скачать книгу бесплатно
Жарков Н. С. – 311
Полозков С. А. – 206
Борисов А. А. – 106
Лунев А. Ф. – 68
Костин В. И. – 58
В результате, я получил почетное 3-е место. Собранием было решено оставить в кандидатах, которые будут внесены в бюллетени, двоих и, таким образом, я был отсеян, но вовсе не чувствовал себя побежденным.
Ребята из Центрально конструкторского бюро на подводных крыльях, которые были среди делегатов Жаркова, откровенно жали мне руки, кто-то дружелюбно успокоил:
«Ничего, мы тебя в Россию выдвинем».
А выборы у директора завода Красное Сормово выиграл Кузубов В. Ф., став народным депутатом СССР.
Где он сейчас, какова его судьба? Неизвестно. Помню только публикацию 90-х, в которой говорилось о том, что после роспуска союзного Парламента Кузубов В. Ф. подался в фермеры и все.
Много, очень многое с тех пор изменилось. Нет страны, членом Парламента, которой он был. Завод ГАЗИСО, теперь он называется «Сокол», давно не выпускает никаких самолетов и все последние годы, как сейчас принято говорить «лежал на брюхе» и только недавно там что-то затеплилось. Но тогда и в мыслях ни у кого не было, что все будет так драматично развиваться. Воистину благими намерениями выложена дорога в ад!
Формалы и неформалы
Когда раствор перенасыщен, стоит только в одном месте появиться центру кристаллизации и из него сразу начинает вырастать кристалл. Так и в обществе. После моего выдвижения формально ничего не поменялось. Власть успокоилась, и меня даже пригласили вместе с институтским начальством в райисполком.
Сергей Васильевич Гладышев, председатель райисполкома, очень, кстати неплохой дядька, рабочая лошадка без устали везущая свой воз[10 - Он недавно ушел на пенсию с поста заместителя главы администрации Нижнего Новгорода.], поблагодарил весь коллектив за активное участие в предвыборной кампании, а мне сказал, что с удовольствием приглашает меня поучаствовать в местных выборах через год.
Однако затем на меня начали выходить неформалы всех мастей. Я уже упоминал о странном жителе Московского района, который тоже пытался выдвинуться по месту жительства и не смог собрать нужное количество людей. Он позвонил мне по телефону, пригласил домой и изложил свой, как ему казалось, единственно верный способ удовлетворения всех нужд народа. По его мнению, надо провести опрос всех жителей по поводу их нужд, занести их чаяния в специально разработанные им таблицы по интересам и начать их удовлетворять. Всего и дел то! При этом он защищал свою идею так отчаянно, не желая видеть ее нелепость, что спорить было невозможно.
Сколько же я таких потом повидал и в стенах Белого Дома, и на приемах граждан! В подавляющем большинстве случаев их бурная деятельность была связана с ослаблением в период перестройки контроля над психическими больными, так как пресса превратила психушки чуть ли не в заведения, созданные исключительно для того, чтобы засадить туда всех инакомыслящих.
Жизнь показала, что советские психиатрические лечебницы были наполнены отнюдь не только диссидентами, и выпущенные на свободу больные[11 - Много позже я проводил прием граждан в приемной Верховного Совета (они проводились нами по очереди) и был изумлен обилием сумасшедших среди посетителей. Добрая половина из них явно нуждалась в психиатрической помощи. Я пожаловался по этому поводу пожилому милиционеру, дежурившему в приемной. На что он, отвечал, что при Советской власти было не так. В очередь присаживался врач – психиатр, быстро вычислял больных и, когда наступала их очередь, больных вели совсем в другой кабинет, где их выслушивал врач и решал их проблемы соответствующим образом.], составляли значительную часть политически активных граждан.
Но выходили на меня и вполне нормальные и очень интересные люди, озабоченные преобразованием нашего общества. Так я познакомился с Олегом Масловым, инженером завода имени Фрунзе, выпускником радиофизического факультета Политехнического института. Он рассказал мне о разных неформальных клубах, которые плодились как грибы, про Демсоюз, (организация, которую возглавляла безумная Новодворская[12 - Говорят, что в свое время она посидела в психушке, и я абсолютно уверен, что не зря. Это классическая городская сумасшедшая.]), про подробности попытки Бори Немцова попасть в депутаты СССР. До этого Борис прославился своей борьбой с Атомной ТЭЦ и благодаря ему и иже с ним город лишился уникального технического сооружения и возможности практически бесплатного отопления сотен домов для жителей Приокского района.
