скачать книгу бесплатно
Временами я чувствовала, как кружится голова, но была уверена, что это от счастья и долгой прогулки с Хелом. Пёс был бесконечно рад тому, что его хозяйка наконец перестала вести себя как серьёзный человек и почти полтора часа бегала – именно бегала! – с ним по тротуарам и газонам города.
Темнеть начинало рано. Но надвигающиеся сумерки нисколько не испортили моего настроения. Наоборот, ощущение изменений становилось всё более ярким, эйфория усиливалась и голова кружилась всё чаще.
Мне не хотелось думать о том, чего именно я жду. Мне было слишком хорошо, чтобы об этом думать: свободный день, солнечная погода, наконец-то зажившая рана… Нет, в самом деле! Не может же быть так счастлив человек, который скоро обратится в монстра! Уж этого-то со мной точно не произойдет! Тем более мы это уже обсуждали.
На тренировку я пошла с высоко поднятой головой, осознавая себя не такой, как все люди, идущие мимо. Хотелось громко крикнуть: «Вот я! Смотрите на меня!» и пойти дальше под недоумённые взгляды прохожих, недовольных тем, что кто-то так дерзко прервал их серые привычные будни.
С Ладой я встретилась на остановке, недалеко от стадиона, где проходили тренировки. Я молча улыбнулась ей, сделала реверанс и потянула за руку, торопя на занятия.
– И тебе привет, – сказала она, поспевая за мной. – Что с тобой случилось? Ты выиграла миллион?
– Лучше! – ответила я таинственно. – Я выиграла этот день.
Лада перестала задавать вопросы, решив, видимо, что с людьми, философствующими и ведущими себя не совсем адекватно, лучше не вступать в словесную полемику, пока к ним не вернётся здравый рассудок.
Она, я, Матвей и ещё один юноша по имени Иван посещали кружок, где обучали различным видам немного устаревших уже сейчас боевых искусств, связанных с оружием. Мы изучали технику владения мечом, шпагой, а также технику стрельбы из лука и арбалета, на что, по решению тренера, делался основной упор. Мне иногда казалось, что мы походим на ярых фанатов Средневековья и Толкина, хотя и не являемся таковыми. Но это было необычно, а потому интересно.
Заняться таким странным делом меня заставила Лада, которая однажды поинтересовалась у Матвея, чем он увлекается, помимо учебы. Матвей рассказал ей, что ходит на занятия по стрельбе к своему хорошему другу. Лада узнала, где находится этот кружок, и спросила у Матвея, можем ли мы туда попасть. Лично «мы» на то время никуда не хотели попасть, а уж тем более на такое странное и, как казалось, дорогое развлечение. Но что не сделаешь для лучшей подруги? И мы туда записались.
С тех пор прошло почти два года, и я ни разу не пожалела о принятом Ладой решении. Помимо «сказочных» боевых искусств, мы обучались и многим другим полезным вещам. Тренер оказался замечательным человеком и очень скоро стал нам хорошим другом, несмотря на разницу в возрасте.
Оказалось, что у него не так много учеников. Площадка принадлежала ему, и плату за занятия он брал относительно небольшую и то, скорее, ради приличия. Говорил, что это было его мечтой, а за мечту не платят деньгами. Ещё полгода назад с нами тренировались двое взрослых юношей. Их звали Володя и Арен. Они вечно развлекали народ своим дурачеством, несмотря на то что оба умные и довольно образованные люди. Но они окончили курсы и покинули нас, разъехавшись по разным городам в поисках своего места в жизни. Теперь из взрослых учеников нас оставалось только четверо: я, Лада, Матвей и Ваня – друг Матвея.
Чем ближе мы подходили к воротам тренировочной площадки, тем сильнее билось моё сердце, словно что-то неизвестное, чего я ожидала, было где-то там, за этим забором. Вероятно, от того же волнения вдруг совсем некстати разболелась голова.
– Доброе утро, девушки! – улыбаясь, поздоровался с нами тренер.
Это был немолодой, немногим старше сорока лет мужчина с добрыми карими глазами. Каштановые волосы и усы чуть тронула седина. Он был высокий и худой. Всегда ходил в кофтах или рубашках с длинным рукавом, скрывая свои руки, которые, как мы узнали от Арена однажды, были обезображены старыми шрамами. Шуруп – так мы называли его между собой – рассказывал, что раньше очень любил лазать по деревьям, а ещё часто ходил в походы в лес и однажды «повздорил» с лисицей.
