скачать книгу бесплатно
– Приказ из Москвы. Найти ребенка во что бы то ни стало, – затем повернулся к Константину и, поставив кулаки на стол, потребовал: – Рассказывайте. ВСЕ!
Выйдя на крыльцо больницы, оперативники закурили, чисто механически посматривая по сторонам. Наконец, в очередной раз стряхнув пепел, Корнилов вздохнул:
– Да, ушел он чисто. Никто ничего не видел, не слышал. Ты под окном все внимательно осмотрел? – повернулся он к напарнику. – Точно никаких следов?
– Никаких, Сергей Викторович. Чисто все. Я опросил всех, кто гулял около больницы. Никто, ничего. Ребенка не видели.
Тут их отвлекла маленькая пухленькая симпатичная девочка в синеньком платьице, стриженная под мальчика, с огромным белым бантом. Она подошла и, вытирая рукой полные слез глаза, с надеждой спросила:
– Дяденьки, вы мою маму не видели? Потерялась я. Капитан, присев, ласково сказал:
– Маму мы не видели. Давай поищем ее, – затем, взяв девочку за руку, повернулся к напарнику: – Сходи в регистратуру, скажи, что тут ребенок потерялся. Пусть заберут, с ними посидит. Нам некогда.
Когда лейтенант скрылся за дверями больницы, Корнилов стал спрашивать у девочки, как ее зовут.
– Я не помню-ю-ю, – плаксиво заныла та.
– Ты помнишь, как тебя мама звала? Девочка, вытирая нос, кивнула.
– Давай, я буду говорить имена, и ты вспомнишь свое?
Девочка усиленно закивала.
– Маша? Даша? Катя? Оля?.. – перечислив несколько имен, капитан сдался.
Девочка стояла рядом, ковыряла в носу и ждала, глядя на оперативника.
– Давай, я буду говорить буквы, и ты скажешь, на какую начинается твое имя, согласна?
В это время вышел напарник в сопровождении пожилой женщины в халате.
– Вот, Сергей Викторович, санитарка посидит с девочкой, пока не найдут ее мать.
Женщина ласково сказала:
– Пойдем со мной, чай с конфетами попьем и маму твою найдем. Меня баба Валя зовут.
Девочка оживилась:
– Конфетки, хочу конфетки!
Санитарка, взяв ее за руку, повела в больницу.
– Убивал бы таких матерей, – сказал капитан, глядя вслед ушедшим. И, повернувшись к лейтенанту, добавил: – У меня самого такая же дочка.
Лейтенант промолчал, у него детей не было.
– Эх! – махнул капитан рукой. – Ладно, нужно опросить всех еще раз. Начни с того дома, его окна выходят как раз на больницу. А я еще раз пройдусь по гуляющим больным. Все, расходимся.
Очнулся я как-то сразу. Даже не очнулся, просто проснулся. В теле чувствовалась непривычная легкость. Одновременно почему-то болели все мышцы. Зевнув и со скулежом потянувшись, с закрытыми глазами вскинул странно легко взлетевшие руки вверх. Чтобы ухватиться за прикрученные скобы и, несколько десятков раз подтянувшись, закинуть себя в инвалидное кресло, стоящее рядом с кроватью.
Руки ухватили пустоту – скоб не было. Широко открыв глаза, я смотрел на детские ладошки перед собой:
– Что за?.. – скинув с себя одеяло, с отвисшей челюстью разглядывал тело, в которое попал. То, что попал, теперь не сомневался.
Это было тело мальчика лет пяти-шести. И самое главное, у него были НОГИ. Причем ОБЕ НОГИ. С трудом двигая руками и ногами, сполз на пол. Такое впечатление, как будто все мышцы закоченели. Перед глазами замелькали звездочки, и я понял, что не дышу уже довольно долго.
Ноги подчинялись плохо, как чужие. Пришлось долго ходить вдоль кровати, держась за неё, прежде чем я наконец решился оторваться от дополнительной опоры. Наконец, отпустив кровать, храбро сделал несколько шагов без подпорки. Голова немного кружилась, и сердце готово было вот-вот выскочить из груди, но я шел. Покачиваясь из стороны в сторону, но шел. И только сейчас, внимательно осмотрев палату, в которой находился, определил, что она двухместная. Но вторая кровать стояла без белья. Значит, соседа нет, отлично.
Плохо побеленный потолок, окрашенные в непонятный цвет стены с грубо нарисованными солнышком, лисичками и зайчиками, деревянная дверь с закрашенным краской стеклом, корявые окна со следами бумажной ленты и клочками ваты в щелях. Черные круглые выключатели и розетки на стенах, тумбочка с перекошенной дверцей, на которой намалеван корявый коричневый медвежонок, – все это ввело меня в недоумение. Где я?
