banner banner banner
Фёдор и Алексей Басмановы. Пять веков без права голоса. Настоящая история боярского рода Басмановых-Плещеевых
Фёдор и Алексей Басмановы. Пять веков без права голоса. Настоящая история боярского рода Басмановых-Плещеевых
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Фёдор и Алексей Басмановы. Пять веков без права голоса. Настоящая история боярского рода Басмановых-Плещеевых

скачать книгу бесплатно


Владимир Курлятев был племянником этого самого провинившегося Д. И. Курлятева. Григорий и Дмитрий Сидоровы происходили из рода рязанских князей и занимали ответственные военные должности в Московском государстве.

В целом ситуация логичная. Снова пострадавшие, связанные с удельным княжеством. В. А. Колобков, упоминая Данков, обращает внимание на то, что к лету 1568 года была произведена полная чистка командного состава земской армии. Казнили и за грехи давно минувших дней. Колобков называет Д. Ю. Сицкого, И. Ю. Хохолкова-Ростовского, И. Д. Дашкова, М. А. Карпова, А. И. Ярославова-Оболенского, Д. В. Ушатова, С. И. Баташева-Засекина и др. Также учёный обращает внимание на то, что убивали воевод, попавших под подозрение, ровно там, где их находил опричный отряд. Это же подчеркивает и Н. В. Белов[154 - Белов Н. В. Антиопричное выступление князя Петра Михайловича Щенятева // NOVOGARDIA. В. 1. 2019. С.201.]. Сидоров и Курлятев вполне могли быть убиты по приказу государя в городе Данкове. Но…Во-первых, информация о данном эпизоде отсутствует в любых документах, которые так или иначе могут считаться официальными. Источник информации всего один – произведение князя А. М. Курбского, который, как известно, правдивостью не отличался и создал множество мифов. Учеными давно доказано, что князь нарочно или случайно путал детали, смещал хронологические рамки, грешил невероятной предвзятостью по отношению к тем, кого не любил, писал свои труды специально как пропагандистский заказ. И, самое важное, на момент событий, уже несколько лет находился в другом государстве. Даже в контексте его собственного произведения эпизод выглядит весьма странно и сомнительно. Беглый воевода с хорошо развитой фантазией литератора перемещает происшествие во времени, накладывает несколько событий друг на друга, сваливает в кучу множество имен. Вот как звучит эпизод у самого А. М. Курбского:

«…погублено тогоже лета и того единаго дня, в новоставленном граде на самом Танаисе, посланными от него прелютыми кромешниками, у них же был воеввъ демонских воевода, Феодор Басманов: сам же последи зарезал рукою своею отца своего Алексея, преславного похлебника, а по ихъ языку, маньяка и губителя своего и святорусской земли… тогда же и того дня онъ убилъ… славного въ добротъ… Владимира Курлятева; и тогда же онъ вкупъ заклалъ съ нимъ Григория Степанова сына Сидорова…».[155 - История Великого князя Московского. Кн. А.М.Кубский и царь Иоанн IV Васильевич Грозный. Избранные сочинения. С. – Петербург. 1902. С.96.]

Плотность текста невероятная, почти фантастическая. В один эпизод Курбский заталкивает не только историю про воевод, но и мифическое отцеубийство, которого не могло случиться на Танаисе по определению, а также истории о судьбах других людей. Если такой источник как произведения Курбского мы просто можем не воспринимать серьёзно (как и надо воспринимать любые авторские сказочки), то гораздо больше вопросов вызывает такой документ, как Синодик опальных. Тоже спорный (почему, мы разберем дальше), однако более весомый. При внимательном изучении документа можно внезапно обнаружить, что воеводы Курлятев и Сидоров погибли очень далеко от Данкова в населённом пункте под названием Матвеищево (Юрьев-Польский) по делу боярина И. П. Федорова-Челяднина. Борис Флоря, который включает эпизод умерщвления Фёдором воевод в служебную биографию юноши, данный момент оставляет без объяснений.

Стоит затронуть и житейский аспект. Безусловно, к 1568 году (и даже ранее) Фёдор уже не первый день трудится в опричнине, не первый день находится при государе. Однако, немотря на опыт в «делах государевых» (в том числе и карательных), участие молодого Фёдора в убийстве двух матерых воевод представляется весьма сомнительным. Даже распоряжаясь «именем государя» и имея в подчинении небольшой опричный отряд, Басманов мог натолкнуться на жестокое сопротивление. Немолодые, опытные, ко всему готовые воеводы (к тому же на отдалённой периферии) могли попробовать побороться за свою жизнь.

Не говорит об участии в этой истории Фёдора и В. А. Колобков, подробно разбирающий казни земских воевод данного периода. Зато Колобков рассказывает о другом опричном задании, данном Фёдору и Михаилу Черкасскому. По мнению учёного, ими был арестован воевода А. И. Шеин – Морозов по особым инструкциям, полученным из Александровской слободы. К сожалению, учёный не называет источник, из которого взята данная информация[156 - Колобков В. А. Митрополит Филипп и становление московского самодержавия: Опричнина Ивана Грозного/Под общ. ред. С. О. Шмидта; науч. ред. Г. П. Енин. – СПб.: Алетейя, 2017. – 640 с. – (Серия «Древнерусские сказания о достопамятных людях, местах и событиях»). С. 312.].

Весной 1568 года Фёдора ожидало крупное служебное назначение. Он получает пост первого воеводы передового полка в составе трёхполковой опричной рати, развернутой против литовцев в Вязьме[157 - Синбирский сборник. С.24 (вторая пагинация); Разрядная книга 1475–1605. Т.2. Ч.2. М., 1982. С.228.]. К сожалению, про это назначение Фёдора мало что известно. В. А. Колобков обращает внимание на тот факт, что другой талантливый военный Д. И.Хворостинин назначен лишь вторым воеводой. Его опыт явно должен превосходить опыт Фёдора, который находился «в поле» не столь часто. В. А. Колобков[158 - Колобков В.А. Митрополит Филипп и становление московского самодержавия: Опричнина Ивана Грозного / под общ. ред. С. О. Шмидта; науч. ред. Г. П. Енин. – СПб.: Алетейя, 2017. – 640 с. – (Серия «Древнерусские сказания о достопамятных людях, местах и событиях») С. 169.] делает вывод, что именно Фёдор обладал организационными способностями высокого класса, что позволило ему начать так рано (и без серьёзного опыта), выдвигаться в сторону руководящих должностей. Согласно данному назначению, все распоряжения государя направлялись в первую очередь опричным воеводам:

«А писать государевы грамоты ко князю Михаилу Темрюковичу да Фёдору Олексеевичу Басманову и всем воеводам»[159 - Там же. С.280; Разрядная книга 1475–1605. Т. 2. Ч. 2. М., 1982. С. 229.].

Калуга

Стремясь вбить клин в отношения России и Ирана, а также блокировать важнейшую торговую артерию на востоке России – Волгу, в 1569 г. турецкое правительство задумывает большой поход на Астрахань. 31 мая 1569 года главнокомандующий войском Касим-паша начал движение к Астрахани через Азов. Опасаясь опустошительных турецко-татарских вторжений (вероятность которых стремительно возрастала), московское правительство ежегодно расставляло крупные военные силы в приокских городах. Но в данном случае, вести о грядущем походе турок заставили Грозного усилить оборону на юго-востоке.

Весной 1569 г. в Астрахань был отправлен окольничий Д. Ф. Карпов, а на переволоку «для турских людей приходу» – боярин П. С. Серебряный. В Нижний Новгород – боярин П. В. Морозов и многострадальный князь Владимир Андреевич Старицкий, для которого это назначение станет последним. Основные земские войска расположились в Коломне и Рязани, а в Калуге – опричные. И до этого в Калуге постоянно действовала «береговая охрана» (служба)[160 - Береговая служба – расположение войск на южных окраинах для обороны государства от набегов татар (определение С. Б. Веселовского).], но теперь её максимально усилили.

