земли оказалась слишком сложной задачей для его группы.
Другие силенты не меняются.
Мирра, пожилая женщина, мать Ефима, подходит ко мне и ставит рядом коробку, доверху наполненную клубникой.
И снова этот жест. Посмотри на меня.
Даю Мирре новую коробку. Мне нужно решить, что делать в связи с тем, что я увидела во время казни, и решить прямо сейчас, иначе будет поздно. Я думаю об этом все утро и никак не могу понять, что меня останавливает от визита к профайлерам. Мне нечего скрывать от Справедливости, ведь так? Пожалуй, мой самый-самый большой секрет – это незаконный бег в часы сна, но за это мне может угрожать лишь штраф. Я понятия не имею, какой секрет имел в виду малодушный. Но для него это было так важно… И этот жест – он не мог быть случайным.
Слышу, как кто-то позади меня наступает на большую сухую ветку.
Та к идти мне к профайлерам или нет? Как же здесь жарко…
Звук повторяется, и у меня по телу пробегает дрожь. Я вспоминаю, что мы не в оранжерее. Здесь не может быть сухих веток.
Тревога охватывает меня, я начинаю оглядываться, пытаясь найти источник звука. Двое силентов подходят к рабочему столу с полными коробками. Показав, куда их поставить, я, подумав, хлопаю в ладоши и указываю в сторону двери. Силенты смотрят на меня, в их глазах непонимание. Я настойчиво повторяю жест, и они, развернувшись, идут к выходу – неуверенно, постоянно оглядываясь. Я поднимаю руки и дважды хлопаю в ладоши, пытаясь привлечь внимание остальных силентов – но некоторые ушли слишком далеко и уже не слышат меня. Я прочищаю горло, чтобы окликнуть их, и снова слышу хрустящий звук, слышный уже намного громче и совсем рядом. Я поворачиваюсь в сторону звука, но тут что-то заслоняет мне обзор.
Хруст. Дребезг.
Все, что вижу перед собой, – это нелепый тигр, вышитый на спине комбинезона.
Осколки.
Они повсюду – тонкие, блестящие. Фрагмент солнечной панели рухнул прямо на рабочий стол, и осколки разлетелись во все стороны. Я слышу возглас Мирры – у нее вся рука в крови. Делаю шаг к ней, я должна помочь ей – но тут Гаспар отводит в сторону руку. В ней зажат окровавленный осколок.
Гаспар оседает на землю. На его комбинезоне расплывается темное пятно.
Я падаю на колени. Он изумленно рассматривает осколок в своей руке. Нет-нет-нет, что ты наделал, нельзя было его вытаскивать! Ты же сейчас истечешь кровью… Крови слишком много, я задыхаюсь, пытаюсь зажать рукой его рану и одновременно дотянуться до кнопки связи с медпунктом на рабочем столе, но не могу, стол слишком высокий. Тогда я вынимаю осколок из руки Гаспара и, наложив его ладони на рану на его боку, с силой надавливаю своими руками сверху. «Так и держи, хорошо? Хорошо?» Он зажимает рану, и я, вскочив, бью по кнопке. «Носилки… тяжелое ранение», – все, что мне удается выговорить. Я вновь кидаюсь к Гаспару, вновь накрываю его ладони своими руками. Как же так получилось? Ты ведь такой быстрый, как ты это допустил? Как я это допустила? Не сразу осознаю, что говорю вслух. Слезы катятся у меня по лицу. Гаспар высвобождает одну руку. Он касается своей груди, а потом указывает на меня. Слова застревают у меня в горле.
Он был таким быстрым, что успел заслонить меня. «Ты все перепутал, – шепчу я. – Ты все перепутал – это я должна защищать тебя, а не наоборот, ты все перепутал…» Он повторяет свой жест, с упрямым выражением на лице. Я улыбаюсь ему сквозь слезы. Его ресницы подрагивают. Нет-нет-нет, не закрывай глаза, смотри на меня, Гаспар, смотри только на меня, помощь уже близко! «Быстрее!» – кричу я как можно громче, увидев краем глаза, что в теплицу заходят два Смотрителя с носилками.
Мика встречает нас на пороге медблока.
– Гаспар… – Она зажимает рот ладонью. Смотрители, уложив ее брата на каталку, возвращаются к остальным пострадавшим.
