скачать книгу бесплатно
Покрытых славою чудесного похода
И вечной памятью двенадцатого года».
У нас часто ругают царей, что, порой, и заслуженно, но в истории Великой Державы случались даты, которые были не просто историческими, а судьбоносными для всего Мира. И эту судьбу решали русские генералы и солдаты. Здесь наши императоры всегда были на высоте. И если одерживали победу, то свято чтили её в веках. А память о подвигах увековечивали, как назидание врагам, да и будущим забывчивым потомкам. Вот так и появилась в Зимнем дворце Галерея 1812 года.
Триста портретов победоносных генералов, да во всю стену Император Александр, предупреждают иностранцев, входящих в Большой Тронный зал: «Вы уж, ребята, с мечём к нам не наведывайтесь – а то, от меча и погибните!!!».
На чём стояла, на том и будет стоять русская земля!!! Как и великая Александровская колонна с Ангелом – Хранителем, оберегающим Святой Петербург!!!
И пересекая Галерею Двенадцатого года, мы попадаем в Большой Тронный, названный при Екатерине II «Светлой галереей», затем Большим залом.
Этот зал служил местом для торжественных аудиенций, принесения присяги членами императорской семьи по достижении совершеннолетия, празднеств в честь георгиевских кавалеров, для заседаний Георгиевской кавалерской думы, для парадных обедов (в углу зала устроена подъемная машина для подачи кушаний и посуды из нижнего этажа, где находилась главная кухня дворца). В этом же зале в 1906г. Николай II произнес тронную речь к членам 1- ой в России Государственной думы. На противоположном от входа конце зала устроено место для трона, к которому ведут ступени, а на стене, над троном, помещен барельеф, изображающий Георгия Победоносца, откуда и последующее название зала – Георгиевский.
Вот в этом историческом и красивейшем зале Эрмитажа, завтра в полдень, на этот раз уже президент России, произнесёт речь и подпишет документ, в котором он лично берёт Эрмитаж под своё «крыло», дав слово всегда заботиться о его дальнейшем процветании.
Да, забыл сказать: из всех дворцовых залов – Георгиевский – это единственный архитектурный шедевр, в котором узор потолка полностью повторяется узором напольного паркета, создавая иллюзию звёздного неба, упавшего на гладь зеркального
«тронного озера»…
А по всему периметру, на большой высоте, зал окольцован золочёными хорами – балконами, опирающимися на мраморные колонны. Что поднимает потолок – плафон ещё выше и где, с противоположной стороны от трона, играл оркестр, а то и пел хор, наполняя царственный объём праздничными звуками.
…Перелистав эти страницы, нетерпеливый читатель обязательно ухмыльнётся, не найдя ничего ожидаемого о моём уголовном прошлом. Действительно, какой же уголовный рассказ без преступления, следователя и драки. Будет, всё будет, просто, рассказывая об Эрмитаже нельзя писать по принципу: пришёл, увидел, победил. И описав некоторые его залы, я уже подготовил читателей к дальнейшему изложению необыкновенных происшествий, случившихся с нами в местах (не столь отдалённых, всего-то километр от станции метро «Невский проспект»), где ничего подобного происходить не должно. Но… вся наша жизнь игра и кто ж тому виной…, нет, я не увлёкся этою игрой. И потом, из тысяч читателей, а осьминог Интернета запустил свои щупальца по всему миру, очень немногие были в Эрмитаже и, читая рассказ, они обязательно захотят его посетить.
Знаете, как взметнулись конкурсы в университеты на археологические факультеты всего мира после триумфа Шлимана, а позже, приключений Индиана Джонса? На порядки!
Вот, пускай, и мой рассказ станет маленькой рекламой красивейшего музея Мира!!! Ведь там работают мои друзья.
А теперь коснусь технической стороны вопроса. Мы инженеры, не сотрудники научных отделов, и наша главная задача – обеспечение бесперебойной работы всей системы видеонаблюдения да звукоусиливающей аппаратуры, и создания дворцовых условий для гостей, посещающих Эрмитаж, любующихся только красотой художественных шедевров, но не замечающих «шедевров» электронных.