Именно в таких условиях максимальной напряжённости (параллельно разворачивались события «новгородской измены») Фёдор Басманов получает высокое и крайне важное военное назначение. Его ставят первым воеводой большого полка, что подбрасывает молодого мужчину на самую верхушку опричной иерархии. Можно лишь догадываться, какую радость чувствовал, получая в Разрядном приказе бумагу с этим назначением, сын воеводы. В тот момент не юноша – молодой мужчина, полный сил и мечтающий о своих битвах. И особенно печально из нашего далека знать, что это назначение было последним…

Первый этап формирования опричных войск заканчивается, по мнению В. Б. Кобрина, примерно к 1567 году. Согласно разрядам, военных операций опричного корпуса насчитывается всего около восьми-девяти. Корпус делился на полки и крайне редко концентрировался для больших походов. Чаще опричные были разбросаны и выполняли свои задания. Несмотря на редкие выходы опричной армии, В. А. Колобков подчеркивает, что опричные выходили в самые сложные моменты и самых опасных ситуациях и на самых опасных участках. Одним из таких направлений было Калужско-Болховское направление[161 - Колобков В. А. Митрополит Филипп и становление московского самодержавия: Опричнина Ивана Грозного / Под общ. ред. С. О. Шмидта; науч. ред. Г. П. Енин. – Спб.: Алетейя, 2017. – 640 с. – (Серия «Древнерусские сказания о достопамятных людях, местах и событиях») С. 151]. Пятиполковая опричная армия сосредоточилась под Калугой поздней весной – летом 1569 года. На береговой службе оказались одновременно земские войска во главе с князем И. Д. Бельским и опричные во главе с Фёдором Басмановым. Его родственник З. И. Очин-Плещеев получил назначение первым воеводой передового полка. Князь А. П.Телятевский возглавил полк правой руки, сторожевой полк – князь Д. И. Хворостинин, полк левой руки – князь И. П. Охлябин.

Позже, рать передвинут к Туле, и данный переход будет происходить под командованием Фёдора Алексеевича. Согласно государеву указу, все «лутчие люди изо всех полков» должны были двигаться под началом Басманова. Как опричные, так и земские. В. Б. Кобрин полагает, что в данном случае под «лучшими людьми», подразумевается не статус и высокое положение, а именно военные способности и таланты. Назначение, которое кажется В. В. Пенскому оптимальным, гармоничным и правильным, а Д. М. Володихину несправедливым. В. А. Колобков подчёркивает, что этим назначением царь нарушил местнические традиции. Но не стоит сомневаться: Грозный знал что делал. Опасность была серьёзной. Баловство «сыновей вельможных отцов» и «декоративных» фаворитов исключалось.

Фёдор Басманов уже давно не новик, но и не столь опытен, чтобы руководить полком. Большая часть его служебной карьеры проходит не в «поле». Одно дело по-тихому убирать царских врагов и изменников под покровом ночи. Так, чтобы комар носа не подточил. Другое – находиться на руководящем посту и вести за собой рать. Но стоит ли удивляться? Чему? В. В. Пенской в своей книге «Центурионы Грозного» много внимания уделяет тому, как именно передавался опыт младшим от старших. В XVI веке ещё не существовало учреждений, обучающих военному ремеслу и выпускающих дипломированных, профессиональных военных. Опыт, навыки, умения, всё передавалось на практике, «в полях». А как иначе? Где ещё учиться ратному делу молодому ближнику государя? Особенно если этот ближник подаёт большие надежды. Такому человеку необходимо где-то набираться опыта. Только в бою. Это надо понимать с обычной, житейской точки зрения, чтобы потом не удивляться и не делать круглые глаза. Рокировка сил была весьма грамотной, разумной и хитрой. На тот случай, если бы Фёдор не справился, его страховали опытные воеводы. В том числе и родственник Захар Очин-Плещеев.

Позже, скорее всего в августе 1569 года, после отпуска воевод, Фёдора сменит то ли В. И. Телятевский, то ли И. П. Зубан[162 - Древняя российская вивлиофика. Изд-е Н. И.Новикова. М., 1790. Ч.13. С. 397.]. К сожалению, в связи с дальнейшими событиями, о которых мы поговорим далее, не очень понятно, по каким причинам Фёдор был отозван. Выполнил ли он задание в полном объеме? Подразумевалась ли смена воевод изначально? Или же его отозвали раньше срока?

Гибель Басмановых. Падение после триумфального взлёта. Реконструкция событий

Судьба Фёдора и Алексея Басмановых целиком и полностью состоит из загадок. Но самой тёмной является загадка их гибели и последующего исчезновения. Человеку, который знаком с опричниной лишь понаслышке, может показаться, что случившееся с отцом и сыном – это нечто вроде кармической расплаты за неоднозначный карательный проект. Только взявшись внимательно изучать историю семьи, можно понять, что роковые события с самого начала преследовали мужчин семьи. Именно с того момента, когда Данила, получивший прозвище Басман, переслал быть Плещеевым.

В официальной историографии гибель Басмановых принято связывать с так называемым «новгородским делом», или «новгородской изменой». Других вариантов историки не предложили. Но эта официальная версия – всего лишь условная реконструкция. Ведь сама «новгородская измена», её наличие или отсутствие, истинность или подложность, – до сих пор вопрос дискуссионный. Существовал ли новгородский заговор или это искусно инспирированный подлог с целью скомпрометировать ряд высокопоставленных лиц? Страшная, хитро продуманная ловушка, в которую угодили те, кто являлся основной целью, и случайные участники? Напряжённая борьба нескольких семейных группировок, сместивших друг друга у трона, сопровождаемая кризисом власти? Готовился ли Новгород на самом деле распахнуть ворота врагу, сдаться во власть чужеземцам, посадить на трон В. А. Старицкого? Была ли ситуация создана от начала и до конца «кукловодами» за спинами первого опричного руководства или же кто-то расторопно воспользовался сложившимися неблагоприятными обстоятельствами, чтобы жестоко расправиться с успешными конкурентами?

Как мы видим, общих вопросов слишком много. О чётком и ясном распределении ролей внутри ситуации говорить не приходится. Всё, чем располагает современный читатель, – это сомнительные предположения. Чаще всего такие предположения и версии лишены объективности. Как и у представителей искусства, у историков тоже имеются свои мысли и образы, которые специалисты активно «продвигают». В каждом новом труде нового историка «карательная экспедиция», потрясшая Великий Новгород в 1570 году, обрастает новыми подробностями, появляющимися из «ниоткуда». А проще говоря, рождаются в фантазии человека, который берется за изучение темы.

История – наука субъективная, наука предвзятых трактовок. Особо беззащитны в этом плане люди шестнадцатого века и грозненской эпохи. Мы говорили о безгласности в начале книги, вспомним и теперь. Новгород, будь он бунтовщиком, злостным заговорщиком или жертвой доноса, как и Басмановы, стал разменной монетой на Суде истории, где потомки очередной раз безуспешно пытаются осмыслить и оценить деятельность Иоанна Васильевича Грозного.

Был Иван «мудрым правителем» или «кровавым тираном»? Травмированным с детства человеком или жестокосердным палачом по природе своей? Действительно ли его окружали многочисленные предатели или причины постоянных погромов, казней, расправ следует рассматривать с точки зрения клинической психиатрии/психологии?

Хорошо, когда увлеченный собственной идеей учёный имеет к науке и самому себе должное уважение. Это залог того, что реконструкция событий будет выстроена руками чистоплотными и с добрыми намерениями. Правильно, если исследователем движет искреннее желание разобраться, а не стремление подогнать факты под одну из двух концепций: «Иоанн был тираном» или «Иоанн новый святой». Жаль только, что в наш век, век откровенных манипуляций, такой подход становится редкостью. Идеология, история и политика, слившись воедино, окончательно превратились в причудливого зверька. Для защиты собственной авторской концепции много не требуется. Не обязательно даже врать. Достаточно правильно расставить акценты. О чём-то умолчать, что-то подать под соответствующим соусом. Такие средства доступны всем, кто владеет пером и умеет работать с текстом. Даже я здесь делаю примерно то же самое: пытаясь показать определенную сторону Басмановых, я обращала и буду обращать внимание читателей на те факты, которые историки и литераторы старательно обходили и замалчивали. Вопрос в другом: что стоит за той или иной концепцией и способна ли она принести пользу, если не репутации людей ушедших, то хотя бы нам, ныне живущим? Одно можно сказать точно: пока идеологическая арена занята борцами за глобальные концепции, до Басмановых в этой борьбе нет дела никому.

