скачать книгу бесплатно
Метрах в трехстах от меня по полю – хотя, скорее всего, по невидимой мне тропинке – бежало шесть человек в гражданской одежде. Но зато все вооруженные. Кажется, у одного даже пулемет был. Причем наш, я разглядел блин диска сверху. Мое внимание привлек седьмой, который перебирал ногами под присмотром «гражданских», изредка получая от конвоира прикладом винтовки по спине. Он был в командирском френче, в синих бриджах и с непокрытой головой. На ремне болталась пустая кобура. Один наплечный ремень слетел, но командир не обращал внимания: загнанно дыша, он выполнял команды бандитов. Судя по виду и оторванному вороту, брали его жестко, вроде и на лице отметины присутствуют. На рукавах нашивки старшего комсостава, знаки различия я не рассмотрел, далековато. Не знаю, сколько он проживет, но не думаю, что долго. Допросят и приступят к своим любимым пыткам. Я этих тварей знаю.
В это время группа достигла леса и скрылась в нем. Опустив половинку бинокля, я задумался. Следовать ли мне за бандитами, или просто сообщить о нападении ближайшему патрулю, указав, куда двинули бандиты? Собаки след не возьмут, это точно, я видел, как замыкающий посыпал тропинку каким-то порошком. Опытные, с-суки.
– А это еще кто? – заметив движение на поле, снова пробормотал я. Подняв в бинокль, я разглядел еще двух молодчиков, что следовали за своими. Видимо, они прикрывали тылы. – Хм, двое – это не шестеро, глаз меньше. Вот за ними и проследим.
Спустившись, я на миг замер, посмотрев в сторону Огонька, скрытого от меня деревьями, и, вздохнув, бросился бежать вглубь леса. Мне требовалось перехватить арьергард банды, и конь в этом будет мешать. Ничего, закончу, вернусь за ним. Повод длинный, травку пощиплет. Пить он недавно пил. До вечера с натяжкой хватит, а к тому времени я надеялся вернуться.
На бегу я подумал: «А ведь встречи в теплых и дружественных компаниях со священниками, похоже, откладываются. Нехорошо, лишние сутки проживут твари. Посмотрим, может, останется время и на них, тем более навестить первого я собирался после того, как стемнеет».
Мне требовалось пересечь четыреста метров достаточно густого леса, чтобы выйти на арьергард банды, но случай повернул все по своему разумению, а не по моим планам.
Когда я выбрался из небольшого, но на удивление топкого распадка, то краем глаза заметил слева движение, отчего сразу на автомате рухнул на старую прошлогоднюю листву и перекатился за удачно попавшийся старый, поросший мхом ствол дерева. Выдернув клинок из ножен, я приготовился, в голове стучала только одна мысль – заметили или нет?
«Они должны были быть на сто метров дальше. Черт! Они от опушки пошли не прямо, а взяли правее, как раз в мою сторону, отчего наши пути тут и пересеклись. Значит, и та группа прошла где-то здесь», – размышлял я, при этом затаив дыхание вслушивался в звуки леса. Было отчетливо слышно похрустывание высохших веток под подошвами сапог двух бандитов и их тяжелое дыхание. Бандиты шли точно на ствол дерева, это меня изрядно напрягало. Так заметили они меня или нет? Напружинившись и приготовившись атаковать, я ждал, когда вдруг буквально метрах в пяти от укрытия расслышал вопрос одного бандита, адресованный второму:
– Передохнем или наших догоним?
Говорили на западноукраинском суржике, я его более-менее знал и, чтобы не ломать язык, стал мысленно переводить на русский. Наверное, я всегда теперь так буду делать. В будущем это пригодится.
– Прохор сказал догонять у урочища.
– Жрать охота.
