Поражения, которых могло не быть. Эпоха мировых войн

скачать книгу бесплатно

Окончательно созревший к концу августа план Конрада, предполагавший полное уничтожение российских войск в Галиции и в районе Люблина (см. рис. 3), мог быть успешно реализован, будь у Германии на Восточном фронте достаточно резервов, но план Шлиффена этому помешал. Отступление российских войск вглубь собственной территории к декабрю 1914 г. вполне могло вынудить западных союзников пойти на мирные переговоры, так как надежд на Восточный фронт в таком случае у них не осталось бы, когда США еще не собирались вступать в войну.

Рис. 3. План Конрада и реальный ход событий в начале сентября 1914 г.

Начальник Генштаба Австро-Венгрии Конрад столкнется и далее с оппозицией германского командования. Роковым в этом смысле для всех государств Центра будет решение Людендорфа отказать австрийцам в поддержке во время наступательной операции против Италии весной 1916 г. Победа над Италией могла кардинально изменить ситуацию в пользу Германии, в тылу у французов образовался бы в таком случае новый фронт, а британские коммуникации на Средиземном море стали бы в тогда слишком уязвимыми. Фельдмаршал Франц Конрад стал полководцем, который не смог реализовать свои способности из-за консерватизма союзника.

Открытая Атлантика или Северное море?

До 1914 года немецким морским командованием подводные лодки рассматривались как вспомогательное средство (поддержка линейного флота[25 - Lundeberg P. K. The German Naval Critique of the U-Boat Campaign, 1915–1918 // Military Affairs. Vol. 27. 1963. Autumn. No. 3. p. 106.]), того же мнения придерживались адмиралы и других морских держав. Поэтому к началу войны в Германии не было ни достаточного количества школ для подготовки подводников всех рангов, ни необходимых производственных мощностей для широкого развертывания строительства субмарин, ни тактики, ни тем более стратегии применения этого оружия.

За всю Первую мировую войну Германия построила 375 субмарин, из них к ноябрю 1918 г. было потоплено 186 шт.[26 - Долево-Добровольский Б. И. Борьба на морях // Великая забытая война. М.: Яуза; Эксмо, 2009.], то есть почти половина. Много, но надо учесть, что в 1917 году – самом напряженном году борьбы на морях – германская промышленность выпустила 87 субмарин к почти 180 имевшимся в наличии[27 - Данные с сайта истории подводного флота Германии. URL: http://www.uboat.net/wwi/boats/most_successful.html.], и этого вполне хватило, чтобы в Англии всерьез заговорили о вероятности скорого поражения Британской империи. Большая часть из построенных до войны и в 1914 г. германских субмарин была не пригодна для новой подводной войны, поэтому с учетом понесенных потерь германский флот к осени 1917 г. располагал силами примерно в 200 подводных лодок, отсюда наличие у немцев осенью 1918 г. порядка 190 субмарин могло продолжать создавать серьезную угрозу для британского флота.

К 1915 году германские адмиралы решили использовать подводный флот для операций против транспортов. Но это решение возникло в результате серьезной дискуссии в германском Адмиралтействе. Дело было как в стратегических и тактических соображениях, так и в политике. Война против торговых кораблей должна была привести, без сомнений, к потоплению нейтралов, что осложняло для Германии и без того тяжелую внешнеполитическую обстановку. Количество подводных лодок было малым, и не приходилось сомневаться, что англичане найдут ресурсы для борьбы с немецкими субмаринами, одним из которых были замаскированные под торговцев эсминцы. Возможности британской кораблестроительной промышленности позволяли англичанам восполнять потери в торговых судах. Борьба подводных лодок с боевыми кораблями представлялась некоторым немецким адмиралам более перспективной, так как это позволяло Германии рассчитывать на прорыв блокады собственных берегов и выравнивало шансы немецкого надводного флота победить англичан в открытом бою, что могло вынудить Лондон начать процесс мирного решения конфликта.

До 1929 года, когда вышла в свет книга американского журналиста Лоуелла Томаса, подводной войной в 1914–1918 гг. никто не занимался с целью просвещения по этой теме широкой публики. Подводная война, как это часто бывает со слабо освященными темами, обросла легендами, в частности что немецкие субмарины были сверхэффективным оружием и представляли угрозу преимущественно торговым судам. Поэтому решение об их применении именно против торговцев не имело альтернатив и было верным, с военной точки зрения.

На самом деле ход войны мог круто измениться, прими Вильгельм II сторону фон Тирпица, создателя германского флота. Тирпиц предлагал установить блокаду только устья Темзы. Отец океанского флота кайзеровской Германии выступал за ограниченные действия субмарин против торговцев не из консервативных взглядов на военно-морскую стратегию, но по той причине, что подводный флот не был готов к тотальной подводной войне даже в рамках всей береговой линии Британской метрополии. Тирпиц вполне рационально предложил для начала построить побольше субмарин, а уже потом думать о блокаде Англии, к 1 января 1915 г. Германия имела всего лишь 20 субмарин, до этого пять были потеряны в боях и из-за технических неполадок. Таким образом, Германия теряла в месяц по одной субмарине, еще не приступив к тотальной подводной войне, которая обещала быть для немецких подводников жестокой, поскольку командующий Великим флотом Британии Джелико уже осенью 1914 г. разрабатывал планы борьбы с германскими субмаринами. Командующий военно-морскими силами Германии адмирал фон Ингенол был противником атак субмарин на торговые суда из-за гуманных соображений. Скорее всего, он прекрасно понимал, к чему в итоге это может привести – к трагедиям вроде Лузитании.

