скачать книгу бесплатно
Придурок. А чего еще я хотела услышать от озабоченного преступного элемента?
Встала, выхватила тетрадь и толкнула плечом, чтобы пройти мимо, но мне это не удалось. Он выставил руку, как чертов шлагбаум, и я оказалась в плену между стенкой и его большим телом. Я вообще никогда не любила высоких парней. Смотреть еще на них – снизу вверх, но с ним это ощущается по-другому. И даже обида с ним ощущается иначе. Только вот смущает рука, что плавно переместилась на мое плечо и легко его поглаживает. А еще смущает, что я сама как-то стою и ничего сделать не могу. Когда меня касается Миша, мне сразу щекотно, я сразу болтать начинаю, а тут молчу, молчу и в глаза его распутные смотрю. В них столько грязного порока, но я, все равно, не могу пошевелиться.
– Трахнулась уже со своим кикбоксером? – вдруг слышу его вопрос и словно ото сна просыпаюсь.
– Что? Нет, конечно! Как вы вообще подумать могли?
– Встречаешься с ним целую неделю и еще не дала?
– Всего неделю! – почти пищу, потому что его рука спускается по руке к моим замершим пальцам, которые он перебирает.
– Если люди хотят друг друга, то неделя – это очень долго, – Господи, Лиза, ну, сделай что-нибудь, что ты стоишь, почему даже не толкнешь его?
Толкаю. Двумя руками в грудь, но это как по бетону бить. Он даже не дернулся. Продолжил гладить, теперь уже ногу, дергая нервные окончания, вызывая тахикардию – не меньше.
– Раз ты не хочешь его, значит, хочешь меня? – он наклоняется, а я, наоборот, сползаю, потому что на грани того, чтобы согласиться со всем, что он хочет. Со всем, что он от меня потребует. Стекаю водой и на коленках протискиваюсь мимо него. Поднимаюсь, отряхивая ноги.
– Он вряд ли на мне женится, если я пересплю с ним. Или с вами.
– Резонно, – хмыкает он и наклоняется, чтобы поднять упавшую тетрадку. А потом вдруг садится на мое место, двигается так, что остается еще одно. – Да что ты переживаешь? Сказал же, пока целка, не трону. Садись, помогу с английским.
Я вся подбираюсь, складываю руки на груди.
– Вы как джин, который исполняет желания, только за каждое потом придется расплачиваться.
– Забавное сравнение. Ну, ты же не маленькая, знаешь, что за все нужно платить. Да садись, у меня сегодня уже намечен секс, так что считай, что ты в безопасности.
– А откуда бандиту знать английский?
– Ну, бандитом я был не всегда. Даже закончил вуз по международному праву. Садись, пока я тебя домой не отправил, тебе же явно туда не особо хочется.
– Не особо, – сдаюсь я и сажусь рядом, но стараюсь отодвинуться, чтобы не касаться его большого бедра. Но, все равно, невольно засматриваюсь на контраст наших коленей, ладоней, пальцев. У него все такое большое, а у меня…
– Лиза. Смотри сюда. Это неправильный глагол.
– Ага… – очень неправильный.
Сидеть рядом с ним сплошная пытка. Пусть и очень-очень сладкая. Меня словно связали, щекочут по самым чувствительным местам, а я все смеюсь, смеюсь, но еще немного, и начну плакать, потому что его запах, как яд, проникающий в мой организм, отравляющий меня изнутри. Мои принципы. Мои цели. Оставляя мне лишь оголенный, самый примитивный инстинкт.
Не знаю, заметил ли он, что жмусь сильнее, что дрожу, ощущая силу и твердость его мышц. Запредельную температуру тела. Мне даже не холодно, словно я сижу рядом с радиатором. Но при всем при этом я не отвлекаюсь, ни на мгновение не выгляжу дурочкой, потому что слушать его очень интересно.
Он поясняет мне простые глаголы, а я думаю, что, будь у меня такой учитель в школе, я, может, не сбегала бы из нее на внеочередную тренировку.
– Ты же, вроде, все понимаешь, что мешало раньше язык учить? – хмыкает он, смотря, как я вставляю пропущенные слова в предложениях.
– Просто не вижу в нем надобности.
– Ты же, вроде, даже на чемпионат мира ездила. Там тоже не видела надобности?
– Да мы там почти ни с кем не общались. Приехали, выступили. Понимать-то я все понимаю, но вот говорить не очень.