Впоследствии наше общение, хотя и не частое, продолжалось до самой смерти Олега. Он умер в 2012 году, не дожив до 55-летия, сильно болел, никогда никому не рассказывая о своих болячках. Позже, в 90-м году, его избрали депутатом нижегородского горсовета, а затем освобожденным председателем комиссии по экономической политике. Потом он был одним из основоположников травкинской демократической партии, раскусил истинную суть новой власти, оказался в оппозиции, и даже в 1995 году выдвигался в губернаторы Нижегородской области.
Последние годы Олег занимался политологией, вел собственный сайт «Еженедельное аналитическое независимое обозрение» (www.polit.nnov.ru (http://www.polit.nnov.ru/)) и был «свободным художником», зарабатывая на жизнь участием в предвыборных кампаниях. Он даже разработал свою теорию «холодных выборов», описывающую процедуру раскрутки человека задолго до начала выборов. Ясно, что такие заработки были нерегулярными и последние годы он, мягко говоря, не жировал.
Однако политологией он занимался вполне профессионально. Наиболее известной его работой стала статья в «Независимой газете», где он вместе со своим другом социологом Прудниковым, опираясь на данные выборов во Владивостоке и Нижнем Новгороде, во время которых были накануне голосования сняты кандидатуры наиболее перспективных кандидатов (во Владивостоке – Черепкова, а в Нижнем Климентьева) и поэтому число голосовавших против всех зашкаливало, заявили о том, что вскоре это станет массовым явлением. На мой взгляд, это было явным преувеличением, но наша трусоватая власть, испугавшись таких пророчеств, быстренько удалила такую возможность из наших бюллетеней. Так что теперь, благодаря Олегу, (он то, конечно этого не хотел), мы не можем послать всех наших властителей куда подальше, проголосовав против всех. А иногда очень хочется.
Но все это было потом, а тогда, несмотря на то, что рассказы Олега были крайне интересны, мне их было мало, потому что они были связаны с нагорной частью города, расположенной на противоположном от нашего Сормовского района берегу Оки.
Поэтому я сильно обрадовался, когда на меня вышел некто Семен Булаткин – рубщик цеха СКМ завода «Красное Сормово», который решил создать политклуб для рабочих. Мы с ним были немного знакомы по литературному объединению при газете «Красный Сормович», которое вместе с ним посещали. Узнав о моих «подвигах в кинотеатре», он пригласил меня на свой клуб.
На первом же заседании он заявил, что в клуб будут принимать исключительно по классовому признаку (я исключение), так как права рабочих должны отстаивать только они сами. Вообще в течение нескольких заседаний я понял, что главное для Семена найти врагов и самозабвенно с ними бороться. Поэтому ничего удивительного нет в том, что впоследствии Семен стал классическим «ельциноидом» и во время событий 93 года объявил меня врагом народа. До этого было еще далеко, но, тем не менее, хотя излишней прямолинейностью и непониманием сложностей устройства общества отличался не только Семен, после нескольких заседаний я понял, что в рабочем клубе, прежде всего, надо проводить длительную разъяснительную работу и, что его лидер занимает слишком экстремистскую позицию.
Поэтому, когда я однажды, встретил Сергея Обозова (того самого, который говорил мне про чувство юмора в кинотеатре «Сормовский), и он пригласил меня в свой политклуб, организованный райкомом комсомола, я с радостью согласился. Сергею можно было доверять, хотя я, как типичный представитель тогдашней научной интеллигенции, относился к комсомольским вожакам с неприязнью, совершенно справедливо считая, что большинство из них карьеристы, а тогда расталкивание других локтями считалось еще дурным тоном.
В отношении Сергея я так не считал, в том числе и потому, что знал историю его прихода в комсомол. Комсомольским вожаком Сергей стал из-за остро вставшего перед ним квартирного вопроса.
