скачать книгу бесплатно
Мы переоделись в свою форму, но немецкую сохранили, может пригодиться. В колонне я двигался пятым. В передовом дозоре были обе «тридцатьчетвёрки» под командованием лейтенанта Вершинина, потом два ЗИСа миномётчиков, моя машина, остальные танки Михайлова, следом ремонтники и санитарный автобус, а замыкал колонну тягач, что тащил поломанную «тридцатьчетвёрку» с развёрнутой назад башней. Она наши тылы прикрывала. К танку была тросами прицеплена зенитка. На неё у меня были свои планы, и теперь, когда я добыл всё необходимое, включая придвижные мастерские, она точно пойдёт в дело. Тех двух зенитчиков я к ней не пристраивал. Они пулемётчиками были из одного расчёта счетверённых «максимов».
Вот-вот стемнеет, нужно было торопиться. Покинув лес, мы въехали на дорогу, прихватив бойца-наблюдателя, и направились прямо. Когда впереди показалась крупная немецкая часть, буквально в шести километрах от опушки, то свернули в поле и тоже встали лагерем. Как только мы встали, миномётчики отъехали в сторону и начали разгружать боеприпасы и готовить миномёты к бою. Курлыкин в сопровождении одного бойца, оба переодеты в трофейную форму, на мотоцикле выдвинулся вперёд, проведя визуальную разведку, ну и готовясь корректировать. Танкисты наводили последний лоск на свои машины. Кстати, лагерь оказался пехотный, машин почти не было, всего с пяток, и в стороне с десяток стояло, и всё, а солдат было куда больше, чем могло вместиться в эти грузовики. Было достаточно много небольших противотанковых пушек, Курлыкин с десяток рассмотрел, однако к бою мы готовились со всей серьёзностью. Естественно, немцы нас тоже засекли, но приняли за своих, на что и был расчёт. В следующий раз такой ошибки они не допустят.
Закончены последние приготовления, миномёты наведены согласно данным Курлыкина на цель, первые выстрелы будут пристрелочными. Заряжающие держали мины в руках, танкисты сидели в открытых башнях, и все смотрели на меня, ожидая отмашки. Всё уже было оговорено, и как только секундная стрелка добежала до нужного деления, я резко опустил руку.
Началось. По плану, к моменту начала боя нас должны были догнать пограничники на грузовиках, но те не успели, а если ещё промедлить, то бой вести придётся уже в полной темноте. Кстати, у Курлыкина был целый ящик трофейных осветительных ракет, так что, несмотря на то что практически стемнело, они будут подсвечивать немецкую стоянку. Так мы и нашим погранцам подсветим, и подскажем, где находимся. К сожалению, связи с ними не было, единственная переносная радиостанция у корректировщиков. Я на дорогу послал бойца, чтобы их встретил. В принципе, те и так должны были нас искать на этой дороге. Так и обговорили, но мало ли. Сломанная «тридцатьчетвёрка» осталась охранять лагерь, и пушка её была как раз направлена в ту сторону, откуда должна была появиться наша колонна. Мало ли кто другой там возникнет из темноты, привлечённый шумом боя.
После моей отмашки заряжающие опустили мины в трубы миномётов, принимая следующие от помощников, а танкисты скользнули в свои машины и закрыли люки. Громко, но не синхронно взревели дизели машин, однако их шум не заглушил миномётных хлопков. После первых четырех разрывов, подправив прицелы, миномётчики начали работать как на сумасшедшем конвейере. Мне кажется, одна мина не успевала долететь до цели, как в воздухе были ещё три.
Танкисты действовали не менее энергично. Взвод КВ, который вёл сам Михайлов, направился прямо к немцам в лобовую атаку, что с их бронёй было вполне логично, а вот «тридцатьчетвёрки», разделившись по одной машине, стали обходить немцев по флангам, чтобы отрезать от ближайшего леса и расстрелять на поле. Во всех танках были пулемёты, кроме сломанного, тот пограничникам отдали. Поэтому планировалось в основном использовать именно их. Но, ударив по ушам, вдруг ухнуло оружие одного из КВ, которое успело удалиться на полкилометра. Я слушал переговоры в эфире и понял, что наводчик накрыл стоянку противотанковых пушек, где уже суетились некоторые расчёты, и разметал их тяжёлым фугасом. В принципе, по наводке Курлыкина миномётчики уже прошлись по этой стоянке и перенесли огонь на крупные скопления противника, что носились по лагерю, и выбили в них огромные бреши. Скорострельность миномётов была такова, что немцы несли просто сумасшедшие потери. На любой их бросок миномётчики тут же реагировали, перекрывая им путь шквалом огня. КВ ещё ползли, а более скоростные «тридцатьчетвёрки» уже достигли лагеря противника и носились по нему, не особо опасаясь наших мин. Это вызвало ещё большую панику. Тем более огромные махины КВ наконец подошли на прицельную дальность пулемётов и открыли огнь. По прикидкам Курлыкина, его напарник одну за другой запускал осветительные ракеты – уже окончательно стемнело, а немцев тут было не меньше полка. Тысячи две точно, хотя, может, и больше.
Мои ремонтники тоже сиднем не сидели и расползлись по дороге, осматривая брошенную технику. Чуть дальше в овраге нашли «тридцатьчетвёрку». Салов, который её случайно нашёл – отлить отошёл, – почти сразу определил, что та не на ходу. Тягачом притащили к нам в лагерь и начали разукомплектовывать. Сняли надмоторную бронеплиту и занялись коробкой. Тут сгорели оба фрикциона, и двигатель заклинен, хотя коробка была целой. Обнаруженную радиостанцию Фомин демонтировал, снаряды вытаскивали, как и один из оставленных экипажем пулемётов. В общем, снимали всё, что могло пригодиться. Про грузовики тоже не забывали. Нашли три на ходу, но с сухими баками, другие имели повреждения разной степени тяжести. Тут случилась нежданная, но приятная находка. В двух стоявших рядом полуторках оказались мины как раз того калибра, что у нас миномёты. Так что обе машины подогнали к батарее и передали Погорелову, обрадовавшемуся дополнительным машинам и боезапасу. Мины уже подходили к концу, а заявок на обстрел становилось все больше. Лейтенант вёл огонь по разным целям и уже разбил батарею на два взвода, чтобы разом накрывать несколько.
Боевая работа шла, но тут я получил информацию, что с тыла к нам подходит колонна. К счастью, опознались мы нормально – наши пограничники вернулись. Обошлось фактически без потерь, трое раненых – это ничто при захвате пяти складов. Выслушав доклад Волохова о причинах задержки, я отправил его обратно, формировать колонну для немедленного выдвижения. Пока что тот только одну машину с топливом пришлёт, а то у нас баки сухие, и после заправки можно выдвигаться дальше. В принципе с немцами мы закончили, и миномётчики резко прекратили работу. Приказав им сворачиваться, оставили пока один миномет, на случай если надо кого накрыть по заявке, я пронаблюдал за заправкой. Кстати, погранцы сидели на перегруженных машинах кто как: просто верхом на ящиках, на бочках и на вещах. Пришлось у миномётчиков забрать одну из машин, да и третью из последних находок тоже, и передать Волохову, чтобы хоть на них перевозить часть личного состава. К сожалению, больше целых машин на этом участке дороги нам не встретилось. Вернее, нашли Ба-20, лежащий на боку, на вид вроде целый, но механики, что им занимались, всё никак не могли запустить мотор. Попыток много было, да все неудачные. Так и оставили мы этот броневик, сняв с него всё ценное, и когда вернулись танкисты, после полной заправки дизельным топливом пошли дальше.
Мотоцикл – единственное наше скоростное мобильное средство – я временно отдал погранцам для передового дозора, и те неторопливо ехали в двухстах метрах впереди, Курлыкин пока вернулся в одну из машин батареи, раз у него забрали средство передвижения, а вот рация осталась в мотоцикле. Один из погранцов умел ею пользоваться, так что с дозором связь у нас была постоянная.
Проехали мимо расстрелянного лагеря. Уйти в лес смогло едва двести солдат противника, по докладу Михайлова. Остальные так и остались на его территории или лежали, частично раздавленные, в поле. Укрыться тут было негде, и танкисты расстреливали мечущихся немцев как в тире. Света от ракет вполне хватало, чтобы вести прицельную стрельбу. Оторвались ребята. Правда, головы не теряли, когда я отдал приказ на возвращение, немедленно двинули к нам. Первую проверку боем они прошли, стоящие ребята.