Проблема изучения документов

Мы уже говорили о проблемах, связанных с документацией, в главе, посвящённой опричнине. После того как прекратило существование официальное летописание, наступила пора мрачной тишины. Летописи в Посольский приказ из Александровской слободы не вернулись. Но как же остальные документы, выходящие из различных Приказов?

Р. Г. Скрынников отмечал плохую сохранность архивов XVI века. Утерян не только указ об учреждении опричнины и сыскного дела 1570 года. Это касается практически всех документов. Например, ученый сожалеет об исчезнувшем приказе (или приказах), вносящем ясность в вопрос отмены Юрьева дня.

Даже знаменитый Синодик опальных Иоанна Грозного, на который почти исследователи опираются как на авторитетный источник, – всего лишь реконструкция документа, выполненная усилиями С. Б.Веселовского и Р. Г. Скрынникова, а не подлинник. Реконструкция, в которую вложено много сил, времени, способностей. Тем не менее это всего лишь один возможный вариант «как могло быть» на самом деле. Вариант разумный и логичный, убедительный, но всего лишь «вариант».

Наиболее вероятно, что дело о «новгородской измене» вместе со списками казнённых, помилованных перед казнью, сосланных по тюрьмам и другими материалами расследования погибло во время одного из московских пожаров. О пожарах я уже говорила, но хотелось бы уточнить. Наиболее крупными бедствиями учёные считают пожары 1571, 1611 и 1626 годов. Согласно большинству версий, опричная документация (и почти все приказные архивы) погибла во время майского пожара 1626 года. Проверить это, подтвердить или опровергнуть невозможно.

Существуют и другие версии пропажи документов. Например, современный историк В. Г. Манягин, уверен, что документация благополучно пережила пожары, а пропала после работы Н. М. Карамзина и Н. Н. Бантыш-Каменского. Развивая мысль, Манягин делает акцент на соответствующих политических взглядах данных историков и напоминает, что некоторые из бумаг (по странному совпадению) «всплывали» за границей. Но не будем, в отличие от Н. М. Карамзина, который без зазрения совести обвиняет Фёдора Басманова и его отца в самых страшных грехах, переходить от фактов к сплетням и вставать на ступень авантюрных и дерзких предположений, порочащих чью-то память или честь. Будем милосерднее, чем сам Н. М. Карамзин, дающий уничижительные характеристики тем, кто заслужил большего. Всё это только предположения. Факт в том, что пожары в Москве были. Страшные, разрушительные с трагическими последствиями. Столица выгорала почти до основания. Так или иначе, но от самого следственного дела и от многих других документов остался пепел. В прямом смысле или в образном – можно воспринимать, как угодно.

Сохранилась лишь «шапка» (название) следственного документа с минимальными исходными данными. Ознакомиться с ней можно благодаря Описи архива Посольского приказа 1626 года:

«…Столп, а в нем статейный список из сыскного из изменного дела 78-году на ноугородцкого архиепискупа на Пимена, и на новгородцких дьяков, и на подъячих, и на гостей, и на владычних приказных, и на детей боярских, и на подьячих, как они ссылалися к Москве з бояры с Олексеем Басмановым и с сыном ево с Федором, и с казначеем с Микитою с Фуниковым, и с печатником с Ываном Михайловым Висковатого, и с Семеном Васильевым сыном Яковля, да з дьяком с Васильем Степановым, да с Ондреем Васильевым, да со князем Офонасьем Вяземским о здаче Великого Новагорода и Пскова, что архиепископ Пимен хотел с ними Новгород и Псков отдати литовскому королю, а царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Руси хотели злым умышленьем извести, а на государство посадити князя Володимира Ондреевича; и в том деле с пыток многие про ту измену на новгородцкого архиепископа Пимена и ево советников и на себя говорили, и в том деле многие кажнены смертью розными казнями, а иные розосланы по тюрьмам, а до ково дело не дошло, и те свобождены, а иные и пожалованы; да тут ж список ково казнити смертью и какою казнью и ково отпустити; да тут ж список, за дьячьею пометою, хто кажнен и хто куды в тюрьму послан, и хто отпущен и дан на поруки, а которово дияка помета, и того не написано… да тут же приговор государя царя о тех же изменниках, кого казнить смертью; и как государь царь и великий князь Иван Иванович выезжали в Китай-город на полое место сами и велели тем изменникам вины их вычести перед собою и их казнити; а подлинново дела, ис чего тот статейный список выписан, не сыскано, а приговор и государев выезд в Китай-город и список за дьячьею пометою, хто как кажнен, ветхи гораздо и изодрались, а большой статейный список ветх ж»[163 - Опись архива Посольского приказа 1626 года. Под ред. С.О. Шмидта. М., 1977. Ч.1. С. 257–258 (л. 423, л. 423 об., л. 424, л. 424 об, л.425).].

Перед нами единственный официальный документ для анализа роли Басмановых в «новгородском деле». Как видно из текста, на момент описи часть документации уже отсутствовала, что ставит под сомнение версии о более позднем исчезновении архивных данных. Можно ли на основе представленного сделать вывод о дальнейшей судьбе отца и сына? Нет, конечно. Историком, проявившим в данном случае наибольшую этичность, оказался А. А. Зимин. Он напомнил читателю о презумпции невиновности и юридическом аспекте, высказав простую мысль: шапка дела может свидетельствовать лишь о том, что некие лица числились в списке фигурантов. Но никак не об исходе следствия или тем паче нюансах обвинения. Большинство же историков не особо стремятся разобраться в том, что случилось с Басмановыми, переписывая друг у друга один и тот же абзац, полный несоответствий и логических нестыковок.

События. Хронология. От Изборска до Новгорода

В чём же суть трагических событий 1569–70 гг.? В первой части своего рассказа я буду опираться на версию Р. Г. Скрынникова. Поскольку при сопоставлении всего изученного, она показалась мне наиболее полной, чёткой и логичной. По крайней мере, до определенного момента.

В начале 1569 года предатели Тимофей Тетерин и Марк Сарыхозин, переодевшись царскими опричниками, среди глухой ночи распахнули отряду литовцев ворота Изборской крепости – важного стратегического объекта и военного опорного пункта. Легко догадаться, что само по себе происшествие чрезвычайное. Отбивали Изборск земский боярин Михаил Морозов и опричный воевода, родственник Басмановых Захар Очин-Плещеев. Отряд литовцев был малочисленным, но, чтобы вернуть крепость, потребовалось больше недели. Естественно, по горячим следам провели расследование. Виновники, чьи имена Р. Г. Скрынников обнаружил в реконструированном Синодике, понесли заслуженное наказание. Казни людей, непосредственно отвечающих за безопасность города, ожидаемы. Ставленники не уберегли вверенный им объект, за который отвечали. Однако, минимальными жертвами не обошлось. Пострадали те, кто незадолго до этого вернулся из литовского плена, были казнены дьяки из ближних ливонских замков. Измена сама по себе скомпрометировала всю приказную администрацию. Самое главное, тень подозрения упала на ближайший крупный город – Псков. Да, это именно то, что обычно опускается из вида широким кругом читателей и любителей исторической литературы. Именно Псков, а не Новгород стал злополучной точкой отсчёта.