До весны 1915 г. Германия воевала на море построенными до войны субмаринами. Это были суда старого класса, явно не приспособленные для операций на удалении 1000 км от баз. Кроме того, имелось много объективных препятствий на пути к осуществлению планов тотальной подводной войны. Во-первых, даже минный заградитель типа UB требовал времени на постройку не менее полугода, новые подводные лодки океанского типа – от 14 до 16 месяцев. Таким образом, Германия могла начать полноценную борьбу с Британией на море не ранее весны 1916 г. Во-вторых, немецкие субмарины базировались на берегах Северного моря, поэтому им надо было преодолеть большое расстояние для выхода на самые оживленные океанские трассы западных союзников. В-третьих, подходы к британским портам изобилуют каменистыми отмелями. В-четвертых, субмарины, сконструированные до Первой мировой войны, имели малую скорость, 10 узлов в надводном положении уже считалось в реальных боевых условиях их пределом, что часто вело к срыву преследования судов противника. Стрельба по быстро движущейся цели была в 90 % случаев обречена на провал, поскольку немецкие подводники еще не обладали большим опытом. В-пятых, у немецкого подводного флота отсутствовала система разведки целей, субмарины искали британские суда вслепую.

Несмотря на объективные обстоятельства, препятствовавшие развертыванию широкомасштабной войны подводных лодок, командор немецкого подводного флота Бауэр оставался непреклонен, он доказывал кайзеру, что задушить Англию морской блокадой можно посредством семи подводных лодок, что было фантазией.

До Первой мировой войны и в ее начале командование германского флота не разработало ни стратегии, ни методов применения субмарин против британского флота. Была поставлена общая задача – топить боевые корабли Британии, способствуя тем самым ослаблению блокады Германии. Для этой цели немецкие подводники активно проводили разведку подходов к Скапа-Флоу, но Джелико осенью 1914 г. увел Великий флот в Северную Ирландию. Тем не менее целей в виде боевых кораблей у немецких подводников оставалось еще достаточно, так как патрулирование Северного моря Джелико не отменил.

В конце 1914 г. немецкая армия захватила побережье Бельгии, что дало германскому флоту возможности для действий в Дуврском проливе, чтобы блокировать переброску войск и грузов из Британской метрополии во Францию. Зимой 1915 г. дискуссия о характере применения подводных лодок еще продолжалась. Вмешался канцлер Хольвег, который настаивал на запрете широкого применения субмарин против торговцев. У политиков был свой взгляд на этот вопрос: уничтожение лишних нескольких тысяч тонн торговых кораблей Англии особо не могло изменить хода войны, но случайное потопление нейтрала вполне могло спровоцировать увеличение числа военных противников Германии. Вильгельм II сильно колебался, заняв в начале 1915 г. позицию канцлера.

Война немецких субмарин против торговцев в конце 1914 – начале 1915 г. показала, что фон Тирпиц был прав. Жертвами немецких подводных лодок становились в основном угольщики и средние сухогрузы. 2 февраля 1915 кайзер все-таки подписал по настоянию нового командующего флота фон Пола приказ, объявлявший воды, окружающие Великобританию, зоной боевых действий. Приказ должен был вступить в силу 18 февраля 1915 г., согласно нему капитаны немецких субмарин освобождались от обязанности обеспечивать безопасность пассажиров и команд гражданских судов. Кроме того, в приказе объявлялось, что немецкие субмарины могут топить суда нейтралов, если те демонстрировали враждебные действия.

США ответили нотой протеста на февральский приказ кайзера. В ответ Берлин предложил Вашингтону договориться с англичанами по поводу пропуска в Германию судов с продовольствием, что было крайне маловероятно. Бурная реакция США по вопросу о свободе судоходства у берегов Британии объяснима ростом американского экспорта в страны Антанты. Только за первые три месяца войны доходы американских компаний от торговли с европейскими странами выросли на 20 млн долларов, когда еще весной 1914 г. американский экспорт в Европу сокращался. Нота протеста США обеспокоила Вильгельма II, поэтому в середине февраля 1915 г. начало тотальной подводной войны было отложено на неопределенный срок.

Опасался ли кайзер вступления США в войну? Едва ли это могло быть в начале 1915 г., Вильгельм II был хорошо информирован о состоянии дел в США. В самом начале войны В. Вильсон поставил задачу перед своим государством стимулировать внешнюю торговлю со всеми воюющими сторонами посредством отстаивания политики свободы торговли для нейтральных стран[28 - Benjamin O. Fordham. Revisionism Reconsidered: Exports and American Intervention in World War I // International Organization. 2007. Spring. Vol. 61. No. 2. Р. 287.]. Это означало, что США готовы были продавать военные материалы всем желающим. В 1914 г. объем американского экспорта в государства Центра составил 361 млн долларов, когда в 1913 г. он равнялся 318 млн[29 - Benjamin O. Fordham. Revisionism Reconsidered: Exports and American Intervention in World War I // International Organization. 2007. Spring. Vol. 61. No. 2. Р. 286.]. Едва ли в условиях общего спада спроса на американские товары в Европе такой значительный рост импорта Германией и ее союзниками продукции из США был достигнут до выстрелов в Сараево. В 1915 г. американский экспорт в Центр упал до 29 млн долларов, но все-таки зимой 1915 г. у немцев была надежда, что американские товары все-таки будут поступать в германские порты в том же количестве, что и в предыдущем году.

Лондон объявил Северное море зоной боевых действий 2 ноября 1914 г., но этот шаг был предпринят однозначно не против немецких торговцев, которых британские военные корабли могли топить и без всяких меморандумов Форен офиса. Целью ноябрьского меморандума были американские корпорации, которые готовы были получить прибыль, торгуя с Германией. В принципе, и немецким подводникам не требовалось какого-то особого разрешения кайзера для атак на британских торговцев, согласно уставу флота, они могли это делать с рядом оговорок, которые, правда, как показала практика конца 1914 г., ничего не значили.

Уже в начале Первой мировой войны США обслуживали 40 % всех британских военных расходов[30 - Benjamin O. Fordham. Revisionism Reconsidered: Exports and American Intervention in World War I // International Organization. 2007. Spring. Vol. 61. No. 2. Р. 287.]. Грубо говоря, почти каждая вторая винтовка, самолет, граната и т. д., примененные англичанами на полях Фландрии или под Галлиполи, имели американское происхождение либо были изготовлены из американских материалов.

Профессор Б. И. Долево-Добровольский оценил эффективность германского подводного флота в 1918 г. (табл. 1) по данным, полученным им в его годы службы в разведке ВМФ Российской империи, а затем уже в качестве главы российско-германской военно-морской комиссии в начале 1920 гг.

