скачать книгу бесплатно
Чокнутые детки
Ярослав Полуэктов
Злой рок в лице символического, невидимого и грозного Фуй-Шуя, однажды изображённого на резной двери дедушки Федота, преследует не только Михейшу, его родственников, друзей и соседей, но и его родину – развесёлый городишко Нью-Джорск и даже страну в целом.События происходят в 1914-1918 годах.Данная книга – это первый том романа-легенды, романа-пазлов "Фуй-Шуй" из грандиозной патриотической эпопеи "Чокнутые русские", написанной преимущественно в сюрреалистической тональности – со сквозными персонажами, с бездной "домашней философии", с юмором и сарказмом.
Ярослав Полуэктов
Чокнутые детки
18+
Книга содержит нецензурную брань
Градобой
– Легенды, батенька, – не ложь. В ней не намёк, а живой воды правда.
– А-а-ах, позвольте с Вами согласиться! – пропел-прошептал Кощей Бессмертный, вытаскивая из рёбер пулю 32 калибра.
– Девятого! – поправила Баба Яга.
– По эрекции не скажешь, – обиделся, взвыл Кощей.
«Princess country MOD».
1/2 Ektov
Увертюра
Конец октября аж одна тысяча девятьсот восьмого года.
Сезон в этом году не удался. Дождит и дождит без передышки.
По ночам несметными полчищами роятся белые мухи.
Безоружные, несчастные, но смелые – у них только один способ борьбы: они застилают своими хрупкими телами вражескую территорию.
А с утра хиреют войска, мельчают числом; и позорно ретируют, оставляя на память о себе мокрые намёки.
То слякоть, то замёрзшие лужицы во дворе, и за воротами. Чёрт возьми: никакого комфорта!
В день рождения Михейши, как назло, или, напротив, в его честь, началась то ли плотная бомбардировка, то ли салют.
То с неба посыпалась дробь прозрачных шаров.
Все шарики абсолютно одинаковые, будто перед самым обстрелом просеяны были через дуршлаг.
Отверстия военного ситечка – диаметром с треть голубиного яйца.
Град отбарабанил по крыше ледяную шифровку в стиле Морзе – считай конспиративное поздравление.
И стал крупнее.
Забухало не на шутку.
Небесный сюрприз заставил дрожать крышную жесть, загнал в хлева трясущуюся живность, и начисто, мигом – будто поработал челюстями голодный железный крот – почикал–поломал жухлую траву.
В центре двора образовалась воронка глубиной в полтора спичечного коробка.
На дне воронки лежит ледяная Царь–Град–Мина размером в антоновку. Она не разорвалась, ура.
И начался спектакль!
Действие 1
– О! Ни хрена себе. Вот так град, – сказал Федот Иванович, выйдя на крыльцо, – в такое–то время! Небывальщина.
Федот Иванович Полиевктов – интеллигентный человек, учитель математики и большой умница. И не матюкается по пустякам.
Поёрзал в пальтишке, свёл каблуки, зорко глянул по сторонам:
– Мать, стайку-то прикрой, ишь, повылуплялись, будто цирк им тут. Пешком пойду… Покалечит Поньку-то мою.
Съёжился и помчал за ограду, прикрывая голову директорским портфелем.
– Бывало и побойчей, – ворчнула бабка из дверной щели, – делов – то.
Стайку закрывать не торопилась: «Не разбегутся, куда им бежать – не дураки поди».
Действие 2
Михейша с остатками зевоты вышел на крыльцо и тут же обнаружил непорядок.
Не особо долго заморачиваясь оригинальностью мысли, воткнул «учёбу» в ступени.
Подобно матросу Кошке в секунду обнаружил и подобрал Царя–Град–Мину.
Чуть прицелясь, фуганул Царём под карниз.
Словно редкие зубы опрометчиво залезшей на погодный ринг Старухи–зимы и тут же поверженной изворотливым нокдауном, посыпались сверху сосульки.
Небо потемнело, и затрясся осенний воздух.
То молниеносно выпорхнула из–под кобылок[1 - Кобылки – концевые завершения стропил, обычно выполняемые из отдельных дощечек или брусков. Обычно имеют фигурное оформление. ] и застучала, будто окостеневшими лопастями, недовольная стаищща продрогших за ночь и толком не выспавшихся тварей. То ли мыши, то ли белки–летяги, то ли без определённого места жительства чертёнята – сразу не понять.
От неожиданности переклинило Михейшу. Он вздёрнул плечи и по самую маковку вжал голову в воротник. Зажмурил от страха глаза.
Стая, между тем, расселась, кто куда, образовав вокруг Михейши пустую полянку идеально круглой конфигурации.
Чуть переведя дух, твари принялись ругаться и делиться впечатлениями:
– Тук-тук, перетук! Чирей тебе во всю морду! Съешь тебя ливийский комар! Проткни тебя английская булавка! Мешаешь дремать, хулиганище! А не пойти бы тебе в свою дрянскую школу? Глянь на часы. Вот сторож-то тебя метлой приголубит.
– Воробьи! Какие, к бесу, черти!
Михейша так славно – для себя – перевёл на хулиганский язык птичью болтовню, что мелькнула мысль о трудоустройстве звериным брехмейстером.
Там бы он, особо не напрягаясь, и лишь слегка кривя смысл, практически между делом мог зарабатывать неплохие деньжата.
