скачать книгу бесплатно
Потом были несколько дней как во сне, когда он, словно плывя по течению, звонил дяде Витале, напрашивался к нему в гости, просил помочь найти хотя бы комнату на первое время и помочь с работой. Дядя Виталя, добрый, широкой души человек, был рад помочь. Они с Наташей словно сбежали из города, в котором выросли и в котором остались практически все их друзья и родные. Потом были слезы мамы на вокзале, три сумки вещей на двоих и зудящая мысль, что он поступает неправильно, сам обрубает эти невидимые нити, связывающие его с любимыми и любящими его людьми. А что дальше?
А дальше все было очень и очень нелегко. Такова плата за гордость. Бесконечные съемные квартиры, ссоры на фоне полного безденежья, мучительное желание вернуться обратно в родной город. Потом в финансовом плане все стало налаживаться. Влад работал как проклятый, Наташа тоже старалась. Это уже после произошло знакомство с Толей и его женой, совместные планы, реализация проектов, первое за долгие годы путешествие за границу.
Потом родилась Лиза, жизнь заиграла новыми красками. Редкие поездки теперь уже в гости в некогда родной город, дорогие подарки родителям как демонстрация своего успеха. И полный игнор в отношении Сергея. Кажется, только на похоронах отца они перекинулись парой фраз и зачем-то обменялись номерами телефонов. Никто из них так ни разу и не позвонил другому.
Это сейчас, сидя на кровати в гостиничном номере, он прекрасно осознавал, что все эти годы он мог и должен был общаться с братом. Сергей обязательно признался бы в своей лжи, в своей глупой, никому не нужной выдумке… в самой идиотской на свете шутке. Ему всего лишь нужно было дать шанс. Всего один звонок, одна встреча. Об этом ему придется жалеть всю оставшуюся жизнь. Но будет ли он жалеть о том выборе, который сделал, сохранив отношения с Наташей? Никогда! Она и Лиза – самое ценное, что было, есть и будет в его жизни.
Он набрал номер жены.
– Алло.
– Привет, любимая.
– Привет, милый. Как ты там?
– Да неплохо. Вот собираю вещи, завтра в четыре прилетаю. Встретишь или лучше на такси?
– Давай на такси, мне полтретьего Лизку из музыкалки забирать, пока до аэропорта доеду, уже будет часов пять, наверное. Тем более ты же знаешь, как я вожу. А так дома успею приготовить что-нибудь вкусненькое.
– Хорошо, тогда спокойно такси закажу.
– Как Сергей?
– Плохо. Врачи говорят, счет на дни пошел. Хоть успел, как говорится…
– А что, потом на похороны снова поедешь?
– Нет, я с этим все решил здесь. Лиза как? Балуется?
– Как всегда. Мы по тебе скучаем, давай не задерживайся.
– Я тоже скучаю. Наташ…
– Что?
– Я тебя люблю.
– М-м-м… Так приятно это слышать! Я тебя тоже очень, очень люблю. Слушай, чуть не забыла, тут вчера Толя звонил, спрашивал про какой-то проект – вентиляции школы, что ли, говорит, в прошлом году вы вместе с одной фирмой делали… «Аллонс» вроде… не помню точно. В общем, приедешь – сам разберешься. У Толи, как всегда, все срочно, все горит… Алло, Владь? Алло, ты где там? Алло…
Он слушал ее голос в трубке, но не мог произнести ни слова. Его глаза жадно впились в экран телевизора, включенного без звука. Там шел экстренный выпуск новостей, посвященный какому-то ЧП. Так ничего и не ответив жене, он положил телефон на кровать, нашел пульт от телевизора и добавил громкости, хотя ему казалось, что он и без звука слышит все, о чем сообщала взволнованная ведущая.
«По последним данным, число жертв взрыва составляет пять человек, еще двенадцать госпитализированы в городскую больницу. По словам врачей, трое из них находятся в критическом состоянии…»
Перед оцепеневшим Владом замелькали кадры с места происшествия: обезумевшие от страха лица, много людей в форме, спасатели несут на носилках одного из раненых.
«Возбуждено уголовное дело по статье «Теракт». По информации Следственного комитета, взрывное устройство, сработавшее во время концерта, было начинено металлическими предметами».
Влад попытался проглотить тяжелый ком в горле. Он не мог поверить в то, что видел. Этого просто не могло быть. Наконец, словно очнувшись, он вскочил с кровати, быстро оделся и выбежал из номера.
Вскоре он уже неистово стучал в дверь хосписа, даже не помня, как попал сюда – приехал ли на такси или прибежал. Испуганная медсестра, открывшая дверь, сразу увидела в его лице нечто такое, с чем нельзя спорить. Ее хватило только на один вопрос:
– К кому?
– Сергей… Кравский… Двенадцатая.
Она утвердительно кивнула.