Двигались мы по тому маршруту, что я проложил, поэтому скоро свернули с главного шоссе на второстепенную дорогу. Это, кстати, было опасно, в белорусских болотах, что нас окружали, не стоит сходить с твёрдой почвы, и фактически в этих края такая дорога была одна, как раз та, где мы учинили разгром пехотному полку противника. Однако как раз я знал, что делать. Тут воевал один из фронтовиков, и он описал, как вывел из окружения четыре танка, один из которых был КВ. Правда, это была «единица», всё же «двойка» тяжелее, но главное, что дорога есть, и проходимая для тяжёлой бронетехники. Вот сам факт вывода из окружения особо не помог танкистам. Под Минском их всех и сожгли в контратаке.
Кстати, пока двигались, видели множество немецких частей на отдыхе. Те, что ближе к месту боя, ещё нервничали, часть солдат подняли, но нас не пытались остановить, хотя передовой мотоцикл и тормозили, но там погранцы были в немецкой форме. Двое очень хорошо знали немецкий и поясняли, что была уничтожена группировка советских моторизованных сил, которая учинила тот самый бой на дороге и держала целую дивизию практически весь день. Этого объяснения вполне хватало. А так нас в трёх местах останавливали, но дальше уже спокойно было, когда мы километров на пятнадцать удалились от уничтоженного полка. Часовые, естественно, реагировали на незнакомый звук бронетехники, свои-то машины они явно знали, но тревоги не поднимали. Колонна шла равномерно, впереди на мотоцикле по каскам было понятно, что немцы. Если бы мы были Советами, то атаковали бы стоянку, именно так думали часовые, а мы спокойно мимо проезжали, значит, точно свои.
Заметив, что на дороге вроде пока никого нет, а на обочине стоит несколько советских грузовиков, сколько точно, непонятно, я смутные силуэты трёх видел, приказал колонне остановиться. Мехводам – осмотреть технику, водителям машин – дозаправиться при необходимости, остальным разрешил отойти до ветру. Пока колонна отдыхала, ремонтники осмотрели брошенные машины. В стороне отошедшие по нужде женщины обнаружили точно такой же броневик, как у нас был. Проверили – цел. Но без замка, прицела и практически без боеприпасов, что уж говорить про топливо. Однако взяли, залили бензину и поставили в строй, передав его Погорелову как командирскую машину. Остальное добудем. Тот броневик, что нашли первым, я отдал Волохову как командиру пехотной роты, а застава – это фактически рота, начальнику разведки и особисту. Един в трёх лицах.
Кстати, экипаж зря забирал прицел и замок. Неподалёку мы обнаружили две полуторки с сорокапятимиллиметровыми пушками на прицепе и снарядными ящиками в кузове. Там же и боекомплект нашли, и замки и прицелы. Так что довольный Погорелов получил вполне боеготовую машину, только экипаж формировал из своих людей. А то ворчал, стараясь, чтобы я не слышал, что ему всякую рухлядь подсовывают. Теперь у него снова был личный броневик. Правда, рация повреждена, но Фомин обещал вернуть её в строй.
Из двенадцати грузовиков и двух легковушек реанимировать удалось восемь машин, из них лишь одну «эмку», вторую, видимо, с воздуха расстреляли, не кондиция. Вся эта техника была заправлена и встала в общую колонну. Удалось часть груза перекинуть на них, освобождая кузов перегруженных машин, и наконец, пограничники разместились не в полной тесноте, а нормально на лавках. Один грузовик для боезапаса я передал миномётчикам. Теперь у них пять грузовиков и броневик. Насчёт мотоцикла не думал еще. Скорее всего, так у погранцов и останется. Удобный аппарат, нужно ещё набрать таких хорошо проходимых машин.
Когда колонна была почти сформирована и в неё вошла новая техника, ко мне подошёл Волохов. Нужно было уточнить дальнейший маршрут. Расстелив карту на капоте своего внедорожника, при свете фонарика я стал объяснять:
– Смотри, старлей. Мы всё ещё в районе дороги, буквально забитой немецкими частями. Да ты и сам видел, за те двадцать километров мы проехали около тридцати ночных стоянок разных подразделений противника. Сейчас немного в сторону ушли, их тут поменьше будет, однако ухо всё равно нужно держать востро. Как двигаться ночью, ты уже понял. Одно прошу, передай своим бойцам в передовом дозоре, если встретятся фельджандармы – дорожная полиция, они за порядком на дороге следят, по блестящим бляхам на груди их можно опознать, – постарайтесь часть живыми взять. Командира желательно. Тут не все генералы знают, что происходит, а эти полицаи просто обязаны знать, где какая часть находится, чтобы если кто заплутает, возвращать на правильную дорогу. Они мне нужны. Однако специально искать их не требуется. На главной дороге не попались, может, тут найдём. Теперь по маршруту. Двигаемся по этой дороге ещё шесть километров, оставляя деревню по правому борту, и вот тут на развилке уходим влево. Дорога плохая, малоезженая, две колеи фактически, но она ведёт к броду, о котором немцы не знают. Всё остальное перекрыто засадами с пушками и пулемётами. Конечно, мы такой заслон собьём, но потери мне не нужны, по-тихому пройдём, отправив раненых и гражданских в тыл, и когда освободятся руки, уже нормально повоюем. За бродом ещё километров двадцать, и мы окажемся между немецкими передовыми частями и отступающими советскими, там с балластом и расстанемся. Вроде всё. Как видишь, план простой, но в суть посвящать тебя пока не буду, мало ли.
– Думаете, в плен попаду?
– Может быть ещё хуже. Уйдёшь к нашим, и там какому-нибудь полковнику придёт мысль, что у него танков мало, а тут у немцев по тылам гуляет бесхозная группа. Нет хуже врага, чем дурак в своих рядах.
– А у нас она бесхозная?
– По сути да. Мне поставили устный приказ повоевать в тылу немцев. Не уточнив, как и где. Так что я действую на свой страх и риск. Моя цель – немецкие фронтовые аэродромы. Знаешь, какое лучшее средство против авиации противника?
– Истребители?
– Наши танки на их аэродроме. Сигнал, ремонтники закончили. По машинам!
Мы заняли свои места, и я приказал выдвигаться. Снова впереди мотоцикл, а за ним «Опель» с десятью пограничниками – наш увеличившийся головной дозор. А следом и сама колонна, также приросшая несколькими единицами техники. Чуть позже, буквально в трёх километрах нам встретилось сразу два КВ, сиротливо стоявших на обочине с открытыми люками. Но остановиться мы не могли, хотя смотрели на них с жадностью. Однако рядом остановилась на ночёвку крупная немецкая часть, так что проехали мимо. Попыток остановить не было, хотя дежурные вышли к обочине и фонариками освещали проезжающие машины, но к счастью, обошлось без эксцессов. Тем просто не могло прийти в голову, что достаточно крупная советская часть двигается мимо них. А мы именно так и делали. Да и в пользу того, что это всё же немецкие солдаты на трофеях, говорило то, что мы их не атаковали. Ну как тут можно не атаковать стоящий на ночёвке и не ожидающий нападения воинский лагерь? А мы проехали, хотя танкисты Михайлова с трудом себя сдерживали. Вот тут ошибок допускать нельзя, до брода не так далеко.
Как оказалось, лагерь немцы устроили неподалеку от места боя, дальше мы обнаружили позиции советских артиллеристов. Они лежали тут же, на своих позициях, их никто не убирал, и со множеством стрелковых ячеек линии обороны. Много было не пустых. Всё это было перемешано воронками с землёй. Я не видел, погранцы бегали, осматривали, потом доложили. Сказали, что наши успели подбить два немецких танка, но убитых немцев не нашли, видимо, убрали. Дорожное полотно на месте боя немного пострадало, но всё же мы проехали, тем более тут кто-то не так давно проводил ремонт, мы даже нашли следы танковых гусениц. Нет, не немецких, хотя и они были, чётко выделялись следы КВ. Интересно, это случайно не группа капитана Якимова? Того самого фронтовика, что рассказывал, как смог прорваться к нашим? Вполне возможно, как раз ночь с двадцать пятого на двадцать шестое. Да, сходится, это он. Думаю, нам его не догнать, у того несколько часов форы, так что двинем и дальше на средней скорости. Время, как ни странно, играет на нас.