Таблица 1. Потери торгового тоннажа Антанты в конце войны

Источник: Долево-Добровольский Б. И. Борьба на морях // Великая забытая война. М.: Яуза; Эксмо, 2009.

На сохранение германским подводным флотом высокой эффективности указывает следующий факт: осенью 1918 г. немецкими субмаринами были повреждены два линкора западных союзников и один потоплен («Британия»). Приводим названия и тоннаж потопленных и поврежденных осенью 1918 г. линкоров государств Антанты: «Миннесота» (США) – 18 000 т, «Вольтер» (Франция) – 18 400 т, «Британия» (Великобритания) – 16 300 т.

19 июля 1918 г. немецкой субмарине U-156 удалось потопить один из лучших крейсеров США Сан-Диего водоизмещением 13 600 т[31 - Кофман В. Л. Развитие ВМС США в начале XX века и их участие в Первой мировой войне. URL: http://wartime.narod.ru/usa1.html/.], который выполнял конвоирование транспортов. Успехи германского подводного флота столь впечатлили некоторых американских стратегов, что после Первой мировой войны в США всерьез обсуждался вопрос о полном отказе от тяжелых военных кораблей в пользу субмарин и морской авиации.

Рис. 4. Тонущий «Сан-Диего». Война с истекавшей кровью Германией оказалась не таким простым делом

Почему война на море не была выиграна Германией, даже когда численность ее подводного флота достигла 200 единиц в конце войны, то есть количества, необходимого для победы? Объявление Северного моря зоной боевых действий осенью 1914 г. подтолкнуло нейтральные государства к резкому сокращению отправки тоннажа в Германию, риски были больше, нежели если транспорты шли в британские порты. Вторая важная причина – очень крупный тоннаж британского торгового флота, как выяснилось уже после войны, летом 1914 г. торговый флот Великобритании имел около 23 млн брутто-тонн[32 - Ф. 1458. Оп. 3. Д. 1.], когда для обслуживания потребностей империи вполне было достаточно 17–18 млн т[33 - Ф. 1458. Оп. 3. Д. 1.] (примерно столько у британцев было в межвоенный период).

Как и во многих странах той эпохи, британский торговый флот, помимо прочего, занимался обеспечением грузоперевозок между регионами самой метрополии, например возил уголь из центральных регионов Англии в Шотландию, потому что так перевозить уголь было дешевле, чем по железной дороге. Однако в условиях военного времени соображениями экономии на транспортных издержках можно было пренебречь, в таком случае высвобождался немалый процент торгового тоннажа. К британскому тоннажу надо прибавить торговые флоты нейтралов, а также введение в строй новых кораблей. На восполнение износа торговых судов в Британии в межвоенный период уходило до 1,5 млн брутто-тонн. Таким образом, минимальные мощности кораблестроительной отрасли Британии в годы Первой мировой войны вполне должны были достигать 1,5 млн т, что является значительной величиной, учитывая, что до весны 1917 г. британские торговцы не несли больших потерь.

Таким образом, чтобы поставить Англию на колени, германскому подводному флоту надо было пустить за 4 года войны на дно минимум 12 млн т только британских торговцев, исходя из цифры в 6 млн т восполненного британскими корабелами износа, а также 6 млн т излишних мощностей торгового флота Великобритании. Но даже и в этом случае победа могла оказаться слишком далеко, поскольку были торговцы нейтралов и английское кораблестроение не стояло на месте, к зиме 1918 г. британское кораблестроение вышло на такой уровень, который уже позволял полностью восполнять потери тоннажа торговцев.

Как видно по данным, приведенным Б. И. Долево-Добровольским, германский подводный флот вышел в 1917 г. на показатель 1,5 млн потопленных брутто-тонн за квартал, что практически соответствовало необходимому для нанесения Британии ощутимого урона минимуму. Но с июля 1917 г. пошел спад в количестве потопленных брутто-тонн.

После Первой мировой войны большинство историков утверждало, что причиной снижения эффективности подводного флота Германии с середины 1917 г. стала система конвоев. Однако, как видно из данных, приведенных в табл. 1, летом 1918 г. германский подводный флот добился впечатляющих успехов, хотя если конвои были действительно столь эффективны, то должен был бы иметь место неуклонный спад потопленного тоннажа Британии с лета 1917 г. На эффективность подводного флота Германии оказывали влияние два фактора: структура материальной части флота и распределение тоннажа торговых флотов западных союзников между маршрутами. Эффект противолодочной обороны западных союзников оставался практически минимальным вплоть до конца войны, что отличает ситуацию в Атлантике в Первую мировую войну от того, что имело место в годы Второй мировой войны.

Как мы сказали выше, германским корабелам требовалось много времени для постройки субмарин. Соответственно, спущенные на воду во втором полугодии 1916 г. подводные лодки были сконструированы по ранним чертежам и имели малые тоннаж и, соответственно, радиус действий. Зимой 1916 г. Германия имела 41 субмарину, в январе 1917 г. – 103, за 1916 г. 22 подводные лодки были потеряны. На 1 февраля 1917 г. немцы уже имели 111 субмарин – колоссальный, по меркам того времени, наступательный потенциал, но 27 подводных лодок находились на Средиземном море, две – на Балтике, 33 – на базах во Фландрии, то есть против линии, соединявшей Англию с Францией.

Остановимся на Фландрии и Дуврском проливе, который представляет собой узкое горло, заминированное в годы войны британцами. Для транспортов в этом проливе были оставлены узкие незаминированные коридоры, в которые, минуя минные поля, сети и английские эсминцы, должны были проникнуть немецкие субмарины. Разумеется, в Дуврском проливе применялись в основном субмарины типа UB (подводная лодка среднего радиуса действия) и UC-минные заградители. Немецкие судоверфи построили для германского флота в общей сложности 64 UCII. Подавляющее большинство субмарин UCII было введено в строй между зимой 1916 и летом 1917 г., 30 подводных лодок этого класса немцы получили между ноябрем 1916 и июнем 1917 г. На лето 1917 г. был намечен спуск на воду примерно 23 подводных лодок UBIII, но к июню 1917 г. ни одна из них еще не была готова, водоизмещение UBIII составляло 560 т. Всего за войну на вооружении германского флота состояли 89 субмарин этого типа.

