скачать книгу бесплатно
С 1996 года бессменным политическим лидером Государства Ва и председателем ЦК Объединенной государственной партии ва является Бао Юсян. Подчиненные уважительно называют его «Председатель Бао» – сложно не углядеть здесь подражание Мао Цзэдуну, который до сих пор пользуется огромным уважением повстанцев ва. Бао Юсян родился в 1949 году в семье вождя селения народности ва Кунма, что в районе Гавинг Ланг, в северной части бирманского штата Шан. Семья отца будущего повстанческого командира была многодетной – восемь детей, что, впрочем, вполне типично для бирманских горцев.
В двадцатилетнем возрасте, в 1969 году, Бао Юсян присоединился к повстанческой группе, входившей в вооруженное крыло Коммунистической партии Бирмы. Вскоре, как сын вождя и способный молодой человек, он был назначен командиром батальона, дислоцировавшегося в родном селении Кунма. Затем Бао Юсяна повысили до командира бригады, размещавшейся на таиландско-бирманской границе. В те годы Бао Юсян был вдохновлен примером партизан Вьетконга, сражавшихся в Южном Вьетнаме против южновьетнамских и американских войск.
Когда в 1989 году в руководстве Коммунистической партии Бирмы начался раскол, Бао Юсян стал одним из лидеров внутрипартийного мятежа, предпринятого отрядами повстанцев ва. После распада Коммунистической партии Бирмы Бао Юсян вступил в ряды Объединенной государственной армии ва и стал одним из ближайших помощников ее командующего Чжао Нги Лая. Когда в 1995 году Чжао Нги Лай перенес инсульт и более не смог выполнять функции командующего и руководителя самопровозглашенного государства, Бао Юсян был избран новым председателем и командующим Объединенной государственной армии ва. В 2005 году на посту командующего армией Бао Юсяна заменил его брат Бао Юи, но Бао Юсян остался на посту президента Государства Ва, сохраняя в своих руках всю полноту политической власти на территории этого самопровозглашенного государственного образования.
На протяжении более чем двадцатилетнего пребывания во главе повстанческого движения ва, Бао Юсян постоянно обращался к правительству Мьянмы с требованием предоставить более широкую автономию для этнических меньшинств страны. В обмен лидер повстанцев предлагал обеспечить прекращение огня со стороны контролируемых им партизанских формирований и приступить к переговорам с целью заключения мирного соглашения. Одновременно, несмотря на имеющиеся противоречия и даже периодически случающиеся вооруженные конфликты, Объединенная государственная армия ва часто выступала в качестве союзника правительственных войск Мьянмы в борьбе с Шанской национальной милицией – вооруженными формированиями сепаратистов народности шан. В 2013 году мирный договор между центральным правительством Мьянмы и руководством Государства Ва наконец был подписан. Однако это не означало ликвидации вооруженных формирований и установления контроля Янгона над территориями компактного проживания народа ва. Государство Ва продолжает оставаться фактически независимым от властей Мьянмы. Официально руководители Государства Ва признают суверенитет центрального правительства Мьянмы над всей территорией страны, но самоуправляемый район Ва живет в соответствии со своим укладом и во внутренних вопросах практически независим от центральных властей.
Стремясь положить конец выращиванию опийного мака, бирманское правительство при поддержке международных организаций реализует в регионах проживания горных народов программы, направленные на переселение горцев в долины, вытеснение маковых полей плантациями чая и т. д. Гуманитарная помощь в обмен на отказ от производства опия-сырца – такова нынче официальная стратегия мирового сообщества во взаимоотношениях с повстанческими движениями Шанских гор. Другое дело – собираются ли последние в действительности, а не на словах, соблюдать достигаемые договоренности. Здесь очень много зависит как от самих повстанцев, так и от тех сил, которые продолжают использовать их в своих интересах.
Очевидно, что крестьяне Шанских гор, в силу своей экономической отсталости и исторических традиций хозяйствования, выращивающие опийный мак, стали заложниками серьезных политических игр, начатых великими державами еще в середине минувшего столетия. Соединенные Штаты Америки, пытаясь противопоставить коммунистической экспансии в Индокитае повстанческие армии национальных меньшинств и гоминьдановцев, фактически создали «Золотой треугольник» как один из центров мировой наркоторговли и спровоцировали многочисленные кровопролитные войны на территории региона, жертвами которых стали многие тысячи мирных жителей.
