Записки студента-медика. Ночь вареной кукурузы

скачать книгу бесплатно

– А твои родители что?

– Если бы мои родители сейчас были живы, то этот козел был бы тише воды, ниже травы. У меня папа профессиональный военный был, полковник, командир мотострелковой бригады. Умер, когда я еще в институте училась на третьем курсе. Он уже старенький был, еще в Отечественную войну воевал. А маму давно схоронила. Когда Анисимов приезжал свататься, то чуть в штаны не наложил со страха. Знаешь, какой у меня папа строгий был. Эх, да-а-а был бы жив, все бы по-другому было. Ох, только «бы» мешает! Что так смотришь, – улыбнулась Ольга, – вот, думаешь, как такие люди в таком дерьме живут?

– Ничего, я такого не думаю, – слегка покраснел Твердов.

– Думай, думай, ты красивый, молодой, сильный, такие парни женщинам очень нравятся. Поэтому они многое тебе простить могут, – вздохнула Ольга и бережно погладила Твердова по коротко стриженым волосам и заглянула в глаза.

– Так у тебя что, совсем никого из родных не осталось? Ты сама, откуда родом? – не поддавшись на провокацию, продолжил ее расспрашивать Твердов.

– Откуда? Так из города я, из того самого, где институт твой находится. И до окончания учебы в нем прожила. Сюда уже по распределению попала. А из родных – сестра старшая есть. Она сейчас в родительской квартире, в городе проживает. У нее у самой трое детей, да муж инвалид. Сама из сил выбивается – семью тянет.

– Ты разве городская? – еще раз изумился Твердов.

– А что, не похоже? Я же умывальник только здесь впервые увидела. Только тут в туалет на улицу стала ходить. Я, когда училась, даже в колхоз не ездила ни разу: все при институте оставляли работать. Вот там Сережу Анисимова и повстречала, он меня очаровал и сюда переманил. Теперь здесь мой дом. Уже после пришлось научиться и печь топить, и дрова колоть, и корову доить, и картошку сажать и много еще чего. Жизнь заставила и многому научила.

– Не жалеешь, что из города уехала?

– А что теперь говорить: жалеешь, не жалеешь. Ничего уже не исправить. Теперь детей поднять на ноги надо, в люди их вывести. Я же своего козла уже полтора года к себе не подпускаю, ты понимаешь, о чем я? – Ольга неожиданно перешла на шепот.

– Да, понимаю, – неуверенно произнес Твердов.

– Не сплю с ним как с мужем. Как осознала, что Вадиком беременна, так и перестала исполнять супружеские обязанности. Противен он мне, понимаешь?

Александр ничего не успел ответить, так как, побрякивая пустым ведром, в комнату вернулся довольный Серега.

– Все, мать, проголодался я! – объявил он, ставя ведро на свое место. – Грей кашу, и детей надо будить на завтрак.

– Хорошо, – вздохнула Ольга, поднимаясь из-за стола. – Ты с нами позавтракаешь? Я вчера пшенной каши наварила, на всех хватит. Со сливочным маслом.

– Давай, студент, поддержи компанию, – подмигнул Твердову Серега, – а то чай, разве это еда?

– Так он и чаю даже не попил, – покачала головой хозяйка. – Остыл, поди? Давай я горяченького подолью?

– Нет, спасибо, – попытался улыбнуться Твердов, – пойду я, пора. Уже половина седьмого. Почти целый час у вас просидел. Там ребята, наверное, уже потеряли меня.

– Да, никто тебя не потерял. Дрыхнут твои студенты еще без задних ног, а Ендовицкий только к семи заявится. А может, по маленькой? – Серега, щёлкнул себя пальцем по горлу. – Полчаса у нас точно еще есть. Мать, где у нас горючее?

– С утра? – Ольга удивленно посмотрела на Александра. – Ты будешь?

– Нет, нет, – замахал руками Твердов. – Я не пью!

– Совсем, что ли? – замер в замешательстве Серега. – Я же не предлагаю напиться в драбадан. Так, по пять капель, для поднятия жизненного тонуса, а?

– Ну, иногда, случается, выпиваю, но не с утра, это точно. Тем более скоро ваш Балабол подойдет.

– Хорошо, давай тогда вечером накатим? Договорились? – Серега с заговорщицким видом опять подмигнул Александру.

Твердов медленно встал с табуретки и посмотрел в сторону занавески между комнатами. Там явно кто-то стоял. Сцепленные между собой в длинные ленты конфетные фантики слегка подрагивали. Тот, кто там прятался, догадался, что его обнаружили и, не дожидаясь разоблачения, вышел вперед. Оказалось, что это девочка. Симпатичная, милая девочка с двумя русыми косичками в длинной розовой ночной рубашке. На худенькие плечи накинут цветастый платок.

– Здрасьте, – поздоровалась девочка, с интересом разглядывая замершего на месте Твердова.

– Доброе утро, – ответил он, и тут только заметил, что за ней крадется еще один ребенок. Девочка ростом поменьше, но такая же миловидная, с косичками и закутанная в платок.

– Ой, доченьки, проснулись уже, – просияла Ольга и кинулась обнимать сконфузившихся дочек. – Хорошо спали? Комары не доставали?

– Ладно, спасибо, как говорится за хлеб-соль, я пойду, – громко сказал Твердов и решительным шагом направился к выходу.

– Приходи в гости, – крикнула ему уже в спину Ольга, продолжая гладить еще не отошедших от сна дочерей.

– Товарищ Шурик, – догнал его уже в сенях Серега. – Погоди! Так что на счет сегодняшнего вечера?

– А что?!

– Ну, это, – Серега вновь щелкнул пальцем по горлу, – как?