Несмотря на незначительные размеры, UCII и UBIII оказались наиболее успешными субмаринами немецкого флота. Но необходимое для эффективной подводной войны количество этих подводных лодок поступило в германский флот к августу 1917 г. Однако успешными эти типы субмарин оказались в силу того обстоятельства, что более океанские субмарины, призванные действовать на коммуникациях в центральной Атлантике, стали поступать в строй гораздо позже, в марте 1918 г. Только в июне 1917 г. были сделаны заказы на подводные лодки крейсерского типа 2130 т, но их так и не успели построить до окончания войны. Из 11 заказанных с февраля 1917 г. океанских подводных лодок только 5 были построены к концу войны.

Судя по тому, что в июне 1917 г. Военно-морское ведомство Германии заключило контракт на большое количество (35 штук) минных заградителей UC, немецкое морское командование в конце войны продолжало рассматривать Дуврский пролив и прибрежные воды Великобритании как приоритетную зону действий субмарин. Это также подтверждается тем, что в феврале 1917 г. были заказаны 45 субмарин типа UB, когда были заказаны только 6 подводных лодок океанского типа.

Для выхода в зону патрулирования у юго-западного побережья Ирландии немецкой подводной лодке требовалась неделя, субмарина водоизмещением 800 т могла находиться в море три недели, соответственно, только субмарины океанского типа могли эффективно действовать в самой уязвимой для британского торгового флота точке.

Ограниченность радиуса действий подводных лодок Германии в основном водами Северного и Ирландского морей, а также Ла-Маншем облегчила британскому командованию организацию противолодочной защиты, поэтому для обслуживания каждой позиции с весны 1917 г. немцам требовались 7 субмарин. Всего было определено, по состоянию на зиму 1917 г., что германский подводный флот мог обслужить 8 позиций, подготовив для каждой из них по 5 субмарин. Но фактически немцы смогли вывести в море 27 субмарин в марте 1917 г., впоследствии эта цифра была превышена только дважды до октября 1918 г.

Почему немецким подводникам при столь явной проблеме с дефицитом субмарин удалось добиться в 1917 г. больших успехов? Дело было в командовании Британского флота. Адмирал Джелико в начале войны заботился в основном о безопасности военно-морских баз и своих дредноутов. К исходу 1916 г. британские моряки из-за пренебрежения со стороны Джелико подводной угрозой так и не сформировали группы патрульных кораблей, поэтому конвоировавшие торговцев боевые суда должны были отвлекаться на преследование подводных лодок.

С ноября 1916 г. англичане под руководством контр-адмирала Дэфа, начальника специально тогда созданного противолодочного отдела, разработали систему противолодочной защиты. Однако процесс создания этой системы затянулся, так как было необходимо организовать новые подразделения и оснастить их новыми средствами борьбы – гидролокаторами и гаубицами для метания глубинных бомб. Флоту также требовалось много новых самолетов для слежения за прибрежными водами. В связи с подводной войной британская потребность в новых боевых судах и судах снабжения составила в 1917 г. 7 млн т[34 - Ф. 1458. Оп. 3. Д. 1.], это – огромный показатель, превышающий в несколько раз довоенные возможности британского кораблестроения.

Как выяснилось после войны, из 186 погибших немецких субмарин только 35 подводных лодок были уничтожены глубинными бомбами, то есть столько же, сколько на минных заграждениях, когда 36 субмарин погибли при невыясненных обстоятельствах (вероятнее всего, по техническим причинам) либо были интернированы после технических поломок, 8 разобраны по списанию в самой Германии. При среднемесячном производстве немецкими корабелами 7–8 субмарин[35 - Гибсон Р., Прендергаст М. Германская подводная война 1914–1918 гг. – Минск: Харвест, 2002.] потери быстро восполнялись.

То, что Германия так и смогла достичь своих целей в подводной войне, объяснимо, на наш взгляд, слишком поздним размещением Военно-морским министерством заказов на океанские подводные лодки. Подводные силы германского флота имели явно завышенный удельный вес подводных минных заградителей, хотя их эффективность оказалась невысокой, на минах подорвалось в среднем 10 % всех судов британского торгового флота. Всего было построено 104 субмарин типа UC за всю войну, то есть более четверти всего подводного флота Германии.

Как утверждал после войны Шеер, значительный сбой в реализации программ постройки подводных лодок был спровоцирован отвлечением рабочей силы на ремонт надводных кораблей после Ютландского сражения. Но даже и летом 1918 г. людей на верфях настолько не хватало, что командование вынуждено было снять с фронта часть солдат для отправки на судостроительные предприятия.

Малый тоннаж субмарин заставлял командование германского флота направлять подводные суда по кратчайшему маршруту через Ла-Манш, что, разумеется, в сочетании с атаками на Дуврский пролив вело к большим потерям. Из 69 потерянных в 1918 г. германских подводных лодок в Дуврском районе и в Английском канале погибли 22, когда в центральной Атлантике – только 1[36 - Гибсон Р., Прендергаст М. Германская подводная война 1914–1918 гг. – Минск: Харвест, 2002.]. Низкий показатель потерь немецких субмарин за пределами Северного моря и Ла-Манша в 1918 г. говорит в пользу того, что принятые англичанами и американцами меры были не столь эффективны, как принято указывать в популярных работах по Первой мировой войне. Даже в Шотландских водах немцы потеряли в 1918 г. подводных лодок в два раза меньше, чем в 1915 г., когда были потоплены 6 германских субмарин, хотя частота встреч немецких подводников с боевыми кораблями противника и с охраняемыми транспортами в 1918 г. была, несомненно, выше, чем в начале войны. Помимо этого, англичане в 1918 г. развернули крупные военно-воздушные формации для охраны вод вокруг Британских островов. Эта мера значительно затруднила действия немецких подводных лодок на ближних подступах к британским портам[37 - Buckley J. Air Power and the Battle of the Atlantic 1939-45 // Journal of Contemporary History. Vol. 28. 1993. Jan. No. 1. P. 150.], однако на дальних подступах воздушное прикрытие конвоев отсутствовало либо не могло дать такого же эффекта.