В начале двадцать первого века охранные телекамеры стали столь миниатюрными, что без опытного взгляда, просто растворялись в зальных интерьерах, ничем себя не выдавая, при этом, выписывая такую качественную картинку, что в восьмидесятые годы прошлого столетия этим не могло похвастаться даже московское Останкино. Сегодня все камеры цветные, (где Вы видели чёрно-белый музей?) а в те, далёкие девяностые, большая их часть была чёрно-белой, но в важнейших местах Эрмитажа, мы постарались воспроизвести золото и краски Эпохи Возрождения, что обходилось музею в кругленькую сумму, хотя суммы выставленных красот вообще не имели предела. Красоты были бесценными.
В Георгиевском зале висели четыре камеры фирмы «Panasonic», каждая по две тысячи долларов США, что по тем временам – неплохие «Жигули». Они были приличных размеров, но поскольку находились на большой высоте, над хорами-балконами, то совершенно не бросались в глаза, к тому же, обладали отличной цветопередачей и качеством изображения. Постороннему человеку добраться до них было весьма затруднительно, а положа руку на сердце, могу сказать – совершенно невозможно, и они бдительно несли службу, до того исторического момента, пока Президент не удостоил нас своим посещением.
Вот тут и начинается самая настоящая детективная история.
Я же обещал, тем, нетерпеливым читателям…
Итак, «Поехали!!!», – выкрикнул Юрий Гагарин и улетел в бессмертие…
Первому космонавту Земли 12 апреля было двадцать семь лет, мне – тринадцать, а будущему Президенту России – тридцать. Молодой Ельцин был строителем, я обожал астрономию, и все ночи напролёт смотрел в телескоп на звёзды. Ничего общего; да и в разных концах страны жили эти два человека. В тот звёздный день, в самом начале космической эры, ни Борис Николаевич, ни я, не могли и подумать, что встретимся в Большом Тронном зале Зимнего дворца, но уже не в Российской империи и не в Советском Союзе, а «просто» – в Российской Федерации. Правда, меня Президент страны видел только мельком, но к его выступлению свою руку приложил именно я!
…Вспоминаете детективную историю «Берегись автомобиля»? Знаю, вспоминаете:
«В этот вечер Максим Подберёзовиков двигался в неизвестном направлении. Из другого конца города, в ещё более неизвестном направлении, шагал Юрий Деточкин. Они шли навстречу Судьбе. Они сближались».
Вот и мы, медленно, но неуклонно сближались тоже. А те события, что произошли в результате этого сближения нельзя ни в сказке сказать, ни пером описать. Но я постараюсь именно описать, зачем же я Вам столько всего наобещал? Хотя, если честно признаться, я уже забыл, что такое перо.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается!!!
Что касается дела, то «Дело» будет!!!
Итак, суббота, лето, конец двадцатого века.
Государственный Эрмитаж.
В зале трое – я, Коля и… охрана Президента (человек десять). Витя – две недели, как в отпуске, и мы крутимся вдвоём, но этот пробел нисколько не ухудшает качества нашей работы, а производительность труда только возрастает. Уж слишком высока ответственность.
…В связи с этим, позволю себе маленькое лирическое отступление: когда в Эрмитаж приезжал президент США Билл Клинтон, нас в музей вообще не пустили. А вокруг дворца колесил американский БТР.
Уж очень насторожило заморских гостей, что бывший ракетчик да специалист по каким-то марсианским каналам, которых, оказалось, и вовсе нет, подвязались ставить микрофоны их главе государства.
Этого американцы допустить не могли. А, вдруг, они – засланные казачки?
«Ку-ку, Гриня!!!».
Так что, в тот день я копал грядки у себя на даче, а Коля, живя в Петергофе, любовался фонтанами, куда Билл тоже нагрянул со своей любимой Хилари… только вот, любимой ли?
И, естественно, в момент визита, к фонтанам кроме воды никого не пустили.