– Это нужна просто практика. Вообще, – его рука вдруг приходит в движение и убирает распущенные волосы на одно плечо, тут же касаясь оголившейся шеи. – В любом деле нужна практика, верно, Лиза?
Я пошевелиться не могу, глохну. Руки сразу дрожат, еще немного, и буду умолять его попрактиковаться со мной в других языках.
– У вас от практики язык не болит? – все-таки поднимаю меч, теперь стараясь отодвинуться. Сколько мы уже сидим? Достаточно, чтобы мама решила, что свидание прошло хорошо?
– Так использовать язык – это женская прерогатива. Хочешь, покажу?
– Не стоит, – я ведь захочу, а мне это не надо. Закрываю тетрадь и, наконец, встаю, избавляясь от удушливого ощущения, что я марионетка. – Спасибо за урок английского. Ну, думаю, на этом языке мы и остановимся.
– А мне понравилось тебя учить. Есть в этом что-то весьма пикантное. Может, ты и в других науках окажешься столь способной?
– Не знала, что секс – это наука.
– Секс? А кто говорил про секс? Я про физику движений. Химию тел.
– Ага, про биологию еще давайте поговорим. Про пестики и тычинки.
– О, я бы многое мог тебе рассказать.
– Я уже год как не учусь в школе.
– Поверь, это очень радует. Не хотелось бы получить удовольствие и сесть за это в тюрьму, – он уже так близко, а я так хочу убежать! Дергаюсь в сторону, но, скорее, лишь за тем, чтобы ощутить грубость его пальцев, схвативших меня за плечи.
– Мне кажется, вам это не грозит.
– Получить удовольствие?
– Сесть в тюрьму. Вернее, вы не особо этого боитесь.
– Ты слишком умная. Мужики этого не любят.
– Мама тоже так говорит.
– Ну, вот и правильно. Маму ведь надо слушать. Мама плохого не посоветует, – он наклоняется все ниже, а я непроизвольно облизываю губы. Что он несет? – Она скажет, когда и перед кем раздвинуть ноги, чтобы больше никогда ни в чем не нуждаться.
До меня доходит смысл его слов. К щекам, только что горящим от желания, приливает совсем другой жар. Стыда. Позора.
Он одним предложением раздел меня до гола и привязал к позорному столбу.
– Да пошли вы! – в сердцах кричу, толкаю его. – Что вам вообще от меня нужно!? Чего вы ко мне пристали?! Больше не разговаривайте со мной! Помогли? Спасибо! Дальше я как-нибудь сама!
– На правду не обижаются, – кричит он мне вслед, когда я марширую к выходу с крыши. Застываю, но лишь на секунду, а потом его слова пронзают насквозь.
– Ты приходи, я тебя научу языкам, и уже через месяц твой кикбоксер на тебе женится.
Я ухожу на лестницу, спускаюсь на свой пролет, но вдруг вижу, как мама выходит из квартиры. Вся при параде, красивая даже. Я уже и забыла, что у нее есть такое платье.
Это событие заставляет меня на миг отвлечься от переживаний насчет мнения обо мне этого Матвея. Не то чтобы оно было мне важно, просто, я и сама не рада тому факту, что мать пытается меня продать подороже. И, наверное, не будь сестры и огромных счетов за ее лечение, я бы все-таки подняла бунт.
Но что делает сама мать? Почему спускается на каблуках по лестнице, почему не надела пальто? За спиной появляется Матвей и тихо усмехается.
– Давно не играл в шпионов. Делаем ставки, куда она, по-твоему, пойдет? – в этот момент подъезд оглушает трель звонка в его квартиру.
Я закрываю глаза. Дрожу всем телом. Прекрасно понимаю, о чем речь. И от этого так тошно!
– Переспишь с моей матерью?
– Когда себя так откровенно предлагают, разве я могу отказать? Тем более, бесплатно.
– И противно не будет?
– С чего бы? Твоя мать в самом соку, – хмыкает он, а потом наклоняется и оказывается возле моего лица. – Или ты о другом? Но ты же, вроде, не собираешься со мной трахаться? Или собираешься?
– Делай, что хочешь. Меня это не касается.
Выпрямляюсь я и хочу спуститься по лестнице, а Матвей вдруг меня на себя дергает.
– Ну, и чего ты обиделась? Не трону я твою маму. Мне слишком тебя трахнуть хочется, а к тебе же потом вообще не подойдешь, – он нагло хватает меня за зад и к своему паху жмет. А я так довольна его словами, что не сразу понимаю, что он творит, зачем к дверце лифта меня жмет. Кнопку нажимает. Мы почти заваливаемся внутрь, создавая чересчур много шума.