Окончив Водный институт (Горьковский государственный институт инженеров Водного транспорта) он работал мастером в одном из крупнейших цехов завода «Красное Сормово». Женился он рано, жить приходилось в двухкомнатной квартире вместе с родителями и младшей сестрой. Вместе с женой и сыном на 30 кв. метров полезной площади получалось аж 6 человек! И тут ему предложили должность освобожденного секретаря комсомольской организации цеха и сразу же место в общежитии. Как сейчас помню, встретил его в день рождения моей младшей дочери, когда я радостный бежал из роддома, а он попался мне навстречу. Меня он уважал, считая шибко яйцеголовым, и решил посоветоваться. «Дело, конечно, стремное, – сказал он, – но организационная работа мне по душе». Поэтому я тогда посоветовал ему соглашаться, а через 5 лет стать членом его клуба соглашался уже я.
Клуб «Выбор»
Клуб назывался «Выбор». Он собирался в центре Сормова в подвале дома, выходящего на так называемый «пятак» – небольшой площади около остановок автобусов. Дом был сталинский, большой, помпезный, на нем, сколько я себя помню, горела неоновая надпись, буквами прописью: «Победа коммунизма неизбежна! В. Ульянов». Когда мне было лет 7, я этой вывеской очень интересовался. Что означает слово «коммунизм» я уже знал, но не понимал, что такое «неизбежна» и спросил об этом у матушки. Она же, думая о своем, выразила свое сомнение по поводу этой самой неизбежности, и мне это почему то врезалось в память. Что ж, как показала жизнь, сомнения были не безосновательны.
Подвал числился за каким-то туристическим клубом завода. Находился он в ведении Комитета комсомола завода «Красное Сормово» и поэтому мы могли в нем беспрепятственно заседать, так как клуб «Выбор» возглавлял его Секретарь Сергей Владиленович Кириенко.
Да, да тот самый Кириенко – «киндер-сюрприз», Председатель Правительства РФ в 1998 году, а ныне руководитель Росатома!
Честно говоря, первую встречу с ним я не запомнил. Помню только, что впечатление он производил неплохое. Говорил быстро, умно, ладно.
В более поздние годы вокруг него и Бориса Немцова сложилось много разных легенд. Будто бы они были чуть ли не друзья с детства. Что ж некоторое сходство биографий, безусловно, имеется: оба родились на юге: Сочи, Сухуми, у обоих достаточно высокопоставленные отцы, еврейские корни и т. д. Однако я уверен, что никаких пересечений в молодости у них не было. Во всяком случае, когда я познакомился с Кириенко, он наверняка Немцова лично еще не знал. Да и слишком разные они люди. Немцов классический неформал и тусовщик, а Кириенко умный, послушный мальчик, упорно и методично делающий карьеру.
Сергей Владиленович окончил тот же Водный институт, что и Сергей Обозов, только немного позже. Иначе, наверное, и быть не могло, потому что его папа Израитель Владилен Яковлевич был заведующим кафедрой научного коммунизма этого самого института. Папа вел его к вершинам власти по вполне проторенному тогда пути, посоветовав идти не в науку, а в производство, для получения хорошей на тот момент биографии. Так Сергей стал мастером завода «Красное Сормово», но побыл им чуть меньше года, а потом сразу стал секретарем комитета комсомола завода, сменив на этом посту Обозова Сергея, который ушел на повышение в райком.
Ничего я этого, конечно, на тот момент не знал ни про папу, ни про его фамилию. Да и не до этого было, мы обсуждали на клубе разные политические новости, статьи в газетах и журналах, которые в то время, выражаясь современным языком, заполнили все информационное пространство.
На клуб приходили люди разные, в основном заводская молодежь, комсомольские активисты, но были люди и постарше. Особенно запомнился Евдокимов Олег Михайлович – социолог с завода «Красное Сормово», к сожалению, он умер еще в начале 90-х – раковое заболевание. Он придерживался достаточно умеренных взглядов, например, доказывая мне, что главное не форма собственности, а организация производства (в те времена, когда нам вовсю впаривали мысль о том, что все беды из-за отсутствия настоящих частных хозяев – это были достаточно самостоятельные мысли).
И наоборот, был среди нас историк – сын редактора газеты «Красный Сормович», некто Черенков, яростный либерал, который уже тогда считал спекуляцию землей благом, ссылаясь на то, что такие уважаемые люди, как отцы основатели США, были заодно и земельными спекулянтами. Вообще, как это и бывает при революционных катаклизмах в обществе, впоследствии члены клуба очень разошлись во мнениях и стояли по разные стороны баррикад. Так, через 5–6 лет после описываемых событий этот либерал, случайно встретившись со мной на улице, начал поносить меня как предателя демократических ценностей.