Второй ничего не ответил, только вздохнул и поставил ногу на ствол – видимо, обходить бандиты не захотели. Меня он заметил сразу, но среагировать не успел, я атаковал с низкой позиции стремительно, на уровне броска кобры, тот только и успел, что дернуться в попытке уйти назад, но клинок в коротком замахе чиркнул его по горлу, достав до позвонка. Дальше я уже не обращал внимания на этого противника, тот был занят собой – хрипя и захлебываясь кровью, пытался зажать рану руками. Винтовку он отбросил в сторону. Как оказалось, атаковал я в более чем удачное время – пока один перебирался через ствол дерева, второй стоял к нему спиной и отслеживал тыл. Арьергард как-никак, они должны были отсечь противника и увести его в сторону, чтобы преследователи не смогли найти основной отряд с пленным. Уже опуская клинок на шею второго бандита, я передумал и перевернул оружие, отчего удар пришелся в прикрытую кепкой макушку. Ни слова не говоря, низкорослый бандит стал заваливаться назад, то есть на меня. Судя по тому, как он падал, я действительно его вырубил.
Подхватив второго под мышки, я услышал, как первый, хрустя ветками и листьями, упал и стал скрести каблуками по прошлогодней листве, собирая ее в кучи. Быстро обернувшись и убедившись, что он не представляет опасности и фактически отходит, занялся вторым.
К этим событиям я не готовился, поэтому связывать бандита пришлось ремнем его же карабина. Ремень был матерчатый, старый, с бахромой по краям, но в дело еще годился. У этого молодчика, кроме всего прочего, был самодельный патронташ, а также большой мешок за плечами – не сидор, тоже самоделка. Пришлось снимать и то, и другое и только потом связывать руки, благо он очень спокойно себя вел, даже не стонал, отдыхал, как будто спал, только однажды причмокнул губами. Похоже, крепко я его достал.
Связав молодчику руки за спиной, я встал, подхватив карабин, и внимательно осмотрелся, после чего прикрыл глаза и уже прислушался. Шумел ветер в верхушках деревьев, слегка поскрипывали стволы, шелестела молодая листва. Где-то недалеко журчал ручеек, стрекотали жучки и пели птицы. Ничего лишнего не было. Открыв глаза, я отложил карабин – старый кавалерийский Мосина, 1907 года, но ухоженный – и стал охлопывать карманы бандита, складывая найденное в кепку молодчика. Там нашлись тонкая пачка советских денег, десяток винтовочных патронов россыпью, одна граната – не Ф-1, но что-то похожее, только не нашего производства. Ее я осторожно отложил в сторону – не зная, сколько горит замедлитель, можно и самому пострадать, запал был ввернут в ребристый корпус. Еще пачка польских сигарет, зажигалка – последнюю я сразу подрезал. Еще был армейский патронташ с сорока четырьмя патронами в чехольчиках, а также охотничий нож с наборной деревянной рукояткой в самодельных ножнах.
После этого я стал возиться со вторым, стараясь не запачкаться – при ударе я успел уйти в сторону, и брызги крови попали только на ботинки.
Первым делом снял с его запястья часы и отложил их в сторону. Потом патронташ, такой же, как у первого, и так же откинул в сторону, и только потом занялся карманами.
Первое, что меня порадовало, это не достаточно крупная сумма советских и польских денег, а новенький «ТТ», что я извлек из внутреннего кармана бандита вместе с двумя полными магазинами. Проверив пистолет, я сунул его в карман. Это оружие куда как привычнее мне, чем тот же карабин или винтовка, я из него выпустил более десяти тысяч патронов. Два таких пистолета были тренировочным пособием, когда Мэтт учил меня пользоваться короткостволами. До исчезновения нарезов в стволах и поломок мы из них стреляли. В ноль выработали.
Граната. Металлическая, возможно оцинкованная, литровая фляга, а также небольшой бинокль в чехле пошли фоном. В кармашке сапога у живого я обнаружил запасы на черный день. В том числе выбитые у кого-то золотые зубы – их я брать не стал, побрезговал. Также обнаружился складной ножик. Похоже, у бандитов был один сапожник, если судить по этим кармашкам…
Трофеи с трупа были куда более богатыми, видимо, он был начальником, возможно, даже зам командира банды. Оружием у него была мосинская винтовка, но уже советского, а не дореволюционного производства.