– Зачем?
– Там мама твоя поднималась, или ты хотела, чтобы она нас вместе увидела? – его рука уже под юбкой, а я, наконец, в себя прихожу. Хочу коленом ударить, но успевает отскочить. Смеется, кнопку лифта жмет. – Выйдешь на первом, потом поднимешься по лестнице. А я на свой поеду.
В такие моменты он кажется мне почти нормальным. Человеком, с которым можно общаться.
Но он не мой принц, а единственный шанс, чтобы вылечить сестру и вырваться из-под гнета матери – это выйти замуж. Миша не самый лучший кандидат, но я давно ему нравлюсь. Если есть шанс, что он на мне женится, разве имею я права его упускать?
Лифт тормозит на первом, но выходить не тороплюсь, держу дверь.
– Ты, и правда, можешь сделать так, чтобы Миша добровольно позвал меня замуж?
Глаза Матвея сужаются, а плечи напрягаются. Я не могу понять его реакцию на свои слова, но самой почему-то не по себе становится. Что-то не так сказала?
– Могу. Но тебе придется меня слушаться. Во всем.
– Если это поможет…
– Все настолько плохо? – кривит он губы, а я уже злюсь, что вообще заговорила с ним об этом.
– Забудь, я ничего не говорила.
– Ну, уж нет. Слово не воробей.
– Если ты будешь шутить над этим…
– Да не буду. Я даже уважаю, что ты не стала юлить, а честно призналась, что хочешь быть шлюхой.
Я вспыхиваю, отхожу назад.
– Женой!
– А есть разница? Замужество – та же проституция, просто в красивой обертке. Завтра позвоню, пока.
В его взгляде больше не осталось тепла и желания, которое было там совсем недавно, только арктический холод, от которого стало зябко. Я обняла себя за плечи, думая, думая, думая…
А правильно ли я поступила? А стоило ли ему говорить?
Но он правильно сказал. Слово не воробей. Обратной дороги нет.
И, как по заказу, пишет Миша.
«Лизунь, еще раз извини, завтра обязательно увидимся. Лады?»
«Лады».
Терпеть не могу, когда он говорит «Лизунь».
Мне больше по душе «Лизаааа»…
Глава 7.
– Какие люди и без охраны, – выхожу из лифта, цепляя глазом бордовое платье, еле-еле прикрытое шалью. Мать Лизы все еще хороша. У нас таких в борделе даже любят. Сочные задницы, бездонное межножье. – Добрый вечер!
– Маргарита Сергеевна, – пиздец, почему бабы, приходящие за сексом, думают, что своим появлением делают мне одолжение?
– Так-так, – подхожу ближе, но не трогаю. Не хочется. Хотя она уже вся в горячке, грудь третьего размера колбасит, пальцами края шали теребит. Сама не знает, чего хочет. – Так чем обязан, Маргарита Сергеевна?
– Вообще-то я хотела лишь сказать, чтобы вы держались от моей дочери подальше, – она задирает свой острый носик, наверное, единственное, что связывает ее с Лизой. Хотя, постойте, чего она пизданула?
– А что такое? Не гожусь в зятья?
– Конечно, нет, моя Лиза приличная девочка, а вы криминальный элемент…
– Обо мне уже в новостях передавали?
– Этого не требуется. Вполне ясно, что забирать чужие квартиры могут только весьма криминальные элементы, – она проходится влажным взглядом по моему телу. В нем совсем ничего от взгляда ее дочери, от той тихой, сладкой страсти, что плещется в расширившихся зрачках. Лишь похоть, в которой я купаюсь последние семь лет своей жизни.
– Кстати, хотите посмотреть, как продвигается ремонт? – вставляю ключ в замок двери, именно так, что касаюсь живота этой дряни. Она его тут же втягивает, но что интересно – не отодвигается, не оскорбляется предложением, которое, естественно, несет в себе секс. – Ну, так что? – поворачиваю к ней голову.
– Ну, что, раз вы настаиваете, то посмотреть можно.
Я только открываю дверь, как она делает шаг вперед, но я преграждаю ей дорогу.
– То есть в зятья не гожусь, а в любовники вполне?
– Да как вы, как вы смеете такое, – она по сторонам смотрит, часто дышит, а мне хочется ее развернуть и пинком по заднице по лестнице отправить. Но во мне еще сохранились мизерные остатки уважения к женскому полу.