Иногда приходили люди просто с улицы. Зашел как-то раз один слегка подвыпивший парень и предложил всем помириться: «Все мы русские люди, зачем бузу затевать? Добра от всех этих войн все равно не будет!»
После всех последующих катаклизмов сейчас я хорошо понимаю, что эти слова были гораздо мудрее многого из того, что лилось тогда со всех трибун и с экранов телевизоров, и что пророки в своем отечестве есть, мы их просто не слышим.
Люди были разные, попадались и больные, однажды у одного из присутствующих начался эпилептический припадок, все растерялись, а я, где-то слышал, что больного надо уложить и дать ему успокоиться. Я так и сделал, подложив ему под голову его же сумку. У него пошла пена изо рта, а потом он, как и положено, успокоился. В этот момент Кириенко неприятно меня удивил тем, что брезгливо отстранился от помощи товарищу. Ну удивил и удивил, все мы не без греха. Однако гораздо сильнее он удивил меня много позже.
Сергей Кириенко – первая попытка
Случилось это в 1992 году, когда я, будучи членом Верховного Совета, привез в Нижний Новгород группу американцев, которые по нашему замыслу должны были учить нижегородских предпринимателей бизнесу. (На практике все свелось к многочасовым рассуждениям на общие темы, от которых наши люди ничего не получили).
Удивило меня выступление Сергея на званом ужине в честь высоких гостей. Они тогда были чуть ли не первые американцы в городе. Не надо забывать, что в советские времена Горький был закрытым, и иностранцы были еще в диковинку. Поэтому встреча проводилась на самом высоком уровне.
Кириенко на тот момент был уже предпринимателем. В 90-м его избрали депутатом областного совета, а параллельно 2-м секретарем Обкома ВЛКСМ. Когда же после путча 91 года вся партийно-комсомольская система рухнула, он подался в бизнес. Если вспомнить, что, например, Ходорковский – бывший заместитель секретаря студенческой молодежной организации МХТИ, ничего в этом удивительного нет. Я по старой памяти пригласил Кириенко на эту встречу.
Встреча происходила в Доме архитектора, собралась вся властная верхушка области. Был недавно назначенный губернатором Немцов, а также недавно избранный Председатель областного Совета Крестьянинов. Прошло всего лишь несколько месяцев после ГКЧП и состав областных руководителей, как и во всей стране, сильно поменялся.
Было много тостов, речей, Кириенко пытался продать американцам хохломские игрушки, что выглядело, мягко говоря, не солидно и странновато, но еще более странной была его застольная речь.
Он объявил о том, что реформы в России напоминают реформы в Германии после второй мировой войны, но есть одна особенность. «К сожалению, – сказал он, – в России нет американских оккупационных войск!»
Так прямо и сказал! Поэтому меня не удивляет, что он впоследствии возглавлял список «Правого дела» на выборах в Государственную Думу, был своим для Чубайса и его компании. Потому что, по моему глубокому убеждению, наши российские либералы объединены вовсе не по идейным соображениям, а каким-то патологическим холуйством перед западными хозяевами. Прямо, то самое «племя бенц», о котором я говорил выше.
Впрочем, может быть, это была с его стороны лишь дань времени. А времена меняются, например, несколько лет назад, я читал его очень толковое интервью в газете «Завтра».
Как бы то ни было, не удивительно, что он потом вошел в немцовское окружение и получил должность руководителя банка «Гарантия», через который прокачивались пенсионные деньги и, учитывая страшную инфляцию того времени, банк получал солидные куши. Затем он стал директором ОАО «Норси Ойл» (Кстовского нефтеперерабатывающего завода), а через несколько месяцев в 1997 году вместе с Немцовым, приглашенным в Правительство на должность вице премьера, уехал в Москву.
После клуба «Выбор» жизнь нас не часто баловала встречами. Как то в 1993 году Кириенко, будучи в Москве, позвонил мне и попросил выписать пропуск в Белый Дом. Я пообещал, но тут на меня обрушилась какая-то новость, потребовавшая срочных действий (не упомню какая), и я забыл про его просьбу. Через несколько часов Сергей, видимо найдя другие возможности, зашел и ко мне, чтобы пообщаться. Мне было нестерпимо стыдно за свою забывчивость.
