скачать книгу бесплатно
Друзья вышли к Базарной площади, сегодня день был будний, торговля шла, но не так бурно, как в воскресный день. У торгового ряда рядом с «обжоркой», как обычно, спали в ряд местные босяки, ожидая, когда кому-нибудь понадобится дешевая рабочая сила, чтобы погрузить или разгрузить товар. У некоторых прямо возле головы, в пыли, пальцем была выведена цифра, то есть за сколько копеек имеет смысл будить данную рабочую единицу, чтобы она встала с земли, отряхнулась, ну, может, и не отряхнувшись, пошла переносить мешки и корзины. «Обжоркой» же называли закусочную для самых бедных. Желающий решить проблему голода платил копейку за вход и мог есть столько, сколько влезет. Конечно, ассортимент этого импровизированного шведского стола был самым невзыскательным: вареный ливер – печень, почки, легкие.
Пройдя шумную базарную площадь, друзья свернули на Почтовую. Здесь было тихо и степенно, лавки предназначены для солидных кошельков, публика соответствующая и немногочисленная по причине летней жары. Свернув на теневую сторону, коллеги продолжили разговор.
– Просто я вчера одну вещь при осмотре места происшествия заметил, – стал рассказывать Зазнаев. – Убийство произошло на площадке, покрытой сухим песком, там следы отпечатываются хорошо даже в сухую погоду. Так вот там четко отпечатались туфли потерпевшего и еще остались следы вытянутой овальной формы с крупной клеткой.
– Такие следы вроде лапти обычно оставляют, наш дворник как раз в лаптях, – прикинул Железманов.
– Правильно говоришь, – согласился Зазнаев. – Размер этих отпечатков большой и наш дворник не маленький, но есть одно большое НО… Дело в том, что один отпечаток чуть поглубже, а другой чуть помельче, то есть явно две ноги, но глубина следа разная, чуть заметно, но это видно. Понял, к чему это?
– Подожди, ты вроде мне однажды говорил, что такие следы с разной глубиной оставляют хромые, – медленно проговорил Петр Андреевич.
– Правильно, я поэтому и отправил дворника пехом при мне ходить, чтобы посмотреть на его походку. Его хоть и продолжало штормить, но хромоты я у него не заметил, – четко поставил точку Зазнаев.
– Это можно проверить, – предложил Железманов. – Можно врача позвать, пусть осмотрит нашего задержанного. А еще можно эксперимент провести: во дворе песка насыпать, водой полить и попросить дворника пройтись, пусть следочки оставит, а ты посмотришь, похоже или нет.
– Дельная мысль, завтра это организую, а сегодня пусть оклемается окончательно, пусть его обычная походка будет, только неясно, с чего ему так погано было, – согласился Иван Васильевич.
– Но плохо было, и с чего это он вдруг про призрака плел? Ты знаешь, но мне почему-то кажется, что нам не вредно про этот монастырь побольше узнать, кажется, я в архиве даже дело видел про убийство монаха Солотчинского монастыря, – предложил Петр.
– Да? Так и было «про убийство монаха»?
– Да вроде так стояло на титульном листе. Год только давний, при Екатерине Второй еще дело было.
– Сомневаюсь, что это имеет значение, но если хочешь, найди это дело, прочитай.
– Я, кажется, знаю, у кого еще про этот монастырь можно поспрашивать, – предположил стажер. – У нас тут целое археографическое общество имеется, так что спросить есть у кого.
– Пообщайся, если есть сомнения, то их надо разрешать, но, по правде говоря, я в призраки не верю, поэтому не думаю, что это что-то даст, но запрещать тебе не буду. Всегда надо проверять все версии, даже самые бредовые, которые возникли в голове. Тем более что нам в голову просто так ничего не приходит, всегда есть какие-то основания, – согласился Иван Васильевич.
Они давно уже прошли Почтовую, свернули на Астраханскую и теперь подходили к зданию суда: производственное совещание как раз закончилось вместе с дорогой. А в кабинете пришлось погрузиться до конца присутственного времени в другие дела, никогда не было так, чтобы следователь вел одно дело. Петр даже не нашел ни минутки, чтобы найти дело, которое когда-то попадалось ему на глаза: дело об убийстве монаха Солотчинского монастыря.
