скачать книгу бесплатно
– Все правильно, – вздохнул притворно Митя, – этот мальчик далеко не святой.
– Одна неточность, – сказала Света (высшее достижение – она сама со мной заговорила!), – в оригинале не «двоих», а «троих». Мать, отец и глазастый мальчиш.
Митю зверски подмывало брякнуть, что третий может появиться очень скоро, если на то будет воля «двоих». Мол, выходите за меня, мадмуазель! Удержался и пошел более длинным путем.
– Вам что, нравятся стихи Н.? – Ну и так далее.
Позднее, когда брак разродился замечательным мальчишкой, названным предельно неоригинально – Коля, Светлана, призналась мужу, что у него не было никаких шансов добиться ее – худой, как манекен, сумасшедший взгляд, гнусавый голосок – когда бы не стихи про «Кормление белок». Митя тогда порадовался, что так и не открыл жене своей криминальной тайны, хотя несколько раз, в минуты особой душевной близости, порывался. Очень подмывало иной раз. Казалось, что в момент, скажем, особых эротических радостей его из благодарности простят. И тогда столь драгоценный для него союз избавится от досадного оттенка условности. Нет, приходилось и дальше жить с этой моральной занозой. Не то чтобы она досаждала постоянно, нет, ему удавалось на годы о ней забывать, но все же не полностью и не навсегда.
4
Когда Дир Сергеевич позвонил в дверь своей квартиры, она отворилась сразу. Обычно Светлана Владимировна почему-то никогда не была готова к встрече мужа. То она в ванной, то в домашнем солярии, то ей надо было закончить мысль, и она не могла мгновенно оторваться от компьютера. А тут, смотри-ка. И сразу вопрос:
– Ну что? Почему ты выключил телефон? Я тут чего только не передумала!
Сказать ей правду, что почти все время был беспробудно пьян и бегал за хохляцкими официантками со сменными именами, не поверит. Слишком свежо и начищенно он выглядел. Ему не только промыли кровь, но и погладили брюки. Брякнул что-то услышанное краем уха из Елагинских переговоров с подчиненными.
– Вражеская территория. Прослушка. Шпионские страсти.
Чем баснословнее ложь, тем лучше.
– Ладно, ладно, что там все-таки?
– Дай войти.
Сел на кухне за огромный круглый стол, под низко нависшим широченным соломенным абажуром. Длинно вздохнул.
– Завари, Света, кофейку.
Не было никакой возможности отказаться от выполнения этого вида супружеских обязанностей, хотя супруге было явно не до чашек и конфорок. Кофемолка выла с приливами и перерывами, так неустойчива была ладонь Светланы, давившая на крышку. Не надо было обладать особой проницательностью, чтобы понять, что этот неровный вой повторяет душевное состояние женщины. Это немного озадачило Дира Сергеевича. То, что она волнуется за родственника, было естественно, но что она ТАК волнуется! В связи с этим он и рассматривал ее как бы заново. За годы совместной жизни со Светой, конечно, происходили неизбежные изменения. Когда-то это была очаровательная, белокурая, синеглазая отличница, справная, толковая, ясная, с как будто бы накрахмаленной душой. И теперь многое из прежнего кукольного облика в ней сохранялось: белокурость, чистоплотность, только синева глаз поблекла, и фигура сильно расплылась, в общем, если определить кратко – слегка обабившаяся Мальвина.
– Вот тебе кофе, говори. – Она подала чашку так, словно это была плата за информацию.
– Елагин считает, что это новый такой вид то ли рейдерства, то ли рэкета.
– Не понятно.
– Да я и сам не вполне… Короче, там, в Киеве формируется бригада из нескольких генералов, МВД, ФСБ, прокуратуры, может быть, какие-то депутаты задействованы, люди из окружения премьера, они сканируют наши финансовые потоки, направленные на Украину, ищут самый незащищенный, без соответствующего политического сопровождения, и, как это называется на их языке, «откусывают голову».
