скачать книгу бесплатно
– Ты – женщина? Наложница? Служанка?
– Я… я Азат, младший сын сотника Берды-бея. Помните, совсем недавно я приходил к вам с вестью о…
– Азат? Конечно, помню. Славный мальчик… Зачем ты здесь? И… почему шипишь?
– Я пытался свистеть, господин, – смущенно признались сверху. – Только вот выходит – шипение. Никогда не умел.
– Ла-адно, – неожиданно рассмеялся Ильяс-бей. – Ты явился меня развеселить? Тебе это удалось, мой мальчик!
– Нет, господин. Хоть я и рад, что вам весело, но я пришел не за этим.
– Зачем же?
– Помочь вам бежать!
– Бежать?! – узник ахнул, совершенно не скрывая разочарования. – Но как же ты сможешь мне в этом помочь? Тут же кругом верные стражи бека!
– Но я-то – здесь, – резонно возразили сверху. – Я пришел с верными людьми… мы лишь выжидаем момент, как только воины моей сотни заступят на стражу…
– Это может быть не так скоро.
– Может. Но вы ждите, почтеннейший Ильяс-бей. Ждите…
Голос сверху замолк.
– Постой! – встрепенувшись, выкрикнул узник. – Почему ты помогаешь мне?
– Вы часто гостили у нас, уважаемый. Вы – друг отца. Я помню.
Дозорный на вышке заметил их слишком поздно. Он пристально смотрел на реку, именно оттуда ожидая серьезной опасности, и никак не мог предположить, что… ну, откуда мышление воина у обычного крестьянского парня?
Каир – так его звали – даже и не заметил, как просвистела выпущенная из самострела стрела. Ударив, пронзила насквозь шею, бедняга так и свалился с вышки, не успев подпалить солому, подать сигнал «внимание, враги!»
– Атаман, путь свободен! – вынырнув из кустов, с улыбкой доложил Иван Карбасов. – Стража убрал, теперь – можно.
– Тогда вперед, – оглядел своих Вожников. – Ты, Линь, со своими – вдоль реки, мы – прямо, а уж тебе, Купи Веник, придется справа по лесам пробираться – может, и там какие деревни есть? Если есть – гонца вышлешь.
Ватажник серьезно кивнул:
– Сделаю.
– Пошли, – махнул саблей Егор. – Помните – пробираемся быстро и скрытно. Они нас с реки ждут – не дождутся.
Гремя доспехами, ватажное воинство нового атамана скрылось в перелеске, а там уже разделилось на три отряда, в полном соответствии с планом, тщательно разработанным Егором и наиболее способными ватажниками – Линем Окуневым, Иваном Карбасовым, ладожанином Ондреем и Никитой Купи Веник, мужиком хоть и нахальным, но вовсе не дурным.
Впрочем, что там было разрабатывать-то? Обычный набег, имевший своими целями:
а) напугать татар;
б) освободить имеющихся у них пленников;
в) кое-что пограбить
и г) пополнить запасы продовольствия.
Последний пункт плана, собственно, и был главным, кушать хотелось всем, и, что характерно – каждый день, вот ведь какая незадача! А чего покушать имелось у местных, и добровольно делиться они, конечно же, не хотели, так что оставалось одно – просто прийти и взять.
Егору все это, конечно, не очень-то улыбалось, но… «Не спрашивает мяч согласия с броском»! В конце концов он – атаман ватаги, сильно разросшейся за счет освобожденных по пути к Жукотину пленников, а потому приходилось действовать так, как надо было. Планировать разбойничьи захваты, схватки и все такое прочее, при этом стараясь по возможности не лить лишней крови.
Вот и сейчас так спланировал, чтобы не лить… лишней, однако часового-то, конечно, надо было убрать – кто бы спорил?
Убрали. Подошли скрытно почти к самой деревне, большой, в десяток домов-усадеб, и, видно, богатой, окруженной садами и огородами.
Вожников махнул саблей – тяжелую секиру уже редко с собой таскал, хранил на ушкуе, который уже не раз подумывал сменить на более солидный корабль – на небольшой-то ладейке совсем уж не по статусу было, все равно как бандитскому «бригадиру» на китайском мопеде кататься. Ну, корабль – это до Жукотина подождет, уж там-то прибарахлиться можно.
– Эй-й-йо-ооо!!! Кто на Бога и Великий Новгород?
Вынырнув из травы, ватажники, потрясая саблями и секирами, бросились на обреченную деревню, как волки бросаются на отару овец. Пока жители опомнились, пока собрались дать отпор – почти всех уже и повязали!
Ватажников было больше, куда больше – наверное, раза в два, если не в три, тем более – все вооруженные до зубов головорезы, ну, куда бедному крестьянину податься? Некуда. А раз некуда – придется платить.