Война в «Нефритовом государстве»
Качины – один из самых известных за пределами Бирмы малых народов этой страны. На протяжении столетий качины, или как их еще называют, цзинпо, переселялись в верховья Иравади с территории современного Тибета. Воинственные горцы, качины занимали труднодоступные районы и всегда отчаянно сопротивлялись любым попыткам их покорения. Бирманские цари предпочитали не враждовать с качинами, а привлекать их на военную службу. В горном Качине издавна добывался нефрит, что делало этот регион очень значимым в экономическом отношении. За нефритом в Качин прибывали покупатели из соседних Китая и Сиама.
Когда Бирма попала в колониальную зависимость от Великобритании, британцы переняли опыт бирманских царей и стали использовать горные племена северных районов в своих интересах. К качинам, как и к их соседям – чинам, устремились протестантские проповедники. В результате, значительная часть качинов была христианизирована, пусть и поверхностно. Многие качины остались приверженцами традиционных верований, некоторая часть сохраняла верность буддизму. В годы Второй мировой войны британское военное командование стало создавать из качинов специальные отряды «качинских коммандос», которые использовались для разведывательно-диверсионных операций против японских оккупантов. Поскольку качины всегда славились как превосходные воины, а в знании гор и джунглей им не было равных, со службой на британское командование они справлялись отлично. Перед провозглашением независимости Бирмы британцы пообещали качинам, как и некоторым другим народам региона, предоставление независимости. Однако, долгожданный суверенитет этот горный народ так и не получил. Тем не менее, центральным властям Бирмы удалось договориться с вождями качинов – последние согласились поддержать Рангун в обмен на признание незыблемости их феодальной власти в населенных качинскими племенами районах. Был образован отдельный штат Качин, вошедший в состав бирманского государства.
Некоторое время качины были союзниками центральных властей страны в гражданской войне, которая полыхала на землях Бирмы в 1940-е – 1950-е годы. На стороне центрального правительства воевали около 20 тысяч качинов, направленных своими вождями в ополчение. Кроме того, качинские батальоны коммандос входили в состав регулярной бирманской армии. Однако затем качинские лидеры постепенно перешли в оппозицию центральным властям Бирмы. Этому способствовало ужесточение политического режима в стране, предпринятое пришедшим к власти в 1962 году генералом Не Вином. Режим Не Вина нанес ряд серьезных ударов по коммунистическим повстанцам и по каренским сепаратистам. Судя по всему, в Рангуне, воодушевившись победами, решили не считаться и с прежними союзниками – качинами.
Следует отметить, что часть качинских националистов перешла в оппозицию центральному режиму намного раньше прихода к власти Не Вина. Так, еще в 1949 году капитан Хай Сенг, служивший в Качинском батальоне, перешел на антиправительственные позиции и вскоре ушел в подполье. С ним вышел на контакт молодой человек по имени Дау Сенг, учившийся в государственной средней школе в Лашо. Когда в 1951 г. Хай Сенг скрылся на китайской территории, где получил убежище от преследований бирманских властей, Дау Сенг продолжил организовывать антиправительственные группы в северной части штата Шан, где также проживали качины. На связь с Дай Сенгом вышел некто Ламунг Ту Джай, уволенный в звании ефрейтора из Качинского батальона. В 1960 г. была создана Качинская организация независимости. Дау Сенг стал в ней руководителем аппарата, а Ту Джай – заместителем руководителя. После того, как оппозиционеры приобрели оружие и боеприпасы, было образовано вооруженное крыло Качинской организации независимости из 27 боевиков – Качинская армия независимости.
5 февраля 1960 г. Качинская организация независимости провела свой первый рейд, напав на один из банков. Группа молодых качинов во главе с Дау Сенгом и Ту Джаем перешла на нелегальное положение и приступила к началу вооруженной борьбы против бирманского правительства. 5 февраля 1961 г. было официально объявлено о создании Качинской организации независимости. Ее главнокомандующим стал Дау Сенг. В десяти милях к востоку от качинской деревни Син Ли на севере штата Шан, был создан военный тренировочный лагерь Качинской организации независимости. Первая группа повстанцев начала подготовку 16 марта 1961 года. Вскоре были сформированы два батальона повстанческой армии – первый батальон в Монбаре в Бамо и второй батальон в Мон Хтан. Росту численности бойцов качинского сопротивления способствовало провозглашение буддизма государственной религией Бирмы. Поскольку большинство качинов исповедует христианство, такое решение центрального правительства не могло прийтись им по нраву. В Качинскую организацию независимости стало вступать все больше и больше людей – как учащаяся молодежь, так и крестьяне. К 1963 году Качинская армия независимости уже состояла из 1 бригады и 6 батальонов и насчитывала 1000 бойцов. В районе Лашо – Куткай размещалось около 300 боевиков организации, еще 380 боевиков находились в Бамо и Мьичине.