В качестве репрессивных мер по отношению к большинству возможных изменников было выбрано удаление и переселение неблагонадежных элементов из Новгорода и Пскова подальше, в иные населенные пункты. Р. Г. Скрынников отметил, что количество удалённых псковичей, намного превышало численность новгородских. Из этого он сделал логичный вывод, что начальная вина Пскова в глазах государя превышала новгородскую. В общей сложности из двух городов выселили около 650 семей[164 - Скрынников Р. Г. Иван Грозный. Издательство «Наука», М., 1975. С. 146.]. Обозы с переселенцами тянулись из Пскова на восток с весны 1569 года несколько месяцев. Как предполагает всё тот же учёный, тень на псковичей бросило и тесное общение беглого князя А. М.Курбского с псковско-печерскими монахами. В одной из своих работ Скрынников напрямую называет Курбского причастным к новгородской интриге[165 - Скрынников Р.Г. Трагедия Новгорода. М.: Издательство имени Сабашниковых, 1994. С. 102.]. Даже если это не так, с монахами Курбский общение поддерживал и обращался к ним за помощью. Естественно, царь об этом знал. Несмотря на то, что к моменту этих событий Курбский находился давно в Литве, это не исключало его возможного участия.

Беда, как известно, не приходит одна, а грозовой фронт не состоит из одной тучи. Атмосфера накалялась. Одновременно в Швеции произошёл государственный переворот. Эрик IV был свергнут с престола. Он неоднократно обращался к русскому царю за помощью. Когда Иоанн согласился таковую оказать, дело отчаянно замедлилось. В процессе длительных переговоров с русскими послами время было упущено. Накануне случившегося Эрик казнил ряд знатных придворных, что послужило спусковым крючком для массовых волнений. По мнению некоторых учёных, Иоанн увидел в происходящем параллели с собственным царствованием. А раз так, то, скорее всего, он опасался и схожей концовки.

По предположению Скрынникова, карательный поход на Псков и Новгород задумывался и разрабатывался уже летом 1569 года (если не раньше!), но осуществить план не удалось из-за возможной угрозы, исходящей от турок-османов и Крымской орды, о которой мы говорили, обсуждая калужское назначение Фёдора. Грозный вынужден был переключиться на решение другой проблемы.

Были ли первые советники Басмановы (и другие будущие жертвы) в этот промежуток времени уже под подозрением? В некоторых своих работах, Скрынников уверяет читателей, что первые признаки опалы по отношению к Басмановым видны уже в 1568–69 гг. Вряд ли это соответствует действительности. Изучая передвижения Басмановых шаг за шагом, можно заметить, что функции, которые выполняют Фёдор и Алексей во второй половине 1569 года говорят об обратном. О полном доверии государя. Сам Грозный всё лето 1569 года провёл в Вологде, где активно шло строительство новой опричной столицы. В конце лета, не позднее первых чисел сентября, Алексей Данилович Басманов перевозит тяжелобольную царицу Марию Темрюковну из Вологды домой, в Александровскую слободу[166 - Описи царского архива XVI века и архива Посольского приказа 1614 года/ Под. ред. С.О.Шмидта. М., 1960. С.49.]. Рамки этих передвижений ограничены датой кончины Марии. Государыни не стало в сентябре 1569 года (с учётом иного летоисчисления, это уже 1570 г.). Могла ли смерть Марии отразиться на отношении к А. Д. Басманову? Сказать сложно. Но общие процессы эта смерть запустила.

Что случилось с Марией, неизвестно. И неизвестно, подозревал ли царь окружение в том, что его второй супруге, как и первой, помогли отправиться на тот свет. Безусловно, будучи уверенным в насильственной смерти Анастасии, Иван мог подозревать повторение ситуации. Тем более, что царицу Марию не любили в княжеско-боярской среде. И. Я. Фроянов упоминает коллективное признание пастырей русской церкви, зафиксированное на Соборном приговоре 1572 года, где записано, что царица, с которой Иван прожил восемь лет, «вражиим злокозньством отравлена бысть»[167 - ААЭ.Т.1. СПб., 1836. С.329.]. Это вполне можно посчитать документальным свидетельством, но не слишком ясно, отражено ли здесь мнение царя самого или всё-таки представителей церкви?

Мог ли царь доверить сопровождение пусть и опостылевшей, но официальной супруги человеку, находящемуся под подозрением? Сомнительно. Давайте предположим, что доверил. Даже подошёл к вопросу с циничным прагматизмом. Что-то вроде «Пусть везёт. Если что, и от супруги избавлюсь, и повод будет законный изменника казнить! Ибо не уберег государыню». Допустим.

Однако в это же время Фёдор Алексеевич Басманов в связи с вышеупомянутой турецкой угрозой, получает крупное военное назначение. Царица – царицей, дела сугубо личные, хотя и царские. Но с нападением внешнего врага шутки плохи. Эксперименты тоже. В случае с Фёдором Басмановым подобная расстановка сил может свидетельствовать лишь о доверии царя. В противном случае о глубоком помешательстве, когда правитель страны не осознаёт, что творит, и ставит у рубежа на крупную должность возможного изменника. У царя не было выбора? Был. Двор не испытывал недостатка в талантливых и опытных военных (опытнее Фёдора). Отстаивая свою версию, Скрынников считает отзыв воеводы признаком опалы. Мы уже разобрали ситуацию и знаем, что «отпуск» воевод обычная процедура. Басманов мог быть отозван по плану. Тем более, что вместе с ним были отозваны ещё несколько воевод. Так что никаких признаков опалы по отношению к Алексею и тем более Фёдору не видно. Некоторые историки, пытаются найти эти признаки в местничестве Фёдора и А. П. Телятевского во время калужского похода. Делать какие – либо выводы на основе этого местничества невозможно, ибо оно не состоялось. Телятевский внезапно скончался. Д. М. Володихин, пытающийся приписать эту смерть Фёдору, уверен, что расследование убийства не было проведено на должном уровне как раз из-за благоволения государя Басманову. Так признаки опалы или благоволение? Среди учёных, как обычно, согласия нет. Да и быть не может.

Кроме этого, Скрынников упоминает казнь родственника Г. Плещеева, которому «не помогло родство с Басмановыми». Но это также ни на что не указывает. Обстоятельства казни Плещеева неизвестны. Как неизвестна их близость с Басмановым-старшим. Род Плещеевых – разветвлённый, родственники разбросаны по самым разным городам. Должно ли было подобное родство кого-то спасти?

Прочным выглядит положение Афанасия Вяземского. Незадолго до трагических событий, летом всё того же 1569 года, он принимает участие в важных переговорах с английским посланником Дженкинсоном, основная цель которых – предоставление царю убежища в Англии[168 - Граля И. Ч. Иван Михайлов Висковатый: Карьера гос. деятеля в России XVI века.: (Пер. с польского)/ Иероним Граля. – М.: Радикс, 1994. С. 303.]. Нетрудно догадаться, что переговоры были не просто секретными, а строго секретными. Любые слухи о том, что русский государь подготавливает убежище в другой стране, могли нанести колоссальный урон репутации. И. Граля подчёркивает тот факт, что на переговорах отсутствовали представители земской дипломатии, в частности И. Висковатый – его уже могла затронуть немилость. При этом огромное доверие было оказано опричным Вяземскому и дьяку Петру Совину. Результат переговоров удачным назвать нельзя. Москва уступила Англии во многом, предоставила привилегии и того же ожидала в ответ, рассчитывая не только на убежище, но и на прочный союз. Однако ничего не вышло. Это выглядело провалом внешнеполитической дипломатической миссии, порученной специалистам из опричнины, и могло бросить тень на Вяземского.

Осенью 1569 года, уже после погребения царицы, ситуация начинает набирать обороты и переходит в острую фазу. На «сцену» буквально вытаскивается князь В. А. Старицкий. Если Грозный на самом деле мысленно проводил некую параллель между происходящим в Швеции, где недовольная аристократия свергла правителя, и такой возможностью у нас (количество отечественной недовольной аристократии заметно выросло), то Старицкий был тем самым кандидатом, под чьи знамёна могли встать теоретические мятежники. Ещё до середины XVI века в России сохранилось несколько небольших удельных княжеств. Самое большое принадлежало Старицкому. Двоюродный брат Грозного оставался единственным законным претендентом на престол.