– Где ваш доктор? – Я лихорадочно оглядываюсь по сторонам, но кроме нас здесь больше никого нет. Мика смотрит на Гаспара полными ужаса глазами и качает головой из стороны в сторону. Сейчас перед ней разворачивается ее худший кошмар, она все еще не может поверить, что это происходит на самом деле.
– Где доктор? – настойчиво повторяю я, встряхивая ее за плечи, и Микелина наконец-то переводит взгляд на меня.
– Вышел… Только что вышел на склад за лекарствами, – шепчет она, и у меня перед глазами все темнеет.
Гаспара может спасти только старший доктор медблока. Которого сейчас нет на уровне.
– Я… Я пойду за ним, – я шагаю к двери. – Я найду его, Мика, и он…
– Ты не успеешь. Гаспар столько не продержится. – Мика вновь прижимает ладонь ко рту. Ее взгляд мечется по медблоку. Резко выдохнув, она застывает на миг, затем кидается к лечебному модулю.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я, глядя, как она включает экраны модуля. – Мика, ты не сможешь исцелить его! У Гаспара же нет профиля совместимости!
– Возьму чужой… – пальцы Мики порхают над клавиатурой, – с максимально приближенными показателями. Может получиться. Шанс есть. – У нее скрипучий, незнакомый мне голос. – Уходи, Арника. – Она останавливается, поднимая на меня взгляд, полный отчаянной решимости. – Ты должна уйти. Это преступление.
– Как ты запустишь модуль без доктора? – выговариваю я с трудом. Паника не дает мне дышать, сомкнув свои холодные пальцы на моей шее, она душит меня, не позволяя шелохнуться – и отпускает в одно мгновение, когда я слышу:
– Его еще не отключили после проверки.
Мика щелкает переключателем, и верх модуля плавно отъезжает. Я тут же бросаюсь ей на помощь, помогаю подвезти к модулю каталку, на которой лежит Гаспар, но Мика пытается меня остановить.
– Это ведь запрещено, и нас потом… Арника!.. Пусть это буду только я, ведь ты…
– Плевать, – перебиваю ее я. Мика кивает. – Мы спасем его. – Я помогаю ей переложить Гаспара с каталки на лежак модуля. Ловко орудуя ножницами, Мика срезает пропитавшийся кровью верх форменного комбинезона. – Мы должны спасти его. Слышишь, Гаспар? – Я наклоняюсь к нему. – Ничего не бойся. Мы вылечим тебя.
Модуль закрывается. Затаив дыхание, Мика осторожно нажимает на кнопку запуска процесса лечения. Силы изменяют мне, и я опускаюсь прямо на пол, возле модуля. Меня бьет крупная дрожь. Мика садится рядом и обхватывает руками колени.
– Солнечная панель в теплице… Она упала на рабочий стол, и осколки… Прямо веером. – Горло перехватывает, я закрываю лицо руками. – Там же наверняка есть еще раненые… Мирра…
Мика мягко убирает мои руки от лица.
– Смотрители о них позаботятся.
Я вижу, что Мика держится из последних сил.
– Не вовремя этот придурок вышел на склад, правда?.. – Ее голос срывается.
– Гаспар спас меня, – тихо говорю я. – Закрыл меня собой. Он словно… возник из ниоткуда и закрыл меня.
После этих слов я больше не могу смотреть на Мику. Это я сейчас должна истекать кровью. Но Гаспар меня опередил.
Тишина давит. Я не знаю, сколько мы просидели так, на полу, не глядя друг на друга. И вот раздается сигнал окончания программы лечения – и мы уже на ногах, по обе стороны от модуля. Он откры вается.
От страшной раны осталось лишь розовое пятно. Мы с Микой одновременно выдыхаем, и она, закрыв лицо руками, дает волю слезам. Она плачет и смеется одновременно. Гаспар открывает глаза и недовольно смотрит на сестру. Затем он пытается привстать – но Мика его удерживает, и Гаспар, вздохнув, качает головой.
Микелина замолкает. Они с Гаспаром рассматривают друг друга. Лицо Микелины меняется, она словно впервые видит своего брата. Затем Гаспар поворачивается ко мне, и я понимаю, что так удивило Мику.
Гаспар больше не силент. Он исцелился. Он улыбается, а его глаза светятся.