– Второй этаж. Только… пожалуйста, не шумите.
Он забежал в полумрак палаты. Света из коридора было вполне достаточно, чтобы рассмотреть Сергея. Он не спал, словно ждал брата, лежа на боку с открытыми глазами. Влад упал перед ним на колени и уперся лбом в худые запястья. Его трясло от беззвучных рыданий, Сергей, словно все понимая, освободил из-под его головы руку и молча погладил по затылку.
Прошло довольно много времени, прежде чем Влад смог прошептать:
– Прости.
Сергей все так же молча гладил его по голове. А Влад, не в силах погасить рыдания, тихо всхлипывал и снова и снова повторял шепотом:
– Прости… Прости… Прости…
Глава 2. Умереть, исчезнуть, раствориться
Худощавый парень с длинными, давно не мытыми волосами поставил чашку чая на компьютерный стол и продолжил внимательно читать очередную сводку новостей. Какое-то дикое веселье, рвущееся наружу, не давало ему посидеть спокойно и пару секунд: он то постукивал по столу длинными тонкими узловатыми пальцами, словно барабанными палочками, то дергал ногами в такт слышной одному только ему ритмичной музыке. Изредка, отрываясь от монитора, он вскакивал с кресла, подбегал к окну, несколько секунд вглядывался вдаль и так же резко возвращался на место. Он был возбужден и пугающе весел. Что-то, о чем он читал в интернете, очень радовало его.
Обведя комнату диким взглядом, он громко хохотнул и, словно вспомнив, схватил кружку с остывшим чаем и отпил. Его веселое настроение улетучилось в долю секунды, с гримасой отвращения он соскочил с кресла, забежал в ванную и выплюнул недопитый чай в раковину. Хорошенько прополоскав рот водой, он прошел на кухню, взял в руки початую пачку с чайными пакетиками и со злостью кинул ее в мусорное ведро. Как он мог не заметить эту огромную красную ягоду на лицевой стороне? И эту надпись «С ароматом клубники»? Воспоминания миллионами невидимых иголок впились в его голову. Он обхватил ее руками, но от них так просто не укрыться. От них никак не скроешься…
– Дети, познакомьтесь, у нас в классе новый ученик – Клюшин Андрей!
Он стоит перед новым классом, руки его новой классной руководительницы у него на плечах. Все с интересом смотрят на него. Ему очень неловко, он стесняется такого внимания, ведь пиджак, купленный с таким трудом мамой, явно на пару размеров больше. Он смотрит на свои потертые туфли – под слоем гуталина новей они не стали.
– Падай сюда! – его новый, пока что незнакомый одноклассник смотрит на него ярко-голубыми глазами. Какие у него удивительные глаза.
– Андрей! – он протягивает руку, но голубоглазый почему-то не спешит ее пожать.
Он так и не пожал ее в ответ. Андрею становится очень неуютно рядом с ним.
– Сам откуда? – наконец спрашивает новый одноклассник шепотом, глядя в сторону доски.
– Из области. Малиновка, слыхал? – Андрею не очень-то хочется отвечать этому хаму.
– Деревня? – тот обращается к нему все так же, не поворачиваясь.
– Ну да.
– Колхозник, короче, – он чуть слышно хихикает.
Андрей не реагирует. Видимо, ему будет нелегко подружиться с этим типом.
– Пахан кем работает?
«Почему он спрашивает об этом?»
– У меня только мама.
Андрею больше не хочется разговаривать с ним, но он не может просто взять и замолчать.
– Умер?
– Не знаю. Я его никогда не видел.
– А, понял. И мать, небось, не особо рассказывала? – теперь тот смотрит прямо на него своими смеющимися, удивительно яркими глазами.
– Не рассказывала, – Андрей отворачивается. Голубоглазый раздражает его.
– А знаешь почему?
– Нет.
– Потому что сама не помнит, кому дала по пьяни. Ее там, наверное, всей вашей Малиновкой мужики по кругу гоняли, а потом ты родился – и пойди разберись, от какого алкаша.
Он сдавленно хихикает.
– Прекрати! – Андрею обидно до слез, он сжимает тонкие пальцы в кулаки.
– Ты что, чмо, быковать вздумал? На перемене увидимся за школой, – он уже не смеется, его глаза наполнены какой-то холодной злобой. Андрей боится смотреть в эти глаза…
– Короче, пообщался с новеньким, – голубоглазый картинно расхаживает среди нескольких любопытных одноклассников.
Андрей стоит в центре, опустив голову. Что же сейчас будет?
– Рассказал мне немного о себе. Мать, говорит, у него шлюха конченая, залетела сама не помнит от кого.
– Я не говорил такого! – Андрей кричит, горькие слезы застревают у него в горле, он ни за что не расплачется перед ними, ни за что.