Впрочем, он мне ответил тем же сполна. Когда его начали протаскивать в апреле 1998 года в премьеры через Государственную Думу, а удалось это сделать лишь с 3-го раза, я решил на него выйти, чтобы протащить кое какие полезные идеи. (Кириенко хотя и неисправимый либерал, но надо отдать ему должное, на общем фоне выглядит неплохим менеджером и, как мне казалось, разумные вещи может воспринимать, руководствуясь не идеологическими, а практическими соображениями). Сделал я это достаточно грамотно, через верного человека в Государственной Думе передал ему во время встреч с фракциями политических партий бумагу с предложениями, а потом, когда проходило заседание, рассматривающее вопрос о его назначении (3-е, когда все и произошло), пришел в Думу и встал в коридоре как раз напротив дверей, откуда он предположительно должен был выйти. Я угадал и, когда он вышел из зала, первый, с кем он встретился, был я. Ничего не понимающие фотокорреспонденты начали фотографировать, как мы здороваемся и он, пожимая мне руку, сказал, что читал мою записку, рад встрече, что надо обязательно переговорить и просил позвонить.
Я потом честно, используя, в том числе и телефоны правительственной связи, пытался до него дозвониться, но так и не смог получить доступ к телу. Впрочем, до больших начальников всегда сложно добраться, на то они и начальники, так что, как говориться, Бог с ним, с телом.
Мне бы, в довершение портрета Кириенко, хотелось высказать свою, может быть не бесспорную, но на мой взгляд очень правдоподобную версию неожиданного взлета Сергея Владиленовича, малоизвестного до того зам. министра топлива и энергетики, на 2-ой по значимости пост в государстве. Министром топлива и энергетики был тогда по совместительству Первый вице-премьер Немцов. Злые языки говорят о том, что кто-то в окружении Чубайса опасливо заметил об опрометчивости передачи Немцову такого поста, на что Анатолий Борисович, якобы, ответил: «Не бойтесь, этот оболтус все равно делать ничего не будет». Не знаю, насколько это правда, за что купил за то и продаю, но зато знаю точно, что версия рекомендации Кириенко в премьеры Немцовым не выдерживает никакой критики. Надо просто совсем не знать Бориса Ефимовича, чтобы такое предположить. Борис просто физически не мог кого-то из своего окружения предложить в начальники над собой, это чистейшая фантастика!
Мне кажется, что решение с Кириенко было первым неудавшимся маневром по подготовке «Семьей» замены престарелого Ельцина! Идея была в том, чтобы заменить его абсолютно своим, абсолютно послушным, никак себя не запятнавшим какими либо скандалами, малоизвестным человеком. Именно таким и был Сергей Кириенко, и именно его готовили на эту роль. Потом события дефолта, слишком явная либеральность, да, что греха таить, и национальность Владиленовича, не позволили это сделать, и следующей попыткой стало выдвижение Путина, по тем же критериям.
Но с послушностью они ошиблись и, по-видимому, уже тогда понимали это и хотели подстраховаться.
«Каким образом?», – спросите вы. А вот каким. В период первой избирательной кампании Путина по Москве всюду висели огромные щиты-бигборды: «Путин Президент. Кириенко премьер!» Но, что-то не сработало.
А вот во времена выборов 90 года не то, что бигборды, а даже самостоятельно напечатанные листовки не разрешались.
Самые свободные в мире
Начались эти выборы в январе 1990 года. К этому времени, в соответствии с действующим законодательством, завершался срок полномочий депутатов сразу нескольких уровней власти, одновременно выбирали в депутаты районных, городских, областных Советов и в народные депутаты РСФСР.
Следует отметить, что это были, пожалуй, самые свободные выборы за все времена мировой истории. Читатель, я не оговорился, именно мировой и поэтому они даже достойны того, чтобы внести их в связи с этим в книгу рекордов Гиннеса.
И я постараюсь это доказать.
Эти выборы были демократичнее аналогичных выборов на Западе, потому что у них, так гордящихся своей демократией, никогда не исключалась из выборов денежная составляющая. Фонды, платная реклама, что само по себе делает условия кандидатов неравными. А на этих выборах об агитации за деньги, о каких либо избирательных фондах не могло быть и речи.
