скачать книгу бесплатно
– Так кого… Мало ли… Дела найдутся. Дом не велик, а лежать не велит. Не зря говорят же.
– Это да, летом-то сидеть некогда.
– Так, хоть и зимой! Печку истопи, снег почисти, скотину накорми. Только что огорода нету.
– Ага… – соглашалась Клавдия, кивая головой. – А у меня сегодня голова чего-то весь день гудит да кру?гом идёт. Не знаю с чего. Давленье, наверное, опять подскочило.
– Ну чего там, Матвей, не видать? – глянула на старика соседка. – Не идут ещё?
Тот снова приложил ладонь ко лбу, закрывая глаза от солнца:
– Нету, чего-то припаздывают сегодня.
– Зря ноне Стёпку Устьянцева в пастухи взяли, ненадёжный он. – Зина сняла с головы сбившийся платок, расправила его и, пригладив волосы, повязала заново. Пожаловалась: – Воло?с-то уж ничё не остаётся. А раньше-то, ох и косища у меня была! Загляденье, а не коса. А сейчас…
– На что она тебе сейчас, коса-то? – усмехнулся Матвей. – Парней завлекать? Так им, окромя волос, ещё кой?чего надо.
– Да какие уж парни в мои годы, – тоже усмехнувшись, махнула рукой соседка. – Мои парни все закончились. Так, ежели только старичка какого завалящего заманить. А то одной?то уж шибко тяжко управляться становится.
– Так, может, к сыну тебе? Он же у тебя в казённой квартире живёт, с удобствами, – посоветовала Клавдия. – Не зовёт?
– Ой, нет, Клавушка… Они там и так вчетвером в двух комнатах живут, да я ещё припруся. Мешать только? Нет, лучше уж старичка.
Все тихонько засмеялись.
– Так что, ежели есть кто у вас на примете, давайте, засылайте сватов. Сразу согласная! – захохотала пуще прежнего Зина, но осеклась, остановила себя. – Ой, господи прости… Расхохоталась не к добру, видать. Совсем бабка из ума выжила под старость-то лет.
Справа неслышно подошёл Фёдор Гуменников. В соседях с Заречневыми они жили давно, считай, уж лет сорок, с тех пор как в начале пятидесятых собственноручно поставили себе на этом месте дома. Фёдор был на десяток лет помоложе Матвея, долговязый, с годами ссутулившийся и сделавшийся совсем лысым, с длинными жилистыми руками, и с длинным же, вислым носом. При разговоре он слегка подшепелявливал, говорил, что с войны это у него осталось, после ранения.
– Чего хохочем? – спросил Фёдор. У него получилось «Цего хохоцем?»
– Ой… здорово, Фёдор, – утирая глаза краем платка, кивнула ему Зина. – Нам уж сейчас палец покажи, так хохотать будем. Ума-то совсем не стало.
– Ладно наговаривать-то на себя. – Фёдор вынул из кармана мятых брюк пачку сигарет, но на него сразу недовольно покосились.
– Курить, что ли, собрался? – нахмурилась Клавдия. – Иди, вон, к себе, там и кури, а на нас нечего дымить. Табакур.
– Ладно, не ругайтесь. – Сосед спрятал сигареты обратно. – Я машинально (вышло «масынально»). Не видать ещё стадо-то?
– Придут, никуда не денутся.
Зина глянула на Фёдора:
– Чего курить-то никак не бросишь? Не накурился за жизнь ещё, что ли? Усы-то, вон, жёлтые все.
– Да они у меня завсегда такие были.
– Как это – завсегда? Растут, что ли, они у тебя уже жёлтые? Не курил бы, так и нормальные бы сделались.
– Так вот не могу заразу эту никак бросить, понимаешь (понимаес). Тянет. Да кого уж тут бросать-то? Восьмой десяток шпарит, всё одно помирать скоро. Да я раньше-то махру ведь только курил, а она не такая вредная, как покупной?то табак. Это вот… лет пять только на сигареты-то перешёл. Удобнее с ними: достал и кури сразу, крутить ничего не надо.
– Это кто же тебе такое сказал, что махорка не такая вредная? – усмехнулся Матвей. – Кто ей торгует, однако?
– Да нет. Так, слышал где-то. Дескать, чище она, здоровее, а покупной химией ещё какой-то обрабатывают. Не знаю.