В мешке оказалась сложенная материя, продовольствие и перевязочные средства. Место еще было, и я убрал внутрь большую часть находок. Только патронташи прикрепил сверху. Положив мешок у ствола дерева, рядом с прислоненным оружием, я подошел к связанному бандиту. С момента удара прошло минуты две, поэтому следовало поторопиться. Подтащив к дереву, я прислонил его спиной к стволу.
Несколько ударов по щекам, и пленный, застонав, открыл глаза.
– Ты хто? – спросил он и тягуче сплюнул, попав себе на левую штанину.
Не давая ему размышлять и анализировать ситуацию, я сразу стал давить, быстро задавая вопросы, стимулируя болезненными тычками острием ножа во внутренние стороны бедер. Там мягко и болезненнее всего. Бандит попытался свести ноги, но я не давал этого сделать. Меня интересовало все: кто он, кто его друзья, где основная база, где запасные, кто помогает, где перезимовали, кураторы и остальное. Молодчик имел честное русское имя Иван, однако по делам его не скажешь, что он любит русских. Он их ненавидел, люто, со всей возможной злобой. Правда, он также ненавидел и готов был убивать всех, кроме украинцев. Это нападение на военную машину, в данном случае «эмку», у него было третьим, а так и в других случаях он успел отметиться. Нападения, вооруженный грабеж, запугивание, шантаж, групповое изнасилование, причем не единожды. Слушая его, я морщился – не от рассказа, это меня не особо шокировало, а от вони: молодчик успел обделаться, пока, плача, изливал душу. Про обрезанную связь в деревне он подтвердил. Это как раз работа этой группы.
Работал я с ним минут пятнадцать, после чего, поняв, что он стал повторяться, вогнал подонку клинок в живот и дважды повернул.
– Полежи пока, вспомни всех тех, кто пострадал от тебя, – похлопав его по плечу, сказал я и стал вытирать штык от крови об штанину фашиста. – Зло порождает зло, запомни это.
Быстро встав, оставив тела, как было – один остывал, второму осталось часа три, причем в муках, – я повесил на левое плечо мешок и, подхватив карабин и винтовку, побежал по лесу дальше. Следы прошедшей тут банды я не искал, потому что знал, куда они идут и где их можно застать. В тех местах я не был, придется ориентироваться по словесному описанию, что выдал «язык». Не думаю, что он врал, я следил за выражением его глаз, да и слишком туп он был для этого. Шестерка мелкая, мясо националистов, которое они бросали на диверсионно-бандитскую войну с Советами, задурив голову.
Жаль, со старшим поговорить не удалось, он действительно был не последним в банде, насчитывавшей тридцать семь человек. Ранее он был капралом в Войске Польском, хоть и минометчик, но азы знал. Наверняка информации о банде от него я бы получил больше, куда больше.
Думаете, я побежал сразу к месту встречи и ночной стоянки банды? Ага, щас-с, пешком, что ли?
Нет, первым делом я добрался до ручейка и стал отмывать вещи от крови, пока она не высохла. К тому же я обнаружил на рукаве комбинезона несколько капель, не замеченных ранее.
Часы были немецкие, хорошие, поэтому, тщательно оттерев от крови, я убрал их в карман. Ремешок был не по размеру. Нужно еще одну дырочку прокалывать, да и отмыть как следует тоже. Чуть позже этим займусь.
От ручья я побежал к Огоньку. Там, закинув винтовку за спину, благо ремень имелся, подвесил мешок на луку седла и, отвязав коня, вскочил в седло и дал шенкелей. Карабин пришлось держать в руках – ремень остался с молодчиком Иваном.
