скачать книгу бесплатно
Ушла я тогда не далеко – свалилась в каком-то переулке. Очнулась в небольшом доме на окраине Туниса – меня подобрала пара пожилых стариков, вышедших ранним утром на рынок. Женщина была за то, чтобы сдать меня в полицию, дедок не торопился. Они оставили меня у себя. Треснувшие рёбра срослись, сотрясение мозга тоже как-то прошло, несколько недель, и я уже хожу по чисто выметенной комнате и выметаю её ещё чище. Но однажды со стариком пришёл мужчина. Бегло оглядев меня, он отсчитал старику деньги и забрал меня. Вырваться не получилось, и я оказалась в борделе.
Можно было бы детально описать ужас, который испытывает нормальная женщина, случайно оказавшаяся в подобном месте. Описать оргии, которые там устраивали для вип-клиентов, когда пускали одну женщину по кругу. Описать, как сажали на иглу непокорных бунтарок, и как они отдавались за дозу во время ломки. Описать, как избивали до потери сознания, но так, чтобы не оставлять внешних следов. Описать, как девчонки выторговывали друг у друга тональный крем, чтобы замазывать огромные кровоподтёки от засосов. Описать, как некоторые, как я, сразу, глотая страх и слёзы, соглашались на секс и риск поймать сифилис, чтобы хоть на время отдалить избиения и попробовать избежать наркозависимости. Но я не опишу.
До сих пор содрогаюсь, вспоминая ту чёрную страницу моей биографии. Никогда и никому о ней не расскажу. Слишком гадко на душе становится. Впрочем, там я забыла про душу, слишком гнусно истязали моё тело. Убить себя не давали. Продлился тот ад больше месяца, а потом опять счастливый случай – девушки подняли бунт, началась драка среди клиентов, охрана борделя была сметена разъярёнными бабами и наркоманами, и мне снова удалось сбежать и выбраться на окраину города, бредя, пригибаясь, по какому-то отвратительному вонючему арыку.
И вот тихая весенняя ночь, на небе звёзды, как алмазы, а я сижу на камне на диком пляже далеко за пределами города, мокрая и дрожащая, и жду, пока высохнет прополосканное в море отвратительно открытое платье – единственное, чем я могу прикрыть наготу. Одинокая белая женщина, шпионка без денег и документов в чужой исламской стране, без мужчины, без связи.
Тут я встала и прошлась голой по кромке пляжа, загребая пальцами ног мокрый ледяной песок. И страшно, и холодно, и есть уже хочется. И сейчас я должна решить – жить мне дальше и бороться, или войти в тёмную холодную воду тунисского залива и прекратить невыносимые мучения. Я вспомнила маму и дедушку. Им поди сообщили, что я пропала без вести или вообще погибла, а у дедушки сердце, у бабушки – давление, а мама просто этого не переживёт. А значит, я должна выжить. Вернулась к камню, стащила с ветки и натянула на себя сырое холодное платье. Мокрая тряпка села, как лягушачья кожа. Ничего, наплевать, лязгнула я зубами. Сейчас надо найти, чем согреться, – болеть не на что и некогда. Отныне я не буду дрожать и бояться. Я солгу, украду, даже убью, но выживу.
Ориентируясь как дикая кошка в темноте, пошла обратно в сторону города.
На окраине стянула в чьём-то дворе с полуразрушенным забором несколько простыней, сорвав заодно с верёвки вяленую рыбу. Поев и согревшись, заползла в какую-то обрушенную хибару и уснула. Но на следующую ночь я снова вышла на охоту и раздобыла приличную женскую одежду и обувь. Теперь я могла выйти в город и днём, спрятавшись под традиционной арабской чёрной абайей. На шумных и тесных рынках Медины я безошибочно выделяла в толпе европейских туристов и ловко изымала у них кошельки и даже подрезала женскую сумку. На третий день я смогла нанять парня, который помог мне снять номер в отеле, приняла ванну, поела, купила и выпила для профилактики антибиотики. Перебрав барахло, избавилась от лишнего и посчитала деньги. Хватит на месяц. Надо найти работу и жильё. Но сначала – связь. Завтра последнее воскресенье июня, а значит пора выпить чашечку мятного чая с кедровыми орешками в Сиди-бу-Саиде.