Приказав согнать всех селян на аккуратную, перед небольшой мечетью, площадь, Егор уселся в тени на пригорке и кисло улыбнулся, чувствуя себя этаким эсэсовцем или, не лучше сказать, членом продотряда, этаким Макаром Нагульновым, без тени сомнения изымающим у бедных крестьян последние запасы хлеба. Да уж, стыдновато было.
– Вот, – Федька вывел из толпы трех седобородых старцев в больших чалмах. – Старейшины ихние.
– Якши, – сплюнув, по-татарски вымолвил атаман. – Ну, что, аксакалы, разговаривать будем? Переведи им, Авдей.
Авдей, сутулый, прибившийся к ватаге юноша, из недавно освобожденного полона, быстро перевел. Старцы озадаченно переглянулись.
– У вас посевы и стада, у меня – воины, – встав, четко выговаривал слова Егор. – Мне нужно мясо, мука… а лучше – лепешки, и все такое прочее в количестве не таком уж для вас и большом. Можете потерять большее!
– Хотите, посевы ваши запылают и все стада пойдут под нож? – чуть помолчав, хмуро пригрозил атаман. – Нет? Тогда забивайте сами, а сколько – я скажу. Да! Еще доставите все к кораблям.
Позади, за спиной, вдруг закричали, загомонили… заругались даже, похоже, что матерно! Егор с удивлением оглянулся:
– Это там кто еще?
– Так полон, – ухмыльнулся Федька. – Только что ослобонили – идут нам радость свою выказать.
Полоняники – десятка два подростков, детей и женщин (здоровых мужиков в этой деревне, видать, держать боялись), исхудавшие, прокаленные знойным солнцем, разом бросились на колени перед Вожниковым, углядев в нем атамана:
– Господи святый! Здоровия тебе, молодец, и счастия во веки веков!
– Неужто домой вернемся, а?
– Вот не думали…
– Думали – тут теперя и помереть…
Кто-то громко, навзрыд, плакал. Кто-то целовал сапоги Егору, а один тощий, совсем еще небольшой, на вид лет тринадцати-четырнадцати, парень, подскочив к стоявшему с краю в ряду прочих татарину, наотмашь заехал ему в ухо!
– Получи, падаль!
Ударил и зарыдал, сотрясаясь всем телом:
– Он брата мово молодшего… У-у-у, гад!
Татарин – кривоногий, жирный, с двойным подбородком и толстыми, унизанными серебряными перстнями, пальцами, повалился на колени:
– Не бей меня, бачка Аким, а? Я к тобе добер был, добер… у-у-у-у!!!
Не вытирая слез, парнишка несколько раз пнул толстяка в брюхо и, сбив круглую шапочку, с остервенением плюнул тому на плешь.
– Что, обижал сильно? – подскочив ближе, Федька протянул парнишке нож. – Тогда убей! Перережь горло или засади прямо в сердце. На!
Юный раб схватился было за рукоятку… Но тут же сник и протянул нож обратно:
– Не могу я так… как барана. Вот если б в бою. Возьми свой ножик, мил человеце.
– Себе оставь, – отмахнулся Федька. – Я себе еще раздобуду. А вас всех завтра-послезавтра один гость новгородский торговый заберет, всех полоняников с караваном своим на матушку Русь доставит. До Нижнего, а дальше уж сами. Мы уж многих так сплавили.
– Я не хочу! – стиснув зубы, отрок упрямо набычился. – Да и дома у меня нет. Хочу с вами… татарву эту громить, резать, жечь!
– Просись, вон, у атамана.
Вожников не стал возражать – в эти времена дети взрослели рано:
– Хочешь, пусть так и будет. Коли, говоришь, не осталось у тебя никого.
Между тем ордынцы под бдительным присмотром ватажников тащили на главную площадь добро – у кого что было. Не артачились – себе дороже, да и чего зря бузить – селение-то богатое, откупиться вполне по силам, лучше малую часть потерять, чем все.
Пряча довольную усмешку – пусть татары видят, что атаман несгибаем и тверд, – Егор прикидывал, каким образом лучше и удобней всего переправить добро на ушкуи, точнее – на трофейный насад, куда более вместительный, нежели стремительные пиратские ладейки. Те, не считая команды, брали на борт по четыре-пять тонн, насад же раз в пять-семь больше.
– Господин!
– Что такое? – Вожников повернул голову, строго взглянув на подошедших к нему старейшин, которых, надо сказать, заметил уже давно, да только сразу же оборачиваться не посчитал нужным – слишком уж много чести!
– Говорят, ты обещал посевы не жечь, а вона, за дубравой – дым! – торопливо пояснил подбежавший толмач Авдей.