До брода мы добрались, фактически повторяя маршрут капитана Якимова. Разведка перешла на другую сторону и кодовыми сигналами фонарика подтвердила, что пусто, немцы не устроили засаду. Конечно, есть очень хитрые немчуры, что засады устраивают чуть дальше, чтобы не насторожить наших раньше времени, а когда на берегу скопится большая часть бойцов, открывают шквальный огонь из пулемётов, миномётов и, если есть, пушек. Тут немцев точно не было, погранцы проехали по малозаметной дороге, и по местам возможных засад пробежались. Никого.
Я не сильно опасался, что танки разобьют дно в речке, поэтому они первыми и прошли. Брод тут искусственного происхождения, как мне пояснил в будущем полковник Якимов, сапёрный батальон их дивизии укреплял тут дно щебнем, поэтому он о броде и знал. Погоняли через него машины, щебень и улёгся, а воды едва полметра в самом глубоком месте. Так что когда прошли танки, я проехал за ними и, свернув в сторону, наблюдал, как проходят брод грузовики и броневики. Хорошо проходили, водители следовали приказу – пока следующая машина не выберется на берег, в воду не съезжать. На нашем берегу колонна снова формировалась. Наконец, речку преодолел тягач, что продолжал тащить на буксире «тридцатьчетвёрку» и зенитку, и, снова встав сразу после танков, я отдал приказ продолжить движение. Немецкие части нам по-прежнему попадались, но куда реже, чем у главного и единственного здесь шоссе. Ближе к передовой все удобные места стоянок, я был уверен, заняты. Было бы у меня побольше танков, я бы рванул по дороге, круша всё и уничтожая. Ну, километров десять точно бы прошёл, сметая всё, пока не нарвался бы на успевший проснуться и подготовиться заслон. Немцы уже научились использовать «ахт-ахт» против наших средних и тяжёлых танков и держали их в передовых частях, так что преимущество наше в этом случае таяло, при правильном применении зениток – фактически до нуля.
Следующие тридцать километров мы ехали без остановок, на это ушло больше двух часов. Немцы встречались, но всё меньше и меньше. Видимо, это вырвавшиеся вперёд части. Фельджандармы так и не встретились, что было обидно. Под конец, когда немцев становилось меньше, нашу передовую группу дважды останавливали. Дежурные поясняли, что дальше русские и ехать опасно. Мы поясняли, что собран специальный отряд из танкистов полка «Бранденбург» на трофейной технике для наведения паники в тылах Советов, и его сопровождают. Кстати, не впервые давали такое объяснение, может, поэтому нас и не останавливают. Передали по рации дальше, и все дела. Хотя вряд ли, в штабе армии должны были бы знать о такой группе. Скорее всего, просто объяснение проходило. Интересно, Иванов, используя такой же способ, добрался до наших или нет? Тут опасны не немцы, а больше свои, всё же на трофейной технике едем.
Когда я заметил, что вот уже пять километров как нам никто не встречается, то приказал передовой группе в случае обнаружения брошенных танков встать рядом для отдыха. До рассвета ещё около двух часов, успеем. Техника на обочине нам мало попадалась, поэтому я решил вернуться к главной дороге. Поворот был недалеко, и мы свернули, куда нужно. Это помогло, действительно стало встречаться много техники – горелой, в окружении воронок, или просто брошенной. Обнаружив на дороге в одном месте сразу пять КВ и несколько «тридцатьчетвёрок», сперва один КВ и одну Т-34 нашли, а потом и остальное обнаружили, мы встали. Пока ремонтники осматривали бронетехнику, я направился к голове колонны. Сюда подъехали грузовики с гражданскими и санитарный автобус. Кстати, его я отдавать не собирался, да и другие машины тоже, поэтому и наблюдал, как пассажиры высаживаются из машин. Причина была проста: удалось найти автобус той же марки, сейчас его заправляли и проводили обслуживание. Ремонтники «Опелем» притащили на буксире Ба-20 и также ставили его на ход, двигатель успели запустить, проверяли, как передвигается. Этим пулемётным броневиком планировалось охранять колонну. Чуть позже пригнали найденную полуторку, и на этом всё, машин хватало. Врача я отпускал. Он гражданский доктор. Да и остальных. Автобус пока принял санинструктор с заставы Волохова, но это до того момента, пока военврача не найдём. Старшим колонны я назначил следователя из погранотряда. Жаль было расставаться с профессионалом, но из-за ранения ноги тот пока особой ценности не представлял. Однако был в сознании и командовать мог, хоть и лёжа. Отобрал себе зама посмышлёнее, мало ли его растрясёт, я проинструктировал водителей, как передвигаться днём, и мы заправили машины под пробку. До Минска точно хватит, но я велел объехать его и двигаться дальше, после чего стал составлять рапорт на имя командующего фронтом. Будет возможность, передадут. Там описал момент формирования мангруппы и проведённые боевые действия. Причём все. Описал, как дальше будут действовать немцы, чтобы Павлов не совершил тех ошибок, что ему приписывали в разных мирах. Дал небольшую характеристику таким мангруппам, как моя. Пусть думают. Хотя фронт валится, так что не до них.
Наконец всё было готово, Лосев запечатал мне пакет, и я вместе с запасным планшетом передал его лейтенанту Баюнову, старшему колонны. Тот обещал при возможности передать пакет представителям штаба фронта. После этого прошло короткое прощание, мужья прощались с жёнами и детьми. Врач проверил, как там раненые в полуторке, после чего прошёл в автобус, часть гражданских, жёны командиров и их дети, уже сидели в автобусе, после чего последовал сигнал, и колонна скрылась в ночи.
С момента остановки колонны прошло порядка сорока минут, и за это время ремонтники успели многое. Осмотрели всю доступную технику и сообщили, что два КВ и три «тридцатьчетвёрки» вернут в строй быстро, вот с остальными придётся повозиться.
Выделенные мехводы для перегона техники осваивали восстановленные машины. Михайлов за эти сорок минут подобрал экипажи только для обоих КВ, это были «единицы», а вот Т-34 пока получили только мехводов. Ладно, хоть столько найти удалось, а то спецы всё же дефицитные.
Подсвечивая фонариком карту, я стоял у капота своего внедорожника, изучая дальнейший маршрут, когда подошёл Волохов. Он был немного смурной после прощания с женой.
– Какие наши дальнейшие действия, товарищ майор?
– Уйти в тихое место и затаиться, пока немцы проходят мимо. Западные области мы уже практически покинули, на границе находимся, так что можно тут работать свободно. Если что, местные жители помогут. В смысле информации. Хм, вот тут рядом крупный лесной массив, с одной стороны к нему подходит болото, но как базовый лагерь для нас он годится. Да и дорога тут есть. Уйдём в лес и встанем лагерем. Пока темно, нужно использовать все возможности для эвакуации брошенной техники. Часть сейчас возьмём на буксир другими танками, часть вывезем позже. Мне нужно сформировать полноценную танковую роту, не меньше пятнадцати машин, тогда можно творить реальные дела.
Через двадцать минут колонна, увеличившаяся на несколько единиц бронетехники и шесть грузовиков, в которых обнаружили боезапас для танков, включая «двойки», двинула дальше. Когда появилась нужная развилка, мы ушли в лес и долго двигались по нему, пока не добрались до смолокурни. Именно тут мы рассредоточили технику. Поляна не сказать что большая, но всё же смогли сгруппировать технику по краю так, чтобы не мешала. Отдельно устроился ремвзвод и тут же занялся «тридцатьчетвёркой», что мы таскали на буксире. Обещали за два часа управиться, заодно модернизировав её двигатель. Да и остальным нужно поставить масляные и воздушные фильтры и провести комплексное обслуживание. Этой ночью техника хорошо потрудилась.
Повар сообщил, что обед готов, или ужин, попробуй, пойми. Так что наш интендант Крапивин сразу же озаботился выдачей посуды. Погранцы со склада вещевого имущества вывезли целый грузовик всякой всячины, больше машин не могли выделить. Солдатских котелков там хватало. Пока выделяли только их, кружки и ложки, да ещё в смазке, но остальное позже. У бойцов многого не хватало. Вон, у двенадцати пограничников были немецкие ранцы за неимением сидоров. Конечно, они вполне удобны, но лучше использовать своё снаряжение.