Покидая отель, глянула на себя в зеркало. Джинсы, кроссовки, просторная фиолетовая туника, тёмно-синий никаб, спортивная сумка. И абсолютно чужие глаза. За эти полгода на песчано-галечных пляжах Туниса исчезли и Маша, застенчивая девочка-ромашка из России, и беззаботная француженка Полет.
В зеркале стояла Марьям – тунисская горожанка без возраста с таинственно-пустым взглядом…
Глава 2. Натура-дура
Путь от просто человека к человеку истинному лежит через человека безумного…
Сиди-бу-Саид словно выпал из времени и стоял, как стоял. Белые дома с голубыми дверями ослепительно белые и умиротворяюще голубые. Жемчужно-белые, солнечно-жёлтые и нежно-розовые бугенвиллии очаровательны и великолепны. Эта бразильская лиана в отличие от меня, белокожей, прекрасно чувствует себя в Тунисе на ярком солнце. Цветы в виде звезды из треугольных лепестков закрывают пышными гроздьями ствол и листву и висят словно бусы на ёлке на домах и заборах.
Вспомнив о ёлке, чуть не всхлипнула, но проглотила и воспоминания, и чувства. Сейчас мне не нужны эмоции, нужны только зрение и слух. И удача.
В кафе на циновках провела ровно час – с одиннадцати утра до полудня.
Никто не пришёл, и я расплатилась и ушла. Глупо было и надеяться, так что я даже не расстроилась. Пройдя по базару, присела за столик в кафе на улице. Кофе с пахлавой заменили мне обед. В этот визит я убедилась, что в Сэр Саид поселиться нельзя – слишком маленький город, всё у всех на виду, одинокой женщине не спрятаться. И я мысленно перебрала все города Туниса, чтобы выбрать место, где смогу так глубоко зарыться в золотой песок, чтобы меня ни одна полиция не нашла.
Тунис? В столице страны толпы народа, много туристов, разноголосица десятков языков, там есть аэропорт и порт, огромный жилой фонд. Но там и криминал процветает, и полиция работает, да и на знакомых можно нарваться, а мне сейчас нельзя восстанавливать те знакомства, так что лучше не рисковать.
Хамаммет? Яркий и блистательный популярнейший в стране курорт с ухоженными пляжами и первоклассными талассо-центрами неплох. Днём там шезлонги, спа-салоны, трапезы в рыбных ресторанах, а ночью – клубы и бары в квартале Ясмин-Хаммамет. Там можно устроиться горничной в отель и жить в общежитии с девушками, но там есть сезоны, и в мёртвый сезон я могу оказаться на улице, а то и раньше, без опыта же.
Махдия? Отелей там мало, пляжи почти безлюдные, восхитительные пейзажи, рыбные рестораны, магазины с превосходным шёлком, дайвинг-центры. Махдия славится белым песком и подходит для любителей спокойного, уединённого отдыха, а также для семейного отдыха с детьми.
Махдия может похвастать и одним из лучших на побережье центров талассотерапии. Но там я и вовсе буду, как кочка на ровном месте. Не вариант.
Джерба? После всего, что было? Да ни за что!
Кайруан? Находится меньше, чем в сотне километров от Хаммамета и считается пятым по величине городом Туниса. Но это главный паломнический и мусульманский город Магриба, а я же неверная. Там правда и центр тунисского ковроткачества, нанимают на работу в основном баб, работу легко найду. Но это уже ближе к пустыне, смогу ли я там выжить – без благ цивилизации?
Я прикрыла глаза и представила карту Туниса.
Неподалеку от Сусса находится Монастир – большой, но спокойный приморский город, сохранивший аутентичность. Туристическая зона Сканес вынесена за его пределы. Там легко будет найти недорогое жильё и работу, а в случае чего – можно уйти и морем, и по суше, и по воздуху. Правда до Сэра Саида почти двести километров, ну ничего, куплю машину, права я получила перед отправкой во Францию, а здесь доучусь на практике, буду ездить.
– Вот дура, – буркнула я себе под нос, очнувшись.