Двигаться было тяжело из-за болевших мышц. Но все-таки дошел до зеркала, висящего несколько высоковато, хотя мне хватило. Подойдя, уставился на самого себя, только помолодевшего на тридцать лет. Передо мной стоял я сам с детских фотографий.
Несколько минут кривляния удовлетворения не принесли. Даже свирепое лицо, от которого в одной операции во время допроса обделался пленный боевик, в исполнении нынешнего тела превратилось во всего лишь забавно оскалившуюся рожицу, в глазах которой прыгали весёлые бесенята.
Махнув рукой на двойника, отошел в сторону и спустил трусики. Да, это точно был я. Во-первых, мой парень, хоть и маленький, но точно мой. Во-вторых, родинка справа от паха в форме копеечной монеты. В-третьих, повернув ногу, посмотрел на правую икру – шрама не было. Шрам в виде звёздочки я получил в шестилетнем возрасте, летом, играя в индейцев, – мне засадили стрелу в ногу. Какой вывод? Мне меньше шести лет. Осталось выяснить, где я.
Крепко сжав зубы и стараясь экономно двигаться, донес крашенную в белый цвет табуретку до окна, взобрался на подоконник и, откинув штору, выглянул на улицу. Это был не современный, знакомый мне город, а город времен СССР. Объяснялось это одним только видом проезжей части, находящейся между больницей и девятиэтажным домом. Новенькая «тройка», «копейки», «Волга» и ЗИЛ-130, проехавшие перед больницей. Но не это повергло меня в изумление, а плакат на соседнем с больницей доме с изображением Брежнева и надписью: «Советские люди знают: там, где партия, – там успех, там победа!»
Покачав головой, я задумался. Назвать этот перенос счастливым – значит ничего не сказать. Несмотря на уже привычную боль в мышцах, мне хотелось плясать и петь от счастья. В крови просто бурлила энергия.
Ушатом холодной воды стало воспоминание, как я в первый раз очнулся в своем детском теле. Выражение физиономии врача заставило задуматься. Размышляя, отнес табуретку обратно под стол. Встав посередине комнаты и продолжая обдумывать свое положение, начал делать легкий разминочный комплекс. Такое впечатление, как будто в суставы насыпали песку. Мышцы встретили гимнастику крайне отрицательно. Но, крепко сжав зубы, терпел. Не обращая внимания на слезы, ручьем текущие из глаз, продолжал разминку.
Врач явно с интересом слушал мой бред, но в глазах его было и недоверие. Я надеялся, что все-таки оно перевесит и представитель племени эскулапов просто махнет на непонятно что лопочущего пацана рукой и быстро все забудет. Если он не лох, то будет молчать, чтобы не схлопотать неприятности. А если этот идиот кому-нибудь проболтается, то что? Попасть в руки какому-нибудь костолому-дуболому мне не улыбалось. Надо будет выходить на руководство, на генсека.
В прямой видимости из окна торчала приметная труба котельной, находящейся недалеко от моего дома. Значит, я был в родной Казани…
Мои размышления прервали приближающиеся голоса в коридоре, застав меня врасплох. В это время я отжимался на кулаках. Крутанувшись на полу и вскочив на ноги, бросился к кровати. Запрыгнув на нее, успел укрыться одеялом и вытереть мокрое лицо. Мое тело было как будто из парной – все в поту.
В открывшуюся дверь вошла смутно знакомая медсестра, наткнулась на мой внимательный взгляд и попятилась. Тут я ее узнал. Это была та женщина, от голоса которой я очнулся. Поскольку совсем палиться не хотелось, пришлось сделать испуганное выражение лица и сказать:
– Тетенька, а где я? Где мама? А вы кто? Я кушать хочу, – быстро захлопав глазами, изобразил на лице просительное выражение.
Медсестра вздохнула с облегчением. Стараясь ничем себя не выдать, я, сложив кулачки на груди, снизу вверх жалобно смотрел на нее. Надеясь, что покрасневшие глаза меня не подведут. Эту фишку я позаимствовал у дочки соседа по площадке, трехлетней Ксюши. Она именно так выпрашивала у меня конфетки и другие сладости, когда приходила вместе с отцом в гости. И, надо сказать, у нее это блестяще получалось. К моему изумлению, сработало и здесь.
Умильно глядя на меня, медсестра подошла, села с краю на кровать и, погладив по влажным волосам, сказала:
– Сейчас кушать принесем, Артурчик, и ты покушаешь. У тебя ничего не болит?
Я отрицательно покачал головой, успокаиваясь. Не люблю, когда меня гладят. Очень. И дергаюсь. Сейчас с трудом удержался от рефлекса откатится в сторону.
В дверь заглянула молоденькая, удивительно красивая медичка. От ее бюста у меня сработал рефлекс Павлова, и я громко сглотнул.