– И правда, дым, – присмотревшись, Егор цинично кивнул и прищурился. – Хорошо горит, похоже. А что вам до того дыма? Вы что, юные помощники пожарных?
Последнюю фразу Авдей перевести затруднился, да старики его уже и не слушали, взмолились:
– Не губи, господин! Не губи посевы! Не жги все-то, оставь.
– Там, мой атаман, их заимка, выселки, – пояснил толмач.
– Ага, – Вожников шумно втянул ноздрями воздух. – Эх, Купи Веник, предупреждал ведь. И что он там жжет-то?
– Госпо-о-ди-и-и-ин!
– Ладно, поедем, прокатимся, – махнул рукой атаман. – Лошадок ведите, не пешком же идти.
Зря он заикнулся о лошадях, держался-то в седле так себе, хотя уже гораздо увереннее, нежели прежде, примерно так же, как молодой, со стажем месяца четыре, водитель за рулем новенького, сверкающего полировкой и лаком, авто. Выпал случай потренироваться – ватажники Микифора Око везли с собой коней на пяти насадах, справедливо полагая, что конница пригодится всегда. Еще бы, чай не море, суша кругом!
Аксакалы по-быстренькому пригнали откуда-то лошадок, с ходу предложив Вожникову белого в крапинку жеребца – в подарок. Егор ухмыльнулся, усевшись в седло: ишь, сволочи – коней-то зажилить хотели, поди, в урочище какое-нибудь увели, спрятали. Не заикнулся б Егор – так и не показали бы.
– Авдей, скажи этим – штраф с них в десять коней, чтоб больше не жулили.
– Что, господин атаман?
– Десять коней реквизируем… то есть – конфискуем. Тьфу ты – в общем, себе берем.
– А-а-а! Понятно.
Молодой человек плавно, как учили лет восемь назад в автошколе, выжал сцепление… в смысле – тронул поводья коня. Ну, слава богу, поехали. Лошадка вроде попалась смирная, без выкрутасов.
Так и ехали вдоль дубравы, прямо на дым, не медленно, но и не быстро – галопом не скакали. Да, действительно, озимое поле дымилось, а из расположенных рядом мазанок доносился визг, летели пух да перья, по всем дворам бегали ватажники, ловили птицу и скот… А вот, лихо перемахнув плетень, прямо перед атаманом приземлился Никита Купи Веник, держа под мышкой нежно-белого упитанного красавца-гуся со свернутой шеей.
– Паниковский, брось птицу! – шутливо погрозил Егор. – Чего тут такое творится-то?
– Птицу не брошу – вечером съедим! – с бесстыдной ухмылкой заявил ватажник, глядя на своего вожака преданными глазами. – А тут шум наводим – они, суки, двоих наших убили, Петрю да Карнишку. На засаду в доме нарвались. Онисиму бы Морде тоже не сдобровать, да, слава богу, упасся, ноги быстрыми оказались, а то б…
– Значит, управились тут? – спокойно уточнил атаман.
Никита кивнул:
– Управились.
– Тогда вот что: посевы больше не жечь, скот без нужды не валить, людишек татарских не тиранить! Понял?
– Понял, – Купи Веник вновь ухмыльнулся, моргнул. – Так я и это… никому ничего худого не делаю, кровь ни единому – окромя тех, кто в засаде были – не пустил, гуся вот забрал – дак что, нельзя, что ли?
– Можно, можно, – смеясь, утешил молодой человек. – А кто там так визжит-то? Неужто свинья?
– Не-е, – Никита весело расхохотался. – Свиней они не держат – магометане все ж. Там, в амбарце, Онисим одну бабу воспитывает – она ж, змея подколодная, тоже в той засаде сидела, саблей била, колола копьем. Ну, мы ее все уж того… перепробовали, кто хотел, Онисим вот последний остался, спохватился, чуня гунявая – ране-то рот варежкой раззявил, да чего-то ждал.
– Вон оно как, – успокоился Вожников. – А я-то подумал невесть что.
И в самом деле, насилие в лихом набеге дело обычное самое, что ни на есть житейское, как непременно сказал бы Карлсон, окажись он в подобной ситуации. Тем более, «подколодная змея» в засаде сидела, с оружием. Ай-яй-яй – нехорошо! Чего ж тогда хотела-то? Женевской конвенции об обращении с военнопленными?
Из амбара – точнее, это был небольшой дощатый сарайчик, выстроенный, по-видимому, для хранения сена – снова донесся визг… уже и не визг даже, а какой-то утробный вой, полный ужаса и боли.
– А он забавник, этот Онисим, – спешившись, хмыкнул Егор. – Пойду-ка, гляну, что он там за Камасутру устроил – интересно все ж. Как в остальном, все спокойно?
– Ага.
– Посевы больше не жги!