Ну, действительно, ну какая машина? На какие шиши? И жильё с работой тоже из области фантастики, пока документов нет, да и без мужчины я тут и недели не проживу спокойно. Мыслей по поводу того, как мне устроиться, не было, и я встала и пошла, рассудив, что на ходу рассуждения тоже будут двигаться.
На втором шаге споткнулась, чуть не перекувыркнувшись. Как это местные бабы ходят в этих тряпках? В никабе ничего не видно, или я просто его носить не умею, и лоб весь вспотел. Я подняла руку, поправить проклятые тряпки и налетела на какого-то мужика.
– О, pardon!
– Да ничего, я в порядке. А вы как?
Я подняла глаза. Мужиком я его сгоряча назвала. Передо мной стоял молодой парень лет двадцати пяти, с весёлыми чёрными глазами и аккуратно постриженной бородкой в клетчатой чёрно-белой рубахе поверх белой майки в джинсах и кожаных шлёпках и держал в руках объёмную сумку, из которой торчала какая-то зелень.
– Всё в порядке, – пробормотала я на арабском.
– Какой редкий акцент. Вы не местная?
– Извините, – и я, потупив голову, попробовала его обойти.
Он при этом попробовал уступить мне дорогу и налетел на пожилую местную матрону необъятных размеров. Стараясь соблюсти пиетет и ни к одной из нас не прикоснуться, он вынужден был поставить сумку на пыльную мостовую и прижаться к стене дома. Местная жительница в тёмной чадре и хиджабе проплыла мимо, а парень кинулся собирать с дороги вывалившуюся из сумки рыбу и лимоны. Я присела на корточки и подобрала откатившийся в сторону крупный ароматный цитрусовый жизнерадостно-цыплячьего цвета.
– Спасибо, – улыбнулся он.
Улыбка была милая и открытая, и я решилась.
– Слушайте, а что вы будете делать с этой рыбой?
– Жарить, – снова улыбнулся он, – и есть.
– Один? – не краснея, допрашивала я, нарушая все местные правила.
– Да. Я и живу один. И могу пригласить вас в гости, – осторожно сказал он.
И я решилась, всё равно терять нечего.
– Тогда пригласите, – давясь слезами, сказала я.
Он привёл меня на тихую светлую улочку, в маленький даже по местным меркам домик за традиционной голубой дверью под резным навесным козырьком.
В крошечном дворике стояли мангал и настоящий тандыр и стол с лавкой под навесом, оплетённым виноградными лозами. На первом этаже были небольшая гостиная, кухня и купальня, а на втором, как я позже узнала, – спальня и мастерская.
– Кофе сваришь? – спросил он, выкладывая продукты на стол в кухне.
– Э, ну, да.
– Смотри – вот тут посуда, вот сахар, кофе, чай, в холодильнике мясо, вот тут хлеб, соль, приправы. На блюде овощи и фрукты. Если хочешь, сними никаб и умойся. Вон в том сундуке полотенца. А я пока рыбу почищу.
Он просто отвернулся и занялся продуктами.
Я с радостью воспользовалась ванной и умыла не только лицо, но и сполоснула плавящиеся в носках и кроссовках ноги. Выйдя на кухню босой и с распущенными волосами, я взялась за кофе. Парня не было, и я выглянула в окно. Он уже раскладывал потрошёную рыбу на решётке мангала. Что ж, займёмся кофе. До сих пор я пила его только из банки, гранулированный растворимый, или в кафе, но не так уж это и страшно. Так, кажется, вот эта посудина подойдёт. Я взяла ковшик и налила воды из-под крана. Зёрна смолола в кофемолке, насыпала в воду.
Плитка на кухне была настольная, всего две конфорки. Поставив ковш на огонь, добавила сахар и помешала. Снова подошла к окну. Парень махал над рыбой какой-то картонкой. Ой! Услышав шипение, я еле успела сдёрнуть ковшик с плитки и, кое-как вытерев выплеснувшуюся пенку, разлила кофе в две белые высокие чашки. Взяв их в руки, я, как была, босой и простоволосой пошла на крыльцо.
– Кофе готов.
Он обернулся. И замер. Потом восхищённо прицокнул, оставил рыбу и подошёл ко мне. Взяв кружку, сразу глотнул и чуть поморщился.
– Горячо?
– Горько.
– Я, вроде, сахар положила.