***
Вечером Железманов поспешил в кремль, там в одном из зданий находилось помещение Рязанской архивной комиссии, практически каждый вечер там можно было застать местного историка Степана Дмитриевича Яхонтова. Яхонтов был одним из наиболее образованных и душевных людей своей эпохи и города. Он преподавал в ряде учебных заведений, создал первый в городе музей, благодаря ему рязанцы по сей день могут гордиться своим архивом. Первый знаток рязанской истории и собиратель древностей, именно он мог дать ответы на вопросы, которые возникли в голове Железманова. Оба были немного знакомы. В провинциальном губернском городе образованных людей бывало не так уж много и все в той или иной степени знали друг друга. Вот и Петр Андреевич немного знал Яхонтова, они даже время от времени раскланивались у здания епархиального училища, в котором Яхонтов преподавал, а Железманов мимо шел на службу.
– Добрый вечер, молодой человек, рад Вас видеть, – поприветствовал молодого стажера Яхонтов. В антураже старинных книг Степан Дмитриевич выглядел старше своих лет.
– У меня возник один вопрос, не могли бы Вы рассказать про монастырь в Солотче? Нет ли какой легенды, связанной с ним? – попросил Петр Андреевич.
– Не знаю, что Вы называете «легендой», но Рождество-Богородицкий монастырь и в самом деле отличается старинной историей. Возник он давно, считается, что его основал Олег Рязанский, тот самый, что правил в те годы, когда Дмитрий Донской собирал русские земли на борьбу с золотоордынским игом. Олег Иванович был в трудном положении. Напрямую поддержать Донского он не мог: в случае поражения в решающей битве карательные войска были бы направлены именно на рязанские земли как на самые близкие к границе. Поэтому он заигрывал с Мамаем, а сам втайне от него послал свое войско на Куликово поле в подмогу Донскому, но в то же время всегда опасался, что вдруг его обман раскроется и придется спасаться бегством. На такой случай он и основал монастырь в Солотче. То есть стоит он с конца XIV века, и, по легенде, между монастырем и кремлем, в котором мы сейчас находимся, был прокопан тайный ход, чтобы можно было быстро бежать от врага и укрыться за стенами монастыря.
– А где этот тайный ход?
– Этот ход пока еще никем не найден, да и был ли он – загадка, может, это всего лишь легенда. Конечно, сама версия о необходимости строить укрытие и иметь с ним связь выглядит логичной, но, с другой стороны, никто этого хода никогда не видел. Может, и был, но засыпали в более поздние времена. Все постройки, которые Вы сейчас видите, были сотворены значительно позже.
– Когда?
– В XVII веке, монастырь строил известный зодчий Бухвостов, большая умница и талант, это один из лучших авторов своего времени. Вы сейчас прошли мимо Успенского собора, он тоже творение этого человека. Вот об этом могу Вам сказать с большой уверенностью, – закончил рассказ Яхонтов.
– А больше никаких легенд нет, может, захоронен кто в этом тайном подземном лазе, может, кто из монахов когда-то в таинственной истории был замешан? – не унимался Петр.
– Что Вы имеете в виду?
– У нас один задержанный говорит о призраке Солотчинского монастыря, вроде как в давние времена был заговор против государя и монах этот заговор разоблачил, и его за это убили. Душа его осталась неприкаянной, и теперь людям жить мешает, – — начал раскрывать карты Железманов, но председатель археографической комиссии только покачал головой:
– Нет, мне пока таких историй не попадалось. Я слышал, что вроде среди солотчинских крестьян пошли разговоры про призрака, но это случилось совсем недавно, не более полугода, ранее я ничего подобного не слышал и, самое главное, в документах мне ничего из области сверхъестественного не встречалось.
– А я вот в архиве, в нашем судебном, видел дело, там на обложке так и обозначено «об убийстве монаха Солотчинского монастыря», – поделился информацией стажер.
– А само дело Вы прочитали?
– Нет, не успел, времени много нужно, дело XVIII века, а тогда писали несколько иначе, чем сейчас, надо вчитываться.
– Это верно, – согласился Степан Дмитриевич. – Старые документы требуют много времени и большого терпения, история это вообще наука не для скороспелок, я подобной истории не слышал, если поделитесь – буду признателен. Если будут трудности с прочтением записей XVIII века, то не стесняйтесь, приходите, помогу разобраться. Только вряд ли такой призрак существует.