Счастливчики, получившие новые кружки, котелки и ложки, направились к роднику, чтобы отмыть их, а те, у кого посуда уже была, забирали горячее. Повар расстарался, были щи и каша на мясе. Откуда свежая капуста и картошка. Скорее всего, овощи нашли в одной из брошенных машин, другого объяснения у меня не было, нужно будет уточнить. Чай, само собой. Жаль, женщин и детей горячим не покормили, они раньше уехали, зато выдали им сухпай каждому, дня на три хватит. Крапивин расстарался, у него теперь был персональный автомобиль, никому не нужная «эмка», он ею сам управляет. А вот я за едой не ходил. Лосев и один из посыльных принесли пять котелков и кружки с чаем на всех. За вторым потом сбегают. Кстати, у посыльных ранее посуды не было, только что получили и отмыли. Да и сидор был один на двоих. Реально часть бойцов придётся доукомплектовать, но для этого мы снаряжение и вывезли со склада, чтобы не знать проблем в дальнейшем.
Через час после прибытия охрана лагеря была организована толково: на дороге в засаде танк, на случай если сюда немцы сунутся – в общем, со всех сторон подготовились, и я дал отбой, слишком все устали. Тягач, освободив от буксируемой зенитки и танка, посылать к дороге за остальной техникой я не стал, совсем рассвело, не хотелось, чтобы его застали там наши или немцы. Кстати, ещё четыре танка нам удалось вывезти, буксируя их другими танками. Это был КВ, тоже «единица», и три «тридцатьчетвёрки». Танки других моделей там тоже были, причём больше, чем вот этих, самых современных и новейших на данный момент в РККА, но мы их пока не рассматривали, хотя пару БТ как разведчиков я бы прибрал. Быстрые и скоростные танки нам бы пригодились. Только авиационного топлива, на котором работают их двигатели, у нас не было, я приказал брать обычный бензин для грузовиков и дизельное топливо. У нас их четыре грузовика осталось, из двух уже использовали. Прожорливая у меня техника.
Перед отбоем я собрал всех командиров, дежурным назначив политрука Юрченко. Тот за время движения колонны умудрился выспаться в кабине одной из машин и выглядел более или менее свежим. Я назначил время подъёма на двенадцать часов дня и распределил задачи и приказы по группам на следующий день. Естественно, танкистам и ремонтникам – как можно быстрее приводить технику в порядок, миномётчикам – привести матчасть в порядок, пара тренировок и заняться повседневными делами. Для них работы на завтра пока не было. Вот погранцам отдельное задание. Охрану лагеря в принципе можно и на миномётчиков скинуть, тут главное, чтобы погранцы научили их на часах стоять. Нужно отправить несколько групп на опушку для наблюдения за обстановкой. Потом сформировать пять-шесть диверсионных групп, по три-четыре бойца в каждой, не более. Задача таких групп: удалившись от нашей стоянки, лучше километров за двадцать, творить диверсии на транспортных коммуникациях противника. Пока их тут не было, но когда наши выйдут в места предполагаемого совершения диверсий, они там уже будут. Задача у них простая. Совершить несколько прицельных выстрелов по колоннам противника и немедленно отходить. Требовалось стрелять бронебойными по двигателям машин, зажигательными по топливным бакам или канистрам. Ну, и расстреливать водителей. Ценных специалистов. То есть следовало уходить, сделав несколько залпов, в данном случае выпустив обойму, у погранцов были самозарядки, пулемёты я приказал не брать. Продолжать обстрел я категорически запретил. Волохов, конечно, заинтересовался таким необычным способом, да и остальные командиры были удивлены.
– Поясню, почему нет, – легко согласился я. – При таких булавочных уколах, а лучшего определения не найдёшь, можно частично блокировать движение колонн на некоторых участках дороги. По инструкции немцы во время обстрела должны остановиться и, открыв ответный огонь, прочесать местность. Это боевые части, тыловые обычно пытаются проскочить. Помимо того что будут повреждены один или два автомобиля, возможно, убито несколько водителей, или даже загорятся топливные баки, колонна будет стоять. Час, возможно более. Двинет дальше и попадёт под обстрел уже следующей группы и снова встанет – машины станет не хватать, грузы и солдат придётся пересаживать в следующие машины. А те и так не пустые. Ну, или отправлять пешком. То есть так можно блокировать дороги до такой степени, что немцы могут вообще встать. Повторю, обстреливать только авто- и бронеколонны. Конечно, количество диверсионных групп у нас будет невелико, чтобы блокировать дорогу, но крови немцам они попортят немало, поверьте. Одно могу я сказать точно, продвижение немцев дальше на восток при таких действиях сильно замедлится, что позволит нашим войскам откатиться дальше и создать нормальную оборону. А то они окопаться не успевают. Так мы выиграем время, необходимое нашим войскам. Диверсии совершать в течение шести дней. После чего нужно вернуться к нам на базу. Через семь дней мы её покинем.
– Товарищ майор, мы проехали три ночные стоянки наших войск. Будем с ними взаимодействовать? – поинтересовался Михайлов.
– Нам наши встречались? – удивился я. – Почему мне не сообщили?
– Мы их тоже не сразу опознали, товарищ майор, – вздохнул Волохов. – Поди пойми в темноте, наши это или нет. Уже когда танки осматривали на дороге, я отправил разведчиков на мотоцикле в сторону последней попавшейся стоянки, чтобы от немцев к нам любопытные не пришли, а выяснилось, что это наши. Хорошо, до стрельбы не дошло. Опознали их издалека и отъехали.
– В следующий раз докладывайте о таких встречах сразу, – достаточно строго велел я. – Ладно, задачи поставлены, интенданту завтра заняться оснащением диверсионных групп, сухпай выдать на семь дней, патронов по триста штук на каждого. Пусть отберут себе нужный боезапас. А теперь отдыхать, товарищи, заслужили.
Когда я проснулся, в лагере уже шла интенсивная работа. Погранцов не было видно, как оказалось, после плотного завтрака они уже разбежались. Тут Волохов командовал, который остался в лагере и отвечал за его охрану, ну и принимал сообщения от наблюдателей на опушке, они уже находились на постах. Спал я до часу дня, дал себе лишний час. Моего присутствия при работах не требовалось, командовал старший в лагере Волохов, так что всё в норме. После завтрака, который принёс Лосев, я умылся и, побрившись, проверил состояние дел. Ремонтники и танкисты активно занимались обслуживанием танков, скоро ещё два в строй вступят, формировались экипажи из безлошадных танкистов, те осваивали новые для себя машины. Из «тридцатьчетвёрок» было решено сформировать два взвода, по четыре машины в каждом, и тяжёлый взвод из пяти КВ. Норма. Ещё одну «тридцатьчетвёрку» приберёг для себя, у меня были мысли насчёт неё и той самой зенитки, что я так и таскал собой.
Крапивин уже выяснил, кому чего не хватает, и занимался выдачей имущества бойцам. Миномётчики приводили себя в порядок, кто шаровары зашивал, кто новую гимнастёрку подгонял и прикреплял петлицы. Все занимались делом, это не могло не радовать. Теперь по остальному. Из грузовиков вытаскивали тяжёлое стрелковое вооружение, это я про ДШК, боеприпаса к нему тоже хватало. Было вывезено двенадцать этих пулемётов, все зенитные, не пехотные машинки. Первым делом я сформировал зенитный взвод, отправив осваивать машинки тех двух зенитчиков, они пока становились единственными членами расчётов, занимая все должности одновременно. Выделил две полуторки, и один из ремонтников с помощью зенитчиков стал устанавливать треноги в кузовах. Помимо этого по одной зенитке получили миномётчики и пограничники, они уже сами формировали расчёты и устанавливали пулемёты в кузовах. Оставшиеся восемь пулемётов я передал танкистам на башни. Шкворни для этого имелись. Оружие хорошее, в бою или при отражении воздушного налета пригодится.
Насчёт зенитчиков я пока ничего сделать не могу. Будут люди, пополню расчёты, а пока один боец на один пулемёт. Водители для машин были, но нет командира взвода, ничего пока нет. Фактически только материальная часть и минимум личного состава.