Качинская организация независимости требовала от центрального правительства предоставить автономию этническим группам, установить частный суверенитет, не вмешиваться во внутренние дела качинского народа, и только после реализации этих требований заключить договор о дружбе между Рангуном и штатом Качин. В 1964 г. была сформирована вторая бригада Качинской армии независимости.
Однако, в том же 1964 году качины потерпели серьезное поражение от бирманских правительственных войск. В результате боевых действий 377 качинских боевиков погибли, 696 человек получили ранения и еще 2223 боевика были арестованы правительственными силами. Для того, чтобы обеспечить организацию финансовыми средствами, Дау Сенг выехал в соседний Таиланд, где постарался заручиться поддержкой таиландских спецслужб. Основным источником финансовых поступлений организации к этому времени стали торговля наркотиками и нелегальные добыча и экспорт нефрита, которым были богаты горные районы Качина.
В начале 1966 г. бирманское правительство было вынуждено вывести из Качина часть своих войск и перебросить их для участия в боевых действиях против Коммунистической партии Бирмы. Благодаря этому качинские повстанцы получили возможность реорганизоваться и восстановить силы. Однако Качинская организация независимости столкнулась с новой проблемой – проживавшие в регионе национальные меньшинства лису, лаши и мару не были согласны с тактикой качинской борьбы за независимость, прежде всего потому, что их представители не были включены в руководство повстанческого движения. Серьезные противоречия существовали у качинских повстанцев и с Коммунистической партией Бирмы, активизировавшейся в северных районах штата Шан. Тем не менее, как и бирманские коммунисты, качины смогли заручиться поддержкой китайского правительства. Китайские инструкторы занялись подготовкой качинских повстанцев. Оружие поставлялось из Таиланда – в обмен на нефрит, доставляемый качинскими контрабандистами. К концу 1976 г. Качинская армия независимости уже включала в свой состав 9 полков численностью около 1750 человек в штате Качин и еще 500 боевиков в штате Шан. Политическая концепция Качинской организации независимости в это время основывалась на качинском национализме, хотя руководители организации, с целью получения военной и финансовой помощи от Китая, декларировали симпатии к коммунистическому движению. Часть качинов стала сотрудничать с Коммунистической партией Бирмы, хотя большинство участников качинского национально-освободительного движения скорее относились к коммунистам как к противникам.
Руководители качинского движения большое внимание уделяли развитию внешних связей, пытаясь наладить сотрудничество со всеми, как им казалось, заинтересованными в ослаблении Бирмы сторонами. Так, в 1970 г. были установлены контакты с Организацией молодежи ракхайн, затем – с повстанцами мизо и нага в соседней Индии. В то же время, когда Коммунистическая партия Бирмы активизировалась в населенных качинами регионах, руководители Качинской армии независимости отправили делегатов к командованию бирманскими правительственными войсками, чтобы заручиться их поддержкой для противостояния с коммунистами. Одновременно качинские лидеры пытались заручиться поддержкой национальных меньшинств региона – мизо, нага, палаунгов. Так, 2 июня 1973 г. был подписан договор с повстанцами нага о прохождении последними подготовки в пограничных районах Индии и Бирмы. В штате Шан качины активно сотрудничали с повстанческими группами народов палаунг и па-о. Штаб-квартира Качинской армии независимости к этому времени находилась на территории Таиланда.
На протяжении двадцати лет территория Качина фактически была независима от центральных властей Бирмы. Экономика региона держалась на торговле опиумом и марихуаной и экспорте нефрита. Свою роль в сохранении этой ситуации играл Китай, которому было выгодно ослабить Бирму и утвердить свое влияние в регионе.