Осталось только поблагодарить за консультацию и уходить. День клонился к концу, купола старинных соборов играли в лучах низкого солнца, река Трубеж едва была видна из-за буйно разросшейся листвы.
На следующий день друзья опять отправились в тюремный замок, захватив с собой полицейского врача. По дороге тот рассказал о результатах вскрытия:
– Смерть наступила от удара ножом, попали прямо в сердце, удар был один, сильный и твердый. Действовал человек физически развитый, ваш дворник как раз подходит. Кстати, рана, еще раз скажу, вполне могла быть нанесена именно тем ножом, который мы осматривали в усадьбе.
Осмотр задержанного много времени не занял. Невооруженным взглядом было видно, что признаки вчерашней хвори с Жукова сошли, он чувствовал себя вполне нормально, больше не шатался, можно было проводить эксперимент с отпечатками.
– Вполне нормальный здоровый организм, хромоты у него не наблюдается, кстати, признаков алкоголизации тоже, может, и выпивает временами, но в меру, руки не трясутся, сосуды лица в норме, – сделал заключение врач.
– Доктор, а вчера его так шатало, прямо буквально поддерживать приходилось. С чего это? – спросил Железманов.
– Не могу Вам ответить. Тем более что вчера я его не осматривал, может, обычно он не пьет, а позавчера напился, потому ему так плохо и было.
– Так от него не пахло перегаром.
– Не знаю, может, и опоили чем, – пожал плечами медик.
– Яд?
– Возможно. Ряд названий я Вам, конечно, назвать могу, но подтвердить или опровергнуть это предположение не смогу, время ушло.
Пошли в тюремный двор, где надзиратели посыпали дорожку песком и полили водой из лейки.
– Жуков, пройди по песку, – попросил подследственного Зазнаев.
– А зачем это, Ваше благородие? – испугался тот.
– Пройди, не капризничай, может, ты после этого домой пойдешь, а не по Владимирке, – подключился к уговорам Петр Андреевич.
Жуков пожал плечами и, чуть поколебавшись, все-таки пошел по песку. Когда следы были готовы, оба следователя склонились над песком. Оба следа от правой и левой ноги были одинаковой глубины!
Значит, на заднем дворе был кто-то третий, значит, все сомнения Зазнаева были обоснованы. Значит, надо искать дальше. Самым логичным шагом в этой ситуации был новый допрос дворника. Поэтому его проводили в камеру и приступили к новым вопросам.
– Скажи, а у тебя враги есть?
– У меня? Нет, я мирно живу, никому вреда не делаю, все у меня есть, отбирать мне нечего.
– А у гувернера Ведрова враги были?
– Да я не знаю, он вроде только с Павликом и общался, вроде не ссорился он ни с кем. Я в их барскую жизнь не лезу, зачем мне? Грызутся они меж собой, мне что с этого, мое дело двор мести, гвозди забить, когда надо. Вот и все. Я и в комнатах барских мало бывал. Все больше на дворе или в сарае.
– А что, баре часто ссорились?
– Да почти постоянно. Там все из-за состояния старухи этой. Муж у нее пару лет помер, детей никогда не было, зато у нее полно всякой родни от братьев, вроде эта Марья Михайловна она там седьмая среди детей, вот у нее племянников полон дом. Они постоянно ругаются, кому что достанется.
– При живой хозяйке дома?
– Так она сама масла в огонь подливает, постоянно стравливает их, все грозится: тому наследство дам, тому нет. По два или три раза на неделе грозится за нотариусом послать. Чуть кто не так посмотрит, так орет, вот я ничего тебе не дам, а кто ей в какой миг глянется, то она сядет в кресле, задумчиво собачку свою поглаживает и произносит, мол, отпишу я тебе шкатулку золотую. И еще любит изображать, что умирать собрались: схватится за грудь и голову и начинает стонать, причитать: «Я умираю, умираю». Вот в доме только и разговоров об этом.
– Так ты вроде в доме не бываешь?
– Ой, в кухне бабы только об этом и судачат, да и порой такие визги и крики начинаются, что и в дом заходить не надо, в самой Рязани слышно, поди. То сама старуха орет, то Настена вопль поднимает. На прошлой неделе кто-то картину перевесил, так старуха кричала так, что самой худо сделалось.
– Что сделал? Картину перевесил? Зачем? – не понял Зазнаев.
– Да я сам ничего не понимаю. Вроде как призрак в доме шалит, то безделушки переставит, то картина исчезнет какая-нибудь, потом появится, говорю, призрак балуется. А старуха на всех по очереди думает.