– В смысле не говорил? – голубоглазый останавливается перед Андреем и смотрит ему в глаза. – Я тебя спросил – ты не возражал. Или ты меня перед всеми фуфлометом хочешь выставить?
– Моя мама не шлюха! – слезы все-таки наворачиваются на глаза.
– Да ладно, я же пошутил, ты чего? Я, кстати, Лобов Максим, можно просто Макс! – он протягивает руку.
Опешивший Андрей растерянно оглядывает смеющиеся лица одноклассников.
– Андрей…
Не успев протянуть руку в ответ, он сгибается от звонкой, жгучей пощечины. Все, словно по команде, громко хохочут.
– Ты что, падаль, руку мне собрался жать? Тебя там, в этой вашей Малиновке, самого, заместо мамки, не пользовали?
Андрей, выпрямив спину, сжимает кулак с твердым намерением ударить обидчика в ответ. У него впереди долгие годы, и он будет ненавидеть себя за этот момент, что не смог, испугался, не ударил.
– А я Ваня Карчин!
К нему подходит большой пухлый парень с прыщавым лицом. Черная челка практически закрывает его маленькие темные глаза. И снова пощечина, только в этот раз он, не удержавшись на ногах, падает на грязный потрескавшийся асфальт. И снова хохот любопытных зрителей. Не в силах более сдерживаться, он закрывает лицо руками и громко плачет. Кто-то больно пинает его по ребрам. За что они с ним так? Что он сделал им плохого?
Он так и не стал для них Андреем Клюшиным.
***
– Шлюхин, ты чего сидишь? – запыхавшийся Лобов склоняется над ним. – Бегом на ворота, мразь! И попробуй хоть один пропустить!
Они играют с параллельным классом в футбол. Андрей не хочет, но он уже привык к тому, что с Лобовым и особенно с Карчиным спорить нельзя. Они проиграли со счетом 4:6. Его снова ведут за школу, снова толпа любопытных школьников идет следом, среди них и девочки.
– Я тебя предупреждал! – Лобов смотрит на него своим холодным, злобным взглядом.
– Пожалуйста, не бей. Мы ведь все проиграли…
Лобов снова расхаживает взад-вперед, рисуется перед внимательными зрителями. Прям прирожденный актер.
– Не бить, говоришь? – он останавливается и поглаживает большим пальцем подбородок, словно решая какую-то сложную задачу. – Хорошо. Мы не будем тебя бить, если ты принесешь завтра по сто рублей за каждый пропущенный гол. Идет?
Андрей смотрит на свои пыльные кеды. Шестьсот рублей – да это нереально, где столько взять? Он после школы, конечно, помогает маме мыть подъезды, там платят по две тысячи за каждый пролет, но это в месяц. Просить у мамы такие деньги бессмысленно. Где-то глубоко мелькнула мысль сказать, что, даже если бы у него было столько денег, он все равно не отдал бы их им.
– Ну что молчишь, Шлюхин? Будут бабки или нет?
– Нет.
Он стоит стиснув зубы, все так же смотрит на потертые кеды. Он знает: сейчас Лобов или Карчин его ударят, потом еще и еще. Лишь бы не заплакать. Если они не смогут заставить его плакать, это будет хоть какая-то победа. Хоть в чем-то.
– Да что ты цацкаешься с ним?! – слышится раздраженный голос Карчина сзади.
Он не успевает среагировать, как сильные пухлые пальцы хватают его за трико и резко стягивают вниз вместе с трусами. В сумасшедшей панике он пытается надеть их обратно, сгибается и получает сильный удар коленом в голову от Лобова. Все кругом крутится, как в безумной карусели: смеющиеся лица, серое, вечно равнодушное ко всему небо, желтые листья. Он никак не может сообразить, что случилось, почему все так смеются, их смех доносится словно издалека.
Осознание приходит с новым витком бессмысленной пытки: он лежит на спине, раскинув руки, со спущенными трусами, все смотрят на него, и им очень смешно. Он отчетливо, как никогда, хочет умереть. Исчезнуть из памяти всех, кто его знал. Раствориться, смешаться с этими грязными листьями. И снова одна и та же мысль: за что они с ним так?
– Лобок, ты совсем офигел, что ли?
Он знает этот голос. Ксюша Кислицына. Только она могла так обращаться к Лобову.
Прохладный пакет накрывает его наготу.
– Слышь, ты давай…
– Что? Что «давай»? Ну скажи!
– Ты так не разговаривай, слышь. Нашла кого защищать. Мы из-за него проиграли, вообще-то.
– Ты, Лобок, решил весь проигрыш на него повесить? А сам больше забивать не пробовал? Может, и тебе штаны пора снимать, а?
Сдавленное хихиканье кого-то из толпы. Лобов молча разворачивается и уходит. Он никогда не сможет нагрубить ей, все это знают, ведь она встречается с Мишей Цыплаковым из одиннадцатого класса. Его боится вся школа.