Я растворяюсь в этом взгляде. Гаспар знает меня. Он помнит меня. И я словно всегда знала его таким, каким вижу сейчас – с такой широкой белозубой улыбкой, с ямочками на щеках…
Но они исчезают, когда Гаспар хмурится, оглядываясь по сторонам. Он закусывает губу, словно пытаясь вспомнить что-то важное. Потом вновь смотрит на меня, беспомощно, обреченно – и припадок сотрясает его тело.
– Мика, что это? Что с ним?
Гаспара трясет все сильнее, ему больно, очень больно – и я чувствую себя совершенно бесполезной, не зная, как помочь. Мика дрожащими руками набирает лекарство из ампулы в шприц. Мне страшно, я с трудом удерживаю трясущегося Гаспара, пока Мика делает ему укол. Припадок затихает. Гаспар тяжело дышит, он весь вспотел. Он приподнимается на локте и тянется рукой ко мне. Я наклоняюсь ближе. Едва коснувшись пальцами моей щеки, он с неожиданной силой хватает меня за плечо. Он пытается сделать глубокий вдох, его лицо искажается, взгляд полон отчаяния – и тут, впервые в жизни, я слышу его голос.
– Отведи… их… домой. – Гаспар всматривается в мое лицо, и я вижу, как в его взгляде появляется надежда. – Отведи… их… – повторяет он, и его лицо расслабляется. Хватка на моем плече слабеет.
Жизнь покидает его.
На дисплее медицинского модуля светится надпись «Ошибка в программе лечения. Объект несовместим с выбранным профилем. Лечение невозможно».
* * *
На моих руках уже не осталось ни пятнышка крови, но я продолжаю ожесточенно их тереть. Почему-то сейчас мне это кажется очень важным. Я слышу, как Мика всхлипывает за стенкой: она наводит порядок в медблоке. «Ничто не должно указывать на то, что мы пользовались модулем, пока не было доктора», – единственное, что она мне сказала.
Я останавливаюсь только тогда, когда кожа на руках краснеет от слишком горячей воды. Поднимаю голову, встречаюсь глазами со своим зеркальным отражением, и мое сердце останавливается.
На моей щеке кровавый след от прикосновения Гаспара.
Его больше нет. Я потеряла его, не успела спасти.
Я с криком разбиваю зеркало рукой. Продолжаю наносить удары, когда Микелина вбегает в туалет медблока. Она пытается остановить меня, оттащить от зеркала.
«Ты не виновата!» – кричит она мне. Я задыхаюсь, позволяю ей усадить себя на пол. Она разворачивает меня к себе. «В этом нет твоей вины, слышишь, Арника?» Я качаю головой. Я ей пообещала защитить Гаспара и не справилась, нарушила обещание. Я закрываю глаза, и Мика обнимает меня. Она снова тихо плачет, уткнувшись мне в плечо.
На меня наваливается темнота.
«Ты не виновата, Арника» – слышу я из темноты.
«Не смей винить себя в его смерти!»
Голос Микелины становится все тише, а потом совсем исчезает. Вместе с ним исчезаю и я.
* * *
Мерный стук. Громкий, вызывающий раздражение. Открыв глаза, обнаруживаю перед собой ровную светлую стену. Медблок. Но не тот, в котором работает Микелина: подняв взгляд чуть выше, я замечаю на стене нечто… необычное.
Часы.
Самые настоящие механические часы, с круглым циферблатом и стрелками. Деревянный корпус и… эта штука в движении… Маятник. Не сразу вспоминаю это слово. Часы с маятником, настоящая редкость, я о таких только в книгах читала. Если верить этому раритету, сейчас почти пять часов… пять часов утра, судя по ночному освещению.
На мне только грубая больничная рубаха.
Как я оказалась здесь?
Память помогать отказывается – мысли путаются. Я не чувствую боли, лишь слабость во всем теле. Приподнявшись, я осматриваюсь – освещение в медблоке позволяет это сделать. Этот медблок не похож на те, что располагаются на уровнях Смотрителей. Просторно. Слишком просторно, понимаю я. Потолок выше, чем обычно, – это может значить только то, что я нахожусь на каком-то другом уровне. Помимо моей кровати, здесь стоят еще две, и они свободны.
Мой взгляд сталкивается с преградой. Еще одна вещь, которую я меньше всего ожидала бы увидеть в медблоке: ширма. Резная ширма с замысловатым узором. Кажется, тоже из дерева. Определенно сделана еще в Старом Мире, как и часы. Куда же я попала?