– Колину?
– В данном случае, да. – Дир Сергеевич отхлебнул на редкость невкусного кофе, и даже не стал скрывать своего отношения к нему. Светлане, похоже, было наплевать на это.
– Он что, убит, мертв?
– Елагин считает, что не мертв, и не убит. Канул. Пропал в подвалах самостийной хохляцкой власти. Круговой сговор всех ведомств. Никто даже взяток не берет. Кроме того, там… да ладно, это…
Светлана села напротив, закусив верхнюю губу. Когда-то это движение сводило Митю с ума.
– И что теперь будет?
– Как говорит Елагин, будет перетягивание каната. Они будут прессовать Аскольда, чтобы он отписал какой-нибудь подставной ихней фирме контрольный пакет, мы будем бегать в Думу и в Совет Федерации, таскать чемоданы с зелеными пачками, вымаливая себе государственную поддержку. Чтобы организовать один, даже не самый солидный звонок отсюда, нужны такие вливания… Власть столоначальников. И что характерно, какому-нибудь нашему надворному советнику куда ближе интересы киевского бюрократического атамана, чем своего русского честного миллионщика. Такой межгосударственный чиновничий симбиоз. Сидят волчары по обе стороны границы, а дойное стадо мечется туда-сюда. Волки-то сыты, а коровам не на кого даже пожаловаться. Елагин говорит: не исключено, что те деньги, что мы заплатим здесь, частью прямо пойдут в Киев.
– И Колю отпустят?
– Да. И еще сделают благородный вид, будто бы они во всем разобрались, и законность торжествует. А наши здешние надуют щеки, вот какие мы политические богатыри. Как мы вас открышевали в международном масштабе, а! Всегда носите денежки нам.
– Ну, так несите, чего ждать!
Дир Сергеевич еще раз отхлебнул из чашки и с решительным видом отодвинул ее.
– Сначала надо выяснить, в какие руки имеет смысл давать. Потому что берут все, а помочь могут очень немногие. Елагин говорит, что это нынешняя мода: берут все и охотно, но тут же даже забывают, что взяли. Дача взятки сама по себе ничего не гарантирует.
– Елагин, Елагин, а ты-то что думаешь?
– А мое положение пока что расплывчатое, из оставленных Колькой документов не ясен мой статус. Нужен совет директоров, то се. А у меня ни опыта, ни авторитета.
– То есть ты просто остаешься у себя в журнале и все?
Дир Сергеевич задумчиво выпятил нижнюю губу.
– Кто знает. У Елагина есть подозрение, что в нашей системе есть «крот». Это…
– Да, знаю я, смотрела сериалы.
– Поэтому мое значение как фигуры заведомо находящейся вне подозрений, близкий родственник, все-таки, и не с кухни этого бизнеса, то есть без должностных амбиций, мое значение повышается. Елагин думает, что директора захотят сделать из меня зицпредседателя, а сами начнут прятать свои хвосты, закапывать свои мелкие грешки или искать запасные аэродромчики.
– А не проще им это делать, встав во главе фирмы?
– Нет, Света. Надо тогда, чтобы все встали во главе, семибоярщина, а это невозможно, так составлены документы. Никто из них не захочет дать подняться кому-нибудь другому.
Светлана Владимиовна встала, налила кофе и себе, но не взяла с собой к столу.
– Значит, ты, Митя?
– Ты спрашиваешь, как будто угрожаешь?
– Ты мне скажи, ты будешь вызволять Аскольда?
Дир Сергеевич хлопнуло себя ладонями по худым коленям.
– Да что с тобой, Света? Ты могла себе представить, что я воспользуюсь ситуацией, тем, что Коляна замуровали в Киеве, и все заграбастать себе? Обобрать брата? Уж поверь мне, если у меня и есть какие-то мысли, то совсем-совсем уж другого рода. Я, может быть, и воспользуюсь ситуацией, но в другом смысле. Аскольдика нашего я им не прощу, уж ты мне поверь, мать моего ребенка. Кстати, Мишка не звонил?