До трёх часов я ставил новые задачи и проверял выполнение. Убедившись, что всё идет согласно разработанным мной планам и графикам, сам переоделся в комбез техника и стал работать. Нет, ремонтникам я не помогал. Просто тягач оттащил одну из «тридцатьчетвёрок», что была не на ходу, в сторону, к одной из передвижных мастерских, и я стал творить. Первым делом снял башню, убрал её в сторону, после чего отпустил тягач, он мне не одному был нужен, и, достав сварочный аппарат, мощный, хороший, стал резать лобовую и бортовую броню. Думаю, кто-то уже понял, что я собираюсь переделать танк образца 1940 года с пушкой Л-11 в самоходку по классификации сорок третьего года, Су-85. Для этого мне и нужна была зенитка. Думаете, не получится? Ха, мы уже пробовали это делать в сорок пятом. Правда, сейчас у меня нет тех мощностей, как на заводе, но даже на коленке сварить нужное чудо-юдо я смогу. Тут беспокоило только одно, передние диски ходовой части не рассчитаны на такую массу, стоит их усилить. Я уже подумал, как.
К вечеру я закончил уродовать корпус танка. Многие ремонтники, бегая по делам, удивлённо разглядывали изувеченный корпус. Закончив, я достал схему с набросками Су-85, мерками проверил разрезы и, удовлетворённо кивнув, стал сваривать каркас. Из корпуса уже всё вытащили, включая систему управления, вот её нужно переделывать, мехвод теперь чуть выше будет сидеть. Дальше я занялся зениткой и фактически разобрал её. На этом всё, начало темнеть. Завтра башней займусь, извлеку маску пушки, переварю её под ствол зенитки, ну и будем сшивать. Нужно сделать боевую рубку самоходки. Причём с командирской башенкой. Самому варить мне её лень, на коленке ровную не сваришь, значит, будем заимствовать у немцев. Между прочим, до обеда по дороге шли наши войска. Пару раз они попадали под налёты. Были потери, и большие. Под вечер появилась механизированная колонна противника. Пятью километрами дальше по дороге её встретила спешно возведённая нашими войсками оборона, там бой был. Почти два часа шёл. Немцы не смогли с ходу сбить заслон и встали на ночёвку, отойдя немного в тыл, а наши, как доложили разведчики, пользуясь темнотой, ушли. На месте боя стояло шесть подбитых танков, из них одна «четвёрка» и две «тройки», остальные лёгкие, так что нужные детали было где позаимствовать.
Узнав от разведки, что немцы встали в трёх километрах от места боя, я отправил к подбитым танкам группу ремонтников на «Опеле». Разведчики их провели так, что подъехали они к танкам, не привлекая внимания немцев. Дальше натянули брезенты вокруг башни первой машины, и единственный среди ремонтников сварщик, кроме меня, конечно, стал вырезать люки и командирские башенки. Работали они тихо и незаметно, брезент помогал, два слоя скрывали вспышки резака. Кстати, люки для моей самоходки я два собирался в бортах боевой рубки врезать.
Утром выслушал доклад о ночном рейде – все вернулись благополучно – и о том, что вся ближайшая дорога забита медленно двигающейся техникой и пехотой противника. Я отдал несколько приказов и продолжил заниматься своей самоходкой. Постепенно мы возвращали в строй танки, осталась одна «тридцатьчетвёрка», запчастей к ней не хватало. Кстати, как и у моей самоходки, у неё двигатель запорот был. Уже извлекли, но нужен новый, рабочий. Так что следующей ночью ремонтники отправятся за брошенной техникой. Что-то эвакуируют, мне броня нужна для рубки, с чего-то снимут нужные детали. Кстати, обе командирские башни – себе я отложил – поставил на «двойки» по просьбе Михайлова. Если будут ещё, оснастим и остальные машины. Кстати, прицелы с немцев тоже были сняты, они гораздо лучше тех, что имелись у нас, и оружейник сейчас думал, как их приспособить к нашим пушкам. Один такой прицел я за собой зарезервировал.
Эти семь дней я как раз и выделил для того, чтобы закончить с формированием группы и её оснащением, самоходку я делал уже для себя. Командирской машиной будет, радиостанцию с танков подбитых сняли, собрали из трёх. Все ремонтники и техники её осмотрели, обмениваясь мнением, что такое я делаю. Я не подсказывал – ещё чего, сделаю, увидят и оценят. Кстати, в найденной ремонтной летучке нашлась канистра с краской. Так что машины подкрашивали, а так краску я забрал себе. Мне позже новую технику в порядок приводить, чтобы глаз радовала.
Постепенно ремонтники освобождались и стали помогать мне. Танкисты проводили тренировки экипажей и нетерпеливо ждали, когда же снова найдётся работа для них, а мы работали. Наконец мы сшили рубку, тягачом подняли, и закрепили пушку вместе с маской, сварщик наживил, после чего стал варить, когда я убедился, что пушка встала как надо. Лобовая броня с люком мехвода уже была сварена на месте. Осталась крыша и задняя стенка, вот и всё. Это было на пятый день, за следующие сутки мы сварили и крышу, и заднюю стенку рубки. Наверх вело два люка для эвакуации, через мою командирскую башенку и вторую над заряжающим. В бортах было ещё два люка для эвакуации, трофеи использовал. Наводчик должен был или через них, или следом за мной вылезать. Последним мы закрепили ДШК, и только потом, когда все внутренние работы были закончены, стали готовить ниши для боезапаса, крепили сиденья, Фомин и ещё один радист пробрасывали проводку ПУ и крепили плафоны освещения. Двигатель, модернизированный нами, уже стоял на месте. Аккумулятор свежий, баллоны заряжены. Теперь свежеокрашенная самоходка сохла – с новенькой красной звездой и номером «001» на рубке белой краской. На ходу перед покраской пробовали, хорошо себя вела, хотя немного и ныряла вперёд при движении, при торможении даже клевала, но это всё допустимо. Конечно, пушка была не та, что использовалась в самоходках, чуть короче, но и с ней неплохо, главное, дульный тормоз имелся. Нужно будет попробовать, как она ведёт огонь. Мы пушку жёстко закрепили, но мало ли сорвёт с платформы. Проверять нужно.
Вот танкисты разочарованно ходили вокруг самоходки. Они поняли, что это лишь платформа для более крупной пушки. Я же так и назвал её: Су-85 – истребитель танков. Экипаж четыре человека: я командир самоходки, наводчик – красноармеец Лосев, заряжающий – Бабочкин, и выделенный мне Михайловым постоянный мехвод младший сержант Огнев, невысокий, немного нескладный девятнадцатилетний парнишка с грустными глазами. Правда, водил самоходку при испытании он классно, тестировал её на разных скоростях и при торможении. Лосев стрелок так себе, да он вообще из пушки не стрелял, поэтому я планировал меняться с ним местами. Удачный опыт такого обмена у нас был. Думаю, лучше меня танкового наводчика в моей мангруппе не было. Опыт им нужен, опыт.
Именно его я им и собирался дать. Тем более диверсанты наши уже начали возвращаться. Из семи групп вернулось шесть, хотя срок и вышел, седьмой день идёт, вчера вернуться должны были. Волохов тревожился, как бы не пропали парни. В докладах командиров других групп были описания, как их гоняли, уходили чудом. Правда, моя идея нашла подтверждение в действиях таких групп. Движение было серьёзно затруднено, целые роты выделялись для прочёсывания тех мест, откуда велась стрельба. Потери немцы тоже несли неслабые. У погранцов все отличные стрелки ушли в тот рейд, что ни выстрел, то попадание, а огонь вели прицельный, не очередями, так что, думаю, понятно, почему немцы были такими злыми. Кстати, к нам одна группа сунулась, на трёх машинах и мотоцикле, и сгинула. Обе машины были уничтожены, раненых добили и утащили в лес, а вот мотоцикл целёхонек, трофеем нашим стал. В принципе на этом всё, формирование мангруппы было закончено, она усилилась за счёт мелких групп окруженцев. Наконец зенитный взвод был сформирован полностью, нам даже повезло, что попались настоящие зенитчики. Правда, средних командиров там не было, старший сержант ими командовал, но должность командира взвода он потянул. Даже военврач теперь есть.
Всего к нам присоединилось почти пятьдесят человек, разрозненные группы окруженцев. Когда в одиночку, когда небольшими группками, они выходили к нашему лагерю. Одна группа из трёх бойцов вообще проскочила было мимо, но наткнулась на изувеченные останки двух машин и присыпанные листвой тела немцев. Двинулись в сторону и увидели замаскированный ветвями танк на лесной дороге. Там их уже часовой окликнул. В общем, ценное приобретение. Один радиотелеграфист из штаба корпуса, второй – повар комкора, ну и боец комендантского взвода. Штаб корпуса был уничтожен внезапной атакой мотопехоты противника, усиленной танками. Выжить удалось единицам. Кстати, большая часть окруженцев выходили к нам на дым кухни, на запах то бишь.