Проехав по краю леса километра полтора, я заметил большой дуб с густой листвой. Он мне приглянулся. Тащить все вещи с собой было стремно, поэтому, прямо с седла забравшись на нижнюю ветвь – она была высоковата от земли, – укрыл на дереве большую часть трофеев. Оставил я при себе кроме пистолета карабин с патронташем и гранату. В принципе, больше ничего мне не нужно. Только перед отбытием сунул в карман бинт, и на этом все.
На краю большого поля находился давно заброшенный хутор. Он уже обветшал, да и часть материалов крестьяне прибрали, но кое-где кровля сохранилась, и как временный лагерь он вполне подходил, так как это урочище редко посещали.
Пользуясь тем, что имел большую скорость передвижения – хоть у бандитов и была фора во времени, но зато я двигался напрямую, а они петляли – успел к хутору первым. Огонька я решил с собой не брать, может выдать наше присутствие ржанием, закон подлости еще никто не отменял, поэтому оставил его метрах в пятистах от хутора, в неглубоком овражке, по дну которого тек ручеек. Чтобы был под рукой, но и не выдал себя.
– Вот тебе вода. Сена, извини, нет, а трава еще маленькая, – сказал я коню. Расседлывать я его не стал, только ослабил подпругу. Я хотел спутать ноги, чтобы далеко не ушел и не поднялся наверх, теоретически он мог это сделать. К сожалению, привязать повод было не к чему, а то бы я не беспокоился. Хотя, подумав, вытащил из карабина шомпол и воткнул его в плотную, не до конца оттаявшую землю, забив дальше прикладом, и спокойно привязал повод. Вот и все, и до воды хватит, и травку пощиплет… где сможет. Только после этого, перехватив поудобнее карабин, стал по оврагу приближаться к хутору. Метров через триста можно перебежать к трем сохранившимся строениям, надеюсь, банда еще не прибыла на место.
По открытому полю я полз по-пластунски, а прошлогодний высохший бурьян неплохо скрывал меня. Через полчаса, испачкав в земле комбинезон, я оказался у крайнего здания. Осмотр строений показал, что я первый. После этого нашел самое оптимальное место для наблюдения и, устроившись там, достал половинку бинокля, приготовив его.
Вытащив из кармана трофейные часы, я негромко пробормотал:
– До темноты час остался, где же вы, махновцы долбаные?
Ожидание продлилось до самых сумерек, к этому времени я закончил с чисткой часов и примеркой на руку, как родные подошли, и лишь когда над горизонтом виднелся уже только краешек солнца, я заметил слегка покачивающуюся длинную тень на земле. Кто-то двигался к строениям, но кто именно, я не видел – закрывало строение слева. По моим прикидкам, бандиты должны были идти через дикий сад, это было логично, только так можно было подобраться незамеченным к хутору, я же тем путем воспользоваться не мог, сад находился с противоположной стороны от оврага, где я оставил Огонька. Но вот для бандитов это был идеальный вариант, и я отслеживал весь сад, пытаясь уловить движение, но разведчик шел по полю, явно никого не опасаясь.
Приготовив гранату и положив ее рядом, прикрылся рваной дерюгой – пусть хоть по мне ходит высланный на разведку бандит, но я дождусь основного отряда. У меня было удобное лежбище на чердаке покосившейся бани.
Когда появился незнакомый парень лет двадцати, я быстро осмотрел его. Теперь стало понятно, почему он шел без особой опаски. Выглядел он как обычный крестьянин, без оружия, однако на меня его маскировка не произвела никакого впечатления. Я видел его среди бандитов, что несколько часов назад под моим присмотром пересекали поле. Это он бил прикладом по спине неизвестного командира, подгоняя его. К тому же Иван описал мне всех, кто участвовал в этом нападении, так что я знал, что за зверек этот националист Олесь, двадцатого года рождения, житель села Поддубцы. Участник нескольких нападений и захвата участкового милиционера, которого потом демонстративно повесили на ветке дуба у родного села.
