скачать книгу бесплатно
Нянюшка молча взяла в руки картонку, лежавшую на сундуке. Они с Тиффани прочли:
Нянюшка перевернула картонку – посмотреть, нет ли чего на другой стороне, а Тиффани тем временем присела на корточки, чтобы пощупать пульс на матушкином запястье. И хотя всё её ведьмовское чутьё утверждало, что матушки больше нет, маленькая девочка в глубине души Тиффани отчаянно надеялась уловить хотя бы легчайшее биение жизни.
Однако на обратной стороне картонки обнаружились неровно написанные слова, которые вплели последний прут в ивовую корзину под лестницей:
– Уже не «наверное», – тихонько сказала Тиффани. А потом до неё дошёл смысл того, о чём говорилось в записке дальше, и в голове будто бомба взорвалась. – Что?! Что значит «оставляю всё Тиффани»? – Она поймала взгляд нянюшки и осеклась. Дыхание перехватило.
– Да, – сказала нянюшка. – Почерк матушкин, это точно. По мне, так оно неплохо. Тебе переходит домик и земля вокруг, травы, пчёлы и всё остальное. Ах да, она всегда обещала оставить мне розовый кувшин и тазик для умывания. – Она посмотрела на Тиффани и спросила: – Ты не против, надеюсь?
«Против? – пронеслось в голове Тиффани. – Нянюшка спрашивает у меня, не против ли я?» Потом в голову ей пришла, нет, скорее ввалилась с грохотом следующая мысль: «Два удела? То есть мне теперь не обязательно будет жить у родителей… Но ведь придётся постоянно мотаться туда-сюда…» И наконец самое главное обрушилось на неё, словно удар молнии: «Да как я вообще могу пойти по стопам матушки Ветровоск?! Она же совершенно… она была совершенно… непреемственной! Никто не может стать её преемником, вот!»
Нянюшка Ягг не была бы мудрой и уважаемой старой ведьмой, если бы за свою жизнь кое-чему не научилась.
– Не спеши на уши становиться, Тифф, – сказала она добродушно. – Этим ты делу не поможешь, только мозоли натрёшь. Потом ещё будет полно времени, чтобы обо всём поговорить. А пока надо дело сделать…
Тиффани и матушке Ягг не впервой было заниматься похоронами. В Овцепикских горах на плечи ведьм ложатся все заботы о том, чтобы покойник отправился в иной мир в подобающем виде. Это означает кое-какую не самую чистую работу, о которой не принято говорить, и другие вещи, не столь важные, – например, открыть окно, чтобы душа умершего могла покинуть дом. Матушка открыла окно заранее, хотя Тиффани подумалось, что уж её-то душе никакое стекло и вообще ничто на свете не стало бы преградой.
Нянюшка Ягг взяла две монетки по пенни со столика у кровати и сказала:
– Она оставила их для нас. Эсме никогда ничего не упускала, до самого последнего вздоха. Ну что, начнём?
К сожалению, нянюшка принесла из кладовки бутылку матушкиного яблочного бренди тройной перегонки. Вообще-то его положено было использовать только как лекарство, но нянюшка сказала, что бренди поможет ей отдать последний долг их сестре-ведьме. И хотя они обращались с матушкиным телом, словно с величайшей драгоценностью, выпитый нянюшкой бренди не слишком-то облегчал дело.
– Она хорошо выглядит, да? – сказала нянюшка после того, как со всеми неприятными делами оказалось покончено (удачно вышло, что у матушки были целы все зубы). – Ох-хо-хо… Я всегда думала, что помру первой, из-за выпивки и всего такого. Особенно из-за всего такого, я ведь такого много вытворяла…
На самом деле нянюшка чего только не вытворяла и была известна как особа столь широких взглядов, что непонятно, как они вообще в ней помещались.
– А похороны будут? И поминки? – спросила Тиффани.