Распихав бойцов по специальностям, остальных я определил в зенитный взвод, всё равно не хватало бойцов, а тут хоть подносчиками будут. Командиры расчётов и комвзвода усиленно их тренировали. На вид вполне боеспособное подразделение, а как в действительности, на деле посмотрим.
– Сигнал, – кивнул я Лосеву, который держал в руках ракетницу, сидя в люке самоходки. Сам я выглянул из командирской башенки.
Вспыхнув, зелёная ракета вознеслась в голубое небо, и тут же взревели модернизированные дизели полутора десятка танков и одной самодельной самоходки. Началось веселье. Началось то, к чему мы всё это время готовились.
Семь дней как проклятые мы вкалывали, создавая из ещё не сбитых подразделений боеспособные части. Готовили технику и людей. Дважды в день, утром и вечером, я устраивал игры для командиров, миномётчики Погорелова натаскали песка с карьера, наделали макетов из деревяшек, тут бойцы хозвзвода помогли. Вот и получилась игровая площадка, на которой мы и тренировались. Пришлось натурально бить прутиком по рукам некоторых командиров, чтобы до них дошло. На все возражения, что так не воюют и это не по уставу, отвечал, что уставы пишет война, а сейчас она совсем другая. Не та, что была двадцать лет назад. Честно говоря, я бы их предпочёл бить не по рукам, а по мягкому месту, через задницу у нас в России всё куда быстрее доходит. Под командирами я подразумеваю не один только средний комсостав, а также всех командиров танков и подразделений. Пусть тоже впитывают бесценный опыт фронтовиков, воевавших четыре года с этими нелюдями. Именно его я и передавал, буквально вбивая в голову. Самое главное, всё же удалось убедить, что воевать нужно с умом, танки – это не кавалерия, наскок тут не требуется. Танк – это что? Это лишь платформа для пушки и двух или трёх пулемётов. С учётом того что часть ДШК были установлены как раз трёх. В общем, я учил бить немцев из засады, часто меняя место стоянки, чтобы противник не пристрелялся. Это на случай, если в засаде несколько танков. В одиночном же бою нужно закопаться поглубже и стрелять очень точно. Отходить только при многократном превосходстве сил противника. А лучше вообще удар – отскок.
За эти семь дней мы собрали из брошенной в округе техники усиленную танковую роту, восстановив немало грозных боевых машин. Теперь у нас было два взвода тяжёлых танков – это четыре КВ-1 и три КВ-2, из них два КВ-2 и один КВ-1 имели командирские башенки. Мы их собирали на местах боёв. А один раз ещё ремонтников в ножи взяли, с обрабатываемых ими танков срезали эти башенки. Также имелось два взвода «тридцатьчетвёрок», по четыре машины в каждом. Командирские башенки были только у взводных, мало их удалось за это время найти. Один ДШК стоял на моей командирской самоходке, остальные семь на четырёх «тридцатьчетвёрках» и трёх КВ. Радиофицированы были все машины. Где изначально не было радиостанций, ставились с других брошенных или подбитых машин. Тут радиотелеграфисты изрядно постарались, молодцы, приказ выполнили. Поэтому у всех машин и блестели, покачиваясь, длинные радиоантенны. Кстати, побитый лейтенант Сергеев всё же пришёл в себя и теперь командовал одним из взводов. Несмотря на жёлтое от застаревших синяков лицо, военврач дал добро. Кроме синяков, серьёзных травм у него не было. Похоже, усиленное питание и отдых сделали своё дело.
Плохо, что одна диверсионная группа не вернулась. Тревожился за них не только Волохов, но и я, всё же теперь они считаются моими людьми. Да и в рейд именно я их отправлял, мой приказ выполняли. Похоже, тройка пограничников попалась под прицел немцам, и нам их не дождаться, реально жаль парней. Однако, несмотря на это, Волохов о своих обязанностях не забыл. Проверял всех окруженцев, что на нас выходили. И ведь не зря, вычислил одного засланца с плохой подготовкой. На мелочи засыпался. Допросили и стрельнули. Тот на допросе указал места двух засад, куда должен был вывести под огонь пулемётов ту группу, с которой шёл. Это уже не немецкий агент был, наш предатель. Бывший красноармеец, попавший в плен в первый день войны, сам сдался, охотно согласился работать на немцев и попал в их разведку. Небольшая легенда, и вот он бродит с группами окруженцев по немецким тылам. Эта группа из двенадцати человек, с которой он шёл, уже шестая за эти дни. Остальных вывел под пулемёты. Самое противное, ладно бы он был западником, из Подмосковья, паскуда.
Волохов всё же выполнил мою просьбу, и когда его наблюдатели засекли мотоциклистов с бляхами, что ехали по дороге, то сопроводили их до перекрёстка, там те и встали постом, ну а ночью их взяли. Четверых из шести под нож, двух приволокли к нам в лагерь. Так мы обогатились ещё двумя мотоциклами с люльками. Да ещё с трофейными пулемётами. Кстати, немецкие автоматы я велел отдавать нашим танкистам, меняя их на карабины. Уже в пяти экипажах часть бойцов имели эти автоматы. Кроме командиров и мехводов, у них были пистолеты или револьверы. После этого погранцы, переодевшись в немецкую форму и с бляхами на шее, покрутились по дорогам вокруг нашего леса, проводя разведку. Их никто так и не остановил, а «коллегам» они лишь руками махали, не останавливаясь.
Фельджандармов погранцы взяли на шестой день нашего пребывания в лесу. В тот же вечер, выполняя мой приказ, они скатались на разведку. В люльке второго мотоцикла сидел переодетый Михайлов. Он проводил рекогносцировку. При допросе старшего поста удалось разговорить быстро. Второй, которого допрашивали отдельно, всё подтверждал. Так вот, меня интересовали все немецкие части, что находились в округе, но главное – это, естественно, полевые аэродромы люфтваффе. Ближайший три дня назад расположился в семнадцати километрах от нас. Немцы в воздухе висели постоянно, мотаясь туда-сюда, мы уже на них и внимание перестали обращать, лишь зло кривились, когда слышался очередной гул моторов бомбардировщиков. За это время мы очень мало видели наших самолётов, фактически их не было. Кстати, где-то в этом районе Севка расстрелял семью поляков, обнаружив в их сарае ещё живых, но изуродованных и покалеченных лётчиков. Жаль, я не знал, где именно, сам бы их на гусеницы намотал. В лагерь за всё время к нам вышло всего два летуна, экипаж со сбитого СБ. Штурман да пилот. Вроде их тут достаточно бродить должно, но вот нам так везло, за всё время с начала войны всего двое.
Теперь по немецкому аэродрому. Узнав, где он находится, я дождался, когда разведгруппа переоденется в трофейную форму – Михайлов пулемётчика в коляске изображал, и отправил их осмотреть. Те с полчаса в километре от аэродрома стояли, делали вид, что ужинают, ну, а командир нашей танковой роты эти полчаса зарисовывал расположение аэродрома, количество самолётов, где расположен личный состав, ну и из чего состоит оборона. Всего две батареи зенитных скорострелок. Я реально собрался навестить этот аэродром. Потом разведчики скатались к другим целям, но долго там не задерживались, мало ли распознают в них переодетых наших. Вроде не должны, все подстрижены ровно, выбриты, форма чистая, подогнанная. Хозвзвод расстарался.
Дорога до аэродрома была разведана, можно было шесть километров пройти лесом, остальные одиннадцать уже по открытой местности. Большая часть немецких частей шли по главной дороге, а разведчики проверили тот путь, что проходил больше по просёлочным дорогам. Немцы там встречались, но небольшими моторизованными подразделениями. Помимо этого разведка проверила ещё несколько жирных целей. Всё соответствовало показаниям немецкого полицая. Актуальной эта информация была вчера и будет сегодня, а дальше уже нет. Немцы прут вперёд, и часто требовалось уточнять, где находится то или иное подразделение. В общем, сегодня нужно действовать, завтра и в последующие дни будет поздно, передислоцируются.