Низкие потери немецких подводников в открытой Атлантике также объяснимы редкостью контактов германских субмарин с кораблями западных союзников, что было вызвано малочисленностью немецких подводных лодок океанского типа. Этим, на наш взгляд, можно объяснить и тот факт, что сопровождаемые американскими боевыми судами торговцы понесли наименьшие потери. В общей сложности Британия потеряла 9 055 000 т торгового флота[38 - Гибсон Р., Прендергаст М. Германская подводная война 1914–1918 гг. – Минск: Харвест, 2002.], то есть почти на 3 млн т меньше того минимума, который мог бы спровоцировать серьезные проблемы в ее экономике.

В конце Первой мировой войны возник миф, что немецкие подводники чуть не победили Британскую империю, этот миф дорого стоил Германии в годы Второй мировой войны, когда К. Дениц убедил Гитлера, что можно победить Англию одними подводными лодками, но об этом ниже.

Если бы Германия применила подводные лодки против английских боевых судов, выполнявших блокаду ее портов, могло бы это изменить ход войны? Несомненно, да. В таком случае морская блокада была бы сорвана, и США едва ли вступили бы в войну. Нейтралы с меньшими ограничениями продавали бы свои товары в государства Центра. Если бы кайзер подождал с началом неограниченной подводной войны до создания действительно крупного торгового флота, то война на море, как и, скорее всего, вся Первая мировая война, приобрела бы иной ход.

Воевать – значит наступать. Жаркое лето в Галиции

Брусиловский прорыв является одним из крупнейших мифов о Первой мировой войне, что заключается в преувеличении его стратегического значения. Удар русских войск в Галиции пришелся по славянским дивизиям австро-венгерской армии. К концу 1916 г. славяне Австро-Венгрии не горели особо желанием умирать за немецкую династию Габсбургов. Утверждение о том, что наступление на Юго-Западном фронте спасло Италию и кардинальным образом повлияло на ситуацию на Сомме, носит преувеличенный характер.

Западные союзники требовали от России наступательных действий, так как Восточный фронт оттягивал слишком мало сил Германии – главного противника Франции. Жоффр рекомендовал наступать в самом неподходящем месте в Сев-Западной Белоруссии. Конечно, французский полководец никогда не бывал в лесах и болотах под Полоцком и Вильно, чтобы оценить сложность проведения наступательных операций по течению Западной Двины.

Русская армия уже успешно наступала на Юго-Западном фронте, это было в 1914 г., тогда были заняты обширные территории, почти вся Галиция. К коренному перелому наступление 3-й и 8-й армий в Первой мировой войне в 1914 г. не привело. Фронт стабилизировался через несколько недель после поражения 4-й австрийской армии.

В 1914 году русским войскам на Юго-Западном фронте не хватило резервов, Западный фронт их не смог поддержать, так как сам был скован борьбой с немецкими войсками. Похожая ситуация должна была произойти и в 1916 г., Брусилов не имел достаточно резервов для развития наступления, а возможности Западного фронта оказались очень ограниченными.

Весной 1916 г. германское верховное командование вообще не считало возможным какие-либо серьезные наступательные действия со стороны русских, сами немцы не планировали наступать на Востоке. Главной идеей некоторых военных стратегов Германии и Австро-Венгрии в начале 1916 г. касательно Восточного фронта являлось предположение о скорой революции в России, которая выведет ее из числа воюющих держав. Поэтому немцы сконцентрировали главные силы на Западном фронте.

В полосе русского Юго-Западного фронта были сконцентрированы преимущественно славянские дивизии 4-й и 7-й австро-венгерских армий. Австрийские генералы считали, что для обороны достаточно иметь сильную первую линию обороны, а второй и третьей линиями можно пренебречь. Это роковое решение о концентрации большей части укреплений фронта на первой линии было принято австрийцами, говоря народным языком, не от хорошей жизни. Славянские подразделения опасно было размещать преимущественно во второй линии, так как бегство заслонов из первой линии вполне могло вызвать панику во второй и третьей линиях и, как следствие, общее отступление всех войск с фронта. Вена была вынуждена бросить элитные дивизии против Италии и Сербии, поэтому войск на Восточном фронте просто физически не хватало, и «размазывать» малочисленные и нестойкие славянские части по трем линиям обороны было слишком рискованным делом.

Исследовательских материалов о тем событиях у нас мало, как и относительно других эпизодов Первой мировой войны, в Советском Союзе история этой войны была вообще полузакрытой темой. Белоэмигрантские общественные круги рассматривали Брусиловский прорыв как почти поражение стран Тройственного союза в войне. Посмотрим. Начнем с рассмотрения влияния Брусиловского прорыва на ситуацию в Италии.

В ряде советских/российских источников имело место утверждение, что наступление Юго-Западного фронта началось ранее намеченных сроков под нажимом обстоятельств, связанных с поражениями итальянской армии в Альпах. Однако из Секретного доклада Алексеева Николаю II следует, что наступление Юго-Западного и других фронтов планировалось Россией на май 1916 г. с целью поддержки действий союзников под Верденом. Кризис итальянской армии совпал по времени с планировавшимся российской армией наступлением, возможно, оно запаздывало из-за того, что армию не успели подготовить в срок.

Через день после объявления Австрии войны (24 мая 1915 г.) Италия начала приграничное наступление. Австро-Венгерское верховное командование было сильно озадачено случившимся, решив отвести войска за Саву и на равнине дать генеральное сражение итальянцам. Однако генерал Фалькенштайн убедил Генеральный штаб в крайней рискованности такого шага, у австрийцев у границы с Италией было мало сил, и возникла угроза, что противник просто раздавит их на равнинах Савы своей численностью[39 - Конкэ. Сражение под Капоретто (1917 г.) // Катастрофы Первой мировой войны. М.: АСТ. С. 202.].