Конечно, про призрака выглядело весьма сомнительно, а вот наследство – это вполне реальный мотив. Только причем тут гувернер мальчика? Почему убили именно его? Самым простым было, почему подставили именно дворника: сильный, да и в версию, что именно дворник мог напиться до потери человеческого облика, поверить было проще всего. Увы, простые люди и в самом деле досуг часто проводят с бутылкой, особенно среди тех, кто оторвался от земли и подался на заработки. Труднее было понять, кто и как ухитрился подставить Жукова.
– Скажи, а тебя когда в сон начало клонить? – задал очередной вопрос Железманов.
– Да не помню я.
– Нет, тебе лучше напрячься и вспомнить. Что последнее помнишь?
Дворник долго думал. Потом произнес:
– Как курил на заднем дворе. Сел на пенек и закурил. Все, дальше темнота, ничего не помню.
– А ел ты в тот день на кухне?
– Так я всегда ем только на кухне.
– Кто заходил на кухню? Кухарка тебе щи наливала?
– Она.
– А больше никто не заходил? Может, сам куда выходил?
– А зачем мне выходить? – Жуков не понимал, что от него хотят. – Не виновен ни в чем я, барин. Отпустил бы ты меня.
– Ну как тебя отпустить, когда все против тебя, тебя с телом рядом нашли. В крови. С ножом в руках. Поэтому тебе сейчас не упрямиться надо, а вспоминать, ой как вспоминать.
Дворник обиженно насупился, но потом вдруг лицо его просветлело:
– А ведь Дунька заходила.
– Кто?
– Дуня, горничная, в доме работает.
– Зачем заходила?
– Да даже не понял. Вроде как спросить что-то хотела.
– А спросила?
– Да нет. Так, потолкалась чуток, тарелку мне поставила поближе, хлеб нарезала.
– А с чего такая забота?
– Да не знаю, может, нравлюсь я ей.
– А она тебе?
– Не знаю, хотя девка она справная, руки откуда надо растут, и красивая к тому же.
Становилось ясно, что реальная возможность подсыпать что-нибудь в пищу дворнику была. Кто это сделал? Дуня? Но зачем это нужно горничной? Каким образом прислуга может быть вовлечена в дележку наследства?
Вопросов возникало все больше и больше, сомнения в виновности дворника, которые зародились при его аресте, крепли. Самое логичное, что можно было сделать в этой ситуации – это подробно и обстоятельно допросить дворника не только о нем лично, но и обо всем происходящем в доме. Призрак – это, конечно, бред, но с чего этот бред появился? Зазнаев ни в какую мистику не верил, в делах уголовных он был крепким материалистом: все зло творят сами люди, самое необъяснимое всегда рано или поздно находит вполне практическое и реалистичное объяснение. Посему надо детально работать со свидетелями, начиная от дворника и кончая владелицей усадьбы. Однако продолжению допроса помешали: в дверь камеры для допроса постучали, и надзиратель доложил:
– Ваше благородие, там посыльный из полиции пришел, внизу дожидается, говорит, очень важная и срочная информация для Вас.
Пришлось отправлять подследственного в камеру, а самим спускаться в караульное помещение. У двери топтался знакомый урядник из Солотчи:
– Ваше благородие, у нас новая беда!
– Что случилось?
– Кто-то по голове Дуню ударил, мы ее нашли без сознания и голова у нее в крови.
– Дуню, горничную в доме Сабанеевой? – насторожился Иван Васильевич. Имя этой девушки уже звучало сегодня второй раз. И получается, что неслучайно.
– Да. Вот сегодня утром хватились, а ее нет, пошли искать, а она как неживая у колодца лежит. Вначале подумали, что все, мертвая, потом поняли, что живая, сюда привезли в больничку, – растерянно произнес урядник. Его можно было понять: за такой короткий промежуток времени два таких ЧП. Что начальство скажет?
– А кто Дуню привез? Ты один?
– Нет, там двое мужиков наших, солотчинских. Они сейчас в больнице, я велел им туда без меня ехать, а сам в суд кинулся Вас искать, но мне сказали, что Вы тут. А мужикам я велел никуда без меня не уходить, в больнице ждать.
– Ладно, пошли в больницу, по дороге доскажешь, – распорядился Зазнаев.
***