– Да ну, глупости, – возразила Клавдия.
На какое-то время умолкли.
– Да, чего сказать-то ещё хотел! – вдруг снова оживился Фёдор.
Все посмотрели на него.
– Говорят, Ленинград-то теперь по-новому звать будут.
– Как это, по-новому? – не понял Матвей.
– А вот так! На попятную переименовывают, в этот, как его… в Петербург. Санкт-Петербург. Дескать, как при Петре-то ещё было. При Первом. Выходит, тогда не по-новому, а наоборот – по-старому, – он тихонько засмеялся. – Во как!
– Да ну… Выдумываешь чего ни по?падя, – недоверчиво махнула рукой Клавдия. – Какой ещё… бург…
– Ничего я не выдумываю, – обиженно нахмурил брови Фёдор. – Райка моя сегодня в магазине слыхала. В газете, говорят, прописывали, да и по телевизору говорили. И это ещё… Японцы, говорят, острова назад себе требуют. На Дальнем Востоке.
– Какие острова? – глянула на него снизу-вверх Зина.
– Курильские.
– Ну и чего?
– Как это чего? Острова-то наши после войны стали.
– Ой… – соседка поморщилась. – А тебе велика забота? Пущай у кого надо голова и болит об островах этих. Нам-то чего?
– Здрасьте пожалуйста! – Фёдор сердито взмахнул руками. – Я там три пальца на левой ноге оставил, когда с япошками (с япосками) этими воевал! Я там контуженый был, чуть не пол-языка потерял, а ты – чего нам острова эти?! Ежели так рассуждать, так знаешь, что будет! Охотников много найдётся чего у нас оттяпать!
– Чего разошёлся-то? – нахмурившись, мотнула головой Зина. – Я так только сказала.
– Сказала она…
Снова замолчали.
– В церкву-то не ходили нонче? – спросила Зина Клавдию после некоторой паузы.
– Нет, – отрицательно покачала та головой, – не ходили. Ты-то была?
– Да нет, в это воскресенье тоже не была. В то вос-кресенье, на Троицу, ходила, но так мы с тобой тогда вместе были, а нонче Нина Луцик была, сказывала, народу много пришло, человек пятнадцать. Петров пост ведь со вчерашнего?то дня начался. Вы-то поститесь?
– Ой, матушка… – неопределённо махнула рукой Клавдия. – Стараемся, да не всегда выходит. Желудок иной раз так сведёт…
– Ничего, это для Господа. Матвей, – глянула на соседа Зина, – а ты?то пошто в церкву ходить перестал? Даже на Троицу не был.
– Ой! – Клавдия недовольно поёрзала на лавке. – Я ж тебе не сказывала, ты не знаешь… На батюшку он у нас осерчал.
– Ну вот ещё… – сердито посмотрел на жену Матвей. – Делать мне больше нечего, как серчать на него. Ерунду какую-то городишь.
– Ну а что, не так, что ли? Полез тогда с вопросами своими, вечно ему больше всех надо. Вот отец Евгений-то и говорит, мол, высокоумием грешен, покаяться бы надо, а этот и психанул.
Матвей сердито помотал головой:
– Ваш отец Евгений сам ничего не понимает. Высокоумие какое-то выдумал. Сам сказать толком не может, вот и придумывает.
– А чего спрашивал-то? – Зина, прикрыв глаза ладонью от низкого солнца, снова посмотрела снизу-вверх на соседа. – Чего тебе не поглянулось?
– Да после службы-то, как проповедь батюшка стал читать… – начала было Клавдия.
– Во-он они, – перебил её Фёдор, глядя вдаль, – идут.
– Кто? – не поняла его Зина.
– Коровы, кто ещё.
– Тьфу ты… Я уж подумала, отец Евгений откуда-то идёт. – Она поднялась с лавки, закряхтела, заохала, снова сзватилась за поясницу и, прищурив глаза, тоже стала смотреть в конец улицы. – Ага, идут, кажись.
Вдалеке, вытянувшись вдоль дороги и поднимая за собой клубы пыли, не спеша шло стадо. Стало слышно натужное мычание коров, блеяние овец и коз, короткие окрики пастуха.
Клавдия тоже встала, подошла к дороге:
– Ох, матушки вы наши. Чего-то долго их сегодня Степан не гнал.