Светлана Владимировна вздохнула и кивнула.
– У него все в порядке. Кембридж это не Киев.
Дир Сергеевич вздохнул и стал массировать длинными бледными пальцами левой руки глазные яблоки, разгоняя остаточное облачко похмельной тучи.
– Хоть тут, хоть с сыном у меня все в порядке.
Он не видел в этот момент лица своей жены, оно не было похоже на личико Мальвины, пусть и постаревшей.
– А скажи мне, Митя, а что этот Елагин, что за человек, что ему надо?
– Почему ты спрашиваешь?
– Слишком большое место он занимает в этой истории.
Дир Сергеевич убрал пальцы от глаз и откинулся на спинку кресла.
– А черт его знает. Аскольд ему, кажется, доверял. Из ФСОшников, ушел якобы по идейным соображениям или по моральным, Колян что-то рассказывал. Была жена-американка, уехала недавно, надо понимать в Америку. У него тоже сын и тоже на Западе. Если бы я размышлял о предателе, о нем последнем подумал бы.
– То-то и оно.
5
На следующее утро супруги Мозгалевы без всякого совместного кофепития, разъехались по рабочим местам. Светлана Владимировна отправилась в район Павелецкого вокзала, где находился частный университет журналистики, где она уже года два возглавляла факультет культурологии. Дир Сергеевичу почему-то было лестно, что его жена – декан, хотя в семейном кругу он над нею подшучивал, говоря, что в древнеримской армии деканом называли старшего в десятке солдат. «Ты десятник, Света!»
Дорожка самого «наследника» лежала в противоположном направлении, в район Олимпийского проспекта, там, на втором этаже сталинской коробки, располагался офис журнала «Формоза», главным редактором которого года полтора тому назад его сделал Аскольд. Роскошный подарок к сорокалетию. Это был тот этап в отношениях братьев, когда Митя покончил со своей многолетней утомительной фрондой, оставил неталантливые игры в самостоятельность и смирился с ролью младшего в богатом доме. И принял подношенье от главы. Отчасти и уступая настояниям жены, ей «надоело быть женой неудачника».
«Формоза» представляла собой нечто среднее между «Вокруг света», «Караваном историй» и магазином горячих туристических сведений и советов. «Туристические приключения на пяти континентах», «неожиданные сведения об известных местах», «язык официантских жестов», «автостопом из Гамбурга до Барселоны». И прочая чепуха.
Название Дир Сергеевич придумал сам. В свое время, веке в шестнадцатом, жил один англичанин, Ник Келли, моряцкая судьба занесла его на остров Формозу, то есть Тайвань по-теперешнему. Вернувшись оттуда, он долго развлекал своих современников и земляков рассказами о природе, истории, укладе жизни этого отдаленного места. Врал безбожно, но талантливо, ему верили до тех пор, пока на Формозу не попала настоящая, серьезная экспедиция, и не опровергла россказни моряка. А жаль. Выдуманный мир был так красив, оригинален, – моряк выдумал даже тамошний язык, обычаи и фольклор, – что с ним не хотелось расставаться. Дир Сергеевич решил вести журнал в стиле этого англичанина, только своей Формозой решил сделать весь окружающий мир. Ну, в самом деле, не издавать же очередной банальный рекламный бюллетень для этих примитивных туроператоров и их еще более тупых клиентов. Чтобы добраться до Хургады, надо обладать не воображением, а всего лишь несколькими сотнями долларов.