Олесь покрутил головой, осматриваясь, и стал осторожно исследовать руины хутора. Наконец он покинул хату и, выйдя на открытый участок перед строениями, замахал руками. В этот раз бандиты вошли в хутор именно так, как я и предполагал. Через сад, незаметно.
Почти совсем стемнело, что нарушало мои планы, поэтому пришлось действовать незамедлительно. Ночью бой мог идти в равных условиях, а этого мне было не нужно. Трое бандитов, посвечивая фонариком, направились в покосившуюся хату готовить ночлег – там были набросаны доски, сделать лежанки нетрудно. Один встал на часах, а последний оставшийся, тот самый разведчик Олесь, которому вернули оружие и другие личные вещи, вместе с главарем усадили связанного командира у сруба сарая и склонились над ним, что-то спрашивая. Вот Олесь замахнулся и опустил приклад винтовки незнакомой мне системы на ногу командира. Я при слабых лучах солнца успел разглядеть, что это был аж целый полковник, моложавый, но полковник с двумя наградами на груди. Боевой оказался.
С моего места гранату внутрь хаты не добросить, метров тридцать, да и лежу я для этого неудобно. Поэтому, пока шел допрос, осторожно покинул чердак и, выдернув кольцо, стараясь ступать так, чтобы не попасться на глаза часовому – он находился в сорока метрах от меня на окраине хутора, – бросил гранату внутрь хаты. После чего вскинул карабин к плечу и выстелил в часового.
Дальше пришлось действовать очень быстро. Откинув карабин в сторону, выхватил пистолет и дважды нажал на спуск. Одна пуля вошла оборачивающемуся Олесю в бок и, видимо, попала в кость, потому как его бросило на сруб, от которого он отскочил, как мячик, и покатился по земле. А вот командир среагировал похвально быстро, метнувшись в прыжке в сторону и пытаясь перекатом уйти за угол сарая, но пуля, что вошла ему в ногу, не дала этого сделать. С двадцати метров по движущейся мишени, да еще из «ТТ» – между прочим, это результат!
В это время раздался взрыв в хате, в унисон вскрикам державшегося за ногу главаря и часового. Последнего я, оказывается, не убил, хотя метил в грудь. В хате тоже кто-то шумел, но после взрыва остался только стон на одной ноте.
Сунув пистолет за пояс, я поднял карабин и, выбив гильзу, взвел затвор, после чего вторым выстрелом добил стенающего часового. Подбежав к главарю, дважды ударил его прикладом по левой руке, ломая ее – на всякий случай, тот был левша. Перезарядив карабин, подошел к Олесю и в упор всадил вторую пулю – контроль – и только потом побежал к хате. Требовалось проверить остальных трех, сомневаюсь, что все они погибли от гранаты. Пока оглушены и занимаются своими ранами, нужна зачистка. О главаре я не беспокоился, от боли он потерял сознание, полковник же находился в том состоянии, когда ни до чего нет дела. Привести полковника в норму могла пара оплеух, но мне пока было не до него.
У входа я оставил карабин, прислонив его к стене дома, и достал «ТТ». В тесных помещениях автоматическое короткоствольное оружие предпочтительнее.
В хате все было перевернуто вверх дном. Раскидано продовольствие – видимо, бандиты готовили ужин – валялись вещи и оружие. Двое бандитов лежали без движения, оглушенные, а вот третий пытался встать, но постоянно падал, поскальзываясь в луже крови. Это он стонал не переставая. По виду, он тоже получил серьезную контузию. Без раздумий я открыл огонь, всадив в каждого по две пули. После чего, на ходу перезаряжаясь, вышел наружу и осмотрелся. Уже фактически стемнело, был сумрак, но разглядеть детали вблизи еще можно.
Вернувшись в хату, я подобрал фонарик, который, несмотря ни на что, продолжал светить, и, подсвечивая себе путь, подошел к полковнику. Рядом, со стоном, зашевелился главарь. Поэтому пришлось изменить направление. Обыскав Прохора-главаря и лишив его офицерского ремня, всего оружия и вещей из карманов, я наложил жгут на ногу и оставил его валяться на сырой земле, а сам подошел к полковнику. Пяток оплеух, и тот, заморгав, посмотрел на меня.