– Неважно. Такой красавице необязательно уметь варить кофе.
Я пожала плечами и допила напиток. Кофе как кофе, горячий, горький.
– Как тебя зовут?
– Марьям. А тебя?
– Саид.
– Как этот город?
– Или этот город в мою честь, – хвастливо расправил он плечи.
Я кивнула. Он подошёл и посмотрел мне в лицо.
– Ты когда-нибудь улыбаешься?
– Наверное. А рыба уже готова?
– Ты голодна?
– Очень.
– Идём. Садись.
Мы сели за стол в его микроскопическом дворике, и Саид поставил передо мной два блюда. На одном лежали две рыбины с золотистой корочкой, на втором зелень, лепёшки, лимон ломтиками и помидорки – длинненькие и продолговатые. Мы начали есть, кивнув друг другу. Я даже лук отщипнула, а рыбину, полив выжатой долькой лимона, слопала так, что только скелетик заблестел.
– А теперь – чай.
Саид скрылся в доме и вскоре вышел с двумя чашками зелёного мятного чая.
– У меня есть обычный сахар и тростниковый.
– Тростниковый. Спасибо.
Мы попивали чай, украдкой поглядывая друг на друга.
– Откуда ты? Ты не арабка, хотя говоришь на языке и очень красивая, – нарушил он молчание, – особенно глаза, они словно прозрачные, хоть и карие.
– У папы были такие глаза, – начала я свою сказку, – мы из Франции, приехали в Тунис, потому что ему предложили тут работу в Миссии Красного креста. На той неделе папа умер.
– Да упокоит Аллах его душу.
– Иншалла. Он умер, а я осталась. Но в Миссии меня не оставили, сказали, что они сокращают штат, а у меня нет медицинской квалификации. Я освободила нашу комнату и ушла. В аэропорту у меня пропала сумка. Я вернулась в миссию, но они сказали, что могут только купить мне билет во Францию, но меня не выпустили из страны, тем более, что все документы остались в украденной сумке.
– Конечно не выпустят, ты же одна. Женщины не должны ездить одни. А твои родственники?
– У меня никого нет, был только папа. Мама умерла, давая мне жизнь, её родные не поддерживали с папой связей, а он сам вырос в приюте. Я совсем одна. В Тунисе мне негде было остановиться, а здесь у папы был знакомый, и я приехала в Сиди-бу-Саид, но того мужчины я не нашла, он уехал. Это конец!
Парень участливо покачал головой.
– Вот дела. Нелегко тебе придётся, красавица.
– Ты спас мне жизнь, накормив и напоив меня. Помоги мне! Что мне делать? – и я заплакала.
При воспоминаниях о настоящих моих мытарствах слёзы хлынули потоками, плечики затряслись. Из-под ресниц я видела, что впечатление сильное.
Он присел рядом и обнял меня за плечи.
– Не плачь. Что-нибудь придумаем.
– Что?!
– Ну, что-нибудь. А пока ты можешь остаться у меня.
– Нет, нельзя! Это грех. Я и так со стыда горю. И твоя семья сдаст меня судье, а потом меня убьют.
Он усмехнулся.
– Не делай из арабов чудовищ. Мы не убиваем людей.
– Но женщин убиваете, – возразила я, утирая слёзы и хлопая ресницами.
– Нет, не в Тунисе. Да, в Саудовской Аравии иногда казнят изменниц и блудниц, но в Тунисе не убивают женщин только за то, что они оказались в сложной ситуации. Этот дом мне оставила моя тётка. Она была вдовой около десяти лет, и неожиданно для всех вышла замуж и переехала с мужем в Громбалию.
– Центр виноделия Туниса? – отозвалась я на знакомое название.
– Точно. Её новый муж винодел, современный мусульманин, очень весёлый и добрый мужчина. Тётя помолодела возле него. Её зовут, как тебя, Марьям. А я закончил в этом году колледж и осенью хочу поступить в художественную академию. Здесь я хочу создать и собрать творческую папку для поступления.
– Будешь рисовать?
– Рисуют дети. Я пишу. Я проживу здесь всё лето. Оставайся. Кстати…
Он замолчал и посмотрел на меня.
– Что?
– Ты же европейка!
– Да, и что?