– Дуры! – крикнул он, – я вас понимаю! А ну! Кыш отсюдова!
Бесполезно. Для разгона сходки требовалась пушка.
Ближайшие существа подскочили, потрепыхались бестолково в воздухе, и снова сели на те же места: «Чирик–чик–чик–чирик», что непременно обозначало: «Ругаться – ругайся, а покорми!»
Михейша, совсем по–взрослому согнув руку в локте, погрозил варежкой: «Вот вам всем!»
И на пинках, выпрыскивая слёзки из–под прогибающихся, заледенелых плёнок дворового мелкоозёрья, погнал портфель за ворота.
Действие 3
Вышла добрая к обижаемым созданиям естества смирная и сознательная Ленка.
Она не гадкий утёнок, она с рождения сделалась красавицей. Она учится в третьем классе народной школы №1 и ходит в кружок сохранения природы.
Сыпанула из горсти чем–то заготовленным, мелким. Разглядела в рисунке китайский веер: «Нештяк картинка! Вот так чудо–пшено!» и поскакала догонять братца:
– Миха, чёрт волосатый! Стой, тетрадку забыл!
Действие 4
Сжался круг пернатых. Соскользнула с заборов и обнажённых веток прочая пегая, воробьиная накипь. Переглянулись друг с дружкой и попёрли ближе к земле их крылатые коллеги. Засуетились враги и конкуренты. Застеснялась спуститься давеча закрепившая свои брачные отношения парочка молодых коршунов.
Неужто сыты одной только любовью?
Немного не так: просто для свадебной пищи воробьи, не говоря уж про пшено, не годятся.
– Харч этот не вкуснее мышиной дырки в плинтусе, – так они рассуждают. И выглядывают с высоты дичь покрупнее.
– Чик–чирик, пчик–пчик! Ах, какие же тут разные жильцы имеются: на любую доброту! – Так, конечно, могут говорить только серые и наивные воробушки.
– Р–р–р, гав!
Встопорщились мохнатые уши. Выглянули из будки проснувшиеся по очереди Бублик и Балбес, пораззявили пасти, встряхнулись, лениво повиляли хвостами. Сделали по паре шагов. Понюхали дно плошки с ледяными остатками борща. Помацали носами смёрзшиеся в нем крест–накрест кости. Попробовали на зуб: «Не прокотит».
Глянули на шумное птичье торжище. Опять лаконично и без всякого азарта: «Гав, гав».
И снова забились внутрь, грея друг друга вздрагивающими телами: «И то, и это – не еда. Одно название».
Зябко и некрасиво кругом.
Coda:
Конец миниспектаклю!
Класс
Неприветливо осенью детское учебное заведение. Зол на опаздывающих молокососов красноносый сторож.
Никто не помогает в ускорении передвижения джорским ученикам, засунутым на кулички.
«…и нет у Шекспира ни дрожек, ни конки,
прям, Ъ, как у вас, в перемаранной Джорке…»
Вильям III–й.
(4–е Путешествие Шекспира в Сибирь)
Тем не менее, опоздания и следующее за ним чесание затылка, подглядывание в замочную скважину и доблестное стучание в прикрытую классную дверь учителями народной школы не приветствуются. Лучше и безопаснее вернуться на крыльцо, пересидеть на ступенях весь детский академический час, копаясь в ноздрях и ища в них изумруды.
Славнее переболтать с дядей Проклом о несправедливости и новостях в человечестве, чем норовить ворваться бандитом на урок и скользнуть в парту, чтобы согреть свою задницу соседской тёплой.
А вот и звонок. Михейша, пользуясь отсутствием учителя, незаметно пробрался в класс, скинул пальтецо, скользнул в парту и сделал вид, что последние сутки сидел тут, но только в ушанке–невидимке.
Сосед, вроде бы, и не заметил появления товарища, продолжая доцарапывать на обратной стороне откидной крышки коровьи рога на портрете учительши Зухры – в детстве бывалой троечницы.
– Что говорили? Какую букву терзаете? – спросил Михейша, засунув соломинку в недавно народившийся «кариес».
– Всякие, – буркнул сосед, не поворачивая головы.
Ему обидно, что он, как последний дурак, припёрся в школу чуть ли не с первыми петухами, нажравшимися бессонного порошка. А Михейше будто бы позволено всё – даже опаздывать. Такими товарищи не бывают.
А Михейша, между прочим, – владелец карманных часов со встроенным звоночком–будильником и с нарисованным на циферблате Биг–Беном.
Часы, правда, не совсем английского производства, а Михейшиного собственного – но, зато из британского картона. Так что часы весьма только приблизительно можно назвать английскими.
Но, зато Биг–Бен вышел всяко лучше настоящего. Стрелки, так вообще подлинные: они от реликтового будильника.
Завидует не только Серёга, но и весь класс.
Порой – чисто ради балдовины – одноклассники спрашивают время у Михейши.
А Михейша, поддерживая игру, выпячивает петухом грудь, важничает по–генеральски. Он выставляет вперёд ногу, выставляя условно сверкающий штиблет. Откидывает назад чёлку, подкручивает ус. Потом достаёт часы, и на минуту превращается в подслеповатого барина – генерала на пенсии в кругу слегка растрёпанных, но зато сытых и довольных крепостных, торопящихся с любимой работы домой.
– А я и так знаю весь алфавит, – говорит Михейша.
– Ну и знай себе в тряпочку.
– Зря пришёл.