Выдвижение кандидатов также было упрощено до минимума. В отличие от выборов в народные депутаты СССР, не надо было ни окружных предвыборных собраний, ни сбора подписей, как это происходит сейчас. Достаточно было провести выдвижение кандидатуры от трудового коллектива численностью не меньше трехсот человек, или от собрания жителей в таком же количестве, и кандидата вносили в списки для голосования.
Что касается использования административного ресурса, он всячески подавлялся сверху, осуждался общественным мнением, а власти на местах, что бы ни говорили о партократах, в те времена были гораздо менее циничны, чем сейчас. Во всяком случае, у нас в Горьком это никак не отражалось на предвыборной агитации. В этом смысле все были равны.
О фальсификации выборов при тогдашней «уверенности советских людей в завтрашнем дне» (члены избирательных комиссий и были этими самыми людьми) не могло быть и речи. Чем могли пригрозить члену избирательной комиссии в те времена? Увольнением с работы? Ха! Да при действовавшем тогда трудовом законодательстве это было бы фантастикой[13 - Я помню, как много лет спустя усадил своих детей, было им тогда лет 12–14, смотреть фильм «7 стариков и одна девушка», в котором есть забавный эпизод, когда главная героиня фильма, молодой специалист хочет чтобы ее уволили с работы и приходит к юристу посоветоваться. Юрист, его отлично сыграл Папанов, торжественно ей заявляет: «Молодого специалиста у нас уволить невозможно!» Моя дочь, сознательная жизнь которой началась уже в рыночных условиях, спросила меня: «А в чем тут юмор?» – Я ответил: «В том, что это правда!»].
Не обошлось, конечно, без некоторых ухищрений тогдашних власть имущих, о них я расскажу ниже, но, по сравнению с грязными технологиями, применявшимися позднее, это был детский лепет.
Наш клуб «Выбор» подготовился к этим выборам во всеоружии. В один из первых выходных дней Нового 1990 года комсомольский актив выехал под Дзержинск на какую-то турбазу, с целью проведения учебы по предвыборной агитации. Сергей Кириенко проводил, как бы мы сейчас сказали, мастер классы.
Они заключались в том, что проводились психотренинги по разным ситуациям: проведение переговоров с целью настоять на своем, выудить информацию и т. д. Сергей только что вернулся из командировки в Москву и привез эти новомодные методики оттуда.
Олег Евдокимов зачитывал перехваченные где-то, наработки горкома по поводу подготовки к выборам. Были они не шибко умными, и мы все хохотали. Стоял сильный мороз, мы в промежутках между занятиями катались на лыжах и договаривались о выдвижении кандидатов в депутаты.
Как я уже упоминал, выборы были многоуровневые, и поэтому кандидатских мест хватало. Всех людей раскидывали по бригадам. Ее возглавлял кандидат в областной Совет, к нему пристегивались кандидаты по городскому округу, а в городские, кандидаты по району по этой же территории, получалась своеобразная пирамида.
Реально выдвижения произошли позже. Меня наш институт выдвинул в кандидаты в депутаты РСФСР уже практически автоматом. Никто из администрации института особо не препятствовал. Коллектив ЦКБ на подводных крыльях, как они и обещали мне годом раньше, на окружном предвыборном собрании, также выдвинул мою кандидатуру. Одновременно, как мы договорились с Обозовым и Кириенко, райком комсомола выдвинул меня в райсовет по одному из округов.
С регистрацией никаких проблем не было и вскоре нас, кандидатов в народные депутаты РСФСР, собрали в здании Сормовского райкома партии для вручения кандидатских удостоверений.
Всего нас было 6-ро. Первый секретарь горкома партии Юрий Александрович Марченков, секретарь Сормовского исполкома Черемушкина Альбина Владимировна. Завод «Лазурь» выдвинул Маслова Валентина Павловича. Он ранее был председателем колхоза в Чкаловском районе области, и был изгнан оттуда с каким-то скандалом. Короче говоря, он был из разряда обиженных. Как потом практика показала, самый радикальный элемент в Парламенте. Коллективом соседнего с нашим института ЦКБ «Лазурит» был выдвинут заместитель главного конструктора – Бабанский Юрий Борисович, классический шестидесятник. Мне он запомнился необычными по тем временам идеями. Так, излагая свою программу, он предлагал избирателям подумать, как нам лучше будет жить в СССР, вместе с остальными республиками или отдельно в России, чем меня тогда сильно озадачил. Кроме того, выдвинулся один из первых кооператоров – некто Каптерев Сергей Евгеньевич, врач по образованию. Впоследствии он проделывал это неоднократно, участвуя во всех выборах, которые потом проводились и всегда с отрицательным результатом.