Однако о русском премьере Путине ничего такого не скажешь. Став Президентом, он часто бывал в Эрмитаже (коренной ленинградец), и мы всегда стояли рядом, ну не рядом, а метрах в десяти. При этом, никогда не чувствовали террористической напряжённости ни в залах, ни за их пределами. Всё было торжественно и спокойно. Как ни как, а… «потомок» самого Штирлица, да Иоганна Вайса!
«Щит и меч» – это святое при любом политическом строе.
Да, умом Россию не понять.
И давайте начнём в Россию верить!
С этого момента события начинают разворачиваться с такой быстротой, что нормальный писатель мог бы спокойно уложиться в одну страницу. Но не тут то было. Ваш покорный слуга, человек – ненормальный. И укладываться в три слова Цезаря, я не собираюсь. Это он победную битву сжал до: «Veni, vidi, vici!!!». Молодец, ничего не скажешь; а подробности, а число погибших с обеих сторон?
Так же и Борис Николаевич пришёл, увидел Эрмитаж и победно подписал документ. А что произошло между тем моментом, как он ступил на первую ступеньку Парадной лестницы и его размашистой подписью на документе, он уже никогда не узнает, а жаль.
Случилось же следующее…
В десять утра вся аппаратура была не просто подключена, а полностью работала и Коля, уже в который раз, подходя к микрофонам, повторял:
«Профессор, конечно, лопух, но аппаратура при нём. Как слышите, приём?!».
Это была обычная проверка, что успокаивало не только нас, но и службу Президента.
За сорок минут до появления высоких гостей, мы включаем музыку – Чайковского, громкость небольшая, но для нас это индикатор качества работы.
Я уже писал, что Георгиевский – зал особый по всем показателям, и поскольку его имперские традиции успешно продолжались, то по решению руководства музея, именно в нём была установлена очень дорогая стационарная аппаратура, к которой, стоило подключить микрофоны, и Паваротти мог запеть, как у себя на родине в «Ла – Скала». Впрочем,… уже не запоёт. Хотя для этого есть эрмитажный театр, и заметьте – театр императорский!!!
Время шло. Скоро к Эрмитажу подкатит Борис Николаевич, мы доложили, что всё отлично и офицер из службы охраны предложил нам подняться на хоры, чтобы смотреть церемонию оттуда.
– Да, – предупредил он, – не вздумайте делать резких движений, Вы понимаете, почему.
Что касается этой фразы, то, однажды, «свои резкие движения» я испытал на себе. И случилось это ровно за год до приезда президента.
Также было лето, пора отпусков и я остался один. А тут приезжает европейский принц (уж какой не помню) с семьёй, двором и личной охраной.
Торжественная часть проходила в ротонде – классическом круглом зале, уходящем к небесам сферического плафона, расписанного в древнеримском стиле.
У основания плафона – кольцо балкона, люстры и несколько дверей, лучами убегающие в соседние залы.
Я установил аппаратуру, и чтобы не создавать неудобств, задействовал радиомикрофон. Всё хорошо, ждём. Заходит принц, Михаил Борисович, гости. Директор Эрмитажа подходит к микрофону и коротко, «минут так на сорок» (шутка), рассказывает о высоком госте. После этого выходит принц, начинает говорить,… а в ответ тишина. Микрофон отказал. И тут срабатывает… инстинкт, какой к чёрту инстинкт – инженерный долг, я бросаюсь к принцу, чтобы заменить батарейку, хотя в микрофоне стоит совершенно новая, делаю всего пару шагов, и… замираю, схваченный двумя охранниками.
После секундной задержки выжимаю из себя: «Мне надо заменить батарейку!».
Охрана молчит (они ж русского языка не понимают), и тогда Михаил Борисович вступается за своего электроника:
«Отпустите, это наш сотрудник!».
Отпускают, я быстро меняю батарейку, микрофон рычит. Все хлопают, все смеются. Только мне не до смеха, это первый случай отказа в присутствии высоких гостей. Правда, уже на следующий день мы купили новые микрофоны, чтобы от греха подальше…
Так что, резко бросаться к своему Президенту мы не будем. Себе дороже…
…И в этот момент в самое сердце бьёт дефибриллятор!!!???
Замолкает одна колонка!!!
(Для нас, вспоминаете, я писал: «…озвучивание подобного мероприятия – ерунда»), но это если всё, как по маслу.
А если завтра война? А если бы я вёз патроны?
Так вот, упади тогда метеорит, мы бы даже не обернулись.
Наступил момент истины! И как огненные метеоры, мы бросаемся к тому месту, где она висит, и видим, что из зажима колонки выскочил провод. А это в четырёх метрах от паркета.
О, сюжет!!!
Думать некогда, соображать тем более, и я, срываясь пулей, вылетаю из зала через дверь у Трона (это второй выход из Георгиевского), пересекаю маленький зал Аполлона, бегу по галерее вдоль Висячего сада, взрываю своим пролётом (вот уж накаркал) Павильонный зал, отражаюсь в Малахитовой вазе и, впорхнув в кладовую, где хранятся стремянки и всякая ерунда, хватаю высокую лестницу на колёсиках и с той же скоростью устремляюсь обратно.
И тем самым, совершаю роковую ошибку!!!
Мы сто раз катали лестницу по музею, катали осторожно и до того внимательно, что выезд в автомобиле на равнозначный перекрёсток – ничто, по сравнению с теми правилами вождения в лабиринтах Эрмитажа, которые диктуют окружающие ценности. И это работает на уровне врождённого рефлекса. Но если кто-то в этой цепочке действий изменит хотя бы один элемент, да я ещё бегу в состоянии «аффекта» или «эффекта», чёрт его знает, то именно этот добавленный элемент и рвёт цепочку. А добавлена была, всего-то, защитная рамка безопасности, которая сразу подняла высоту лестницы на метр. Вот этот метр я и не заметил.
Передо мной расцветает Павильонный зал, арка… И, вдруг, вся неземная красота взрывается хрустальным звоном. Я ещё ничего не понимаю, но вижу, как стоящая у Павлина группа японских туристов резко поворачивается в мою сторону и лучшие в мире видеокамеры, да вспышки фотоаппаратов начинают снимать редчайшее явление природы: сотрудник Эрмитажа разбивает красивейшую люстру. Не дай Бог, кому-нибудь, испытать такую Минуту Славы. Я поднимаю глаза к небу, и сердце сжимается от осознания содеянного.
Мой мир замирает. И к тому первому несчастью добавляется это – необратимое. Но что значит отказавшая колонка, по сравнению с дворцовой люстрой?
За свою жизнь я видел тысячи звёзд, но представить себе дождь разлетающихся подвесок из богемского хрусталя, и алмазную россыпь на паркете Павильонного зала, я бы не смог даже в кошмарном сне. Брюллов со своей Помпеей просто отдыхает.
Всё остальное происходит, как в тумане.
Подбегает смотрительница зала. «Как, зачем, сейчас здесь будет Ельцин?!».
Я показываю пропуск, «Запишите, вот фамилия, отдел. Да я тоже бежал из-за Ельцина, у нас отказала аппаратура, тут рядом, в Георгиевском, и не заметил…».
Через секунды выбегают сотрудники Павильонного зала, меня просят быстро уехать в Тронный зал и заняться своим делом. Ведь у всех сейчас одна задача, и она главная. Женщина смотритель идёт впереди меня, направляя и указывая проход между люстрами. «Вас одного отпускать сейчас нельзя, иначе хрусталём будет усыпан весь зал, хотя, если честно, то Вы не первый… Для нас это самое больное место, да и разбились только нижние подвески». Огибая колонны, мы выходим на простор галереи, где зацепить уже ничего нельзя и моя спутница исчезает где-то сзади.
Я влетаю в Георгиевский зал, Коля хватает лестницу, и тут я сообщаю:
– Коля, я в Павильонном зале разбил люстру!
Но Коля ничего этого не слышит, он уже наверху, вставляет провод в гнездо замка, и Чайковский сообщает, что всё нормально, лебединое озеро стремительно разливается по паркету, поднимается к потолку, и маленькие лебеди, в своём классическом танце, быстренько уплывают подальше от российской власти.
Я выключаю музыку, и сверху раздаётся стеклянный хруст – это до Николая, наконец, доходит, что где-то недалеко рассыпались подвески и их осколки оказываются у него под ногами.
А уже через пару минут мы стоим на хорах и видим, как входит Борис Николаевич, его свита, директор Эрмитажа, и всё мероприятие, прописанное в протоколе, скользит, как по маслу!!!
Через полчаса торжества затихают, гости растворяются в эрмитажных залах, Георгиевский пуст, только наши микрофоны да уходящие сотрудники службы безопасности музея.
Тишина.
Мы спускаемся вниз, отключаем, убираем, и в этот момент входят электрики и просят лестницу.
– Ребята, – говорю я, – забирайте её скорее, она уже своё дело сделала. Чтоб она пропала, эта чёртова люстрокосилка.
Электрики удивлённо смотрят на меня, но я замолкаю. Не тот случай, чтобы трубить на весь музей. Мы прощаемся и уходим в отдел, однако наш путь, как, ни крути, лежит, опять же, через Павильонный. Делать нечего.
Мы входим под арку, я весь в напряжении, та люстра, что над нами, была не тронута, а моя крестница прямо впереди, но… она цела, на паркете чистота, кругом люди и, как, ни в чём не бывало, к нам подходит смотрительница:
– Ну что, сильно испугались? Успокойтесь, на такой случай у нас есть запасные подвески. Вы не успели дойти до Тронного зала, а мы уже всё заменили и убрали.
Я извиняюсь, всё объясняю, но понимаю, что эта рана ещё очень долго будет беспокоить душу и, просыпаясь по ночам, буду видеть летящие с небес алмазы. Да, не подумайте, что всё так просто закончилось. Нет, и вызывали, и писал объяснительную. Но это – рабочая случайность. Бывает.
«Два происшествия в один день, это уж слишком», – думаем мы, выходя из зала, но проходя у «Святой Троицы», вдруг, начинаем сомневаться в этом «уж слишком», и не зря.
Над нами уже зависает меч правосудия, который является в образе сотрудника службы безопасности музея, бывшего полковника ФСБ, и сообщает:
– Ребята, я не стал Вас беспокоить всю эту неделю, но президент уехал и можно заняться текущими делами. Куда делась четвёртая камера из Тронного зала? Уже несколько дней с неё нет сигнала, мы просмотрели записи, картинка резко обрывается, но рядом она никого не зафиксировала. Вчера пошёл посмотреть; камеры нет. Правда, смотрел снизу, может Вы её переставили…
А вот теперь, мой дорогой и внимательный читатель, обрати внимание на нашу реакцию. Сегодня мы, как кремень, как две скалы, как самые опытные инженеры, которые в головах держат свою аппаратуру до винтика. Мы знаем и помним каждое действие и поминутно можем рассказать, что, где и когда с ней произошло. Хоть посылай нас со знатоками на телевидение. Угадаем чёрта!!!
– Да там она висит, – без сомнений отвечаем, – мы сейчас были на хорах. Минуту назад, как спустились. Куда она может деться?
– Давайте всё же проверим, – говорит, сотрудник, – и я буду спокоен, и Вы, если камера отключилась, исправите и сдадите нашей службе.
Мы разворачиваемся и снова повторяем президентский маршрут. В Тронном уже полно туристов, мы выходим на середину зала и… наблюдаем самый настоящий полтергейст —материальный объект по кличке «Panasonic», как корова языком слизала.
Чудеса начинаются!
Минут через пять, перед нами то – самое место, где когда-то висели две тысячи долларов, где есть кронштейн, есть розетка питания, а самой камеры нет, и куда посторонний человек уж никак попасть не может.
Чертовщина какая-то!!!
Дальше в голове сплошная каша, мы ходим из нашего отдела в службу безопасности, просматриваем видеозаписи, проверяем время выхода из строя именно этой камеры. Идём на пульт сигнализации, переписываем всех, кто за этот период заходил на хоры Тронного зала (компьютер всё помнит). А туда наведывались и мы, и электрики, и другие службы, как нашего отдела, так и всего Эрмитажа.
