скачать книгу бесплатно
– Какие именно колдовские действия ты заметила лично?
– Ой… – Эужения снова почесала щеку. – Да я лично ничего такого не видела… но знала точно – колдует!
– Откуда знала?
– Да все об этом в деревне говорят, святой брат. Она давно колдует, это всем известно.
– Нас пока интересует данный конкретный момент! – повысил голос монах. – От кого именно ты об этом узнала?
– Дак это… булочник наш, Фиделино, сказал. Сказал, мол, что видел – колдует…
– А конкретно?
– А кон… кор… Ничего такого больше не сказал.
– Ладно, спросим у булочника. Итак, ничего конкретного ты, Эужения, не видала… просто проникла на чужой двор, и потом началась драка… Пока с тобой все, иди, во дворе посиди. Брат Эгон! Давайте сюда Бенедетту.
В отличие от своей дородной подруги, Бенедетта оказалась особой длинной, костистой и жилистой. Правда, был в этой далеко не молодой уже – лет тридцати пяти – женщине какой-то особый шарм, отчего узкое смуглое лицо ее с длинным и тонким носом и тощая жилистая фигура вовсе не казались отталкивающими, наоборот, притягивали. Общему впечатлению не мешал даже пушок над верхней губой. К тому же роскошная ярко-рыжая шевелюра! Ах…
Даже брат Диего – монах! – и тот восхитился:
– Ты красивая женщина, Бенедетта! Сожалею, что вдова. Муж твой давно ли умер?
– Да года три уже, святой брат. С тех пор вот вдовствую.
– И на что живешь?
– Зеленью, святой брат, торгую. С детьми вместе выращиваем, кое-что в полях собираем, на рынок сюда, в Матаро, на тележке возим – тем и живем.
– И лошадь у вас имеется?
– Мул. И еще – ослик.
– Ах, как славно, ослик… Зеленью, значит, торгуете. Замуж так больше и не вышла?
– Увы, святой брат.
– Это плохо, что не вышла. Нельзя такой женщине без мужа.
– Я и сама, брат Диего, понимаю, что нельзя. – Бенедетта вздохнула и тут же стрельнула глазами с такой искренней заинтересованностью, что князь непроизвольно вздрогнул.
Впрочем, томный взгляд рыжеволосой красавицы уперся вовсе не в него и не в брата Диего, а… в воеводу Онисима Раскоряку, отчего сей славный воин почему-то набычился и покраснел.
– Мне бы такого мужа, как вон тот сеньор, – еще раз вздохнув, откровенно призналась женщина. – Осанистый, крепкорукий…
Инквизитор чуть улыбнулся:
– Что же, в вашей деревне таких нет?
– У нас не деревня, брат Диего, – неожиданно обиделась Бенедетта. – Очень большое селение – двадцать домов! Две мельницы, опять же, пекарня, пристань…
– Да-да, пекарня, – доминиканец охотно покивал. – А что ваш булочник, он ведь тоже вдовец, кажется?
– Да, вдовец, и детушек Бог не дал. – Женщина задумчиво покрутила на пальце локоны, на узком лице ее вдруг появилось некое странное выражение – то ли разочарование, то ли глубоко спрятанная печаль, – не ускользнувшее от внимания следователя.
Он тут же снова о булочнике и спросил.
– Да что сказать? – Поведя плечом, свидетельница опустила глаза, прикрыв их длинными и густыми ресницами, и голос ее, до того звонкий, вдруг потускнел, словно звон треснутого колокола. – Да, я как-то пыталась сойтись с Фиделино. Человек он хороший, добрый – часто паломникам хлеб раздает, да и грубого слова от него никто не слышал. К тому же труженик, как никто – не только булки печет, еще и плотничает… Только вот… – Бенедетта вдруг вскинула голову, посмотрев на всех с неким вызовом, который могут себе позволить лишь красивые женщины, спокойно осознающие свою красоту. – Не любит он никого. Думаю, что и покойную супругу свою тоже не любил.
– Ну… не любит – полюбит, дело такое, – усмехнулся святой брат.
– Да если б так, брат Диего! Тут не только в любви дело… Он же как мужчина… ну… – Свидетельница неожиданно смутилась, но все же продолжила: – Я же говорила, что пыталась с ним… Так он меня оттолкнул с таким ужасом, будто увидел перед собой змею!
– Оттолкнул? Тебя? – Сидевшие за столом недоуменно переглянулись.
Оттолкнуть такую женщину… тем более, которая хочет сама…
– Так, может, он содомит? – вслух предположил князь. – Мальчиков любит или мужчин?
– Нет! – Бенедетта тряхнула огненно-рыжими локонами. – Просто наш булочник всех… ну… таких, как я… женщин считает отродьем дьявола! Святоша – так его у нас и кличут, посмеиваются. Нет, правда! Но есть ведь на свете и иные мужчины, которые… – Женщина замолчала, не договорив, и снова посмотрела на воеводу.