– Ну, ты же знаешь Эсме. Она была не из тех, кто любит привлекать к себе внимание[19 - Ей этого и не требовалось. Матушка нигде не оставалась незамеченной, и любая толпа расступалась перед ней, как море перед носом большого корабля.]. Мы, ведьмы, всякие церемонии не особенно-то уважаем. Матушка всегда говорила, что это всё суета на ровном месте.
Тиффани вспомнились единственные ведьминские поминки, в которых ей довелось участвовать. Покойная госпожа Вероломна как раз предпочла сделать из них событие погромче. Она и сама не собиралась его пропускать, а потому устроила поминки заранее, до своей смерти. Получилось… незабываемо.
Они уложили матушку обратно на кровать – точнее, на то, что матушка звала кроватью, – и нянюшка сказала:
– Надо бы послать весточку королеве Маграт. Она сейчас с королём в Орлее, но примчится быстро, помяни моё слово, сейчас ведь есть эти поезда и всё такое. Все прочие, кому надо знать, уже наверняка и так знают. Но прежде чем все они сюда явятся, мы с тобой завтра утром похороним Эсме так, как она сама хотела, без шума и суеты, в ивовой корзине, которая ждёт там, под лестницей. «Эти ивовые корзины ничего не стоят и делаются быстро», – всегда говорила она. Ты же знаешь, какая Эсме была бережливая – терпеть не могла, чтобы лишнее тратилось.
Тиффани провела ночь на низенькой и узкой кровати, которая, когда была не нужна, задвигалась под обычную кровать. Нянюшка устроилась внизу, в кресле-качалке, жалобно скрипевшем всякий раз, стоило ей откинуться на спинку. Свет луны пробирался в окошко матушкиной комнаты. Тиффани не спала. Она несколько раз задрёмывала, но тут же просыпалась и видела Эй – кошка устроилась в ногах матушки Ветровоск, свернувшись калачиком, словно маленькая белая луна.
Конечно, Тиффани уже доводилось бдеть над покойниками – традиция требовала не оставлять отлетевшую душу в одиночестве в ночь перед поминками или похоронами. Возможно, предполагалось, что эти люди дают понять всем, кто… таится во тьме: этого человека помнят, его не бросают одного на произвол злых сил теперь, когда он так уязвим. Комнату наполняли потрескивания остывающего дома, и Тиффани, лёжа без сна, слышала и тихие звуки, которые начало издавать коченеющее тело матушки. «Я уже не раз делала это прежде, – повторяла себе Тиффани. – Это часть нашей работы. Мы не говорим о ней, но мы её делаем. Мы присматриваем за мёртвыми, чтобы никто и ничто не причинило им вреда во мраке ночи». Хотя, как говаривала нянюшка, возможно, на самом деле присматривать нужно не за мёртвыми, а за живыми – ведь, чтобы там люди ни думали, мёртвые на самом деле безобидны.
«Что мне теперь делать? – думала Тиффани. – Что будет завтра? Мир перевернулся вверх тормашками. Мне ни за что не стать той, кто сумел бы заменить матушку Ветровоск. Никогда, даже за сотню лет». А потом: «А что ответила юная Эсмеральда, когда нянюшка Грапс сказала ей, что её удел – весь мир?»
Тиффани ворочалась и ёрзала в кровати. Потом открыла глаза и увидела, что на подоконнике сидит сова и смотрит на неё. Огромные совиные глаза светились в темноте, словно маяки, указывающие путь в иной мир. Ещё одно знамение? Матушка любила сов…
Задний Ум Тиффани уже проснулся и принялся размышлять о её размышлениях: «Нельзя взять и сказать, что ты слишком мало умеешь, что ты недостаточно хороша, чтобы занять место матушки. Тебе же говорили: настоящая ведьма никогда такого не скажет. Ну, то есть ты ведь сама знаешь, что на многое способна. А старшие ведьмы знают, что однажды ты прогнала Королеву эльфов, и они видели, как ты провела роителя сквозь последние врата. И как ты вернулась оттуда, они тоже видели».