– Ничего не скажу… сук-ки… – пробормотал он разбитыми губами, жмурясь от слепившего глаза света.
Судя по всему, весь бой на заброшенном хуторе он пропустил, будучи без сознания. Быстро ощупав его, я понял, что, кроме сломанной ноги и отбитых ребер, особо серьезно он не пострадал. Бандиты берегли его, ведя к своему лежбищу. Полковник все же в сети попался.
– Да мне и не надо. Я не бандит, так, прогуливался мимо. Увидел, что бандиты пытают красного командира, и решил помочь.
Теперь полковник посмотрел на меня уже более внимательно, благо я немного отодвинул фонарик.
Подтащив главаря ближе – тот стонал сквозь зубы, – я отдал фонарик полковнику и попросил его подсветить, а сам, открыв планшет Прохора, достал блокнот с карандашом.
– Ну что, гражданин Прохор Окопенко, тысяча девятьсот пятого года рождения, бывший вахмистр польской армии, хотелось бы внимательно выслушать все, что ты знаешь о местном националистическом движении. О неместном тоже любопытно узнать. Давай, кайся, а я запишу…
Разговорить главаря сразу не удалось, терпел он мои выходки в течение аж десяти минут. Орал, гадил под себя, но молчал, пока мне не удалось сломать его. Я довел его до того состояния, в котором «язык» больше всего хочет умереть, чтобы прекратить все это. Я и прекратил, только уже глубоко за полночь, когда блокнот почти весь был заполнен откровениями ублюдка-националиста. Под конец фонарик светил еле-еле, но все-таки хватило, не успел до конца испортить глаза писаниной.
Вся банда у Прохора состояла из украинцев, поляков не было. Допрос показал, что на территории Западной Украины действовали абсолютно обособленно оунов ские и польские бандгруппы. Друг друга они люто ненавидели, и смешанных не было. И те, и другие комплектовались исключительно по национальному признаку. Именно поэтому в банде присутствовали одни украинцы.
За все время допросов полковник молчал, но слушал с интересом, только однажды прошипел с ненавистью сквозь зубы. Когда главарь взял на себя уничтожение армейских складов.
– …твари… Это были склады моей дивизии. Шесть погибших…
Когда Прохор выдохся, то есть рассказал все, что знал, причем с подробностями, я достал из ножен клинок и дважды ударил его в грудь, не обращая внимания на поморщившегося полковника. После этого, убрав блокнот в планшет, пристегнул последний к своему армейскому ремню. Нагнувшись над одним из мешков, я достал ракетницу и, зарядив сигнальную, выпустил ее в небо.
– Ты не представился, – сказал полковник, потом добавил: – Хотя о чем это я? Полковник Кириленко, командир стрелковой дивизии.
– Извините, своего имени назвать не могу. Есть причины для этого. У вас сломана нога и два ребра. Заниматься мне вами некогда, но и бросить не могу. По этому, когда патрули, что наверняка продолжают поиски напавших на вас, сориентируются по ракетам и доберутся до хутора, я оставлю вас на их попечении. Хорошо?
– Отказываться не буду, – криво усмехнулся Кириленко.
– Пока есть время, я соберусь. Надеюсь, вы не претендуете на мои трофеи?
– Все, что взял с сабли, твое. Я служил в Азии, там закон трофея священен.