Пожилая медсестра восприняла это по-своему:
– Катя, принеси завтрак, пожалуйста.
Молча кивнув, Катя озадаченно глянула на меня и быстро удалилась, прикрыв за собой дверь. Похоже, мои пламенные взгляды от нее не укрылись. Меня это немного смутило – вроде маленький, а девчонку хочу. Не могу, а все равно хочу. Блин, вот попал! Хорошо, что медсестра ничего не заметила, а так и сидела рядом, продолжая меня гладить.
Я продолжал играть роль ребенка. Не думаю, что смогу долго водить ее за нос, но время выиграю.
Когда я с аппетитом завтракал, в палату вошёл доктор. Стоял у двери, о чём-то разговаривая с медсестрой, которую, оказывается, зовут Светлана Аркадьевна, и то и дело поглядывал в мою сторону. Судя по выражению его лица, он явно меня сдал.
«Блин, какая все-таки вкусная манная каша».
Подождав, когда я закончу есть, врач подошел к кровати.
– Ну что, покушал?
«Ой, не могу! Он бы еще по-доброму улыбнулся! Правильно говорят, что глаза – зеркало души». Постаравшись сделать испуганное лицо, я ответил:
– Да, вкусно очень. А еще можно?
Врач сел на краешек кровати и покачал головой:
– Режим нарушать нельзя. Через два часа будет обед. Там и покушаешь.
Взяв стетоскоп, он стал прослушивать мою грудь, говоря привычные слова «дыши, не дыши».
Постоянное общение с врачами не добавило мне любви к ним. И если бы не мой брат, ведущий хирург одной из московских больниц, который в основном и занимался мной… Он же и сократил общение с врачами. Все вопросы по лечению и операциям решались через него. Если бы не он и не мой сын, постоянно живущий со мной после развода с женой, то я, несомненно, скатился бы в пропасть отчаяния. Именно брат нашел для меня работу на дому. Так как я прилично владею двумя иностранными языками, он нашел мне работу в одном из издательств переводчиком. Так как моей мизерной пенсии едва хватало на проживание, это была существенная помощь. Настолько существенная, что я даже оплатил путевку сыну без помощи брата, когда его класс отправился во Францию.
– Я в туалет хочу.
Проблема действительно стояла для меня остро. После завтрака давление на мочевой пузырь превысило все пределы.
– Хорошо, – ответил он мне, после чего обратился к медсестре, продолжавшей стоять у двери: – Светлана Аркадьевна, утка под кроватью?
Медсестра кивнула и, подойдя, достала эмалированную утку. Стыд и смущение я потерял давно, поэтому спокойно сделал свои дела под взглядами медиков.
– Хорошо. Молодец. Теперь походи по комнате. Пришлось слезть с кровати и сделать несколько шагов.
– Хорошо, молодец. Теперь ложись, будем тебя лечить. – Похоже, мы оба понимали, что играем друг перед другом.
Я залез на кровать и укрылся одеялом. Судя по положению солнца, скоро здесь будет парная. Врач вышел за дверь, не забыв запереть ее на замок.
Проводив его взглядом, я задумался. Надо валить прямо сейчас, пока это сделать можно без проблем. Пока думал, привычно для себя, но не для тела, делал разминку рук. Мои размышления прервал звук ключа, поворачивающегося в замке.
Дверь открыла Светлана Аркадьевна, впустила в палату красавицу Катю, несущую в руках поднос с лекарствами, и снова заперла замок снаружи. Подойдя к столу, Катя поставила поднос и взяла с него стаканчик с таблетками. Я с восхищением разглядывал ее, проходясь взглядом по выпуклостям фигуры. Сам понимаю, что это глупо, а ничего поделать не могу. Ну нравится она мне! Залившаяся краской Катя подала мне таблетки со стаканом воды, чтобы их запить, и быстро отвернулась к столу, что позволило мне убрать лекарства под подушку. Демонстративно допив воду, я протянул ей стакан. Взяв его, медсестра нагнулась поправить одеяло.
О, это было великолепное зрелище! Заметив мой взгляд, красная, как помидор, Катя быстро выпрямилась. И, повернувшись, чтобы уйти, предоставила мне прекрасный шанс, который я не упустил.
Проследив за выскочившей из палаты Катериной и дождавшись звука закрывшегося замка, стал действовать. Выйти из палаты оказалось просто. Заранее открыл окно, оставив заметную щель. Снял и сложил простыню, которую взял с собой. Вскрыть замок труда не составило. Аккуратно придерживая дверь, чтобы она не скрипнула, осторожно выглянул и осмотрелся.
Палата находилась в середине коридора, прямо напротив стола дежурной медсестры, которая как раз куда-то отлучилась, а её на месте сидела пожилая санитарка и с интересом листала потрепанный журнал «Крестьянка». В это время открылась соседняя палата, и из нее выглянула женщина лет тридцати:
– Извините, у сына озноб начался, посмотрите, пожалуйста!