«Но достаточно ли этого? – перебил Передний Ум, он же Здравый Смысл. – После… после того как мы сделаем то, что необходимо, я могу просто надеть панталоны номер два и полететь домой. Мне в любом случае придётся лететь, даже если я приму удел. Надо сказать родителям. И мне понадобится помощь на Меловых холмах. Я же с ума сойду, если придётся постоянно быть и там, и тут. Я-то не кошка…»
При этой мысли Тиффани опустила глаза и встретилась взглядом с Эй. Кошка смотрела на неё, да не просто смотрела, а прямо-таки сверлила взглядом, как умеют только кошки. И Тиффани показалось, что она хочет сказать: «Не ленись, ещё так много нужно сделать. Не думай о себе. Думай обо всех».
Новость о смерти матушки Ветровоск понеслась по миру в стрёкоте клик-башен, и все встречали её по-разному.
Госпожа Увёртка[20 - Произносится «Уви-ортка».] работала в кабинете своего роскошного дома над новой книгой, «Цветочная магийа», когда внезапно ощутила: что-то не так, весь мир пошёл наперекосяк. Она нацепила на лицо подобающее выражение скорби и отправилась поделиться новостью со своим мужем, пожилым волшебником, старательно скрывая радость: теперь она, Летиция Увёртка, станет одной из самых могущественных ведьм в Ланкре. Может быть, удастся устроить так, чтобы освободившийся домик в лесу заняла её последняя ученица. Лицо госпожи Увёртки, и без того отличавшееся резкостью, заострилось ещё больше, когда она представила, какой прелестный ореол магийи она сможет придать домику при помощи нескольких сетей-оберегов, амулетов, рунических символов, серебряных звёзд, гардин из чёрного бархата и – о да, разумеется, хрустального шара, без него никак.
Госпожа Увёртка позвала новую ученицу и велела принести ей плащ с капюшоном и метлу, а сама тем временем натянула свою лучшую пару чёрных кружевных перчаток, с магическими символами, вышитыми серебряной нитью на кончиках пальцев. Госпожа Увёртка собиралась Явиться Во Всём Блеске…
В «Магазине полезных мелочей и увеселительных товаров Боффо», расположенном в Анк-Морпорке на 10-й Яичной улице, дом 4 (Всё, что нужно, чтобы стать зловещей каргой за минуту!), госпожа Пруст вздохнула: «Какое горе, но ведь старушка и так царила очень долго…»
Все знают, что среди ведьм нет главных, но матушка Ветровоск была лучшей главной ведьмой, которой у них не было. Так что теперь должна объявиться другая, та, кто займёт её место и будет их направлять. И присматривать за теми, у кого обнаружится склонность зловеще гоготать, хихикать и покрякивать.
Госпожа Пруст отложила крякалку, которую перед этим взяла с витрины «Выбери своё хихиканье» и повернулась к сыну, Дереку.
– Без споров тут не обойдётся, не будь я Евника Пруст. Но удел наверняка перейдёт к Тиффани Болен. Мы все видели, на что она способна. Ох, мы такое видели!
А мысленно она добавила: «Возьми его, Тиффани, пока никто другой не взял».
А во дворце секретарь Стукпостук спешил доставить свежий номер «Правды» в Продолговатый кабинет – патриций Витинари ждал свой кроссворд.
И патриций уже знал все важные новости.
– Я предвижу некоторые затруднения, а именно, разногласия на женской половине, так сказать. – Он вздохнул. – Что думаешь, Стукпостук? Кого вынесет на поверхность этого бурлящего котла? – Он в задумчивости побарабанил пальцами по набалдашнику эбеновой трости.
– Ваше сиятельство, – отозвался секретарь, – судя по слухам, которые курсируют по клик-башням, всё идёт к тому, что это будет Тиффани Болен. Весьма юная девушка.
– Юная, да… Знающая? – спросил Витинари.
– Думаю, да, сэр.