Много вещей я решил не брать. Мне требовался короткоствол. С учетом того что действовал я фактически на стороне Советов, мне нужно было именно их оружие, но единственный наган принадлежал полковнику, тот это подтвердил, сразу же затребовав его себе обратно, и тут же стал проверять, заряжен ли он. Проверив, успокоился, стал меньше нервничать. Так что все мои трофеи уместились в одном армейском сидоре. Там были документы убитых – всего три, главаря и двоих из хаты, остальные их не имели – деньги, боеприпасы, три гранаты, двое наручных часов, третьи пришлось также вернуть полковнику вместе с его документами. Вот и все, больше ничего я не взял. Был один «браунинг», польский «WiS vz35» и «парабеллум». «Браунинг» меня не заинтересовал – патроны фиг найдешь, а вот польский пистоль и «парабеллум» я взял вместе со всеми патронами и магазинами. Мой запас будет на черный день. Временные машинки, до окончания запасов патронов – у бандитов не сказать, что их было много. По сотне на ствол всего.
Из армейского снаряжения прибрал фляги, походные котелки и другую необходимую мелочь, включая посуду. Правда, часть оказалась попорчена осколками от гранаты, и я их оставил.
На десятой минуте я выпустил еще одну ракету и стал ожидать помощи. Та прибыла только через два часа. Когда я выпустил шестую ракету. Осталось всего три, да и то осветительные.
Настроение у меня было на высоте. После того как я помог полковнику сменить место лежания и сделал косынку для руки, прогуливался по двору, весело насвистывал и ожидал патрули.
Заметив вдали свет фар, я выпустил седьмую ракету и направился к полковнику. Разбудив его – он лежал на куске брезента, – сообщил о новостях и, отдав ракетницу и оставшиеся осветительные патроны, подхватил мешок, после чего побежал в сторону оврага. У самого края я остановился и прислушался, снова осматриваясь. Шум двух машин приблизился, вот в оптику бинокля стало видно две полуторки, кузова которых покидали красноармейцы с длинными винтовками в руках в такой знакомой форме. Светили фонарики, забегали бойцы, видимо, обнаружив убитых и раненого полковника. Наверняка орали командиры, отдавая приказы, но меня это уже не интересовало. Убедившись, что полковник в безопасности, я спустился и, подсвечивая фонариком, что обнаружил в вещах Прохора-главаря, подошел к Огоньку.
Тот, к моему удивлению, нагло спал. Пришлось будить. Подтянув подпругу, я отвязал повод, плюнув на оставшийся в земле шомпол, и запрыгнул в седло. Все, меня тут больше ничего не держит, пора сваливать куда подальше, чтобы переждать ночь. Двигаться сейчас к городу смысла нет, нарвусь на патруль, еще подстрелят с перепугу, а вот завтра с утра можно. Если что, скажу Матвеичу, что заблудился и ночевал в лесу.
Переночевать я решил в лесочке у знакомого озера, что находилось в трех километрах от той дороги, где было совершено нападение на Кириленко. Там снял седло, спутал передние ноги Огоньку, лег на потник и, положив голову на седло, спокойно уснул. Сразу, без мук совести за невинно убиенных и другой мути. Я уснул так же легко, как рабочий или крестьянин засыпают дома после сделанной за день качественной, необходимой и, главное, любимой работы.
Проснулся я не от щебетания птиц и ласковых лучей солнца, нет, я банально проголодался. Вскочив, быстро сделал несколько приседаний, прогоняя утреннюю дрему и разгоняя кровь. Побегав на месте, я поймал любопытный взгляд Огонька, с интересом наблюдавшего за моими кульбитами, и, смущенно хмыкнув, вернулся к седлу, рядом с которым лежал мешок. Достав из него завернутый в тряпицу кусок соленого сала и слегка зачерствевший хлеб в той же упаковке, сел на седло и, вынув нож, хорошенько вымытый в ручье от крови нацио налистов, стал завтракать. Зубчик чеснока к салу я не забыл почистить.
Утро уже вступило в свои права, солнца я еще не видел, скрывали густые ивы с другой стороны озера, но было достаточно светло. Позавтракав, убрал остаток продовольствия в мешок и, оседлав коня, вскочил на него.
– Пошли, – скомандовал я, стукнув Огонька ботинками по бокам.
