banner banner banner
Князь Святослав. «Иду на вы!»
Князь Святослав. «Иду на вы!»
Оценить:
Рейтинг: 3

Полная версия:

Князь Святослав. «Иду на вы!»

скачать книгу бесплатно

Святослава стал разбирать смех. Он резко повернулся и вышел из комнаты.

Все рабы-славяне, коих в Итиле было великое множество, волею Святослава обрели свободу и возможность вернуться на родину. Всем бывшим рабам выдавалась добротная одежда и деньги на дорогу в отчие края. Кто-то из бывших славянских невольников пожелал вернуться на Русь вместе с войском Святослава. Но были среди них и такие, кто немедленно отправился в путь, прибиваясь к купеческим караванам, направлявшимся в земли славян.

В гареме кагана оказалась красивая молодая женщина из племени вятичей. Ее звали Верхуслава. Прознав, что Верхуслава является дочерью вятского князя Земомысла, Святослав пожелал встретиться с нею.

Верхуслава предстала перед Святославом, облаченная в одеяние, какие носят здешние женщины. На ней были широкие шаровары бледно-розового цвета, короткий, богато расшитый голубой кожух без рукавов плотно облегал ее стан, крепкий и гибкий. Наряд дополнялся широким алым поясом, длинные концы которого свисали спереди до колен. Светло-русые блестящие волосы Верхуславы были заплетены в длинную толстую косу. Ее пышная грудь с трудом умещалась под шелковой безрукавкой.

У дочери Земомысла было круглое румяное лицо с довольно широкими скулами, большие глаза, голубые, как незабудки, прямой нос и красиво очерченные уста. Все линии ее статной фигуры были подчеркнуты хазарским одеянием.

Верхуслава поприветствовала Святослава, по славянскому обычаю, поклоном. При этом от взора князя не укрылась белоснежная грудь молодой женщины, открывшаяся в разрезе безрукавки при наклоне вперед. Щеки Верхуславы порозовели еще больше, когда она заметила, куда направлен взгляд князя.

– Я виделся с твоим отцом перед походом на хазар, – заговорил Святослав, жестом приглашая Верхуславу присесть на скамью у окна. – Князь Земомысл показался мне мужем честным и благородным. Мы заключили с ним роту, что отныне вятичи будут платить дань мне, а не хазарам. Старейшины вятичей эту роту одобрили. Еще урядились мы с князем Земомыслом иметь общих друзей и врагов.

Святослав ненадолго умолк, заметив волнение на лице Верхуславы.

– Я могу вернуться в отчий дом? – проговорила она, не сводя с князя своих прекрасных глаз, вмиг наполнившихся слезами.

– Конечно, можешь, – с ободряющей улыбкой ответил Святослав. – То-то отец твой возрадуется!

Верхуслава закрыла лицо ладонями и разрыдалась.

Святослав смущенно прокашлялся и осторожно спросил:

– Сколько лет ты здесь мыкаешься, милая?

– Десятый год, – сквозь слезы ответила Верхуслава.

Чтобы унять эти бурные рыдания, Святослав подсел к Верхуславе и мягко обнял ее за плечи.

– Полно, горлица. Полно! – ласково промолвил князь. – Пришел конец твоим горестям и печалям. Домой поедешь! Соскучилась поди по отцу-матери?

Верхуслава обвила шею князя горячими руками, заплакав еще сильнее. Случившееся казалось ей чудом! Вот он – ее избавитель от постылой неволи! Дверные занавески бесшумно раздвинулись, между ними показалась голова Перегуда, глаза которого излучали сильнейшее любопытство. Святослав с молчаливым раздражением махнул на него рукой, мол, уйди, не до тебя сейчас! Голова Перегуда мигом исчезла.

Глава 8

Сфандра

Толпа разноплеменных купцов, прибывшая из Булгара в Киев, внесла смятение в умы простого люда и в особенности в настроения здешних бояр. Ощущение чего-то смутного и непредсказуемого витало в словах и мыслях, сомнения и догадки, как зловещие птицы, врывались в разговоры и споры, звучавшие в домах, на улицах, на торжище – повсюду.