– А как же некая Летиция Увёртка?
Стукпостук презрительно поморщился:
– Белоручка, ваше сиятельство, работает исключительно на публику. Очень много украшений и чёрных кружев – вам наверняка знаком этот тип. С хорошими связями, но и только.
– Ах да, теперь припоминаю, я её как-то видел. Нахальная и самовлюблённая. Из тех, кто ходит на закрытые вечера.
– Но вы тоже на них ходите, ваше сиятельство.
– Да, но я – тиран и деспот, так что это, увы, моя прямая обязанность. Скажи-ка, а эта девушка, Болен, – что нам ещё о ней известно? Помнится, когда она в прошлый раз навещала наш город, произошла какая-то неприятная история?
– Ваше сиятельство, дело в том, что к ней испытывают большую привязанность Нак-мак-Фигли, да и сама она к ним привязана. Они считают своим долгом сопровождать её в качестве почётного караула.
– Стукпостук.
– Да, ваше сиятельство?
– Я вынужден прибегнуть к слову, которого никогда раньше не употреблял. Раскудрыть! Только Нак-мак-Фиглей нам тут не хватало! Для города это было бы слишком накладно.
– Маловероятно, ваше сиятельство. Я хочу сказать, госпожа Болен держит Нак-мак-Фиглей в строгости, и маловероятно, что она допустит повторения давешних неприятных событий. Кроме того, никакого долговременного ущерба в итоге нанесено не было.
– А разве «Королевская голова» не превратилась в «Королевский затылок»?[21 - Единственный случай, когда Фигли заново отстроили паб, который разнесли по кирпичику после того, как выпили там всё, что горит и льётся. Правда, восстановленный паб оказался развёрнут задом наперёд. А на упомянутом королевском затылке обнаружился здоровенный чирей.]
– Вы правы, ваше сиятельство, однако эта перемена со временем многим пришлась по душе, особенно владельцу. Он до сих пор делает немалые деньги на туристах. Его заведение попало в путеводители.
– Если эту Тиффани Болен поддерживают Нак-мак-Фигли, она представляет собой силу, с которой приходится считаться, – задумчиво произнёс Витинари.
– У девушки также репутация сообразительной, благоразумной особы, готовой протянуть руку помощи.
– И при этом её общество можно выносить? Жаль, этого нельзя сказать о госпоже Увёртке. Хмм, – протянул патриций. – Надо будет уделять особое внимание действиям этой молодой особы.
Наверн Чудакулли, аркканцлер Незримого Университета, уставился в стену своей спальни и снова заплакал. Наконец он взял себя в руки и послал за Думмингом Тупсом, своим первым волшебным заместителем.
– Клик-башни подтвердили то, что сказал Гекс, – печально сообщил Чудакулли. – Ведьма Эсме Ветровоск из Ланкра, известная как матушка Ветровоск, скончалась. – Вид у аркканцлера был несколько смущённый. На коленях у него лежала пачка писем, которые он перебирал снова и снова. – Видишь ли, когда мы были молоды, у нас был роман. Но она хотела стать лучшей в мире ведьмой, а я надеялся когда-нибудь стать аркканцлером. И, к несчастью, наши мечты сбылись[22 - Это доказывает, что когда мечты сбываются – это не всегда к лучшему. Некоторым мечтам лучше бы не сбываться. Можно ходить в хрустальном башмачке, но сделает ли это вашу жизнь комфортнее? А если всё, к чему вы прикасаетесь, начнёт превращаться в мармелад, разве мир вокруг не станет несколько… липким?].
– О боги! Мне внести изменения в ваше расписание, чтоб вы могли поехать на похороны, сэр? Ведь будут же похороны, наверное…
– Господин Тупс, к чёрту расписания. Я отправляюсь сейчас. Немедленно.
– Со всем уважением, аркканцлер, вы обещали встретиться с Гильдией Счетоводов и Ростовщиков.
– К чёрту этих крохоборов! Скажи им, что у меня возникло срочное дело по части международных связей.