– Вот зыркает! – прошептал тот. – Такая с ума сведет кого угодно. А вот булочника, поди ж ты, не смогла. Ну и булочник у них… какой-то не от мира сего, что ли.
– Ты что-то хотела сказать, Бенедетта? – напомнил брат Диего. – Ну, продолжай же, не бойся!
– А и скажу! – пожала плечами Бенедетта. – Похоже, к колдунье нашей, Аманде, Фиделино неровно дышит.
– Похоже? Почему?
– Да видела я пару раз, как он стоял у ее забора… а ведь дом его совсем в другой стороне, – женщина усмехнулась. – И главное, он меня тогда заметил, ну, Фиделино, сразу как-то смутился да быстрым шагом ушел, даже не поздоровался, вот тут и думай…
– Вижу, Аманда ваша многих с ума свела.
– Да не многих – молода еще! – с какой-то неожиданной ненавистью выкрикнула Бенедетта. – И не наша она – чужачка, из Калельи откуда-то, сирота. Родичи ее в нашем селении жили, да померли, а домишко оставили ей. Повезло дурехе! Но, правду сказать, девица она чистоплотная, двор всегда выметен… почти… Чистюля-то чистюля, а вот, когда мы приходили, у самых ворот валялась шелуха тыквенных семечек. Может, правда, и принесло ветром, не знаю.
Доминиканец вдруг улыбнулся:
– А хорошо вы ее с подругой своей отдубасили!
– Да уж, – посветлела лицом рыжая. – На славу намяли бока!
– Как же она к вам вышла-то? Такая дура?
– А что нам ее звать-то? Выволокли за волосы во двор да отпинали… ой! А нечего чужих мужей сманивать!
Поняв, что попалась, последнюю фразу Бенедетта выкрикнула с вызовом, громко, а уж глазами сверкнула так, что Егор даже пожалел несчастную ведьмочку.
– Так-так, – следователь, конечно же, не упустил момента, – а ну-ка о мужьях поподробнее! Я так понимаю, о Жузепе, лодочнике, супруге подруги твоей, Эужении, речь идет?
– О нем, – спокойно кивнула женщина. – Чего уж тут скрывать-то. А дело так было: Жузеп как раз шапку потерял, хорошую шапку, кожаную, да не в этом дело, а в облатке, что в шапку вшита была, Эужения и вшила. Не простая облатка, от самой Пресвятой Черной Девы, у паломников куплена с горы Монтсеррат.
– Ого! – брат Диего восхищенно цокнул языком. – Вещь добрая.
– Так и я ж говорю! Была бы простая шапка, а так… жалко все-таки. Я в этот день в гости зашла к подруге, там и булочник был, Фиделино, – заказанный пирог принес. Шапку эту – облатку! – за разговором и вспомнили, так булочник возьми да и скажи: мол, какую-то шапку на заборе у Аманды-знахарки видел – там, мол, и висит. Ну, мы собирались недолго… Шапку-то там и нашли! Издалека еще увидали…
– Понятно все с вами. – Инквизитор махнул рукой и, отправив Бенедетту во двор, наконец велел привести ведьму.
Юная колдунья не произвела на Вожникова абсолютно никакого впечатления. Памятуя слова Сен-Клера, он ожидал большего, даже некоего подобия чуда. А оказалось – обычная девчонка, да, златовласая, с карими глазками и недурна собой, очень даже недурна, однако таких девчонок – море! Стройненькая, но грязная, заплаканная, а под левым глазом расплывался синяк, словно у набедокурившего мальчишки, – и жалко, и смешно. Тоже еще – дама.
– Ты, значит, девица Аманда? – с ходу уточнил брат Диего. – Обвиняемая нынче в колдовстве?
Услыхав такое, девушка с испугом подняла глаза, полные слез и боли.
Бегло просмотрев лежащие на столе бумаги, судя по желтоватому цвету, произведенные на местных мельницах, инквизитор махнул рукой:
– Ну, что стоишь? Раздевайся!
– Вы… вы будете меня пытать? – со страхом спросила ведьма.
– Да нет, для начала осмотрим. Давай, скидывай живо свои лохмотья! – Доминиканец нетерпеливо хлопнул в ладоши. – Или тебе помочь?
– Нет-нет, я сама…
Не прошло и пары секунд, как юная ведьма стояла перед следователями голой, стыдливо опустив голову и прикрывая руками лобок.
– Подними руки, – тут же велел брат Диего. – Да не бойся, нас вовсе не интересует твое естество. Выше подними… вот так. Теперь повернись спиной… боком… Ну, – инквизитор повернулся к высокому гостю, – что скажете, сир?
– Похоже, ее сильно избили, – тихо промолвил Егор, с жалостью глядя на покрывавшие почти все девичье тело ссадины и синяки.
Никакого удовольствия от подобного осмотра он что-то не испытывал… впрочем, как и все.