Погруженный в раздумье, Калокир шел по улице, которая тянулась вверх по склону холма. Киев, застроенный деревянными домами, казался послу большой деревней по сравнению с городами ромеев, выстроенными из камня. На вершине холма у ворот в бревенчатой стене Калокира задержала стража, но тут же пропустила, увидев в руке у грека кусочек бересты с княжеской печатью.

В ветвях дубов и вязов громко звенели птичьи трели; солнце понемногу скатывалось к горизонту. В княжеском тереме веяло запахом кваса и легким ароматом высушенных трав; пучки чабреца и полыни висели по углам, как обереги от злых сил.

В Вышгороде Калокир встретил знакомого арабского купца, который своими глазами видел войско русов на улицах Итиля. Араб взахлеб говорил о победах Святослава над хазарами и волжскими булгарами. Его восторги были вполне объяснимы. После долгой и упорной борьбы арабы так и не смогли сокрушить Хазарский каганат, который ныне трещал по швам под сокрушительными ударами славян.

Улеб встретил Калокира, снедаемый беспокойством, это было видно по его лицу. Он уже знал, что Калокир завтра поутру отплывает обратно в Царьград. Улеб сознавал, что эта внезапная спешка Калокира вызвана военными успехами Святослава на Волге. С этого Улеб и начал разговор с Калокиром.

– Поступки Святослава порой необъяснимы и непредсказуемы, – раздраженно молвил Улеб, не находя себе места. – Он любит держать всех вокруг в полном неведении относительно своих ближайших замыслов. Святослав часто повторяет, что главными его советниками являются боги, поскольку им все ведомо наперед. Никто не знает, что нашептывают Святославу жрецы, какие бредни вбивают ему в голову. У Святослава всегда от честолюбивых мыслей кружилась голова! Этот безумец способен на любое безрассудство!

– Может, ты плохо знаешь своего брата, князь? – проговорил Калокир, устало опускаясь на стул. – Может, Святослав не безумец, а хитрец и храбрец, каких поискать! Скажи честно, княже, у Святослава хватит сил и мужества разгромить державу хазар?

– Почем мне знать! – Улеб продолжал метаться по гриднице, как раненая птица. – У меня голова идет кругом! Бояре пристают ко мне с расспросами, родня Предславы покоя не дает, все спрашивают, что замыслил Святослав. Куда, к каким пределам ведет он полки? Но я-то ничего не знаю!.. – Улеб беспомощно разводил руками. – Я пребываю в таком же неведении, как и все вокруг.

Внезапно прозвучал решительный голос Сфандры, жены Улеба:

– А ты делай вид, что все свершенное Святославом на Волге для тебя ожидаемая весть. Пусть бояре и мужи градские полагают, что ты наперсник Святослава в помыслах его тайных. Тогда и почтения к тебе будет больше.

Сфандра вошла в гридницу со стороны лестницы, ведущей на второй ярус терема, в женские покои. При ее появлении Калокир встал и отвесил молодой женщине изящный поклон.

– Не по мне это: наводить тень на плетень. – Улеб мрачно сдвинул брови. – Еще неизвестно, чем обернется для Святослава война с хазарами. Святослав, может, все войско погубит и сам голову сложит, а мне тут отдуваться перед родней Предславы. Нет уж! Пусть все знают, что я провожал Святослава в поход на вятичей, что война с булгарами и хазарами – это уже его затея.

– Надо бога молить, чтобы Святослав сгинул в войне с хазарами, – зло проговорила Сфандра, остановившись перед супругом. – Это расчистит тебе дорогу к трону. Пусть Святослав заберется хоть в Персию в погоне за ратной славой, тебе же от этого выгода, ибо брат твой смертен.

– Замолчи, глупая! – Улеб встряхнул Сфандру за плечи, так что та еле устояла на ногах. – Коль дойдут слова твои до Предславы, тогда наплачешься горючими слезами. Лучше сядь и помолчи!

Улеб силой усадил жену на скамью рядом с Калокиром.

– Супруга твоя истину молвит, – вступился за Сфандру Калокир. – Ежели падет Святослав в битве, трон киевский тебе достанется. Сыновья Святослава слишком малы. – Калокир сделал паузу и добавил: – Василевс ромеев этому будет токмо рад.