– Да чего ему… Как проспался, так и погнал. Ну ладно, пошла я к себе тогда, – и Зина заковыляла через дорогу.
– Давай, ступай с богом, – махнула вслед ей рукой Клавдия.
– Ну и я тогда пойду, – кивнул Заречневым Фёдор, но, приостановившись, спросил Матвея: – Ты на рыбалку-то нынче не ходил ещё?
– Да нет. Послезавтра, в четверг, хочу на пруд сбегать.
– На Звонихинский?
– Ну.
– А-а… Я бы тоже сбегал, да в четверг не могу, уголь поеду выписывать в райцентр.
– Рано ты чего-то нынче, лето только началось.
– Да, думаю, лучше сейчас, а то к осени народу у них завсегда больше бывает. Сегодня утром, кстати, Саню Саенко видел, говорит, в пятницу на Звонихинском пруду был.
– Ну и чего?
– Говорит, карасей натаскал чуть не полный садок.
– Ага, он наговорит, Саня этот… – скептически покачал головой Матвей. – Соврёт, недорого возьмёт.
– Ну, не знаю… Может, и врёт, конечно. А я вот хочу в Колбиху махануть как-нибудь, да не? на чем пока. Искать надо, к кому б в попутчики напроситься, кто из мужиков туда ездит.
– Вон, Вовка Зорин, говорят, любитель на тамошнем пруду порыбачить. – Матвей неопределённо мотнул головой в сторону. – У него мотоцикл с коляской.
– Это учитель который? Я-то не шибко с ним знаком.
– Ну или с геологами напросись. У них, вроде бы, через Колбиху нынче буровиков на вахту возят, куда-то ажно под Петенёвку.
– Да? – Фёдор удивлённо поднял брови. – Не слыхал. Ладно, может, с ними как-нибудь напрошусь.
Пока говорили о рыбалке, подошло стадо.
– Ну, бывай! – кивнул Гуменников. – Пошёл я, а то уж, вон, бык наш идёт. – И протянув кусок хлеба подошедшему годовалому бычку, он зашагал к своей ограде.
От устало бредущего, пахнущего травой и парным молоком стада, отделилась белая, в крупных бурых пятнах, корова-восьмилетка и направилась к дому Заречневых.
– Дочка, Доченька ты моя, – ласково позвала её Клавдия, – кормилица ты наша.
Вперёд коровы с блеянием суетливо выскочили три овечки: две чёрных, одна белая.
– Масеньки мои, ну идёмте, идёмте… – Достав из кармана тужурки[3 - Тужурка – повседневная короткая верхняя одежда, вариант куртки.] несколько маленьких кусочков хлеба, хозяйка сунула их овцам, ласково потрепала каждую по шее. – Стричь уже вас пора, а то жарко вам. Слышь, старик, надо бы уже подстричь овечек-то, холодов-то, поди, уж не будет больше.
– В пятницу, бог даст, подстрижём. – Матвей открыл калитку в неширокий проход, ведущий с улицы в стайку.
Овечки, беспрестанно блея, одна за другой быстро заскочили в него; следом, размеренно переваливаясь из стороны в сторону, прошла корова.
– Кого там Фёдор про рыбалку-то говорил? Ты опять, что ли, куда собрался?
– Почему – опять? Первый раз нынче. Сбегаю в четверг на пруд, посижу маленько.
– Да сиди уж дома, бегальщик… Какие рыбалки тебе, девятый десяток идёт, а всё не нарыбачился.
– Иди давай, корову дои, – пробормотал старик, закрывая калитку.
Глава 2
В четверг утром, ближе к семи часам, сразу после того как отправили в стадо корову с овцами, Матвей собрался на Звонихинский пруд. Наскоро перекусив, он положил в рюкзак бутылку парного молока и полиэтиленовый мешочек с несколькими кусками хлеба, шматком солёного сала, парой варёных яиц да зелёными стрелками лука-батуна.
– Где там сумка-то моя? – спросил старик Клавдию, присев на табуретку у двери.
– Какая сумка? – не поняла старуха.
– Ну… та…
– Какая? – Клавдия свела брови, но потом, видимо, сообразив, о чём речь, коротко ругнулась: – Подь ты к лешему… Опять домой потащишь заразу всякую?