Австрийцы в условиях Альп не смогли бы наступать, хотя, как пишет Людендорф, такие действия весной 1916 г. были (этому в воспоминаниях германского стратега посвящен буквально краткий абзац). Людендорф указывает на 15 мая 1916 г. как на дату начала австрийского наступления на итальянский Тироль, но к концу этого месяца наступление выдохлось, так и не дав никаких результатов[40 - Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914–1918 гг. М.: АСТ; Минск: Харвест, 2005. С. 217.]. Примечательно указание срока фактической остановки наступления – конец мая.

Итальянские Альпы стали неприступной крепостью итальянских фашистов в 1945 г., именно там была сформирована знаменитая республика Соло – последний оплот режима Муссолини. В 1914 году австрийцы не смогли одолеть Черногорию, которую защищали сорок тысяч ополченцев, в горах воевать сложно. Именно, по всей видимости, поэтому Фалькенхайм отказался поддержать план Конрада о совместном, австро-германском наступлении против Италии. По планам австрийского командования, в наступлении против Италии должны были принять участие 25 дивизий Австро-Венгрии и Германии, но из-за отказа последней от участия в операции итальянские Альпы начали штурмовать только 18 дивизий.

Стратегическое положение Италии было схоже с российским, ее действия жестко координировались французским Генеральным штабом, поэтому итальянцы вынуждены были проводить в 1915 и в середине – конце мая 1916 г. неподготовленные наступления в районе Изонцо. В начале своего участия в войне Италии мешало то обстоятельство, что у ее армии было очень мало артиллерии; когда к осени 1915 г. эта проблема была решена, возник дефицит обученных армейских кадров, так как в ходе наступательных операций Италия лишилась своих лучших солдат. Таким образом, к весне 1916 г. старая итальянская армия была в большинстве своем выбита[41 - Конкэ. Сражение под Капоретто (1917 г.) // Катастрофы Первой мировой войны. М.: АСТ. С. 205.], а пришедшие ей на смену резервы еще не прошли достаточной подготовки и закалки в боях.

Австрийское командование указывало на вероятность успеха общего наступления на итальянском фронте в связи с опытом наступления армий государств Центра против Сербии в 1915 г.[42 - Лиддел-Гарт Б. Г. Правда о Первой мировой войне. М.: Яуза; Эксмо, 2009. С. 205.] Однако условия Сербии коренным образом отличались от итальянского театра. Германской и австро-венгерской армиям на Балканах противостояли малочисленная сербская армия. При этом жизненно важные городские центры и базы снабжения находились в равнинной части Сербии, к тому же за спиной у сербской армии была полудикая горная местность, способная служить укрытием, но не территорией, откуда можно проводить успешные контрнаступательные действия. Тем более в правый фланг сербам заходила болгарская армия, смешанная с расположенными на ее территории германскими подразделениями. На левом фланге у сербской армии висела Босния, насыщенная австрийскими войсками. Сербам пришлось сражаться фактически почти в окружении.

В Италии было все наоборот, дорогу к жизненно важным центрам преграждала стена Альп, итальянская армия могла получать, сражаясь в горной местности, снабжение и подкрепления с равнин своей страны. Средиземноморские коммуникации Антанты пролегали рядом с Италией и могли служить для постоянного снабжения ее армии со стороны западных союзников. Тылы флангов итальянских войск опирались на море. Почти идеальные условия для обороны.

Конрад все-таки решил наступать в середине мая 1916 г. Итальянские генералы были удивлены первым успехам австрийцев и быстро поддались панике, хотя угроза была преувеличена. В ходе своего наступления, которое закончилось 10 июня, австрийцы взяли в плен 45 тыс. итальянцев, всего Италия потеряла 150 тыс. солдат и офицеров. Австро-Венгрии эта операция стоила 80 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными (около 25 тыс. человек), но это были потери отборных войск, Конрад задействовал против Италии 6 элитных дивизий. К 20 мая 1916 г. австрийцы продвинулись вглубь территории противника на 8 км (общий итог наступления – продвижение войск Австро-Венгрии примерно на 22 км), захватив ряд пунктов в предгорьях, но так и не решив ни одной крупной даже тактической задачи[43 - Террейн Дж. Великая война. Первая мировая – предпосылки и развитие / пер. с англ. Е. Б. Поспеловой. М.: ЗАО «Центрполиграф», 2004. С. 154.].

Начальник итальянского Генерального штаба Кадорна заранее знал о предстоящем австрийском наступлении, но не верил в его успех, поэтому, оставив незначительные силы под Трентино, он начал наступать в районе Изонцо.

Итальянские генералы недооценили возможности и дух своих войск, поэтому они стали просить Россию начать наступление в Галиции, чтобы отвлечь силы австрийцев. Брусиловский прорыв начался 4 июня, о его катастрофических для Австро-Венгрии масштабах стало понятно не ранее 6–7 июня, когда наступление Конрада в Италии уже выдохлось (27 мая силы австрийцев под Трентино были на исходе, и наступление можно было считать провалившимся). 30 мая наступление австрийцев приостановилось. Итальянцы получили короткую передышку, всего 2–3 дня, в ходе которой сосредоточили у Трентино порядка 40 тыс. солдат и офицеров, что, вероятнее всего, в итоге не позволило австрийцам успешно наступать.

Обратим внимание на даты: Кадорна обратился через Жофра к российскому командованию 30 мая с просьбой начать наступление в ближайшие 24 часа, но Брусилов начал операцию 4 июня, дав, таким образом, Конраду еще почти неделю свободы действий в Италии. Учитывая, что австрийцы стояли в 30 км от жизненно важных коммуникаций итальянской армии, эта неделя вполне могла стать роковой для Италии, окажись у Конрада достаточно резервов, но именно эта неделя и решила ее судьбу, а возможно, и судьбу всей войны. Итальянцы сумели сдержать измотанных наступлением в горах австрийцев, русская помощь оказалась явно запоздалой.

Предположим, что австрийцы добились в период между 30 мая и 5 июня решительных результатов под Трентино. В таком случае наступление Брусилова никак не смогло бы их заставить снять не столь значительные силы с итальянского театра действий (Конрад принял решение после 4 июня перебросить в Галицию 9 дивизий, и эти дивизии нуждались в отдыхе и пополнениях). На карте тогда стояло гораздо больше – выход Италии из войны и, вероятно, образование в тылу у французов нового фронта, а в таком случае и Германия оказала бы активную поддержку Австро-Венгрии даже ценой прекращения наступления под Верденом.