Улеб налил себе шипучего квасу в липовый ковш в форме гуся, но так и не отпил из него – взгляд Улеба приковался к Калокиру.

– Хочу верить, что в мой следующий приезд в Киев здесь будет править князь-христианин! – со значением выгнув бровь, промолвил Калокир. – С этим князем василевс охотно заключит новый, выгодный для Руси договор.

– Воистину, так будет справедливее всего! – прошептала Сфандра, в порыве благодарности стиснув руку Калокира в своих ладонях.

Прощание Калокира с Улебом вышло коротким.

Сфандра долго не хотела отпускать Калокира. Они стояли в сенях; красноватые лучи закатного солнца, пробиваясь в небольшие оконца, наполнили низкое помещение с толстыми потолочными балками радостными алыми отблесками.

Калокир глядел в такое близкое лицо Сфандры, в ее чудесные зеленоватые глаза, любуясь ее прямым совершенным носом. Сфандра что-то торопливо говорила Калокиру, не спуская с него глаз, что-то про свою племянницу – «девицу красивую и сообразительную», – но Калокир плохо соображал в этот миг, чувствуя в себе огонь вожделения. Он привлек Сфандру к себе и запечатал ей уста жадным поцелуем. Сфандра покорилась ему на какое-то мгновение, затем стала вырываться. Калокир разжал объятия. Они отстранились друг от друга. Сфандра наклонила голову. Калокир не мог понять, что выражает ее лицо.

Снизу глухо доносились голоса служанок, сталкивались краями деревянные ведра, звучали чьи-то быстрые шаги. Калокир молча взял Сфандру за руку. Она как-то лукаво взглянула на него. Этот взгляд мигом растопил ледок неуверенности в душе грека. Калокир наклонился к Сфандре, она сама подставила ему губы.

Такова уж была судьба Сфандры, что природа с избытком одарила ее теми чертами характера, которые служат истинными причинами людских разногласий. Уязвленная гордость отдаляла Сфандру от мужа, ибо она видела его слабоволие и неуверенность в себе. Гордость Сфандры, возмущенная этой личной неудачей, порой доводила ее до полного отчуждения с супругом.

Гордость заставляла Сфандру терпеть унижения от родственников Предславы и от нее самой. С каждой неудачной попыткой Сфандры пробудить в Улебе пламя честолюбия ее чувство к нему все более увядало. Терпеливая сверх меры Сфандра чувствовала, что терпение ее истощается, перерастая в озлобление; в душе этой женщины не угасало ревнивое желание владеть безраздельной властью. Сфандра не мирилась с неудачами, бездействие ее угнетало.

На людях Сфандра совершала великодушные поступки, как истинная христианка, но втайне высмеивала свои добрые порывы. Лгать и притворяться было для Сфандры обычным делом. Безнравственные поступки не вызывали в ней отвращение, если поступки эти вели к желанной цели. Именно по этой причине Сфандра отдалась Калокиру как похотливая служанка, в полутемном углу, на широкой жесткой скамье.

Опутанный паутиной безумной страсти Калокир яростно растрачивал свои силы, обладая Сфандрой, дивной в своей наготе. Калокир шумно дышал. Сфандра тоже задыхалась. Глаза ее на раскрасневшемся лице горели, как звезды, пухлые пересохшие губы дрожали…

При каждом сладострастном стоне Калокира пальцы зеленоглазой женщины со светло-русыми растрепанными волосами сильнее впивались ему в плечи, а ее уста открывались шире, она сжимала его своими сильными бедрами, белевшими в душном полумраке, как чистый мрамор.

– О, божественная, дай мне слиться с тобой! Дай мне умереть от наслаждения! – задыхаясь, вымолвил Калокир.

– Сливайся, но не умирай, – прошептала в ответ Сфандра.

От ее волос шел еле уловимый аромат – слабый, каким бывает запах цветка цикория.

Какое-то время они наслаждались покоем, распластавшись на плаще Калокира, брошенном прямо на пыльный пол. Затем, нарушая оцепенение, раздался негромкий голос Сфандры, которая опять заговорила о своей племяннице. Сфандра хотела, чтобы Калокир взял девушку с собой в Царьград и подыскал ей достойного мужа.