Собственно, все эти увлечения, а также любовь к произведениям Толкина привели к тому, что однажды у молодого парня Александра возникла идея создать свою небольшую школу, в которой он мог бы обучать других ребят тому, что называл навыками выживания. Умение биться на мечах и луках вряд ли можно было бы назвать актуальным способом выживания в современной городской среде, но это не помешало юному предпринимателю включить их в обучение. Кроме того, мы развивали силу и ловкость, учились бегать и прыгать через препятствия, лазать по деревьям, стенам. Зимой окунались в бочку с холодной водой, летом пробовали делать шалаши из веток, разжигать разными способами костер. Это действительно оказалось очень интересным. И очень сильно сближало учеников не только друг с другом, но и с тренером.
Конечно, возник вопрос, как ему удается содержать небольшой стадион и спортивный зал, закупать оборудование, снаряжение и всё остальное. Мы знали, что живёт он прямо тут же, в небольшой квартирке, примыкающей к залу, которую сам называл каморкой. Поэтому предположили, что раньше у него была хорошая квартира, которую он выгодно продал, и какие-то сбережения, позволившие выкупить территорию старого детского спортивного комплекса, преобразовать её, отстроить, отремонтировать и привести в тот порядок, который был ему по душе.
Прямо, конечно, никто не спрашивал. Но и этого предположения нам было вполне достаточно. Шур стал для нас человеком дела и слова, человеком, который не просто мечтает, но всеми способами стремится реализовать свои мечты. Мы уважали и любили его, в том числе за его душевность, доброту и понимание.
– Здравствуйте, Александр Трофимович! – ответили мы, проходя в ворота.
Шур, одетый в старенькое короткое пальто и джинсы, поставил к забору какую-то доску и отошёл. Он улыбнулся нам, чем-то напомнив своей внешностью непревзойденного Тома Селлека, и махнул рукой, зовя за собой. Пройдя по стадиону, мы вошли в просторный тёплый зал, где было множество манекенов и мишеней. Наши луки, арбалеты, тренировочные мечи и прочее снаряжение хранились в небольшом сарае, пристроенном к залу. Вход в сарай был как изнутри, так и снаружи, с улицы.
В углу зала ещё одна дверь вела в комнату, где жил Шуруп. Ему тут нравилось, и он никуда не хотел переезжать. В его каморке мы часто после тренировки в дождь или в холодную погоду оставались всей компанией, чтобы просто поговорить. Здесь было тепло и уютно, словно дома. Узкий круг друзей, горячий чай, счастливые глаза и улыбки – достаточно, чтобы чувствовать себя на своем месте.
– Замёрзли, девушки? – поинтересовался звонкий и слегка насмешливый голос.
– Привет, Матвей! Замёрзли… Согреешь? – улыбнулась я, чувствуя в себе вдохновение на подобные шутки.
Лада тихо хмыкнула, стоя неподалеку и снимая с себя перчатки.
– Подумаю над твоим предложением, – совершенно не смутившись, отозвался Матвей, напомнив мне в этот момент Алису. – Но только из меня плохая грелка, – он притворно вздохнул. – Может, у Ивана получится лучше?
Словно по неведомому сценарию, в зал из раздевалки вышел высокий русоволосый паренек. Он поздоровался с Шуром и посмотрел на нас. На его лице появилась приветливая улыбка, совершенно особенная и невероятно добрая. Одной ей он мог согреть кого угодного, даже очень замёрзшее сердце.
Шур широко развёл руки и хлопнул в ладоши, привлекая наше внимание. Сегодня мы отрабатывали открытую, боковую и закрытую стойки при стрельбе из лука, закрепляли умение использовать высокий хват и повторяли то, что проходили на прошлом занятии. Самые главные навыки стрельбы у нас уже были. И лично я была этому очень рада, потому что до сих пор помнила, как мы несколько недель подряд только и делали, что учились вставать в правильную позицию для стрельбы. Поднять лук, опустить лук, поднять лук, опустить лук… И так целый час! Все это для того, чтобы тело запомнило движение.