– Да, – кивнул монах. – Те женщины нам не соврали… точнее – все-таки мы дознались правды. Можешь опустить руки, Аманда. Теперь вдохни… глубже!
Девичья грудь приподнялась – и тут же послышался стон.
– Больно?
– Да, святой брат.
– Где именно болит, покажи!
– Вот здесь… и здесь, под грудью, – девушка безропотно показала рукой.
– Думаю, сломано ребро, а то и пара, – задумчиво покусав губу, промолвил доминиканец. – А синяки на запястьях, конечно же, от наших кандалов. Перестарались!
– Могу я уже одеться, святой брат?
– Да, одевайся… Посидишь пока у нас. Братья, – инквизитор подозвал своих дюжих помощников, – принесите ей обед из трапезной, а на ночь поставьте кувшин с водой. И постелите свежей соломы. Да не заковывайте больше ее, это лишнее.
– Благодарю за вашу доброту, святой брат, – вместе с одеждой к юной ведьме вернулась уверенность. – Могу я спросить кое-что?
– Ну спроси, Аманда.
– Меня обвиняют в колдовстве, так?
– Да, – кивнул следователь. – Ты верно мыслишь.
– Значит, мне предстоят пытки и смерть на костре? – В блестящих больших глазах узницы цвета слегка разбавленного молоком шоколада мелькнуло странное выражение ужаса и – одновременно – надежды. Впрочем, похоже, надеждам колдуньи, увы, сбыться было не суждено. Да инквизитор и не стал особенно обнадеживать:
– Насчет пыток скажу тебе так – я на них не особо рассчитываю, человек слаб и вполне может оговорить себя и других, а это нам вовсе не надо. Нужна правда – именно для того и ведется расследование. Если ты просто знахарка – это одно дело, если же ведьма – а основания предполагать такое, скажу тебе, есть, – совсем другое. Будем разбираться.
– Да поможет вам в этом Бог, святой брат!
Колдунью увели, и брат Диего, чуть прикрыв глаза, улыбнулся, довольно и слабо, как человек, изрядно уставший от честного и нужного всему обществу дела:
– Мы с вами неплохо поработали, господа, – отделили зерна от плевел. Брат Эгон! Отправь их алькальду дело…
– А как его назвать, брат Диего?
– Хм… назови так: «О причинении телесного ущерба девице Аманде двумя установленными женщинами, случившееся на почве обострившихся неприязненных отношений». Записал?
– Да, святой брат.
– Ну, отправляй. А завтра, наконец, займемся нашим непосредственным делом – колдовством. – Потерев руки, брат Диего посмотрел на князя: – Не сомневайтесь, дон Георгио, все будет сделано с надлежащим тщанием и в срок. Колдовство – это не какая-нибудь там драка, особого подхода требует. Хотя я вовсе не верю в ведьм! – неожиданно огорошил доминиканец. – Как, скажем, не верил в них знаменитый богослов Григорий Турский или иные отцы церкви. Думаю, и папа Мартин тоже не верит, однако… Мы не верим, а люди верят! И мы, церковь, должны это учитывать…
– Поощрять тупые сельские суеверия? – не сдержавшись, съязвил Егор.
– Можно и так сказать, – инквизитор ничуть не обиделся. – Кто б еще посоветовал, что со всем этим мракобесием делать? Священники и те часто неграмотны, что уж говорить о пастве.
Князь пожал плечами: что делать, он и сам не знал, как-то на эту тему еще не раздумывал, не до того было. Однако из своего личного опыта точно знал – есть, есть ведьмы! Вот только девчоночка эта, Аманда, вряд ли к ним отношение имеет – обычная сельская знахарка, правда, чересчур симпатичная… даже если и выпустят, не будет у нее в той деревне жизни! Просто не дадут, заклюют, если замуж не выйдет… а за кого выйти-то… да и кто безродную бесприданницу возьмет? Хотя, с другой стороны, не совсем бесприданница – дом у нее… Интересно, в каком состоянии только?
– А это что еще?
Князь остановился у двери и обернулся, услыхав удивленный возглас доминиканца. Тот нашел еще какие-то бумаги, вчитался…
– Это прислал все тот же алькальд, – пояснил брат Эгон. – Ну, которому мы все отправляем.
– И что тут? – инквизитор поднял глаза. – Ну, загрызли волки рыбачка, овец да пастушку… жалко, конечно, девчонку… И рыбачка того жалко. Но, ради Святой Девы, мы-то тут при чем?
– Просто алькальд не думает, что это волки, – тихо произнес секретарь. – Он полагает – в округе завелся оборотень.
– Оборотень? – брат Диего изменился в лице. – Он там совсем с ума сошел, алькальд этот?
Глава IV
Танцующие эвридики
Ах, как они танцевали, как пели, как извивались смуглые гибкие тела под томительно-волшебную музыку, исходившую, казалось, из самых небесных сфер! И все эти танцы, танцовщицы, музыканты были для него – князя!