Калокиру это показалось дикостью и нелепицей. Однако он не стал огорчать отказом женщину с телом античной богини, только что подарившую ему всю себя без остатка.

Племянницу Сфандры звали Тюра. Ей было шестнадцать лет. Сфандра сама привела девушку на пристань у реки Почайны, чтобы посадить на греческое судно. Вместе с Тюрой в дальний путь отправлялись две молодые служанки и белобрысый юноша, как оказалось, ее брат.

Калокир был готов взять на борт женщин, но везти в Константинополь брата Тюры наотрез отказывался. Сфандра упрямо стояла на своем: Харальд поедет вместе с сестрой! Калокир должен пристроить его в телохранители василевса. Поскольку спор со Сфандрой явно затягивался и вокруг начала собираться толпа любопытных, Калокир решил уступить.

«Если бы Улеб обладал нравом своей супруги, он давно владел бы Киевом!» – думал Калокир, стоя на корме судна и глядя на удаляющийся берег.

На дощатой пристани, у самой ее кромки, стояла Сфандра, статная и высокая, укрытая широкими складками лилового плаща. Рассвет выдался довольно прохладный. На лбу Сфандры поверх белой накидки блестела золотая диадема, у висков покачивались круглые золотые подвески. За спиной у Сфандры толпилась свита и целая ватага зевак из простонародья. Калокир жестом подозвал к себе Харальда и Тюру.

– Помашите рукой своей тетке, которая проявила о вас столько заботы, – сказал грек брату и сестре. – Теперь вы не скоро увидите ее вновь. И Киев увидите не скоро. «Если вообще увидите!» – подумал про себя Калокир.

Брат и сестра подняли руки в прощальном жесте. Харальд выглядел хмурым. Тюра не скрывала слез. Вдалеке на высоком причале маячила одинокая женская фигура в белом платке, ее поднятая кверху рука плавно покачивалась над головой.

Толпа на пристани стала расходиться.

Мерно скрипели уключины, гребцы выгоняли крутобокую хеландию на середину реки. За кормой тянулся по темно-бирюзовой воде пенный след. Пахло водорослями и камышами. Тюра расплакалась навзрыд. Харальд обнял ее за плечи.

Далекая женская фигурка с поднятой рукой мелькнула последний раз и скрылась за поворотом реки. У Калокира тоскливо заныло сердце. С гораздо большей охотой он взял бы с собой в Константинополь зеленоглазую женщину с пухлыми губами и изящными пальцами, прикосновения которых к лицу Калокира навсегда останутся в его памяти, как и испытанное им наслаждение, схожее с даром переменчивой Судьбы, явившей сластолюбцу образчик женского совершенства.

Глава 9

Битва при Кайтахе

Иосиф полагал, что богатства и роскошь хазарской столицы надолго задержат войско русов, а возможно – Иосиф хотел надеяться на это больше всего! – разграблением Итиля русы завершат свой поход в земли хазар. В прошлом все походы славян на юг имели целью опустошение городов. Добыча, взятая в Итиле, должна с лихвой насытить алчность вождей русов.

Святослав задержался в Итиле на четыре дня. Затем русское войско и печенеги двинулись дальше на юг, в сторону Серира. Эта плодородная страна лежала между восточными отрогами Кавказских гор и побережьем теплого Джурджанского моря. В давние времена именно здесь хазары создали свой племенной союз после ухода отсюда гуннов. В Серире зародился Хазарский каганат, после череды войн покоривший окрестные племена от Кавказа до Волги и Дона. Первой столицей хазарского государства стал город Семендер. В Семендере до сих пор сохранился древний дворец каганов, ныне принадлежащий местному эльтеберу, вассальному князю.

Живущие в Семендере хазары в большинстве своем исповедовали ислам. Приверженцев иудаизма среди купцов и здешней знати было немного. Вся власть в Семендере была у хазар-мусульман.

Сериром владело тюркское племя савиров, родственное хазарам. Савиры со временем перемешались с местными горными племенами дурдзуков и глигвов, среди которых было немало христиан. Вассальные князья Серира выговорили себе право не платить дань хазарскому кагану, но они были обязаны сражаться на стороне хазар по первому их зову.