Где-то посередине тренировки у меня что-то случилось с кликером. Ваня предложил мне свой старый лук, из которого стрелял раньше, пока не собрал себе новый с помощью Шурупа. Я кивнула, тут же пожалев об этом движении из-за резко загудевшей головы, и мы направились в сторону сарая. Проходя мимо Матвея, я услышала, как тот тихо напевает себе под нос: «Тили-тили-тесто!..». Я сделала вид, что не заметила, но почувствовала, как лицо на мгновение разгорелось жаром.
Впрочем, чуть позже я поняла, что его песенка не сильно меня задела. Мне было достаточно спокойно рядом с Ваней, даже несмотря на то, что мы остались почти наедине. Жар же, похоже, нисколько не был связан с намёком Матвея, потому что через пару минут, когда я проверяла, в рабочем ли состоянии кликер на одолженном Ваней луке, прилив горячей крови вновь ударил в лицо. Хуже того, боль в голове стала сильнее, зажгло в плече и на шее, там, где после наложения и снятия швов остался светлый шрам от царапины.
Конечно, не этого я ждала, почувствовав утром ветер перемен. Не возвращения почти позабытой боли.
Уже идя через зал обратно, я ощутила вдруг, как пол уходит из-под ног и приближается к глазам. Затем на несколько мгновений мир вокруг погас, а потом возродился снова из смутных пятен и неясных звуков.
– Тренер! – послышался как сквозь толщу воды встревоженный крик, а затем всё тот же мир начал поворачиваться вокруг меня.
Зашумели ещё голоса. Сознание начало понемногу возвращаться. Звуки становились яснее. Медленно, через силу открыв глаза, я поняла, что лежу на полу, а голова чуть выше, на чьих-то коленях. Было тяжело дышать, а лоб словно сдавило железным обручем.
Кто-то приблизился и сел рядом. Я увидела длинные рукава кофты и руки Шурупа. Его ладонь легла мне на глаза и оказалась очень горячей.
– Так, – сказал тренер встревоженно, – Лада, принеси из шкафчика рядом с раковиной в комнате нашатырь. Дина, слышишь?
Я разлепила засохшие губы, чтобы медленно и с трудом ответить:
– Да, просто…
Я почему-то начала искать оправдание своей слабости, но мысли ещё смешивались и думать было физически больно.
– Что с ней? – негромко спросил Матвей.
Тренер помедлил с ответом. Его горячая рука всё ещё лежала на моем лбу.
– Похоже, высокая температура, – ответил он наконец, и голос его прозвучал очень устало.
Видимо, вернулась Лада с нашатырем, потому что через несколько мгновений в нос ударил резкий запах, глаза распахнулись и сознание вернулось окончательно. Я даже приподнялась, чтобы отодвинуться подальше от бутылочки с лекарством.
Колени были Ванины. Его же руки поддерживали меня, пока я вставала. Лада нараспашку открыла ближайшее окно. Я вдохнула свежего воздуха. Стало намного лучше. Но меня всё-таки довели до каморки и усадили на кровать.
Все столпились вокруг, давя своим вниманием.
– Всё в порядке, – ответила я, постаравшись сделать как можно более спокойное лицо, хотя в голове опять начала пульсировать тупая боль.
– Да уж видно, – иронично заметила Лада. – Ты же выиграла этот день.
– Кровь кипит, – сказал Шуруп, а затем добавил, не отводя взгляда от моего лица: – Вызывайте такси. Лада, проводишь до дома?
– Вместе проводим, – уверенно произнёс Матвей.
Ваня кивнул.
Глава 7. Новая жизнь
На такси мы вчетвером добрались до моего дома. Сидя возле окна на заднем сиденье, я попыталась прижаться лбом к холодному стеклу, чтобы уменьшить боль. Но очень скоро пожалела об этом, когда машина, наехав на очередную ямку на дороге, подпрыгнула и моя голова сильно ударилась о выступ над окном. В глазах потемнело, и я решила больше не экспериментировать.
Когда мы приехали, ребята втроём проводили меня на второй этаж до дверей квартиры.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Лада.
– Терпимо, – ответила я, постаравшись улыбнуться как можно бодрее.