Тем не менее о подвиге итальянских военных в советской/российской историографии сказано «мелкой строкой», а в большинстве исследований таковой вообще не признан, но зато акцент всецело делается на решительном влиянии на ситуацию в Италии Брусиловского прорыва. Позднее в России и на Западе возникнет миф о беспомощных «итальянцах-макаронниках», мол, они от природы не солдаты и т. п. Мы вернемся еще к вопросу об Италии в другом исследовании, посвященном уже Второй мировой войне.

Итальянцы, якобы, находившиеся на грани поражения в войне, предприняли с 15 июня по 13 июля наступление под Трентино, вернув себе большую часть утерянных в мае позиций. В начале августа они разбили австрийцев у Изонцо, выведя из строя до 80 тыс. солдат и офицеров Австро-Венгрии, потеряв при этом 70 тыс. человек. На Изонцо итальянцы применили большое количество орудий – 1750 стволов на узком участке фронта[44 - Конкэ. Сражение под Капоретто (1917 г.) // Катастрофы Первой мировой войны. М.: АСТ. С. 207.], когда, скажем для сравнения, Брусилов задействовал на начальном этапе своего наступления 1938 орудий при гораздо большей протяженности фронта. Причем у Изонцо наступали итальянские части, переброшенные из-под Трентино вскоре после прекращения наступления Конрада. Таким образом, если итальянские войска после отражения австрийского наступления еще сохраняли высокий наступательный потенциал, то, значит, Италия была далека от поражения в июне 1916 г.

Телеграмма Кадорры могла иметь ряд посторонних мотивов, например, облегчить за счет русских штыков задачу наступления на Изонцо либо, может быть, ускорить наступление России, которое затягивалось русскими генералами, постоянно ссылавшимися на то, что армия еще не готова. При втором варианте, если бы было так, инициатива должна была исходить не от Кадорры, а от самого Жоффра.

Вместе с тем итальянская авантюра австрийского командования сильно помогла Брусилову, в Галиции российская армия встретила не отборные немецкоязычные и венгерские дивизии Австро-Венгрии, а преимущественно славянские подразделения. Что такое славянские дивизии, показали сражения 1914 г. на Балканах, когда маленькая сербская армия (всего 11 дивизий на то время) разбила австрийскую группировку войск численностью 500 тыс. человек, состоявшую преимущественно из чехов. При этом сербы вывели из строя около 250 тыс. солдат и офицеров противника[45 - Террейн Дж. Великая война. Первая мировая – предпосылки и развитие / пер. с англ. Е. Б. Поспеловой. М.: ЗАО «Центрполиграф», 2004. С. 32.]. Произошло это в основном благодаря тому, что славяне не хотели стрелять в славян, и чехи толпами сдавались в плен сербам либо оставляли без боя позиции, австрийское командование недооценило фактор пробуждения национального самосознания у народов своей империи.

У австрийцев на русском фронте в Галиции и на Волыни имелось 441 тыс. солдат и офицеров (это, заметим, даже меньше, чем против сербов в 1914 г.), это мало, учитывая также низкую степень боеспособности армии Австро-Венгрии. Однако Конрад все-таки осуществил переброску нескольких боеспособных дивизий из Галиции на итальянский фронт, что было затем сочтено верховными командованиями Австро-Венгрии и Германии как трагическая стратегическая ошибка, повлекшая за собой разгром австро-венгерских войск в ходе Брусиловского прорыва[46 - Лиддел-Гарт Б. Г. Правда о Первой мировой войне. М.: Яуза; Эксмо, 2009. С. 206.].

Обратимся теперь к Французскому фронту, как Брусиловский прорыв повлиял на ситуацию там?

1 июля после шестидневной артподготовки союзники перешли в наступление на реке Сомма. Эта операция вошла в историю как битва на Сомме. Немцы, как утверждали советские историки и продолжают за ними повторять российские исследователи, перед этим перебросили часть своих сил на Восточный фронт (примерно 400 тыс. человек, или 30 дивизий, как у В. К. Шацилло[47 - Шацилло В. К. Первая мировая война 1914–1918. Факты. Документы. М.: Олма-Пресс, 2003. С. 111.]), ослабив оборону на Западе. За четыре месяца боев англо-французские войска заняли участок фронта шириной в 10 км и глубиной в 35 км, то есть это был скорее тактический, нежели стратегический успех. Союзниками не было захвачено ни промышленных центров, ни важных транспортных узлов. Безвозвратные потери Германии составили 160 тыс. человек. Битва на Сомме имела большое моральное значение для союзников и дала крупный пропагандистский эффект.

Не совсем понятно, откуда взялась эта цифра – 400 тыс. немецких солдат и офицеров, переброшенных с Западного фронта против русских. В своих воспоминаниях Людендорф достаточно подробно описывает события, связанные с Брусиловским прорывом. Он четко указывает на то, что в период с июня по конец августа 1916 г. германская армия сдерживала натиск русских войск исключительно силами Восточного фронта.

Ни о какой переброске крупных сил из Франции Людендорф не упоминает. Он пишет лишь о трех сформированных летом 1916 г. дивизиях, предназначенных для обороны на Восточном фронте и состоявших из новобранцев, в том числе ранее назначенных на Западный фронт[48 - Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914–1918 гг. М.: АСТ; Минск: Харвест, 2005. С. 225.]. Но эти три дивизии, укомплектованные, кроме того, и новобранцами, прикомандированными изначально к частям Восточного фронта, были готовы к развертыванию в августе 1916 г. Таким образом, германское командование сняло с французского театра боевых действий где-то 30 тыс. солдат и офицеров. Решение о крупной передислокации войск с Западного фронта было принято германским командованием в начале сентября 1916 г. на совещании штабов и командующих фронтов в Плессе[49 - Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914–1918 гг. М.: АСТ; Минск: Харвест, 2005. С. 243.].

Румынский фактор, по мнению А. И. Уткина, подтолкнул Германию перебросить значительные силы на Восток[50 - Уткин А. Н. Первая мировая война. М.: Алгоритм, 2001. С. 281.]. Исполнение этого решения могло начаться в полной мере не ранее 10 сентября 1916 г., к этому времени бои на Сомме достигли уже своей кульминации, но при этом Брусиловский прорыв почти завершился. Однако А. И. Уткин утверждает, что передислокация германских войск произошла в августе, правда, когда конкретно в августе, не говорится[51 - Уткин А. Н. Первая мировая война. М.: Алгоритм, 2001. С. 281.]. Данное утверждение известного российского историка противоречит воспоминаниям Людендорфа.

Лиддел Гарт также утверждает о том, что Фалькенхайм отдавал приказы о передислокациях войск из Франции на Восточный фронт, но при этом британским историком не указываются ни конкретные даты, ни численность перебрасывавшихся войск[52 - Лиддел-Гарт Б. Г. Правда о Первой мировой войне. М.: Яуза; Эксмо, 2009. С. 204–207.].

А. М. Зайончковский писал, что немцы перебросили с Западного фронта в общей сложности 24 дивизии, чтобы обеспечить стабилизацию Восточного фронта во время Брусиловского прорыва[53 - Зайончковский A. M. Первая мировая война. СПб.: Полигон, 2002.].

Даже в конце августа 1916 года решение о переброске войск из Франции не могло быть принято. Румыния вступила в войну 27 августа, и 28 августа Вильгельм II освободил Фалькенхайма от должности начальника Генерального штаба, утром 29 августа этот пост принял Гинденбург, а его заместителем стал бывший начальник штаба Восточного фронта Людендорф. Гинденбург и Людендорф плохо знали ситуацию на Западном фронте, им потребовалось не менее недели для вхождения в курс дела. Поэтому важные стратегические решения они могли принять не ранее 1 сентября. Даже важные приказы касательно оборонительной операции на Сомме немцы получили от Гинденбурга в начале 20-х чисел сентября.

Целью стратегической передислокации германских войск с Западного фронта была не Галиция, где находились силы Брусилова, а защита восточных провинций Австро-Венгрии от румынских войск. Австрийское верховное командование ни до, ни в начале войны не позаботилось о румынском направлении, в конце августа в Трансильвании практически не было австро-венгерских войск.

И еще одна важная деталь по поводу стратегической ситуации на Западном фронте. Несмотря на тяжелый удар Антанты на Сомме, немцы продолжали наступать под Верденом вплоть до начала сентября 1916 г. Если бы в результате Брусиловского прорыва Германия действительно оказалась бы в тяжелом стратегическом положении, то, вероятнее всего, наступательную операцию под Верденом ей пришлось бы прекратить еще в июне.

К 25 августа 1916 г. Восточный фронт, как пишет Людендорф, стабилизировался, русское наступление выдохлось[54 - Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914–1918 гг. М.: АСТ; Минск: Харвест, 2005. С. 232–234.]. Сам Брусилов признал это 11 сентября, когда сообщил в Ставку, что его резервы истощены[55 - Уткин А. Н. Первая мировая война. М.: Алгоритм, 2001. С. 278.]. Это же признавали и некоторые советские военные историки в 1920-е гг.[56 - Свечин А. А. Общий обзор сухопутных операций // Великая забытая война. М.: Эксмо, 2009. С. 134–135.]

А. И. Уткин пишет о 33 дивизиях, переброшенных против Румынии[57 - Уткин А. Н. Первая мировая война. М.: Алгоритм, 2001. С. 281.], здесь-то и надо искать след тех 400 тыс. немцев, отвлеченных от битвы на Сомме. Людендорф указывает, что для спасения положения на Румынском фронте он и Гинденбург уговорили кайзера остановить наступление под Верденом, чтобы высвободить находившиеся на этом направлении дивизии[58 - Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914–1918 гг. М.: АСТ; Минск: Харвест, 2005. С. 243.], про то, чтобы снять войска из-под Соммы, у германского стратега ни слова.

14 июня 1916 г. 8-я русская армия, преследуя австрийцев, вышла на линию Сокуль – Киселин – Блудов в двух переходах западнее Луцка. Здесь они столкнулись с немецкими войсками, 14 июня это были 11-я баварская и 108-я пехотная дивизии, которые были переброшены с Западного фронта.

Итак, 11-я королевская баварская пехотная дивизия. 16 мая 1916 г. эта дивизия после больших потерь, понесенных в сражениях за Верден, была выведена германским командованием в стратегический резерв. В середине июня она действительно была переброшена под Стырь, но получается, она была переведена из резерва на Восточный фронт, а не прямо с Западного фронта. До 10 октября 1916 г. эта дивизия оставалась в Галиции, пока ее не перевели в Румынию[59 - Amtliches Werk des bayerischen Kriegsarchivs: Die Bayern im Gro?en Kriege 1914–1918. National-Verlag Gmb H. M?nchen, 1923.].

108-я кайзеровская пехотная дивизия на момент начала Брусиловского прорыва находилась под Динанбургом (Даугалпис, Латвия). Была переброшена достаточно оперативно в зону русского наступления и уже 9 июня начала развертывание под Стырем, встретив авангарды 8-й армии там 15 июня[60 - Ruhmeshalle unserer Alten Armee. Herausgegeben auf Grund amtlichen Materials des Reichsarchivs. Berlin: Milit?r-Verlag, 1927. S. 73, 158.].

Прорыв 7-й армии, который был многообещающим (в историю наступление этой армии Юго-Западного фронта вошло как Язловецкая операция), окончился достаточно неудачно после контрудара 48-й германской резервной дивизии, которая была переброшена на Восточный фронт в ноябре 1914 г., где и оставалась, когда ее застал на позициях Брусиловский прорыв[61 - Histories of Two Hundred and Fifty-One Divisions of the German Army which Participated in the War (1914–1918), compiled from records of Intelligence section of the General Staff, American Expeditionary Forces, at General Headquarters, Chaumont. France, 1919 (1920). Р. 479–482.]