Падение Итиля внесло раскол в племенную верхушку савиров. Среди эльтеберов больше не было единства. Кто-то не хотел помогать хазарам, желая навсегда избавиться от их зависимости. Кто-то, наоборот, рвался на помощь царю Иосифу, страшась нашествия славян на Серир. Здесь еще не забыли бесчинства русов, проходивших через Серир в Закавказье двадцать лет тому назад.

Иосиф привел свое усталое войско в Беленджер, второй по величине город Серира. Он собрал местную знать во дворце эльтебера. Предстояло обсудить, как не допустить русов в Серир. Душевные терзания изводили Иосифа: его прекрасная жена, его дети в руках Святослава! Только сокрушив войско русов, Иосиф сможет вызволить свою семью из плена.

На совете знати Иосифа обступили лица, они обступили его толпой – красные, мясистые, жесткие и тупые; десятки, сотни лиц! Звучали речи чаще угодливые, но за этой угодливостью скрывалось желание отсидеться в стороне либо откупиться от русов данью. «Пусть забирают свое и уходят!» Вести со славянами беспощадную войну согласны были немногие.

Вот как обернулось для Иосифа благородство его отца, который дал Сериру привилегии, избавил от ежегодной дани в благодарность за победу над аланами. Тридцать лет тому назад аланы вздумали выйти из-под власти хазар. С неимоверным трудом Аарону, отцу Иосифа, удалось разбить алан. В решающей битве блестяще проявила себя конница Серира. Станет ли ныне эта конница сражаться на стороне Иосифа?

Тоган, местный эльтебер, поддерживал Иосифа в его намерении встретить русов в степи на подходе к Сериру. Был объявлен сбор войска на торговой площади. Были посланы гонцы в Семендер.

Хазарские военачальники каждый день совещались, как заманить русов в ловушку, как привлечь на свою сторону горные племена. Иосиф не присутствовал на этих совещаниях. Душевные муки не давали ему возможности здраво рассуждать и взвешивать. Приходивший к брату Бецалел заставал того либо расхаживающим из угла в угол с угрюмой печатью на лице, либо занятым заточкой сабли.

Наконец войско было собрано. Беленджер выставил три тысячи всадников и десять тысяч пехоты. Четыре тысячи конников пришло из Семендера во главе с Шаулом, тамошним эльтебером. Еще не вернулись гонцы от горных князей, а хазарское войско уже покинуло Беленджер. Русы стремительно приближались!

Иосиф прекрасно знал окрестные степи и солончаковые пустоши, неподалеку от этих мест находились кочевья его рода. Иосиф намеревался встретить войско русов за рекой Вадашан; аланы называют эту реку Кумой. Однако Святослав успел перейти Вадашан еще до того, как сюда подошло хазарское войско.

Иосиф расположился станом возле небольшого городка Кайтах. Живущие здесь хазары, напуганные приближением русов, бежали в горы, бросив жилища и все добро. С собой жители угнали только скот.

«До чего дошло! – с горечью думал Иосиф. – Хазары предпочитают прятаться в горах, нежели сражаться с врагом! Какое счастье, что этого не видит мой отец».

Иосиф бродил по пустому городищу вдоль глинобитных дувалов; крытые соломой приземистые хижины из камней жались одна к другой. Ветер скрипел распахнутыми дверями. Во многих домах еще не погасли угли в очагах.

«Ушли совсем недавно. – Иосифа грызла досада. – Знали, что хазарское войско где-то близко, и все равно ушли!»

Перемешавшись с окрестными племенами, хазары утратили свою воинственность. Это чувствовалось уже в царствование Аарона.

На землю ложились вечерние тени. Вдруг вдалеке раздался какой-то смутный звук – не то дыхание какого-то чудовища, не то отдаленный бой барабанов. Звук нарастал, он шел, казалось, со всех сторон. Усиливался, затихал, снова усиливался, таинственный и жуткий.