Всем нам вместе с удостоверениями зачем то вручили по красной гвоздике. Я первым догадался подарить ее единственной из нас женщине Альбине Владимировне Черемушкиной. Кстати, ее выдвижение было достаточно загадочным, потому что официальным кандидатом от власти был первый секретарь горкома Марченков, а выдвижение двоих лиц от власти вело лишь к распылению голосов. В связи с этим наши «пикейные жилеты» из клуба «Выбор» имели массу различных гипотез одна фантастичнее другой, но, на мой взгляд, самой правдоподобной была следующая, на тот момент Горбачев проводил массу разных реорганизаций, и одна из них предполагала устранение должности секретаря районного исполкома. Поэтому она решила, что ей терять нечего.
Впоследствии, чисто по-человечески, она вызывала у меня наибольшую симпатию из всех моих соперников. Сергей Обозов, например, рассказывал о том, как видел ее убегающей по коридорам райисполкома от благодарных посетителей с цветами и подарками, которым она в чем-то здорово помогла, и можно было не сомневаться в том, что это правда. Согласитесь, такая щепетильность – это архаизм, который, к сожалению, практически исчез в нашей современной жизни.
Встречи и листовки
Далее события разворачивались стремительно. Областная избирательная комиссии потребовала от нас агитационные материалы. Предполагалось, что будет выпущена одна большая листовка для всех кандидатов. Ее должны были вывешивать на всех агитационных пунктах и в общественных местах. Кроме того, по 1000 экземпляров доставалось каждому кандидату для личной агитации.
С этой листовкой получился достаточно забавный казус. Я, естественно, подготовил для листовки достаточно, как мне тогда казалось, развернутую программу. Обсуждал ее долго со своими друзьями, распечатал и под расписку сдал в комиссию.
Листовка
Затем мне позвонили и сказали, что нужна не программа, а биография, что данный текст не подойдет. Я начал возмущаться, почему я не могу напечатать то, что хочу, но мне сказали, что иначе печатать не будут. Ясное дело, что я был поставлен в достаточно затруднительное положение: Мне было 30 лет, кроме школы, университета и 2-х научных учреждений, где я успел после него поработать, особо мне рассказывать о себе было нечего. Видимо на это и рассчитывали те, кто хотел охладить мои амбиции.
Наивные, они не читали классиков. Если бы читали, то знали бы, что на выборах прежние заслуги практически никогда не учитываются. Еще Цицерон с горечью писал о том, что римляне, которых за год до выборов в Сенат он спас от голодной смерти, направив из своей провинции и за свой счет караван с хлебом, предпочли ему другого, который никого не спасал, но наобещал горы.
Тогда судиться с избирательными комиссиями было еще не принято, и я честно пытался написать новый текст, но уже начались предвыборные встречи, официальные и инициированные мной лично, поэтому времени катастрофически не хватало. Тут видимо, кто-то цыкнул на тех, кто-тормозил с публикацией, и листовка вышла с моим первоначальным текстом. Она у меня сохранилась. Из программы следовало, что я такой то, такой то, в прошлом году выдвигался в депутаты СССР[14 - Еще раз повторюсь, тогда это было не символом карьеризма, а свидетельством независимости и альтернативности власти.], полон сил и энергии для борьбы за интересы России. А далее следовала программа из более десятка тезисов. Сейчас этот текст выглядит достаточно наивно, но некоторые идеи актуальны и сейчас.
Во всяком случае, когда меня потом упрекали за уход в оппозицию к Ельцину и К., я приводил пункт из своей предвыборной кампании о том, что я с самого начала был против реформ за счет народа и предполагал, например, необходимость мер по занятости населения.
А кто-то из политологов потом мне говорил, что только у меня единственного в предвыборной программе нашел мысли по поводу обеспечения «занятости».