Через полминуты препирательств санитарка шустро куда-то поковыляла, а женщина вернулась в палату, прикрыв за собой дверь.
Это была прекрасная возможность улизнуть. Мысль остаться и дождаться родителей, чтобы они забрали меня, я отбросил после некоторых раздумий. Валить надо сейчас, а не потом! Шансы, что до меня допустят родителей, минимальны, а вот огрести неприятностей…
Подождав, когда двое детей лет восьми-десяти, прогуливающихся по коридору, скроются за поворотом, прошел к соседней палате, держа простыню в руках. Двигаться после тренировки мышц было все легче и легче.
Первым делом мне нужно было найти гардероб. Своей одежды в палате я не нашел. Значит, ее забрали родители или медсестра.
Найдя гардероб, попытался с помощью ложки, припрятанной во время обеда, открыть его. К моему удивлению, он оказался не заперт. В коридоре послышались голоса, и я торопливо вошел в помещение. Прикрыв дверь, подпер ее обнаруженным рядом стулом.
Странно: как мне кажется, у пятилетнего мальца сил должно быть поменьше. Решив в этом разобраться попозже, стал осматриваться.
На стеллажах и вешалках висела и лежала одежда, на полу стояла обувь. Быстро одевшись, я сложил часть вещей в маленький синий рюкзачок из джинсовой ткани – явную самоделку.
Грабить детей мне не хотелось, но некуда было деваться.
Выйдя из гардероба, я направился к лестничному пролету и, спустившись на первый этаж, вышел в широкий коридор, просматривающийся со всех сторон. В коридоре находилось несколько человек.
Судя по плану, висящему на стене, запасной выход находился за дверями в конце коридора. Но была одна проблема. Даже две. Две медсестры стояли и разговаривали у меня на пути. Просочиться мимо них просто не получится – обязательно заметят. Тем более одна из них стоит лицом в мою сторону.
Спрятавшись обратно за угол, из-за которого наблюдал за медичками, стал обдумывать, что делать. В это время медсестёр позвали, и они торопливо удалились. Это был шанс. Рванув с места, я добежал до двери, терпя боль в мышцах. Дёрнул дверь за ручку, с усилием открыл ее и проскользнул в следующий коридор, получив хороший толчок под зад. Обернувшись и почесывая пострадавшее место, озадаченно посмотрел на пружину.
Сразу было понятно, что маленький ребенок дверь с такой пружиной открыть не сможет. По крайней мере, пятилетний точно. Это даже для более старших детей будет сложно. Все чудесатей и чудесатей, как сказала одна выдуманная девочка. Вздохнув, решил изучение этой странности оставить на потом. Надо сначала выбраться из больницы.
Пройдя еще одну дверь, добрался до заднего выхода, в который таскали матрасы два мужика, и спокойно вышел во двор больницы.
Дальше было просто: открытые ворота, за которыми никто не приглядывал, и, наконец, свобода. Убыстряя шаг, я завернул за угол забора и через небольшой парк потопал к домам, видневшимся сквозь деревья.
Найдя приметное место с густыми кустами, спрятал под ними свой рюкзачок. Осмотрев схрон и прихватив простыню, направился к пруду, от которого слышались птичьи крики. Там, подобравшись почти к самой воде, разделся догола и занялся разминкой, затянувшейся почти на час. Затем наступила очередь водных процедур.
Одевшись и припрятав уже ненужную после купания простыню, я направился к домам, виднеющимся сквозь деревья. После такой мощной гимнастики мне казалось, что если подпрыгну, то взлечу, хотя тело продолжало тупо ныть. Меня это не беспокоило – скоро пройдёт, знал по собственному опыту, приобретенному еще в той жизни. Быстро перебирая уже привычными маленькими ногами, думал о дальнейших планах.
Чтобы спрятаться, мне надо было замаскироваться. Те, кто мог в этом помочь, наверняка находились возле тех домов. Я решил идти путем героя Ералаша, «который за хлебушком сходил».
Искомые нашлись возле стайки мальчишек, играющих в лапту. Некоторые играли с ними. Выбрав жертву, я со скучающим видом подошел к девочке лет восьми, улыбнулся и поздоровался:
– Привет. Меня Сема зовут. А тебя?
– Привет. А меня Ксанкой. Ты новенький? Я тебя не помню.
– Да, новенький. Мы въехали во-о-он в тот дом, – показал я на крышу, видневшуюся над деревьями.
Продолжая улыбаться, предложил:
– А давай дружить?
– Давай!
Услышав, что мне нужно, Ксанка громко засмеялась, привлекая к нам внимание, и предложила:
– Пойдем ко мне домой. Там посмотрим, что можно найти.