– А-а, это. Так вечером же решили.

– Так-то оно так. Но, понимаешь, – Серега сделал вид, что мнется, – у меня всего одна бутылка красненькой. Да и та у жены. А она больше не даст. А что нам, двум здоровым мужикам, – при этих словах он так выпятил свою впалую грудь, что выше его почти на целую голову и гораздо шире в плечах, Твердов еле сдержался, от смеха, – одна бутылка красненькой? Тьфу! Только горло смочить. Я предлагаю еще взять сэма.

– Чего взять?

– Самогона. Председатель колхоза на время страды запретил водку у нас в деревне продавать, только красненькую, и то, не продадут, если в колхозе не числишься. Так что приходится сэм брать у надежных людей. Да ты не сомневайся: самогон проверенный – чистый как слеза и горит без копоти, Правда есть привкус такой не очень. Так его из патоки гонят, тут уж ничего не попишешь. Зато наутро после него голова не болит. Проверено на себе сто раз.

– Сколько надо? – сходу уловил Твердов.

– Ну, рубля два дай, если есть. По рублю поллитру продают. Начнём с двух. Там посмотрим, как масть пойдет. Можешь друзей еще своих пригласить, ну с деньгами, разумеется. С меня закусь.

Твердов вытащил из заднего кармана джинсов новенький черный кожаный кошелек, подаренный матерью перед дорогой и, порывшись, выудил из него мятую трешку:

– Мельче нет.

– Сгодится, давай тогда возьму сразу три. Ну, чтоб два раза не бегать. Далеко, падла, живет.

– Возьми, но ты без меня не того, – Твердов строго, сверху вниз, посмотрел на Серегу, – не усугубишь?

– Да, ты что, Шурик, окстись! – Мы же соседи с тобой, как-никак! Я вам еще вечером кукурузы принесу, бесплатно. Любишь кукурузу?

– Люблю, только вареную. А где мы ее варить станем?

– Не вопрос, у вас же возле дома печка стоит железная. Дров во дворе полно, если что, можете у меня взять. У меня в поленнице посуше дрова. У вас просто кучей навалено. Привезли неделю назад, свалили, а в поленницу никто не удосужился оформить. Дрова так не высохнут нормально, в куче-то.

– С дровами понятно. А варить в чем?

– Как в чем? В ведре, разумеется, ты там пошукай, у вас в сенях ведра должны стоять. По крайней мере, когда кровати завозили, дней пять назад, я их там видел. А если что, то я и ведро вам свое выделю, если ваше увели. А вода в колодце. Отличная вода: ее можно пить прямо так. Никакой микроб в ней не водится: чистейшая и очень вкусная.

– А где колодец?

– Да, рядом! Сейчас покажу, – сказал довольный Серега, бережно убирая полученную от Твердова трешку во внутренний карман пиджака.

– Эй, Анисимов, ты чего там застрял?! – дверь, из квартиры, ведущая в сени отворилась, и недовольный Ольгин голос потребовал немедленного возвращения мужа.

– Ты, пока, иди, а я чуток попозже выйду, покажу тебе, где что расположено, – торопливо проговорил Серега, как солдат повернулся через левое плечо и спешно вернулся в дом.

Глава 3

На улице Твердов облегченно вздохнул. От свежего утреннего воздуха у него буквально закружилась голова. Какой все же там гадкий запах в доме у Анисимовых. Судя по часам, провел в ней не больше часа, но возникло ощущение, что целую вечность.

Где-то совсем рядом, за соседским забором через дом, вдруг заголосил петух. Немного погодя ему откликнулась еще парочка запоздавших крикунов, где-то на другом краю деревни. Теперь они уже втроем во все петушиное горло начинали новый день. Туман значительно рассеялся, обнажив флагшток с болтающейся внизу мокрой тряпкой красным флагом и мертвого вида железную печь, о которой столько все говорили. Твердов попытался отжать флаг руками, но он от этого только еще больше скукожился и превратился толстый скрученный в жгут кусок красной материи.

– Да не трогай ты его, не выкручивай, потом высохнет и сам расправится, – произнес выбравшийся из общего туалета Пахомов. – Привет, командир. Брось флаг, с ним ничего не случится. Лучше скажи, что с толчком делать? Я минут двадцать ждал, пока оттуда наши барышни вылезут. Чего они там так долго? Не понимаю.

– А ты вот у них и спроси, – ответил Твердов, пробуя, как скользит веревка, к которой привязан флаг.

– Нет, я серьезно, – нахмурился Пахом, – что за беспредел: выделить нам на всех один общий туалет. Общий! Там видел, какие щели?!

– Пахом, ты чего ко мне с какой-то ерундой пристал? – прищурился Твердов и с интересом посмотрел на приближающегося к нему Сергея Пахомова.

– Здрасьте, приплыли! А к кому я должен обращаться, если ты теперь у нас командир отряда. Ты командир, ты теперь и решай. Обустраивай, так сказать, наш повседневный быт. И общий туалет, это, извини, не ерунда. Это – бытовые неудобства. Сам-то куда бегаешь?

– Я – к соседу. Он разрешил нашим парням к нему в уборную ходить. Можешь воспользоваться его гостеприимством.

– От молодца! – просиял собеседник. – Уважуха! Да ты не так веревку тянешь, видишь, она перекрутилась вверху.

Вдвоем он быстро разобрались с верёвкой, ругая на все лады въедливого парторга Ендовицкого. Понемногу к флагштоку стали подтягиваться и остальные бойцы отряда. В основном мужской его части.

– А чего девчонки не встают? – поинтересовался Александр у гордо продефилировавшей мимо него в нужник несостоявшейся командирши Вики Глазовой. – Скоро же подъем флага.