Вряд ли, конечно, это было только у меня, но, большинство кандидатов, требовавших рыночных реформ, действительно грешило тем, что совершенно не задумывалось обо всех последствиях введения рыночных отношений. Они видели лишь одну сторону медали – изобилие товаров в магазинах. Большинство программ представляло собой набор лозунгов: «за все хорошее, против всего плохого». В этом плане моя программа, все-таки, несмотря на наивность, отличалась от таковых.
Выборная компания была организована по всем канонам советской системы, которая работала достаточно слаженно. Для нас был назначен секретарь избирательной комиссии, инструктор райкома, очень корректный молодой человек по фамилии Дружинин.
Всего было назначено 6 или 7 встреч с избирателями, в разных точках нашего Сормовского района, который одновременно был избирательным округом по выборам в народные депутаты России. В нем было 130 тысяч избирателей. Встречи проводились в основном в школах или клубах. На них все 6 кандидатов выступали с речью, а затем нам задавались вопросы.
Но я тогда был молодой и неугомонный, и мне этих встреч было мало. Я организовывал их сам. Список предприятий я добыл у того же Сергея Обозова.
Самым надежным оказался список с телефонами организаций, по которому проводилась раздача продуктовых наборов. Я звонил в дирекцию, договаривался о сроках встречи и ехал. По закону у меня был месячный отпуск на время предвыборной кампании. И, хотя дела заставляли приходить на работу, график у меня был достаточно вольный.
Так я побывал на ЗКПД-4, ЦКБ, пассажирском автотранспортном предприятии, асфальтовом заводе, на автобазе № 5 и еще во многих местах, всего и не упомнишь.
Через членов клуба, которые избирались по своим районным, городским и областным округам, я узнавал об их встречах. Там где выдвигалось начальство, народ собирали всеми правдами и неправдами, и я туда тоже проникал.
Сделать это было проще простого. Нынешние молодые люди с трудом в это поверят, но тогда в школах охраны не было, не нуждались они в этом, и поэтому, когда родителей собирали на родительское собрание, а потом выкатывали им начальственных кандидатов, я туда приходил, возмущался вместе с ними и заодно, рассказывал о себе. Эффект был очень неплохой.
Таким образом, я однажды попал на одно заседание вместе с С. В. Гладышевым, который к тому времени уже стал секретарем райкома партии, в самый отдаленный поселок района Дубравный. Заседание закончилось поздно, и он взялся меня подвести на своей служебной Волге до центра Сормова. Мы тогда разговорились, и он, человек с юмором, узнав о моем походе на автобазу, пошутил: «Ну, хорошо, что живой ушел! Там каждый второй после зоны!»
Для обсуждения текущей ситуации мы часто собирались у Обозова на 1-ом этаже здания райкома партии, где находился райком комсомола. Удивительное дело, но тогда практически два конкурирующих предвыборных штаба находились в одном здании!
Агитация проводилась и, как теперь принято говорить, от «двери к двери». Ведь тогда о кодовых замках в подъездах даже никто и не помышлял, и агитаторы свободно могли заходить и звонить в двери квартир.
Помню, один особо рьяный агитатор из клуба «Выбор» умудрился позвонить в квартиру Черемушкиной и, не узнав ее, агитировать за меня.
Еще больший переполох члены клуба устроили, когда около мебельного магазина, который был тогда одним из центров коррупции (все знали, что там продают за большую переплату дефицитные югославские стенки), вывесили рукописные листовки: «К стенке тех, кто-торгует стенками!». Ясно, что это было написано в переносном смысле, но избирательная комиссия затеяла целое расследование и на него пригласили меня.
Я, конечно, сказал, что это ребячество и глупость, но публично заявлять о том, что это неудачная шутка, как предлагала комиссия, еще большая глупость, так как об этой «веселой» листовке тогда узнают не только жители улицы Энгельса, где этот магазин находился, но и весь район. С моими доводами, в конце концов, согласились и дело «спустили на тормозах».
Сам я тоже ходил по квартирам, а однажды, благодаря комсомольской организации, даже по общежитию завода «Красное Сормово». Некоторые из жителей «общаги» шли на контакт неохотно, кто-то говорил, что будет голосовать только за рабочих, большинство же удивлялось, но вело беседы очень дружелюбно и заинтересованно.