Наши тыловые подразделения под охраной одного из пушечных броневиков уже покинули лагерь, чтобы передислоцироваться в соседний лес. К сожалению, километров сорок им придётся двигаться по открытым полям, но впереди будут наши в трофейной форме на двух мотоциклах, пара трофейных машин и передвижные мастерские, так что небольшая маскировка присутствовала. Один из погранцов в форме фельдфебеля, что ехал на мотоцикле, на случай встречи с немцами должен был выдать на немецком универсальную отговорку. Мол, сопровождаем диверсантов до передовой, а те дальше в тыл к Советам сами двинут на трофейной технике. Мы даже накарябали сопроводительные документы со всеми положенными метками. Лишь оттиски печатей были самодельные – орлы от трофейных монет. С метками нам помогли фельдполицаи, перед тем как мы их шлёпнули. Пленные нам не были нужны.
Утром после подъёма и завтрака, когда только начало рассветать, мы и двинули. Тыловая колонна под командованием интенданта пошла в назначенное место, им требовалось пройти без малого пятьдесят километров, оставляя Минск слева, ну а мы в эти сутки должны были хорошенько повеселиться. К тому и готовились. Причём без горячего, кухня с тылами ушла, сухпаями будем питаться. Наш рывок в предрассветной дымке мало кого насторожил или удивил. Кто ещё тут может двигаться, кроме своих. Тем более перед колонной шло два мотоцикла с погранцами в трофейной форме. Мы действовали так же, как и бойцы в тыловой колонне.
К аэродрому мы немного опоздали, он уже активно работал, самолёты небольшими группами взлетали и садились, но цель всё же жирная была. По примерным прикидкам, тут было около сотни самолётов, из них примерно шестьдесят бомбардировщиков, около тридцати штурмовиков, остальное истребители. Аэродром находился в двух километрах от лагеря, через поле. Погранцы проверили, сухое. Танки легко пройдут. На виду, без какой-либо маскировки, располагались ряды техники, склады, палатки для проживания личного состава – в общем, инфраструктура. Все командиры машин уже ознакомились со схемой аэродрома, где что находится, знали, какая у каждого задача, и после моего сигнала началось.
Взлетевшая ракета, естественно, насторожила немцев, но было поздно. Они видели, что на опушке сосредоточена какая-то танковая часть, наши дизели невозможно не услышать, однако посланная группа на мотоцикле и легковом автомобиле встретилась с нашими «фельджандармами». Те, помахав перед лицом офицера бумажкой, сообщили, что перегоняют трофейную технику. Легко съели и вернулись восвояси. Железобетонный аргумент в прикрытии дорожной полиции снова сработал.
Естественно, после запуска двигателей ни одна машина сразу не стронулась. Каждая пушка давно была наведена на свою цель, осколочный или фугасный снаряд в стволе, поэтому прежде чем рвануть вперёд, каждая грохнула пушкой. После этого рота, кроме «двоек» и моей самоходки, мы были в огневом прикрытии, рванула вперёд. Цели выбраны заранее, чтобы не пересекались, Михайлов проконтролировал. Фугасы «двоек» разорвались в крупных людских скоплениях, мгновенно выводя из строя большую часть личного состава. Остальные били по зенитчикам или по складу боезапаса. Последнее, похоже, зря, взрывной волной нас чуть не вмяло в лес, а на аэродроме царил ад. Много бомб навезли, вчера, по словам Михайлова, куда меньше было.
«Тридцатьчетвёрки» и «единицы» рванули вперёд, их задача – добить и разрушить всё, что можно, на аэродроме, чтобы списать это подразделение подчистую. А вот мы с «двойками» стреляли теперь совсем в другую сторону. Примерно в полукилометре от аэродрома стояла на отдыхе немецкая танковая часть. Вчера её, естественно, тут не было. Когда мы прибыли, та готовилась сняться, чтобы двинуть дальше. Но, к сожалению, прозвучала команда, и танки остались на месте. А у нас время горит, нужно ещё посетить несколько мест, прежде чем соединяться с нашими тылами. Оставаться и ждать, когда немецкие танки уберутся, нет никакой возможности, пришлось импровизировать. Хорошо, что наши радисты забивают все частоты морзянкой, это такая импровизированная глушилка от бедности, но пока тревогу в эфире немцы поднять не могут, мы не даём.
Пока наши танкисты добивают подразделение люфтваффе, три «двойки» – в одной сидел Михайлов, он ещё и своими орлами на аэродроме умудрялся руководить – и моя самоходка стали расстреливать лагерь танкистов. Первый же бой показал, что хотя я и недоучившийся инженер, но руки растут у меня откуда надо. Пушку после первого выстрела не сорвало, да и последующие заканчивались хорошо, отдача крепление не убивала, и снаряды ложились там, где нужно. Миномётчики Погорелова, когда рота дала залп по аэродрому, сразу открыли огонь по танкистам, они расположились метрах в трёхстах от нас, чтобы не мешать стрельбе.
Вот я по аэродрому изначально не стрелял, да и двигатель у нас был заглушен, пушка самоходки сразу была наведена на цель. Первый мой выстрел одновременно с залпом роты и залпом батареи был пристрелочным. Как я и предполагал, не пристрелянное орудие давало серьезный промах. Ушло влево и немного вниз. Подправив прицел, я вторым выстрелом поразил танк командира этого подразделения. За время ожидания, пока немцы уберутся, вычислить командирскую машину не составило труда. Успел сделать ещё четыре выстрела, подбил два танка и штабную машину, когда ко мне «двойки» Михайлова присоединились. Миномётчики тоже добились попаданий. Танки кучно стояли, мины рвались между ними, отчего осколки давали множество рикошетов от брони, поражая пытавшихся занять свои машины танкистов. Даже, кажется, было два прямых попадания, что вызвало пожары. Так вот, я всего пять выстрелов успел сделать, когда разом, фактически залпом, ухнули пушки перезарядившихся «двоек». От разрыва двух фугасов несколько танков просто перевернуло, третий разорвался у грузовиков с боезапасом и топливом. Разгорелись многочисленные пожары, я видел объятые огнём, мечущиеся человеческие фигурки. Хорошая всё же оптика у немцев, между нами явно за два километра, а видно всё хорошо, да и стрелять приятно.
В общем, немецким танкистам было не до наших, что курочили последнюю уцелевшую инфраструктура аэродрома, добивая аэродромную прислугу и лётный состав. Кстати, в основном именно они и были нашей целью. Я говорил в нашей мангруппе, не так важно уничтожить вражескую технику, гораздо важнее уничтожать ценных специалистов, что ею управляют. Меня слышали и понимали.
Стрелять из зенитки было одно удовольствие. Выбивал я в основном самые опасные танки, пропуская лёгкие, тут был смешанный состав. Моей целью были «тройки» и «четвёрки», а также шесть самоходок. Две я уже подбил, обе горели, потом третьей сбил гусеницу, та стала отползать под прикрытие дымов горевшей техники. Следующий снаряд пробил лобовую броню, и та загорелась. Какое счастье, что вместе с зениткой были именно бронебойные снаряды, но как жаль, что всего четыре ящика, по пять снарядов в каждом. Когда я выпустил последний, двадцатый снаряд, цели всё ещё оставались, уже дали второй залп «двойки», добивая последние очаги сопротивления. В принципе, весь лагерь немецких танкистов был затянут дымами, как и аэродром. Там горело топливо, подожжённое нашими при отходе. Меня вдруг толкнули в спину, и в наушниках восторженно проорал Лосев:
– Летит! Товарищ майор, летит!
Быстро поменявшись местами с ординарцем – тот стал помогать Бабочкину выкидывать наружу гильзы, чтобы мы не угорели, – я осмотрелся с помощью командирской башенки. От аэродрома уходила наша танковая колонна, за ними пристроилось два грузовика с погранцами. На них была окончательная зачистка, а от распаханной взлётной полосы оторвался немецкий бомбардировщик и, натужно ревя моторами, потянул в небо.
– Взлетел всё-таки, – довольно улыбнулся я.