Название придумал младший брат, но персонал набирал все же старший. Поэтому каждый номер был результатом компромисса между взлетами иронической фантазии главного редактора и стабилизирующим действием балласта, то есть остальных работников редакции. Они отказывались публиковать карты с указанием мест расположения выдуманных кладов и курганов («зачем издеваться над больными людьми!»), или помещать адрес в Ла-Валетте, по которому, как утверждалось в статье Дира Сергеевича, можно было по сходной цене приобрести настоящий патент мальтийского рыцаря («зачем мы будем кормить какого-то мошенника»). Не поддержали они и идею Чернобыльских турпоходов, так что снимками двухголовых телят и одноглазых рыб главному редактору пришлось украсить не страницы журнала, а стену своего кабинет. Под этими фотографиями красовались две крупно нарисованные цитаты. «Не избегай наслаждений» – Гедон, и «Дайте мне инсайдерскую информацию, и я переверну мир» – Архимед. Сразу видно, как оригинально мыслил этот человек.
Шла постоянная борьба между гением Мити Мозгалева и совестью коллектива, и каждая журнальная полоса была линией фронта. Главный писал часто, и проверяли его дотошно. Какое же удовольствие он испытывал, когда ему удавалось щелкнуть по носу своих услужливых надсмотрщиков. Про его заметки о том, что Отто Скорценни после войны сотрудничал с Моссадом, о том, что дочь Рокоссовского застрелилась из парабеллума Паулюса, о том, что у Людовика XIV было два заднепроходных отверстия, «они» хотели зарубить, проверяли под компьютерной своей лупой и вынуждены были отступить.
За гибким сопротивлением своей небольшой команды, он, конечно, чувствовал авторитет Аскольда и интеллектуально бился не столько с этими наемными бездарями, сколько с ним. Примирившись с его абсолютным верховенством по виду, приняв от него в подарок и квартиру, и журнал, он не мог отказаться хотя бы от латентных попыток самоутверждения.
В этот день Дир Сергеевич прибыл к месту службы раньше обычного. Встретила его, как и следовало ожидать, секретарша Ника. Удивительное существо, все какое-то острое. Острый нос, острые грудки под блузкой, острые коленки и очень острые носки туфель на угрожающе острых каблуках. Глядя на нее, Дир Сергеевич каждый раз думал, как это у других начальников бывают романы с секретаршами, это же невозможно, весь исколешься.
Заказав себе чаю, только чтобы как-то материально удостоверить факт своего появления, «наследник» расположился в кабинете. Он сегодня волновался. Предстоял очень важный разговор. Совет директоров. Директория, блин, и каждый мнит себя Баррасом. Дир Сергеевич специально решил провести его здесь, а не в офисе «Стройинжиниринга». Здесь он все же привык чувствовать себя начальником. Родное кресло гарантировало своей мощной упругостью какой-то минимум поддержки. Час назад он довольно хладнокровно изложил супруге резоны ситуации, но внутри себя не был так уж уверен, что прав. А вдруг эти ребята разведут его каким-нибудь не очевидным для него образом. Вряд ли ведь он им понравился во время автомобильной прогулки по Украине.
Пить надо, но не с ними.
Вошла Марина Валерьевна. Зам и ответсек в одном мощном квадратном лице. Таких людей вырубают очень грубым топором из одного цельного куска ответственности. Близорукие глаза превращены толстыми линзами очков в две черные угрозы. Говорят, что глаза, это часть мозга непосредственно выведенная наружу. Дира Сергеевича тошнило от того количества мозга, который ему демонстрировала его заместительница.
– Вы уж извините, кто куда, а голый в баню, – решительно, даже не здороваясь, начала она.
– Что там? – вздохнул главный редактор.
– Бискайский ресторан.
– Поверьте, я…
– Все годится, Дир Сергеевич, кроме последнего абзаца, где вы описываете, как нажали «синий фонарь».
Имелся в виду пункт меню, в котором говорилось, что посетитель ресторана, может потребовать, чтобы все, проименованые в нем блюда, были ему поданы в течение десяти минут. Если рестораторы не успеют, весь ужин за их счет. Если же успеют, надо платить.