Тупс растерялся:
– Но это же не совсем правда, аркканцлер?
– Ещё какая правда! – отрезал Чудакулли.
Правила существовали для других людей. Не для него. И, внезапно понял аркканцлер, ощутив новый приступ боли, не для Эсме Ветровоск.
– Как долго ты вообще работаешь в университете, молодой человек? – обрушился он на Тупса. – Замалчивать правду – наша профессия! А теперь я пойду и разыщу свою метлу. Оставляю здесь всё в твоих надёжных руках, господин Тупс.
А в том, другом мире, который цеплялся за Диск, словно клещ-кровосос, запустив свои крючья в камни-порталы, один эльф вынашивал планы. Плёл заговор, чтобы свергнуть Королеву, которая так и не восстановила в полной мере свою силу с тех пор, как потерпела унизительное поражение от рук маленькой девочки по имени Тиффани Болен. Этот эльф задумал захватить власть над Волшебной страной и прорваться сквозь заслон камней, ведь защитный барьер сделался тонок, как паутинка, – по крайней мере, на время. Могущественная старая ведьма больше не стояла у них на пути. Некому было защитить обитателей Плоского мира.
Глаза Душистого Горошка сверкали, перед его внутренним взором вставали чудесные картины: беспомощные жертвы, над которыми можно всласть издеваться, тучные земли, где эльфы смогут забавляться с новыми игрушками…
И когда нужный момент настал…
Глава 4. В добрый путь – и добро пожаловать
Спустить утром тело матушки Ветровоск по узкой винтовой лестнице в тесном домике оказалось делом нелёгким, и от того, что нянюшка спешно осушила кувшин сидра, легче оно не стало. Но они каким-то образом сумели сделать это, не уронив свою ношу.
Когда они бережно уложили тело в ивовую корзину, Тиффани отправилась в сарай за тачкой и лопатами, а нянюшка тем временем немного отдышалась. Вместе они погрузили корзину в тачку, пристроив лопаты по обе стороны от неё.
Тиффани взялась за ручки, чтобы катить тачку.
– Ты и твоя ватага останутся здесь, Явор, – сказала она Фиглю, когда он и его воины появились из многочисленных укрытий и выстроились перед ней. – Это дело карговское. Вам нельзя мне помогать.
Явор Заядло, шаркая, переступил с ноги на ногу.
– Но ты ж нашая карга, и Джинни ж… – начал он.
– Явор Заядло. – Тиффани взглядом пригвоздила его к месту. – Ты памятуешь всекаргу? Неужто ты хочешь, чтобы её тень являлась вам и… до скончания века указывала, что вам делать?
Фигли хором застонали в ужасе, Туп Вулли так и вовсе разрыдался и попятился.
– Тогда зарубите себе на носу: с этим делом мы, карги, должны сами управиться. – Тиффани повернулась к нянюшке Ягг: – Куда мы пойдём, нянюшка?
– Эсме отметила место в лесу, Тифф. То, где она хотела уйти в землю. Идём, я покажу, – ответила та.
Лес начинался сразу за садом матушки Ветровоск, но Тиффани пошла вслед за нянюшкой в самую глубину чащи, где в землю была воткнута палка, перевязанная красной лентой. Путь показался ей очень долгим. Нянюшка подала Тиффани лопату, и они взялись за работу. Утренний воздух дышал холодом. Копать землю – нелёгкая работа, но матушка выбрала место с умом, почва здесь была мягкой и рыхлой.
Наконец дело было сделано – большей частью, надо сказать, усилиями Тиффани. Нянюшка, мокрая как мышь (по её собственному выражению), тяжело оперлась на лопату и сделала большой глоток из своей фляжки, Тиффани подкатила тачку поближе. Вдвоём они мягко опустили ивовую корзину с телом в яму, отступили на шаг и минуту просто молчали.