Меня смущало их внимание и тяготила такая настойчивая и дружная забота. Я казалась себе жалкой в их глазах, и это было неприятно.
– Сама дальше справишься? – поинтересовался Матвей.
– Вполне.
Я начинала раздражаться. Уже сложно было помнить о том, что всё это друзья делают ради меня, потому что переживают. Лада – ещё понятно, мы дружим с самого детства. Но Матвей и уж тем более Ваня! Неужели, я для них так важна?
Мой взгляд встретился со взглядом Ивана. Он смотрел серьёзно и слегка хмуро, но когда я обратила на него внимание, тепло улыбнулся.
– Ладно, – сказал Матвей, уловив намёк в моём легком раздражении. – Мы пойдём. Отдыхай.
Он махнул рукой и стал спускаться вниз по лестнице. Иван последовал за ним. Лада улыбнулась напоследок, и улыбка эта показалась мне какой-то неправильной: не подбадривающей, как у Вани, а наоборот, сочувствующей, печальной и усталой.
Она отправилась вслед за мальчиками. И только когда они уже миновали целый лестничный пролёт, я вдруг опомнилась и крикнула им вдогонку:
– Спасибо!
– Да не за что, – услышала я голос Матвея.
– Отдыхай! – перекликался с ним голос Лады.
Ваня промолчал. Он вообще чаще молчал, чем говорил. Жесты, улыбки и взгляды были для него более свойственны, чем слова.
Хлопнула подъездная дверь. Ребята ушли. Я достала из сумки ключи и несколько секунд спустя уже закрывала за собой дверь квартиры.
Дома никого не было. Мама, вероятно, ушла к кому-то в гости. Я вдруг почувствовала ужасную усталость и тоску: жизнь издевается. Сначала внушает надежду на приятные перемены, а потом валит с ног, ударяет дверцей машины по макушке и заставляет друзей испытывать к тебе жалость. И словно слышишь её ехидный старушечий голос: «Ну, что? Понимаешь теперь? Нечего строить сказочные иллюзии и ждать сюрпризов. Реальность жестока. Пора бы уже этому научиться!»
И вот я стою на пороге, привалившись к стене и закрыв глаза. Мама в гостях, ребята ушли, и только сейчас, оказавшись в одиночестве, я вдруг остро ощущаю потребность в чьей-нибудь помощи. Но рядом нет никого, кто мог бы окружить заботой: снять с меня сапоги, подхватить на руки, уложить в кровать, принести большую кружку горячего чая с лимоном и шоколадку. И всё это безвозмездно, без лишних вопросов, без упрёков и сочувствующих взглядов. Одиноко. Грустно. И хочется… есть.
Да, именно в этот момент заурчал живот. Мысль о еде мгновенно перебила чувство тоски и одиночества. Я сняла сапоги, куртку и отправилась на кухню, чтобы заглянуть в холодильник. Хелсинг, до того сидевший в коридоре в ожидании, резво помчался за мной. Я отчётливо различила жалобу на голод в его лае, или же мне просто так показалось, потому что я сама была голодна как волк.
Пёс подбежал к пустой миске. Я подошла к холодильнику, открыла его. Там обнаружились жареные куриные ножки. За два-три укуса я расправилась с одной, даже не потрудившись разогреть её. Вторую, освободив от масляной кожи, отдала Хелсингу. Затем насыпала ему ещё сухого корма и отправилась в комнату, чтобы там, завалившись в одежде на кровать, вновь вспомнить про пульсирующую в голове боль.
Под её размеренные волны я, кажется, задремала. Мне даже приснился сон о волке, бегущем по лесу. Я ощущала скорость, силу лап и ловкость, позволяющую перепрыгивать овражки, обегать деревья, вовремя опускать голову, минуя низкие ветки. На обрыве, когда лес кончился, волк остановился. Его взгляд нашёл блестящий круг луны. Он поднял голову и призывно завыл. Ему вторили другие волки, далёкие. И этот звук сотен волчьих голосов слился, сплелся, превратился в дребезжащий и раздражающий шум.
Я проснулась и поняла, что кто-то звонит в звонок, а Хел, скуля, скребёт косяк, желая впустить этого кого-то. С трудом поднявшись и доковыляв до коридора, я открыла дверь. Вернулась мама.