– Представляете, если кто-нибудь из наших читателей воспользуется вашим советом!
– Но я-то воспользовался!
– Даже если я вам поверю – а вдруг другому не повезет?!
Главный махнул рукой, ему нужно было экономить силы для предстоящего сражения.
– Позовите Нику. Пусть захватит инструменты.
Так Дир Сергеевич именовал стенографический блокнот и карандаш. Он понимал, что такой старинный способ работы выглядит самодурством, и был рад этому. Собственно, Ника появилась на секретарском посту только потому, что в ее резюме значилось, что она владеет стенографией. Секретаршу Аскольд позволил ему выбрать по своей прихоти, потому что считал: навязывать человеку секретаршу, все равно, что навязывать жену.
Ника явилась, бледная, как всегда, когда ей предстояло заниматься «этим извращением». Дир Сергеевич хорошо себе представлял, какими сочувственными взглядами ее провожают к нему в кабинет остальные сотруднички. Это очень грело ему душу. Он знал, что где-то в белье у нее спрятан цифровой диктофончик, а по бумаге она водит карандашом только для вида, но идти дальше в своих придирках не считал нужным. Вернее, экономил эту тайну для какого-нибудь яркого разоблачения в будущем.
– Так, Ника, садитесь. Мы с вами сейчас набросаем один срочный матерьялец. Называться он будет так: «Вчера на хуторе близ Диканьки». Вернее даже – «позавчера».
Главным редактором руководило не авторское нетерпение – поскорее излить на бумагу накопившиеся в голове образы – а желание отвлечься от мыслей о предстоящей встрече. Он знал себя, если он весь оставшийся до ее начала час будет размышлять о том, как все пойдет, то доведет себя до неврастенического припадка. Он сам удивлялся тому, до какой же степени ему хочется стать начальником.
Настоящим. С большой властью и реальными деньгами.
В силу этого было очень страшно, что назначение сорвется.
Будет стыдно и противно.
Скорей бы уж!
Итак, Диканька и ее хутор. Что можно сказать об этом поразительном, малоизвестном массовому российскому туристу месте? Начать надо с Гоголя, его-то, пожалуй, некоторые помнят, хотя бы из людей зрелого возраста, советское образование забило несколько гвоздей в подсознание каждого школьника. Гоголь один из них (из гвоздей). Но перенесясь мыслью из своего кабинета в кабинет-хату хуторского ресторана, Дир Сергеевич переместился острием внимания с гениального автора на таинственную молчаливую Лесю. Для статьи оставил первое, рабочее ее имя. Пытался описывать Кочубеевские дубы и кучера Охрима, а перед глазами – она. Рассуждал о великолепной, натуральной, из живой печи, тамошней украинской кухне, и опять же – она! Единственный, кто смог сравниться с ней по силе воздействия на память «наследника» – это фанерный черт на трубе. Черт ведьме не уступит, как говорится.
Час между тем пролетел незаметно. Дверь кабинета отворилась. Из прихожей послышался голос Марины Валерьевны, она сдерживала напор посетителей: «Дир Сергеевич занят, извольте подождать. Сколько понадобится». Все это работало на образ серьезного руководителя.
Главный редактор усмехнулся про себя: дома и стервы помогают.
– Перепечатайте, Ника, и ко мне на стол, проверим глазами.
Секретарша ткнула воздух острым носом и выпорхнула. И в кабинет стали проникать люди с загадочными улыбками на лицах. Все подходили поздороваться за руку. Дир Сергеевич поднялся с кресла, но не сдвинулся с места навстречу им. Продолжал демонстрировать солидность.
Валентин Валентинович Кечин.
Конрад Эрнстович Клаун.
Иван Борисович Катанян.
Сергей Семенович Остапов.
Равиль Мустафович Ибрагимов.
Сергей Иосифович Гегешидзе.