Не говоря ни слова, обе они торжественно поклонились могиле матушки, а потом снова взялись за лопаты, чтобы засыпать яму. Шурх-шарк, шурх-шарк – падали комья земли на ивовую корзину с телом, и вот уже на месте ямы вырос холмик, скрыв под собой тело матушки. Тиффани стояла и смотрела, как крупинки почвы осыпаются вниз, пока последняя частичка не замерла на своём месте.
Пока они выравнивали холмик лопатами, нянюшка рассказала Тиффани, что матушка не хотела, чтобы над ней была гробница или склеп и уж точно не хотела никаких надгробий.
– Камень всё-таки нужен, – возразила Тиффани. – Сами знаете – барсуки, мыши и прочие звери что угодно разроют. И пусть это всего лишь кости, а не сама матушка, мне бы вот не хотелось, чтобы кто-то раскопал тело до…
– До конца времён? – подсказала матушка. – Послушай, Тифф, Эсме велела сказать тебе так: если хочешь увидеть Эсмеральду Ветровоск, просто оглянись вокруг. Она здесь. Мы, ведьмы, недолго оплакиваем усопших. С нас довольно и радостных воспоминаний. Вот что нужно хранить и беречь.
Тиффани вдруг захлестнули воспоминания о матушке Болен. Бабушка Тиффани не была ведьмой – хотя матушка Ветровоск с большим интересом о ней расспрашивала, – но, когда она умерла, её старую пастушью кибитку сожгли, а тело положили в глубокую, аж шесть футов глубиной, яму, вырубленную в меловом теле холма. Потом яму зарыли, а сверху положили дёрн, который перед этим аккуратно сняли, и вскоре уже ничто не напоминало о могиле, кроме четырёх вросших в землю железных колёс кибитки. Но место это с тех пор стало священным, оно хранило память. И не только для Тиффани. Всякий пастух, проходя мимо, непременно поднимал глаза к небу и вспоминал матушку Болен. Матушку, которая ходила по холмам тёмными ночами, и свет её фонаря выписывал причудливые зигзаги. Матушку, одобрительный кивок которой в этих краях ценили дороже золота.
И это место в лесу, поняла Тиффани, станет таким же. Святой землёй. И день выдался хороший, если только может быть хороший день, чтобы умереть, или хороший день, чтобы навек уйти в землю.
Птицы уже пели высоко в кронах, ветер шуршал листвой в подлеске, лес наполняли звуки, в которых песни тех, кто ещё жив, сливались с душами ушедших. Лесной реквием.
Весь лес пел для матушки Ветровоск.
На глазах у Тиффани к могиле тихо подошёл лис, поклонился и отбежал в сторону, потому что объявилась дикая свинья со своим выводком. Пришёл барсук и остался, даже не взглянув на тех, кто пришёл раньше. Один за другим, к изумлению Тиффани, звери приходили к могиле и садились рядом, словно домашние питомцы.
«Где сейчас матушка Ветровоск? – подумала Тиффани. – Неужели часть её по-прежнему с нами?»
Что-то коснулось её плеча, и Тиффани подскочила от неожиданности, но это был просто упавший с дерева лист. И тогда в глубине её души прозвучал ответ на вопрос: «Где сейчас матушка?»
Ответ был: «Здесь – повсюду вокруг».
К удивлению Тиффани, нянюшка Ягг тихо всхлипнула. Потом отпила из фляжки и вытерла глаза.
– Поплакать иногда помогает, – сказала нянюшка. – Нет ничего плохого в том, чтоб всплакнуть о тех, кого любишь. Порой я вспоминаю кого-нибудь из своих мужей и тоже проливаю слезинку-другую. Воспоминания надо беречь, как сокровища, но нечего из-за них с ума сходить.
– А сколько всего у вас было мужей, нянюшка? – спросила Тиффани.
Нянюшка Ягг задумалась – похоже, погрузилась в подсчёты.
– Ну, моих-то собственных трое, – сказала она наконец, – а прочих мне и не сосчитать – пальцев не хватит.