– Привет! – сказала она, заходя и шурша пакетами.
– Привет! – ответила я, забирая поклажу и унося её на кухню.
Когда я вернулась, она уже вешала куртку в шкаф.
– Спала? – спросила она, посмотрев на меня.
– Да, чувствую себя не очень.
Она приложила холодную ладонь к моему лбу.
– Ну да, – сказала она, слегка встревожившись, – лоб горячий. Ничего не болит?
– Голова… немного, – мне не хотелось тревожить её ещё больше.
– Я тебе сейчас заварю какого-нибудь порошка, а ты ложись. Поспишь, а завтра посмотрим, – сказала она, направляясь на кухню. – Есть хочешь?
– Нет, я уже перекусила.
Минут пятнадцать спустя я лежала в кровати, переодетая, напоённая каким-то растворимым порошком от простуды, поцелованная и оставленная выздоравливать. Успев ещё устыдиться мыслям об одиночестве, я вновь провалилась в сон.
Некоторое время спустя меня разбудил Хелсинг, поскрёбшийся в дверь. Я встала, открыла. Он ворвался ко мне, сразу запрыгнув на широкий подоконник. В квартире было темно. В маминой комнате едва слышно работал телевизор.
Я закрыла дверь, подошла к окну. Голова всё так же монотонно гудела, пульсируя в такт ударам сердца. Я открыла створку, впустив в комнату свежий морозный воздух и шум ночного города. Хелсинг часто задышал. Я закрыла глаза и тоже глубоко вдохнула.
И поразилась тому, как много оттенков запахов мне удалось различить: запах свалявшейся листвы, мокрой древесины и мокрой шерсти, машин. Даже запах масла из круглосуточного кафе, которое находилось через двор. И ещё какие-то запахи. Острые, непонятные.
Помимо запахов, я слышала много звуков: шелест шин, жужжание моторов, стук одиноких каблуков, скрежет рогов последнего троллейбуса.
Я понимала, что и раньше чувствовала и слышала всё это, только не могла различить. Запахи и звуки смешивались в общий фон, их невозможно было разбить на части. Теперь же отчего-то всё стало таким четким, явным, понятным. Отчего?
Я открыла глаза и уткнулась взглядом в повисшую над соседним домом полную луну. Её серебристый свет влился в моё сознание, и всё стало до боли ясно.
Мысль, от которой я пряталась целый день. Одно лишь слово. Оборотень.
Тело пронзило невыносимое ощущение, идущее откуда-то изнутри. Я негромко вскрикнула и согнулась, сев на колени. Хелсинг гавкнул, повернувшись ко мне, затем спрыгнул с подоконника и улёгся под столом, прижав уши. Послышалось тихое скуление.
Боль не отступала, она нарастала, выворачивая наизнанку. Меня бросило в холод, затем лицо обдало жаром и голова словно бы распухла. Глазам стало тесно в глазницах, в ушах зазвенело. Лицо, казалось, надувается, словно воздушный шарик, готовый вот-вот лопнуть. Но вдруг стало легче. На губах появился вкус крови. Кажется, она бежала из носа, и вместе с ней уходила боль.
Всё же я оборотень. И сегодня полнолуние.
Кости заныли так внезапно и сильно, что я упала на пол и тихо застонала, свернувшись клубочком и стараясь прижать к себе руки и ноги. Из глаз побежали слёзы. Я почти кричала от невыносимой боли и не могла понять, почему мама не слышит и не идёт мне на помощь. Мне казалось, что своим криком я должна была разбудить её.
Вдруг на фоне боли послышался мужской голос:
– Тише.
Испугавшись, я вскинула голову, чтобы осмотреть комнату, но никого не было.
– Прости, я не хотел тебя пугать, – извиняющимся тоном произнес тот же голос. – Ты слышишь меня лишь в своей голове. Позволь помочь.
Я вновь сжалась, чувствуя, как вытягивается позвоночник, лицо, меняются руки и ноги, видя, как вся кожа покрывается серыми волосами. Мне хотелось только, чтобы всё это поскорее закончилось. Я закрыла глаза и откровенно завыла в голос, не в силах больше сдерживаться. Хелсинг завыл из-под стола вместе со мной.