Выбравшись на дорогу, мы обогнали две крестьянские подводы и, миновав застрявшую в луже полуторку – бойцы ее уже почти вытолкали, – достигли окраин Луцка. Посты были на всех дорогах, я выбрал тот, через который проезжал чаще всего, в надежде, что попадутся знакомые. Не попались, но пропустили свободно, когда я сказал, что с армейских конюшен.
Матвеич, к моему удивлению, не обругал за задержку, а наоборот, обрадовался, он сильно беспокоился, что я сгинул где-то в этих краях. О нападении на штабную машину в том направлении, куда я ускакал, уже было известно.
Когда я сказал, что заблудился и ночевал в лесу, чтобы не плутать, только похвалил и велел вести Огонька в стойло. Обиходив коня, я переоделся в свою школьно-выходную одежду и, прихватив мешок с трофеями, направился в центр города. Все добытое оружие я спрятал на конюшнях, там было множество мест для тайников, вот и подготовил заранее парочку, как знал, что пригодится. А к месту, где висели мешок и винтовка, даже приближаться не стал, тоже тайник на будущее.
Время было семь утра, но у здания городского отдела НКВД хватало и машин, и сотрудников. Видимо, вчерашнее нападение их изрядно встряхнуло. Оно было первое в этом сезоне, вот и забегали. Нападение на почтальоншу не считается, этим делом занималась милиция.
Прислонившись плечом к стене двухэтажного старинного здания из красного кирпича, я наблюдал за мельтешением местных оперов и бойцов войск НКВД. На моих глазах в кузов попрыгало пятнадцать человек, все в форме, в характерных фуражках и с карабинами, после чего машина укатила вниз по улице, к выезду из города. Посмотрев на крыльцо, где курил оставшийся сотрудник – в его петлицах я разглядел по кубарю, – и поправив одежду, перевесил сидор на другое плечо и энергично зашагал к зданию.
– Доброе утро, – поздоровался я с сотрудником.
Тот засек меня еще на подступах, поэтому, пока я подходил, успел осмотреть с ног до головы. Медленно выпустив дым, он кивнул и ответил:
– Здоров. С чем-то важным пришел, или так, на одноклассников пожаловаться? – насмешливо спросил он.
– Мне нужен начальник отдела. Он на месте? – проигнорировав насмешку, спросил я.
– Будет в течение часа. Только он тебя вряд ли примет, часы приема граждан расписаны на стенде, сегодня он не принимает. Будешь ждать?
– Меня примет. Вы, товарищ младший лейтенант, лучше бы, чем насмешничать, нашли его и передали, что его ждет человек, что отправил на тот свет часть банды Прохора Черного. Думаю, это его заинтересует.
Мои слова вызвали мгновенную метаморфозу, из расслабленного пуделя гэбэшник превратился в самого настоящего готового к нападению волчару. Он настороженно осмотрел меня и спросил:
– Что в сидоре?
– Доказательства.
– Пошли.
Открыв дверь, мамлей пропустил меня внутрь и приказал дежурному:
– Сержант, срочно найди капитана Рогозова… А ты давай за мной.
Мы прошли в отдельную комнатку с забранными решеткой окнами – дверь находилась за спиной дежурного, – и там мамлей обхлопал меня на предмет скрытого оружия, но не нашел ничего, кроме складного ножика в кармане брюк. Сидор он, с моего разрешения, тоже осмотрел и, присев на край подоконника, просматривал найденные документы. Блокнот я ему не отдал.
Судя по тому, как у него удивленно взлетели брови, он держал в руках документы Прохора-главаря, которого здесь все знали под кличкой Черный.
– Так это ты тот боец в танкистском комбинезоне?
– Кириленко рассказал? – раздвинул я губы в усмешке.
В комнате, кроме стола, стула и одной привинченной к полу табуретки, никакой другой мебели не было, поэтому, зайдя, я сразу занял ее. Вот и сейчас, отвечая на вопросы лейтенанта, закинул ногу на ногу.