Иосиф настороженно прислушался, потом бегом устремился к глинобитной стене, окружающей городище. Он взбежал по ступеням на гребень стены и замер. У него сильно заколотилось сердце. С восточной стороны к Кайтаху приближались конные и пешие колонны славянской рати. Среди них можно было различить нестройные отряды конных печенегов, их крытые повозки.

* * *

Ночь Иосиф провел без сна. Он часто выходил из шатра и подолгу глядел туда, где далекими рыжими светляками мерцали костры в стане русов. Огней было много. Казалось, они запрудили полстепи.

Насилу дождавшись рассвета, Иосиф приказал трубить в трубы.

Хазарский стан ожил, зашевелился. Воины седлали коней, чистили оружие. Военачальники собрались у царского шатра. Иосиф вышел к ним в блестящем арабском панцире и таком же блестящем островерхом шлеме с маленькими крылышками. Он был в красном плаще, с саблей на поясе.

– Я сам поведу арсиев в битву, – объявил Иосиф. – Войску построиться, как всегда, в две линии. Где Арслан-бек? – Военачальник выступил вперед. – Возглавишь пехоту, друг мой. Конница Сарира займет правое крыло. Хазары и гузы встанут на левом крыле. Центр останется за арсиями.

После короткой молитвы военачальники поспешили к своим отрядам.

Густой топот надвигающейся конницы пробудил грозный гул в недрах земли. Над конницей реяли бунчуки и золотые диски на древках, боевые штандарты гузов и хазар. Конная масса растекалась по притихшей равнине, разворачиваясь широким фронтом. В чистом утреннем воздухе далеко разносились выкрики военачальников и всхрапывания идущих быстрым аллюром лошадей.

Русы и печенеги ждали хазар, построившись плотными шеренгами. Над этими шеренгами поблескивали на солнце острия тысяч копий.

Хазары подняли луки и стали осыпать русов тучами стрел.

Иосиф напряженно всматривался в боевой строй русов, укрытый большими красными щитами. В строю русов не было заметно павших, только щиты обрастали колючками вонзившихся стрел. По знаку Иосифа трубы заиграли атаку.

Конная лавина хазар стала набирать разбег. Арсии в тяжелых доспехах сразу вырвались вперед, их зеленое знамя трепетало на ветру. Иосиф яростно погонял белого арабского скакуна, чуть пригнувшись к его развевающейся гриве. Длинные шеренги русов были все ближе и ближе, там происходило какое-то движение – это наклонялись вперед частоколы копий.

Иосиф выхватил из ножен саблю. В следующий миг все перевернулось: небо, земля… Он летел куда-то вниз. Полуоглушенный падением, Иосиф не сразу сообразил, что произошло. Оказалось, его конь на всем скаку угодил передней ногой в нору суслика и перевернулся через голову. Жеребец силился подняться и не мог, у него была сломана правая нога.

Мимо с боевым кличем проносились арсии, размахивая саблями и стреляя из луков. То тут, то там приключалась та же беда: проваливаясь в сусличьи норы, кони арсиев с жалобным ржанием катились по земле, сминая наездников. Стиснув от злости зубы, Иосиф подошел к покалеченному белому жеребцу и одним ударом клинка прекратил его мучения.

Лес склоненных копий не остановил арсиев. Перескакивая через множество покалеченных лошадей и тела умирающих соратников, воины с полумесяцем на шлемах глубоко вклинились в боевые порядки славянской пехоты. В начавшейся свирепой рубке арсии и русичи выказывали необыкновенную стойкость и полное презрение к смерти. Мертвые и раненые громоздились друг на друге, крики и стоны тонули в беспощадном лязге железа, кони топтали копытами живых и павших.

Иосиф добрался до строя хазарской пехоты. Прикрыв глаза ладонью, он пытался определить, что происходит там, где сошлись грудь в грудь арсии и русы. К Иосифу приблизился Арслан-бек.

– Похоже, арсии прошли насквозь через войско русов. – Услышал Иосиф его голос, объятый волнением.

– Почему русы не бегут? – пробормотал Иосиф. – Почему продолжают сражаться?

Расступившись перед неустрашимыми арсиями, славянская пехота вновь сомкнула ряды и двинулась вперед. Стоявшие позади своей пехоты конные русы дружно ударили на арсиев.