Естественно, Старицкий не был слабоумным дурачком, каким показал его магистр кино С. М. Эйзенштейн, очевидно недолюбливающий русскую историю. Но и на роль лидера бунтовщиков вряд ли подходил. Уставший от жизненных проблем, князь не довел до логического конца ни один из заговоров, которые ему приписывают. А последний заговор так и вовсе «слил» брату по собственной инициативе. Многие историки усматривают в этом «хитрый ход». Некое желание выйти из опасной и провальной игры в самый последний момент (когда стало ясно, что игра провальная) и тем самым избежать расправы. Повинную голову меч не сечет. В чем же логика? Стоит ли приписывать князю постоянное желание свергнуть брата? Не слишком ли легко человек отступал от своих целей каждый раз, если цели были желанными и появлялись возможности? С. Б. Веселовский считал, что Старицкий был хоть и единственным реальным кандидатом, но уважением в боярской и дворянской среде не пользовался. Заявление спорное. В таком случае, почему его опасался Грозный? В целом, самые подрывные инициативы исходили от матушки Старицкого Ефросиньи Старицкой-Хованской. Но с 1563 года, Ефросинья находилась в Горицком Воскресенском монастыре и вряд ли могла принести ненавистному племяннику серьёзный вред. Но репутация Старицких уже была испорчена безвозвратно. Тем более, что слухами земля полнится. Разговоров о заговорах наверняка было больше, чем самих заговоров.

Именно Владимира Андреевича сделали главным фигурантом и виновником новой интриги.

Если следовать логике уцелевшего документа, то мы имеем весьма странную картину. Группа высокопоставленных лиц во главе с удельным князем В. А. Старицким, собиралась сдать литовцам/полякам Новгород и Псков, свергнуть властвующего царя и возвести Старицкого на трон. Нетрудно заметить (и многие историки это замечают), что документ содержит два взаимоисключающих обвинения или же два взаимоисключающих условия. Если мятежники делали ставку на удельного князя, для чего им требовалось подаваться в Литву, искать милости чужаков? Для сильных политиков XVI века Владимир Андреевич являлся кандидатурой идеальной. Во-первых, Старицкие выступали против различных «новин» Грозного, столь раздражающих правящую элиту. Во-вторых, мягкотелый Владимир сошёл бы за послушную марионетку в руках, более мощных и властных. Но руках русских. Мало ли на Руси было «серых кардиналов», желающих получить власть? Управляя страной из-за плеча официального правителя. Никто и никогда подобными перспективами не гнушался.

Осенью репрессии настигли удельного князя. Владимир Андреевич отстраненно жил в уделе. После неудачного ливонского похода политической активности избегал. Перед началом защитных мероприятий летом 1569 года, он был послан в Нижний Новгород руководить войском по случаю похода турок на Астрахань. Именно в это время царь и получил донос на брата. Чей донос, какие слова (если они были писаны на бумаге!) и инициативы усугубили ситуацию – неизвестно. Среди возможных вариантов, например, учёные отмечают «дело наугороцкое на подьячих на Онтона Свиязова со товарищи, прислано из Новагорода по Павлове скаске Петрова с Васильем Степановым», открытое по доносу дьяка В. Степанова. А. Свиязов был казнён. Р. Г. Скрынников в нескольких своих исследованиях предполагает, что именно этот донос спровоцировал новый виток расследования новгородской измены. Так или иначе, но опричный сыск с момента взятия Изборска не прекращался. Результаты, которые, скорее всего, являлись фиктивными, доказали «вину» удельного князя благодаря вовлечению в процесс расследования царских слуг. В том числе повара Моляву, давшего показания против Старицкого.

Согласно показаниям повара, царя планировали отравить. Основанием к показаниям Молявы послужила поездка повара всё в тот же Нижний Новгород, где он якобы получил распоряжение Старицкого. У самого повара нашли деньги. В показаниях Молявы Р. Г. Скрынников видит следы давления, оказанного на подследственного опричными карателями. Было ли давление на самом деле или повар отработал «плату» (а после сам лишился головы), мы не узнаем. И вряд ли бы узнали, имей папку с расследованием. Не всё и не всегда фиксируется на бумаге. Любой из двух возможных вариантов окончился дурно для самого Молявы. Если ориентироваться на записи Синодика, повар с сыновьями и рыболовы, которые ездили с ними в Нижний Новгород, были убиты ещё до окончания суда над Старицким, что (по мнению Скрынникова) ставит под сомнение версию Таубе и Крузе. Иностранцы представили ситуацию как сговор Молявы с опричниками, а пытки за инсценировку. Впрочем, разве одно другому мешает? Добровольных помощников тоже частенько убирают.

Старицкому отдали приказ возвращаться из Нижнего Новгорода. Считается, что с ним окончательно расправились 9 октября 1569 года на ямской станции Богана. Развернулась трагедия, которая намного сильнее всех сценарных экивоков режиссёра С. М. Эйзенштейна. В княжеский шатёр явились исполнители грядущего убийства Малюта Скуратов и Василий Грязной и зачитали князю обвинение:

«…считает его не братом, но врагом, ибо может доказать, что он покушался не только на его жизнь, но и на правление, как доказал это сам князь Владимир тем, что подкупил повара, дал ему яд и приказал погубить великого князя»[169 - ПСРЛ. Т. XIII. М., 2000. С. 237.].

По версии Р. Г. Скрынникова здесь же была устроена очная ставка с поваром и другими свидетелями. После чего Старицкого вынудили принять яд вместе с супругой Е. Р. Одоевской (двоюродной сестрой А. М. Курбского) и их общей дочерью. Пощадил Грозный лишь нескольких старших детей, судьбами которых можно было выгодно распорядиться.

Вместе с князем убили несколько дьяков, в том числе главного дьяка Дмитровского удельного княжества Я. Г. Захарова-Гнильева и несколько дмитровских дворян. Сразу после этого Грозный поставил кровавую точку в долгой борьбе со своей чрезмерно активной, деятельной и опасной теткой. Но даже в этом вопросе учёные не могут дать единого ответа: что ж случилось? Старицкую то ли утопили, то ли отравили угарным газом при перевозке по реке Шексна. Вместе с ней погибли двенадцать сопровождающих  стариц и несколько слуг[170 - Флоря Б.Н. Иван Грозный. – М.: Мол. гвардия, 2003. 403[13] с.: ил.– (Жизнь замечательных людей: Сер. биогр.; Вып.873) С. 236.]. При этом объективной необходимости убивать Ефросинью никто из учёных не видит. На момент случившегося мятежница давно уже вела спокойный образ жизни. Борис Флоря объясняет действия царя старой обидой, местью и вечной опаской. Р. Г. Скрынников также предполагал, что Грозный просто убирал всех возможных сторонников удельного князя, вне зависимости от того, насколько они в тот момент были политически активны. Старицкие, вместе со своими слугами попали в Синодик казнённых. В этом случае Грозный репрессий не отрицал.

Удивительно лишь то, что в одной связке со Старицкими окажутся ближайшие советники царя. Те самые люди, которые должны были всячески третировать удельных князей государевой волей. Тем не менее, «шапка» уцелевшего дела оставляет читателя в недоумении.

Новгородский погром

После расправы над князем последовал новый акт трагедии под названием «новгородский погром». На Великий Новгород, Псков и ряд других городов обрушилась карательная экспедиция. Самыми осведомлёнными источниками по данному вопросу традиционно называют Альберта Шлихтинга и Генриха Штадена. Иностранные мемуары предвзяты, содержат много «развесистой клюквы» о русских, грубы в характеристиках. При этом (как я уже говорила) среди мелочей и нюансов можно выудить интересную и важную информацию. Кроме того, события январских дней 1570 года подробно описаны в немецком «листе» от 1572 года и немецких брошюрах, составленных со слов случайных свидетелей – иноземных купцов. Данные свидетельства тоже имеют некоторый претенциозный окрас, но при этом не сильно противоречат русскими источникам. Записи Новгородской Второй летописи позволяют судить о положении, сложившемся в городе сразу после отъезда царя.

Есть и более поздние свидетельства. В 1616 году голландские послы, находясь в Новгороде, зафиксировали рассказы старожилов. В списках XVII века в нескольких редакциях сохранилась повесть «О приходе царя и великого князя Иоанна Васильевича в Великий Новъград, еж оприщина и розгром именуется», где отражены трагические события минувших дней.