Причина веселья была, на этом трофее, что как-то уцелел после взрывной волны рванувшего склада бомб, уходили летуны, забрав трёх тяжелораненых, что были на попечении наших медиков. Но главное, они забрали мой рапорт со снимками, сделанными на трофей – фотоаппарат, снятый с фельджандармов, на который политрук-пограничник нащёлкал фотографий на уничтоженном аэродроме, причём ему должны были позировать некоторые экипажи на фоне танков и уничтоженных самолётов. Нужно, чтобы в газетах появлялись такие фото, а то один сплошной негатив, а тут какое-никакое доказательство и наших побед тоже. Всё же почти сотню самолётов уничтожили. В общем, летуны с моим рапортом по действиям мангруппы, а также снимками, сделанными политруком, удалялись в сторону наших тылов. У нас, конечно, осталось мало истребителей, но всё же они есть, и я надеюсь, что летуны по закону подлости не попадутся им на глаза. Очень на это надеялся. Я вчера весь день был занят написанием рапорта о действиях мангруппы, целый талмуд получился. Да и фото будут в тему, покажут, как мы воюем. Нужно частенько напоминать о себе, чтобы не забыли, и как тут напоминать, если не своими действиями?
В это время Огнев, наш мехвод, без дополнительной команды запустил двигатель и пристроился в конце взвода «двоек», что на максимальной скорости ползли за основной колонной. Та неспешно отходила, нас ждали. За нашей самоходкой уже миномётчики со своим броневиком пристроились. Именно через него, вернее его радиостанцию, Погорелов принимал данные по лагерю немецких танкистов от Курлыкина, что подобрался к ним поближе. Он в принципе в бинокль и сам видел, но когда стали мешать дымы, корректировка Курлыкина стала актуальной, поэтому огонь миномётчиков был очень точен. До тех пор, пока у них, как и у нас, боезапас не закончился. В принципе, у нас одна надежда на пополнение – это найти машины с нужным боезапасом. Раньше находили, почему сейчас не получится? Посмотрим, не такой и редкий тип боеприпаса.
Догнав основную колонну, я обогнал её и втиснулся на пятое место, моё командирское. Снова разведка впереди, и снова мы на максимальной скорости движемся дальше. Потом была короткая остановка для осмотра и обслуживания техники, боезапас пополнили, а я опросил командиров. Многие были возбуждены и невольно размахивали руками, громко сообщая, как они уничтожали аэродром, чем вызывали у меня спокойную улыбку, я их понимал. Политрук подтвердил, что мой приказ выполнил, аж три плёнки нащёлкал и отправил с летунами.
Следующая цель – крупный армейский штаб. Для нас армейский, для немцев это штаб пехотного корпуса, что наступал в этом направлении. Атаковали с ходу. Ранее была проведена разведка подходов к штабу. Он располагался на территории санатория, большого трёхэтажного здания с постройками вокруг. Всё это в окружении высоких стройных сосен рядом с чистым и красивым озером. Оборона была выявлена ещё вчера, была опаска, что штаб уже передислоцировался, но на наше счастье, тот был на месте. Три фугаса «двоек» практически полностью разрушили здание – на первом этаже рванули, отчего сложились остальные. Ну, и другие танки довершили разгром, добивая оборону и носясь вокруг обломков здания. В этом бою я использовал ДШК, а Бабочкин на моём месте спаренным с пушкой пулемётом. Я одну ленту успел выпустить короткими прицельными очередями, а Бабочкин аж три диска. Кстати, именно я заметил к моменту открытия огня, как к штабу по лесной дороге сворачивает легковой «мерседес» в сопровождении гробообразного броневика, и сам прошёлся очередью по двигателю машины, а потом изрешетил и бронетранспортёр. Это всё происходило как раз, когда залпом грохнули «двойки», снеся штаб корпуса, да остальные танки начали давить оборону штаба. Страшное это оружие, такие танковые гаубицы.
Миномётчики с нами не поехали, они как раз стояли на повороте лесной дороги под охраной трёх погранцов на мотоцикле да в немецкой форме. Именно из-за них охрана генерала, а в машине был генерал, и не обеспокоилась. Водитель мной был убит, адъютант получил тяжёлое ранение, а сам генерал, командир пехотной дивизии, и полковник, его начштаба, чудом уцелели, они сидели на заднем сиденье. Миномётчики среагировали как надо. Вытащили их, спеленали, там командовал один из погранцов, и закинули в свой кузов.
Часть охраны и выжившие отошли глубже в сосновый бор, постреливая, не всех удалось прижать к ногтю. Их провожали массированным пулемётным огнём и редкими выстрелами пушек, после чего была проведена быстрая зачистка. Обнаружены документы ещё трёх убитых генералов и десятка полковников, собраны некоторые штабные документы, пустые бланки и печати, после чего мы вернулись на лесную дорогу и пошли дальше. На опушке подавили зенитную батарею. Эти сволочи успели подготовиться и встретили огнём своих автоматических мелкокалиберных пушек передовую «тридцатьчетвёрку». Подбить не смогли, их накрыли снарядами, а потом ещё и проутюжили, но гусеницу сбили. Пока экипаж быстро приводил машину в порядок, колонна шла дальше. За двадцать минут те вернули гусеницу на место, сменили повреждённый трак и догнали нас. Мы всего на километр удалиться успели. Причём парней не бросили без присмотра, ещё одна «тридцатьчетвёрка» из этого же взвода стояла рядом, охраняя ремонтируемый танк и экипаж.
К сожалению, со следующей целью вышел облом, поле было пусто, остались лишь следы стоянки и квадраты от убранных палаток. Эта часть передислоцировалась. Жаль, я был не прочь раскатать отдыхающий немецкий гаубичный дивизион.
Дальше мы так и двигались по просёлочным дорогам, фактически пустым, немцы тут редко встречались, если только патрулями. В этот раз мы сносили всех, пленных я приказал не брать.
Четвёртой целью был аэродром подскока, он оказался на месте, но вместо шести «мессеров», как это было вчера, оказалось всего два. Видимо, две пары были на свободной охоте. Выделил на уничтожение аэродрома взвод «тридцатьчетвёрок», и пока колонна шла в отдалении, догоняя передовые части немцев, те гусеницами вкатали его в землю.
Обойдя Минск стороной, до обеда мы совершили большой рывок, я велел встать лагерем для часового отдыха и принятия пищи, все успели проголодаться и устать. Больше морально, всё же два серьёзных боя пришлось выдержать. Нужно провести обслуживание техники, дозаправить, пополнить боезапас. Встали на опушке небольшой рощи. Выставленные наблюдатели фиксировали движение колонн немцев вдали, столбы пыли демаскировали их, но вблизи пока никого не было. За время движения поисковики, как я их называл, останавливались у всех брошенных советских машин и осматривали их, при случае сливая топливо. Но такое очень редко было. Так вот, миномётчикам повезло, три машины нашли с нужным боеприпасом, а вот мне не так повезло. Вернее, то, что надо, нашли, но мало. Была обнаружена уничтоженная позиция зенитной батареи того же калибра, что я использовал при создании самоходки. Но на месте боя удалось собрать всего семь снарядов. Из них только два были бронебойными, остальные осколочно-зажигательными, но хоть так. Немного пополнили боезапас. Сейчас мой экипаж проводил обслуживание танка, только Лосев подготавливал нам на всех обед. За время стоянки чисткой пострелявших пушек, орудий и пулемётов не занимались. Скоро снова придётся изрядно пострелять, так что вечером почистим. Это обязательно нужно сделать.
– Лазарев! – крикнул я одного из своих красноармейцев-посыльных.
Они с напарником-связистом ехали с нами на броне самоходки, держась за скобы, эти скобы теперь были на всех танках, но десанта не было, грузовиков пока хватало. Это мои парни вынуждены были рядом находиться, вдруг понадобятся, как сейчас.
– Здесь, товарищ майор, – почти сразу рядом возник боец.
– Лейтенантов Потапова и Казанцева ко мне. Бегом.
– Есть, – козырнув, тот убежал на поиски двух лейтенантов.
Сам я подошёл к корме пышущей жаром самоходки и, за неимением капота внедорожника, который сейчас буксировался на жёсткой сцепке в тыловой колонне, расстелил на нем карту. Тут как раз в сопровождении Лазарева подошли вызванные командиры, один в форме пограничника, другой в промокшем от пота комбинезоне танкиста и в ребристом шлемофоне.
– Товарищ майор, – кинул к виску кисть руки Потапов. – Лейтенант Потапов по вашему приказанию прибыл.
Казанцев повторил за своим более шустрым спутником, и оба лейтенанта внимательно посмотрели друг на друга. По планшетам обоих командиров было видно, что там находятся трофейные карты, добытые на аэродроме, теперь эти карты были у всех командиров.
– Достаньте карты.
Как только лейтенанты это сделали и приготовили карандаши, чтобы ставить отметки, я продолжил:
