скачать книгу бесплатно
Скоро мухи кончились. Нет, белые по улице ещё летают, а чёрные кастрюльницы и зеленоватые говнушки куда-то попрятались.
А много ли ещё календарей украсят створки кухонных дверей?
Весной мамка снова родила. Прямо в комнате. Чьё-то тихое кряканье меня и разбудило. И Дашка завозилась, готовая проснуться. А мамка зашикала:
– Дашка, спи с Дунькой! – и тихо мне бросила: – Дай ей соску!
Потом завернула крякву в юбку клетчатую и ушла.
Когда Дашка уже три тряпочки иссосала, мамка вернулась. Пролезла в дверь боком, как сонная муха, и стала перед зеркалом. Смысла нет тереть стекло. Глаза в тумане, как фары…
Пространство – толчея в глазах, а время – гудение в ушах…
Я видела в окно: мусорный ящик тот крякающий кулёк проглотил, словно старую мочалку…
Скорее бы мухи прилетели. Тема со спиралью до сих пор актуальна…
Я боюсь про это даже думать. А вдруг соседи мои мысли своруют?
– Что же дальше, маленький человек? – спросила Дашка… или Дунька… а, может быть, ворона…
– А мух его знает, – ответила я… или мамка… а, может, инвалид Колька…
2012 год
Не роняй небо на землю
Седая долгая зима наконец рассопливилась. Щурясь от яркого солнца, сморщилась щеками сугробов, захлюпала неминучими потоками.
На площади каруселила пёстрая масленица, гудела праздной толпой, исходила паром горячих блинов и душистого чая. Сеня и Ксюшка с восторгом наблюдали за парнями, взбирающимися на обледенелый высокий столб за подарками.
Мужик в красной рубахе и остроконечном колпаке с кисточкой поднимался в корзине подъёмника, приплясывал и паясничал над толпой, подкладывал в большую сумку на верхушке столба то сапоги, то бутылку шампанского, расхваливая подарки визгливым голосом. Огромный красный нос Петрушки потешно шевелился, а чёрные глаза дико вращались. Когда он объявил в качестве приза ключи от квартиры, Тая тихонько толкнула мужа в бок. Валерка недоуменно посмотрел на неё, потом – на ключ в Петрушкиной руке, тихо спросил:
– Ты думаешь?.. – поняв её полный мольбы взгляд, решительно скинул куртку, свитер, поплевал на руки и полез.
Гладкий столб холодил голый живот, ноги соскальзывали. Валерка беспомощно поглядывал вниз, где весело кричали дети:
– Па-па! Па-па!
Тая отчаянно жалела Валерку и уже махала ему рукой: слезай, мол!
Но тот, закусив губу, упорно продолжал подниматься. В призовой сумке, которую Валерка сбросил вниз, ничего не было. Тая и четырёхлетний Сеня принялись искать в грязной снеговой каше под праздными ногами – может, выпали? Петрушка жизнерадостно хохотал и пискляво покрикивал:
– Эй, расступись, народ! Не видишь, люди ключи потеряли!?
Когда Ксюха громко заревела, Петрушка сжалился, сказал нормальным голосом:
– Да не было там никаких ключей, ребята. Шутка юмора! – и, будто спохватившись, завращал страшными глазами, заорал визгливо: – Дешева рыба – дешева и уха! А в качестве приза вручаю вам… петуха!
И жестом фокусника вытащил откуда-то и сунул в руки Валерки настоящую, живую, цвета базарного огня птицу, с яхонтовыми перьями пышного хвоста, воинственным жёлтым глазом и красным гребнем набекрень.
Дети ликовали!
– Петусь! – отчётливо выговорила Ксюшка и засмеялась.
– Ну и куда мы с ним? – растерянно сказал Валерка…
– Несите его вашей бабушке! Любит бабка петуха – за красивые меха! – и Петрушка захохотал, растягивая до ушей нелепый крашеный рот.
Неожиданно для всех Анна петуху обрадовалась. Насыпала ему крупы в чашку с отколотой ручкой, а когда он, клюнув пару раз, шумно захлопал крыльями и хрипло кукарекнул, захихикала по-детски и посадила рядом с собой в кресло перед телевизором.
Зато покосилась на большие розовые пряники, которые дети выпросили на ярмарке, и заворчала, мол, балуете их, зачем покупать такие огромные, всё равно не съедят.
Дети играли за столом с гостинцами, не осмеливаясь нарушить сказочную красоту глазури цвета гортензии. Потом Сеня все же решился. Откусив раза три, он положил жамку на стол и пошёл на горшок, прихватив с собой хоккейную клюшку. Сестрёнка со своим пряником крутилась рядом, и когда он выпал из маленьких ручонок, Сенька тут же использовал вбрасывание и совершил мощный бросок прямо в бабушкино кресло. Сидя на горшке, попасть в него было не так-то просто. Ксеня это оценила и одобрительно крикнула:
– Го-ол!
И Сеня тоже крикнул:
– Го-ол! – только ещё громче.
– А-а! – завизжала Анна. – Чему вы детей учите? Как они с хлебом обращаются?! Нам сызмальства внушали: не роняй хлеба на землю, а вы?
– Да, ладно, мам, они ж маленькие, научатся, – попытался уладить Валерка, легонько подталкивая Ксюшку: – Подбери пряник, доченька.
– Да что ладно!? Дети хлеб по полу возят, потом Тайка его подбирает и всем скармливает. Поэтому и семейка такая – у детей понос, а меня тошнит от вас! У хорошей хозяйки муж пуд грязи съедает, а у такой засранки скоро сдохнут все! – Анна уже кричала в полный голос.
Мирно дремавший до этого петух встрепенулся и, нацеливая клюв на розовую сдобу, спикировал на пол. Почти было ухватившая пряник Ксюшка обиженно скривила губёнки и разревелась.
– Класс! – одобрительно завопил на горшке Сеня.
– Замолчите все! – рявкнул Валерка. – Невозможно в таком дурдоме жить! – добавил он и начал собирать рюкзак.
– Опять семью на бабку кидаешь, – кричала вслед Анна, тряся мелкими химическими кудряшками. – Господи, за что мне такое наказанье? Вот ведь навязались на мою голову!
– Почему она нас так ненавидит? – думала Тая, глотая слёзы, – а Валерка…
***
Тая познакомилась с Валеркой на новогодней дискотеке. Он пришёл к ним в общежитие с другими «домашними» ребятами и танцевал по очереди со всеми девчонками курса.
– Это Валерка, с геофака, местная знаменитость, – шепнула подруга, глядя на парня восторженными глазами.
– И чем же он прославился? – спросила Тая, на которую «знаменитость» не произвела особого впечатления: среднего роста, белобрысый, с рыжей бородой.
– Как чем? Он же альпинист, в прошлом году Белуху покорил! Один такой на весь институт!
О том, что рыжая борода ещё и щекотная, Тая узнала, когда Валерка пригласил её танцевать. И больше уже не отпускал от себя весь вечер, а на утро приволок огромный букет цветов и неожиданно спросил:
– Ну, что, девчонка, замуж за меня пойдёшь?
***
Анна невзлюбила невестку с первого взгляда.
На робкий вопрос, как её называть – мамой или Анной Васильевной – ответила резко:
– Какая я тебе мама? Небось, своя – есть. И навеличивать незачем. Зови просто Анна.
Рассматривая свадебные фотографии, ехидно комментировала, не стесняясь присутствия Таи:
– А зубки-то у неё – редковаты! Скажи, чтобы не смеялась. Не идёт ей!
– Не обращай внимания, – шептал на ухо Валерка, щекоча бородой, мамка у меня мировая! Знаешь, как она на мотоцикле гоняет! Настоящая байкерша!
Видела Тая эту «байкершу» в деле. Однажды, когда Валерка покорял очередную вершину, Тая решила съездить в деревню, навестить родителей. Анна вызвалась её подвезти. Вывела из гаража мотоцикл, усадила невестку в люльку, и… Закусив тонкие губы и нещадно газуя, лавировала среди автомобилей, дерзко подрезая и обгоняя всё, что заслоняло обзор и мешало мчаться вперёд. Коляска подпрыгивала на всех кочках и ухабах, норовя отделиться от мотоцикла и дальше путешествовать самостоятельно. Тае было страшно. Она сидела, вцепившись за края люльки побелевшими пальцами и желая изо всех сил, чтобы сумасшедшая поездка быстрее закончилась.
Водители вслед вертели у виска пальцем, но Анна с презрением игнорировала их неудовольствие. Грохот драндулета надёжно защищал женские уши от неуместных поминаний родителей. Анна лишь усмехалась, видя, как водилы, выскочив из машины, беззвучно открывают рты и трясут кулаками вдогонку.
У родительского дома Тая вылезла из люльки, держась за живот, в котором отчаянно толкался Сеня.
– Ненормальная! – сказала тогда мама. Но Тая не поняла, кого она имела в виду. Да и не до этого ей было.
***
Тая подозревала, что женитьбу сына Анна восприняла просто как посягательство на её жилплощадь. Что бы Тая ни делала, свекровь никогда не оставалась довольной, ни в чём не удавалось ей угодить. В лучшем случае обиженно поджимала тонкие губы, а в худшем… Об этом лучше не думать.
Тая разучилась улыбаться, поникла головой и жила в постоянном ожидании окрика. А муж… что, муж? Валерка не мог разорваться между женой и матерью! Старался побыстрее удрать из дому, как только мама начинала заводиться. Рюкзак и ледоруб всегда лежали наготове в прихожей.
Так и жили: Анна в одной комнате, Тая с Валеркой и детьми – в другой. Конечно, они встали на очередь и даже уже начали копить на кооператив, но всё это по разным причинам откладывалось на неопределённое будущее. Зарплата кормильца была не ахти. Да и отлучки в горы не оплачивались, всё чаще Валерка брал отпуск за свой счёт.
Однажды Анна решительно направилась в администрацию района.
– Очередь движется. Ваш сын уже триста сорок девятый…
– Ах вы сволочи! За три года с триста сорок первого аж на восемь пунктов продвинулся! Только в обратную сторону! Морды нажрали, сидят тут… – она пронзительно кричала на главу администрации, вкладывая в ругань природный пыл и накопленное годами отчаяние.
Когда посулила залить его бесстыжие зенки соляной кислотой, Анну бесцеремонно вытолкали из кабинета главы и пообещали, что теперь, после её выступления, сыну придётся ждать очереди на расширение значительно дольше. А саму Анну Васильевну ожидает психушка, если она не переменит своё поведение…
***
Жаркий петух с пёстрым хвостом добавил новых красок в жизнь семьи. Подобно солнцу птица исправно отсчитывала время, а попросту – хрипло горланила под утро, когда квартира погружалась в особенно сладкий, тягучий сироп сна. Петруша был бдительным и всевидящим. От его внимания не ускользала ни одна крошка, оброненная на пол, ни одна случайно залетевшая в форточку муха. Он точно знал, кто из обитателей квартиры – дома, а кого нет. Когда кто-то уходил – провожал каждого до двери, грустно свесив вбок гребень и укоризненно косясь желтым глазом. А когда домочадцы появлялись – смешно подпрыгивал, радостно хлопал крыльями и от избытка чувств делал короткие перелёты от шкафа до книжных полок и обратно.
Ближе к пенсии Анна для солидности поменяла мотоцикл на «Запорожец» цвета драконьей зелени с выпуклыми «ушами» по бокам. По знакомству приобрела водительские права и упорно продолжала наводить ужас на водителей встречного транспорта. Тая после того случая ездить с Анной не решалась, да и свекровь больше не приглашала. Усаживала в салон таких же полоумных, как она сама, подружек и радовалась, что теперь может прокатить уже четыре свидетельницы её лихого торжества.
Но вскоре увеселительные поездки по какой-то причине прекратились, все чаще Анна оставалась дома, с возросшим пылом изводя Таю мелочными придирками и устраивая громкие скандалы из-за всякой ерунды. Внуки относились к бабушке насторожённо, опасаясь её беспричинных окриков.
Однажды Тая вернулась с работы и сразу отметила поджатые губки свекрови. «Опять чем-то недовольна», – устало подумала она. У Сени был виноватый вид. Но сын упорно молчал. А вскоре пришли соседи и заявили:
– Ваш мальчик разбил нам балконное окно!
У Сени был неудачный день, он удрал с уроков и пришел из школы пораньше. В доме было непривычно тихо. Заглянув в комнату, мальчишка увидел, как Анна, сидя в старом кресле, вязала что-то долгое и мирно беседовала с петухом. Сеня так удивился необычной картинке, что даже позабыл запихнуть свой портфель подальше под кровать. Бабушка что-то говорила петуху тихим голосом, а тот слушал внимательно, слегка наклонив померанцевую голову, важно покачивал гребешком и произносил ответные речи. Похоже, собеседники отлично понимали друг друга!
Сеня, не веря своим глазам и желая послушать разговор, просунул голову в дверь, но петух вдруг всполошился, подпрыгнул, замахал крыльями, обдав ветерком лицо и макушку, пролетел мимо и спикировал прямо на портфель со злополучным дневником.
– Что? Опять двоек нахватал? – сварливо спросила Анна.
– Да, нет, бабушка. С чего ты взяла?
– Будешь обманывать? И в кого ты такой врун уродился? В деда своего?! Тот тоже известный обманщик! – Анна рассердилась и даже начала снимать тапок, чтобы запустить в огорчившего её внука, но тут неожиданно заголосил во все горло петух.
– Петрушенька, Петя, что с тобой, голубчик? Почему ты поёшь в такое время? Ведь белый день на дворе!.. – всполошилась Анна.
Петух орал не своим голосом, словно внезапно сошёл с ума.
– Что делать? Что теперь делать? – повторяла Анна. Лицо её побледнело, приобретая цвет испуганной мыши; объятые страхом, подрагивали химические кудряшки.
– Бабушка! Что с тобой? Тебе плохо? – подбежал Сеня.
– Петух не ко времени запел. Видно, некошного рядом учуял. Диавола во плоти!
– И что теперь делать?
– Надо выбросить в окно горящий уголь, – еле слышно прошептала Анна.
– Какой уголь? Откуда у нас уголь на пятом этаже? Да ещё горящий, – подозрительно глянул на бабушку ничего не понимающий Сеня.
– И правда, откуда у нас уголь… Ну, тогда… стрелять надо! Стреляй, Сенечка, стреляй, родной!
– В петуха, что ли? – засомневался внук.
– Ты что?.. – возмутилась Анна, – Из окна надо выстрелить. Надо, Сенечка, – умоляла бабушка, и этот просительный тон был так не привычен, что окончательно сбил мальчишку с толку.
Он метнулся в темнушку, схватил отцову пневматическую винтовку и подбежал к балкону. Бабушка уже протягивала коробочку с пульками.
Петух продолжал надрываться.
– Куда стрелять?
– Прямо и стреляй, – пробормотала Анна и принялась успокаивать разошедшуюся не на шутку птицу.
А прямо находился балкон соседнего дома. Сеня привычно прицелился и начал методично сбивать на нём бельевые прищепки. Одна за другой они срывались с проволоки и, кувыркаясь в воздухе, ныряли цветными рыбками в зелёный омут газона.
Когда неожиданно дзинькнуло стекло на балконной двери, Сеня обернулся.
– Может, хватит?
Бабушка сидела в кресле в обнимку с пернатым другом, и – как показалось Сене – они оба злорадно улыбались!