Сам маршрут передвижения карателей был строго засекречен. 2 января опричные отряды во главе с В. Г.Зюзиным подошли к Новгороду и оцепили город так, чтобы ни один человек не убежал. Опричники заняли ямы по всей дороге от Слободы до Новгорода и задерживали всех, кто держал путь в Новгород. О перекрытии дорог подробно рассказывает все тот же А.Шлихтинг. В. Г.Зюзин, командующий Передовым отрядом опричного войска «ежедневно поутру получал из рук самого тирана записку с указанием места, где тот должен был переночевать».

Новгород не был первым пунктом экспедиции. До этого расправа прокатилась по Торжку, Медному, Твери, Клину, Бежецкой пятине. Накануне, в декабре 1569 года, был убит митрополит Филипп, который после низложения находился в Отроч-монастыре на Тверской земле. Перед самым походом к митрополиту явился Малюта Скуратов просить благословения. Само собой, благословить подобное мероприятие Филипп отказался. Что произошло во время или после их беседы – неизвестно. Споры о том, убил Филиппа Малюта, кто-то другой или вообще смерть митрополита – несчастный случай, ведутся до сих пор. Но впустую. Так или иначе, это была последняя встреча и последний разговор в жизни Филиппа Колычева.

Восьмого января (6 января по Р. Г. Скрынникову) государь вместе с опричным войском вступил на Новгородскую землю. В районе Городища, где чуть позже начнётся кровавая расправа над жителями, разбили укрепленный лагерь. Далее состоялась встреча государя и Пимена на Волховском мосту. Во время этой встречи Грозный отказался от благословения владыки.

Я не стану подробно останавливаться на описании и хронологии трагических событий, происходивших в те дни. Напомню лишь о самом вопиющем.

Пострадало духовенство, были арестованы владычные бояре, дьяки и прочие высокопоставленные члены Софийской администрации. Само Софийское подворье разграбили. Богатую архиепископскую и владычную казну, множество знаменитых икон, колокола, врата (которые до сих пор красуются в Александровской слободе) и прочую драгоценную утварь изъяли из Софийского собора. Изъятием руководили опричный дворецкий Лев Андреевич Салтыков и духовник царя Евстафий.

Подверглись пыткам и были казнены известный купец Фёдор Сырков и купец А. Тараканов, посмевший выступить против царя московский дворянин Митнев. На Городище казнен слуга князя Владимира новгородский помещик сын боярский Иван Сысоев, наместник Данилов, о котором речь пойдёт далее. Во время экзекуций погиб игумен крупнейшего Антониева монастыря Гелвасий, а в Пскове казнены Корнилий и ученый старец Вассиан Муромцев, оба связанные с А. М. Курбским. Погибли Василий Бутурлин, Григорий Волынский, несколько Плещеевых.

По прибытию в Новгород, действиями опричников был жестоко унижен владыка Пимен, для которого это станет началом конца.

Споры о числе жертв не смолкают. Но даже если бы это число исчислялось десятками тысяч, страшны не цифры, а гибкость специалистов, ловко обслуживающих свои идеи. Количество жертв меняется в зависимости от того, что господин историк хочет нам показать, рассказать и доказать.

По мнению Р. Г. Скрынникова, самые точные данные о новгородском разгроме сообщает Синодик опальных. Скрынников, который отнюдь не симпатизирует царю, подчёркивает, что «огромному» количеству жертв просто неоткуда было взяться. В начале статьи я говорила о том, что самых неблагонадёжных выслали из Пскова и Новгорода до начала всех карательных операций. Города опустели. По этой же причине Пскову досталось намного меньше. Нет, не потому что царь и его команда выдохлись, добравшись до Пскова. Не потому, что царя напугал местный блаженный. А потому, что к моменту прибытия государя опасные псковичи находились в ссылке. Отыгрываться на городских и сельских массах не имело смысла. Опричный погром не затронул сельского населения Новгорода. В результате карательной экспедиции пострадала вполне конкретная прослойка населения, а именно дьяки и подчиненный им аппарат. Как отметил Р. Г. Скрынников, «новгородская измена» сильно подорвала доверие царя к приказной бюрократии. Изучая списки Синодика и даже шапку самого следственного дела (которую я приводила в начале статьи), внимательный читатель заметит, что в группе лиц, подозреваемых в измене, Басмановы и Афанасий Вяземский являют собой странное исключение. Они – крупные политики своего времени, политики военного профиля. Большая же часть обвинённых и казненных – дьяки.

Чем занимались Басмановы, пока опричники громили Новгород – тайна покрытая мраком. Но можно с уверенностью говорить о том, что в «новгородском походе», где отметилось множество разных лиц (а некоторые даже поднялись по карьерной лестнице), Фёдор, Алексей и А. Вяземский не участвовали. Иначе как объяснить, что действия столь примечательных личностей остались незамеченными? В. А. Колобков утверждает, что Басманов в начале этой истории руководил переселением семей опальных, а Афанасий Вяземский – опричным розыском в Новгороде и судом на Городище[171 - Колобков В.А. Митрополит Филипп и становление московского самодержавия: Опричнина Ивана Грозного/под общ. ред. С. О. Шмидта; науч. ред. Г. П. Енин. – СПб.: Алетейя, 2017. – 640 с. – (Серия «Древнерусские сказания о достопамятных людях, местах и событиях») С. 397.]. Но в подтверждение ученый никаких источников не приводит. Иностранцы, которые очень подробно зафиксировали происходящее, о Басмановых не оставили ни слова. Хотя Генрих Штаден находился в самой гуще событий. Почему их имена не попали на страницы других свидетельств? Мы знаем, кто руководил стянутыми к городу опричными войсками, кто перекрывал дороги, кто отвечал за разграбленную казну… Но о Басмановых мы не знаем ничего.

Когда Иван прибыл в Новгород, его сопровождала личная охрана – 1500 опричных стрельцов и многочисленные опричные дворяне. Басмановы среди этих лиц не появились. Из разрядов А. Д. Басманов исчезает в 1569 году, из боярских списков, согласно С. Б. Веселовскому в 1568–69 гг. В 1569 году последний раз упоминается и Фёдор[172 - РИБ.Т. 31, стб. 305, 318, 349.]. Были ли наши герои отстранены от расследования? Находились ли под стражей, под арестом? Были только отстранены? Или в полной мере вкусили ужас пыток, примененных теперь к ним самим? Однозначно можно говорить лишь о том, что эта ситуация странная и противоестественная.

Московское дело и московские казни 1570 г

Увы, погромом Новгорода, Пскова и других городов череда трагических событий не закончилась. Она трансформировалась в то, что учёные называют «московское дело». Розыск об измене продолжался вплоть до лета 1570 года. Пока шёл розыск, арестованные в Новгороде «сообщники» Пимена томились в Александровской слободе. Как считает Р. Г. Скрынников, материалы, полученные на этом этапе, окончательно скомпрометировали многих высокопоставленных лиц. Вероятно, именно в этот промежуток времени или чуть раньше в число фигурантов попадают лица, не менее влиятельные, чем Басмановы и Вяземский: печатник, крупный дипломат, дьяк Иван Висковатый и царский казначей Никита Афанасьевич Фуников-Курцев.

По сообщению Альберта Шлихтинга, после возвращения Грозного из Новгорода между царём и Висковатым произошла тяжёлая и эмоциональная беседа. Накануне дьяк лишился родного брата, которого арестовали, пытали и казнили. Причина, как обычно неизвестна, но в Синодике Третьяк Висковатый находится в группе лиц, казнённых в результате доследования новгородской измены. Печатник пробовал брата спасти, но ничего не добился. Его отношение к устроенной бойне ожидаемо. Ученые подчеркивают, что дьяк в принципе выступал против затянувшихся репрессий по отношению к дворянству. В ответ царь разразился угрозами. Висковатый стал ещё одним человеком, кто смелым правдивым словом, подставил свою голову и бросил тень на всех, кто был с ним связан. В результате протеста были казнены представители приказной бюрократии. Самого дьяка арестовали.

Суд на Городище был центральным эпизодом новгородского похода, но не финалом. Всё завершилось именно в Москве, после дополнительного расследования, ужасающего размахом своей нелепости и сфабрикованности. 25 июля 1570 года на Поганую лужу вывели «изменников», арестованных и обвиненных по «московскому делу». Незадолго до этого был лишен сана Пимен и приговорен к пожизненному заключению. Прибыв к месту заточения в небольшой монастырь под Тулой, он скончался уже в сентябре 1571 года.

Казни потрясли москвичей, привыкших ко всякому. Расправы продолжались около четырёх часов и отличались особой циничной жестокостью и нарочитой зрелищностью. Обратите внимание на этот момент, он дальше пригодится. По большому счёту, всё что происходило, происходило демонстративно и имело назидательный и устрашающий характер. Столь же демонстративно из 300 опальных примерно 180–184 (по разным данным) в самый последний момент были помилованы, отпущены и выданы на поруки земским боярам и дворянам.

Роль главного обвинителя была поручена не опричникам, а земскому дьяку Андрею Щелкалову. Висковатый и Фуников после оглашения обвинений своей вины так и не признали. Вместе с ними на площади были публично казнены дьяки, стоявшие во главе важных московских Приказов. Глава Поместного приказа Василий Степанов с женой и сыновьями, глава Большого прихода главного финансового ведомства Иван Булгаков с женой и дочерью, глава Разбойного приказа Григорий Шапкин с женой и сыновьями. Бояре Пимена князь А. Тулупов-Стародубский, князь В. Шаховской-Ярославский, псковский наместник Неудача Цыплятев, новгородские дьяки Румянцев и Ростовцев, более сотни новгородских дворян и слуг. Среди общего числа жертв оказались слуги Алексея Даниловича Басманова Нехорошев, Андрей и Внук, а также слуги Вяземского. Имена всех этих людей попали в Синодик. В этот же день был казнен последний сын Молявы (тоже повар) Алексей. Согласно легенде, он умер от руки самого царя. Иоанн пронзил копьём наглеца, посмевшего просить о пощаде.

Трупы убитых лежали на площади в течение трёх дней.

Басмановы и Афанасий Вяземский среди изменников казненных на Поганой луже 25 июля 1570 года, не названы ни в одном источнике, даже самом сомнительном.

Были ли причины изменять у Новгорода?

Как я уже сказала в самом начале этой главы, у историков нет единого мнения, существовал ли новгородский заговор на самом деле. Лишь редкие голоса осмеливаются отвечать на этот вопрос смело и утвердительно. Остальные всё же подчёркивают условность догадок и предположений. Будучи крупнейшими специалистами своего дела и носителями (что важно) разных концепций Д. М. Володихин, Б. Н. Флоря, А. А. Зимин, Р. Г. Скрынников (и другие) сходятся во мнении, что весомых доказательств заговора не существовало, а причин у Новгорода столь отчаянно и рисково рваться под крыло врага не имелось. Обозначенные специалисты уверены, что это была хитрая и жестокая фальсификация.

Великий Новгород всегда отличался крутым норовом. По определению Р. Г. Скрынникова «Новгород был княжеской столицей и одним из двух крупнейших городов Руси еще в те времена, когда Москва оставалась боярским селом». Учёный называл Новгород «крамольным городом». Если не углубляться в раннюю историю, где примеров новгородской ёршистости превеликое множество, стоит вспомнить 1537 года, когда отец Владимира Старицкого Андрей Старицкий, опасаясь ареста, пытался поднять мятеж и опирался именно на новгородцев и новгородскую «кованую рать». Скорее всего, Грозный прекрасно это помнил. Также незадолго до трагедии 1570 года многие новгородские деятели поддержали восстание Фёдорова-Челяднина. И это не дела минувших дней, а свежая и серьёзная «провинность». Но что именно могло подтолкнуть новгородцев к столь опасным для себя играм в момент, сложный для всей страны?

А. А. Зимин считал, что удар по Новгороду был нанесён вполне осознанно, как по последнему мощному форпосту удельной раздробленности. Многие коллеги А. А. Зимина находят эту мысль спорной. В таком случае разгром являлся продуманной и хитро составленной акцией самого Грозного, а не внезапным порывом уничтожить возникшую опасность. Могло быть такое? Добить Новгород – окончательно и бесповоротно. Так безопаснее. Конечно, могло. Но такой план государь по определению продумывал бы не один. Как вышло так, что под колесо репрессий попали те, кто по определению должен был сидеть с государем за одним столом и участвовать в разработке карательной операции?!

Р. Г.Скрынников считал, что Новгород перестал быть оплотом феодальной раздробленности задолго до событий 1569–1570 гг. С момента удаления новгородского купечества и боярства и замены его на московских служилых людей. Одновременно произошла замена приказной администрации. Необходимые меры проводились последовательно, методично, внимательно и тщательно. Уже к началу опричнины в Новгороде царили московские порядки, а сама столица свободно распоряжалась фондом новгородских земель. Полного доверия Новгород не заслужил, царём и опричниками проводилась работа, которая исключала резкие и внезапные мятежные настроения. О появлении таковых тут же было бы доложено в Москву. Единственной причиной возможного бунта новгородцев в поздних работах Р. Г. Скрынников считает неудовлетворённые амбиции. Он уверен, что новгородцы, принадлежащие к земщине, оказались задеты тем, что никто из них не вошёл в состав привилегированного опричного войска, а далее, испытали на себе насилие и произвол опричников. Так или иначе, но на Земском соборе 1566 года немало новгородцев поддержали требование митрополита Филиппа и конюшего И. П. Фёдорова-Челяднина об отмене опричнины. Также Р. Г. Скрынников подчёркивает и социальные противоречия конца 60-х годов шестнадцатого века на фоне экономического упадка[173 - Скрынников опирается на «Сказание о градех». Сказание о градех от великого новаграда и до рима. Н.А.Казакова С.16–21. Памятники культуры новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. М., 1976. С.19–20.], добавляя к этому вечное культурное и торговое соперничество Москвы и Новгорода, подпитывающее сепаратизм последнего. Но говорить о причинах уверенно учёный разумно избегает, склоняясь к версии, что заговора на самом деле не существовало. Случившееся в целом Р. Г. Скрынников объясняет инициативой самого государя. Желая покарать сторонников брата, Иоанн использовал погром как средство устрашения и психологического воздействия, но не тотального истребления всего и всех. Тем более что в результате подобного карательного похода представлялось возможным решить проблемы истощённой (долгой войной) опричной казны. Об этом свидетельствует очевидное разграбление торгово-промышленной верхушки и духовенства. Мысль о желании обогатиться за счёт средств архиепископства поддержал в своих исследованиях и В. Б. Кобрин. Нетрудно заметить, что в этих версиях основной элемент царь – инициатор карательной экспедиции. Однако роль Новгорода, как центра возможного заговора сведена к абсолютной пассивности.

Содержательно высказался на данную тему Борис Флоря. Его точка зрения наиболее лояльна по отношению к Новгороду. Называя действия царя продуманными, но абсурдными, он подводит читателя к тому что причин мятежа у новгородцев не было ввиду мелкопоместности данных краев. На северо-западе отсутствовали родовые вотчины потомков Гедимина и Рюрика. Чтобы подтолкнуть к рискованному шагу рядовых служилых людей, причины должны быть серьёзные. А таковых Б. Флоря не обнаружил. Кроме этого, по мнению историка, помещикам была выгодна внешняя политика царя. Они получали завоёванную в Ливонии землю, на которой устраивались новые поместья. К этому же можно добавить довольство купечества. На момент описываемых событий русская Нарва превратилась в крупный центр международной торговли, который посещали суда из многих стран Западной Европы. Новгородско-псковские купцы оказались полноценными участниками торгового процесса. А вот разгром нанес большой ущерб посадскому населению, так как торговля с западноевропейскими странами прервалась на долгие годы. Кроме этого, для русского правительства всегда были очевидны значение и сила влияния новгородской архиепископской кафедры на сознание людей, что подталкивало выбирать сотрудников данной кафедры с особой тщательностью (в том числе, это касается и Пимена).

С. Б. Веселовский подчеркивал, что у новгородских помещиков «не могло быть никаких воспоминаний о былых новгородских вольностях». Учёный также рассмотрел земельный вопрос, в частности момент об отсутствии частных вотчин. Все местные помещики являлись потомками служилых людей из разных городов. Они были испомещены в Новгороде в конце XV – начале XVI вв. В результате историк пришёл к выводу о том, что если Новгород и поддался настроениям сепаратизма, то у этого сепаратизма[174 - Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. Издательство академии наук СССР. Москва 1963 С. 174.] должна была быть особая порода, не связанная с земельными вопросами[175 - Там же. С.172.]. Возможно, в другой ситуации и в другое время слухи о заговоре государь не воспринял бы столь остро. Но в 1569 году зёрна упали в подготовленную почву. Недовольство опричными порядками усиливалось. Историк Дмитрий Михайлович Володихин в своей работе «Малюта Скуратов» высказывает сомнение в существовании разветвленного заговора, который на самом деле требовал столь масштабной зачистки. Он сравнивает новгородский заговор с более реальным и доказанным «земским заговором» конца 1567 – начала 1568 гг. В других своих работах, Д. М. Володихин, не утверждая, что заговор существовал, склоняется к мысли, что причины недовольства у Новгорода всё же имелись. Однако историк сводит причины к категории моральных. В частности, недовольству безнравственным поведением опричников в храмах и свержению митрополита Филиппа:

«Страна отстаивала себя, она не желала молча сносить унижения. Новгородчина, весьма вероятно, могла быть очагом наиболее активного сопротивления. Царь нанес ответный удар, стремясь подавить любые искры смуты, которую пришлось облечь понятным и привычным именем «измены»[176 - Володихин Д. М. Опричнина и «псы государевы»/ Д.Володихин – М.: Вече, 2010. -304 с.: ил.– (Тайны земли Русской) С.35.].

Нужно понимать, что сам Дмитрий Михайлович Володихин – носитель сугубо православных идей, иной разс флёром фанатизмом. Он частенько транслирует личные мысли и чувства, пытаясь преподнести их авторитарно и как факт. Если изучать внимательно его работы, становится понятно, в какой восторг и трепет приводит Д. М. Володихина фигура митрополита Филиппа. Это замечательно. Но можно ли считать аргументом? Вряд ли.

И.Граля делает акцент на удручающей атмосфере всего исторического периода, но причин, которые могли бы стать основой заговора тоже не находит и не называет. В результате делает акцент на желании царя покарать как настоящего, так и выдуманного врага.

Интересный нюанс подметил Б. Н. Флоря. Поскольку в заговоре речь идет о передаче города врагу внешнему, должны были сохраниться свидетельства, хотя бы в иностранных архивах. Все – таки, сговор с соседней страной, это не встреча нескольких бояр в тереме.

Но таких доказательств до сих пор и не обнаружено. Ни одного.

Были ли причины изменять у первых советников?

Алексей и Фёдор Басмановы, Афанасий Вяземский, Висковатый, Фуников, Пимен… В результате расследования новгородской измены погибли крупнейшие политические деятели опричной эпохи. Были ли причины у этих деятелей предавать государя, которому они верно и преданно служили? Только вчера они исполняли важные поручения. За что и как попали в список основных подозреваемых главные опричные советники государя?

Если внимательно присмотреться к составу пострадавших, можно заметить конкретную расстановку фигур в рамках данного инцидента. С постов оказались свергнуты и уничтожены важные лица государства с чётким набором функций. Талантливый дипломат (Висковатый), крупный хозяйственник (Вяземский), сильный военный, организатор и дипломат (Басманов), опытный финансист (Фуников) и молодой мужчина, который находился всё время при царе, мог иметь влияние, а также, занимая придворную должность, запросто являться «глазами и ушами» (Ф. А. Басманов).

Вместе все эти личности создавали систему, позволяющую опричному механизму правильно работать. Убирая их, вместе с их функциями, можно было уничтожить и старую систему. План устранения определённых личностей мог принадлежать не только внутренним, но и внешним врагам. Будь то литовцы, поляки или татары.

Серьёзный список обвинений получил дьяк И. Висковатый. Данный человек был личностью незаурядной. Один из крупнейших русских дипломатов, возглавлял Посольский приказ. К моменту создания и процветания опричнины, он объединил в своих руках управление различными ведомствами приказного аппарата. Вместе с казначеем Фуниковым занимался делами Казённого приказа, хранил большую государеву печать, утверждал важнейшие документы. Висковатый служил царю два десятилетия, пользовался доверием, входил в число ближайших лиц, и по замечаниям современников, был любим им как «спасение души». Были ли у такого человека причины к мятежу?

Как и Басмановы, дьяк являлся крупной, желанной мишенью. За год до казни Висковатый послал тайную грамоту в Кафу к Касим-паше, назначенному руководить походом турок на Астрахань. Дьяк безрезультатно пытался подкупить пашу, чтобы предотвратить турецкое вторжение, что было использовано и стало поводом для обвинения в измене. Поход султана на Астрахань в 1569 году населению объяснили как результат изменнических действий главы Посольского приказа. Висковатый и несколько других земских дьяков получили обвинение в связях с Польшей, Турцией и Крымом, а также в намерении сдать полякам Новгород и Псков. Незадолго до казни Висковатый участвовал в заключении договора о перемирии с Сигизмундом и уговаривал царя прекратить казни[177 - Записано со слов А.Шлихтинга.]. По его мнению, это было необходимо для грамотного с точки зрения дипломатии выполнения дела, но могло навлечь на Висковатого подозрения.

Как мы видим, обвинения не только абсурдны, но и специфичны. По мнению большинства учёных, сфабриковать подобные обвинения вряд ли могли простые новгородские или псковские дьяки. Для того чтобы провернуть подобное, необходимо учесть многочисленные политические аспекты и прекрасно разбираться в особенностях внешней политики. Наиболее очевидными недоброжелателями Висковатого историки считают дьяков А. Я. Щелкалова из Разрядного приказа и его брата В. Я. Щелкалова из Разбойного приказа. Последний заведовал тюрьмами, «мастерами заплечных дел», палачами, помогал опричникам в проведении розысков. Самое главное, руководил казнью новгородских изменников в Москве[178 - Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича. СПб. 1906. С.114.]. Именно А. Я. Щелкалов зачитывал обвинения Висковатому перед казнью, унаследовал его должность, а брат Василий – получил другую часть владений.

Исследователь биографии Висковатого Иероним Граля признаки ухудшения положения дипломата видит задолго до кровавых событий. В своей книге «Иван Висковатый», он подчёркивает, что с введением опричнины печатник, преданный государю, остался на «земской» стороне. Ситуация вокруг дипломата стабильной не была. Положение потихоньку ухудшалось, а сильными ударами по карьере учёный считает казнь новгородского чиновника Казарина Дубовского, связанного с Посольским приказом, и расследование заговора Челяднина, после которого дьяк был отстранен от важных дел. Количество поручений в сфере внешней политики резко сократилось. До поры Висковатого защищала связь с Захарьиными, близкими к престолу и наследнику. Но и эта защита со временем ослабла.

Как же расправа над крупнейшим русским дипломатом выглядела со стороны? Была ли ожидаемой? Или поразила современников своей нелепостью? Русским представителям за рубежом была дана инструкция не скрывать, а, наоборот, при любой возможности подчёркивать, что заговор не удался, раскрыт, а виновники наказаны. Имена «изменников» тоже не скрывались. По крайней мере, имя Висковатого. В Речи Посполитой известие об измене дипломата в пользу польского короля вызвало насмешки. Один из ведущих политиков Великого Литовского княжества подканцлер О. Волович в своём письме литовскому вельможе высказался о Висковатом следующим образом: «…к государю нашего господина не был благосклонен, всегда был труден для послов его королевской светлости».

Сказать за границей можно что угодно. Верил ли сам царь в вину этого уникального человека? Наиболее очевидным представляется то, что возмущение Висковатого казнью брата было воспринято Иоанном как настроение группы людей – верхушки земской боярской знати.

Не менее странной, нелогичной и надуманной выглядит расправа над владыкой Пименом.