В 1994 г. было подписано соглашение о прекращении огня между бирманскими правительственными войсками и Качинской армией независимости. Тем не менее, качинские лидеры не собирались разоружать и распускать свою армию. Они продолжали набор солдат и их подготовку в тренировочных лагерях. Несмотря на сохранение режима прекращения огня, периодически вспыхивают новые вооруженные конфликты между качинскими повстанцами и центральной властью. Так, в 2010 г. правительство Мьянмы потребовало от качинского командования разоружить подчиненные вооруженные силы, так как согласно бирманской конституции в стране существует только одна армия. Однако, начальник штаба Качинской армии независимости генерал Гам Шаванг Гунхтанг отказался удовлетворять эти требования как неприемлемые для качинского народа.
9 июня 2011 г. правительственные войска Бирмы нарушили режим прекращения огня и атаковали позиции Качинской армии независимости. Эти действия центрального правительства привели к новой эскалации конфликта в штате Качин. В 2012 г. вдоль трассы Мьичин – Бамо произошли крупные столкновения между правительственными войсками и силами Качинской армии независимости. В декабре 2012 и январе 2013 гг. бирманские правительственные войска были вынуждены использовать против качинских боевиков авиацию и артиллерию.
В июне 2014 г. качинские боевики захватили две гидроэлектростанции и взяли в заложники шесть бирманских солдат и несколько китайских работников. В результате штурма, предпринятого правительственными войсками, погибли 6 человек. 19 ноября 2014 г. бирманские правительственные войска совершили нападение на штаб-квартиру Качинской армии независимости в районе Лайза, в результате которого погибли 22 повстанца.
Качинская организация независимости пытается привлечь внимание мировой общественности к ситуации, сложившейся в штате Качин. По словам ее представителей, действия бирманских правительственных войск несут разрушительные последствия для качинского народа. В результате авианалетов и артиллерийских обстрелов не менее 100 тысяч мирных жителей были вынуждены стать беженцами. Сотни людей погибли. В свою очередь, мировые правозащитные организации обвиняют и бирманское командование, и руководителей качинского национального движения в многочисленных нарушениях прав человека, в том числе – в использовании детей – солдат. Действительно, в горной Бирме давно практикуется мобилизация на военную службу несовершеннолетних, можно встретить даже десятилетних солдат. Причем не только повстанческие отряды, но и правительственные войска не отказываются от использования юных автоматчиков в боевых операциях.
Следует отметить, что сельское население – качины и представители других этнических групп штата, – также оказывают вооруженное сопротивление правительственным войскам, так как заинтересованы в сохранении своего основного источника дохода – плантаций опийного мака. В Качине очень большая часть населения вовлечена в производство и торговлю наркотиками, поэтому жесткий курс на борьбу с наркобизнесом, который сейчас провозглашает бирманское правительство, в этом регионе неизбежно сталкивается с противодействием местных жителей. Единственный возможный путь – предоставление альтернативных источников дохода для качинских крестьян, однако пока центральные власти не уделяют этому направлению серьезного внимания. Недовольство качинов вызывает и плохо скрываемое стремление центральных властей поставить под контроль добычу нефрита в регионе, что также неизбежно скажется на благосостоянии местного населения.
Поэтому председатель Качинской организации независимости генерал Заунг Хра, выступая на торжественном мероприятии в честь 56-летия качинского национально-освободительного движения, оценил шансы на установление мира в регионе весьма пессимистично. По словам генерала, центральная власть стремится подавить качинское сопротивление исключительно силовым путем, добившись разоружения и демобилизации качинских военизированных формирований, а это ни к чему хорошему привести не может.
Судя по всему, качинский конфликт, как и другие вооруженные конфликты на территории Мьянмы, вряд ли когда-нибудь прекратится. Контроль за нефритовыми рудниками и плантациями опийного мака сулит слишком большие деньги, чтобы качинские полевые командиры нашли в себе силы от них отказаться. С другой стороны, бирманское правительство упорно не желает идти на уступки национальным движениям, не учитывая, что те же качины – это отдельный народ, отличный от бирманцев и имеющий точно такое же право на жизнь в собственном автономном или независимом государстве.
Часть 2. ОТ ГИМАЛАЕВ ДО ЦЕЙЛОНА
Наследники Мао в Непале и Бутане
Гималаи ассоциируются с альпинизмом и с буддистскими и индуистскими священными местами. Для многих отечественных и западных любителей Востока, интересующихся индийскими религиями и культурой, расположенные в Гималаях индийские штаты, а также суверенные государства Непал и Бутан, представляют собой очень привлекательные цели для путешествий. Многие вообще стремятся переехать туда жить или, по крайней мере, находятся там достаточно продолжительное время в течение года.
Между тем, не стоит забывать и о сложной военно-политической ситуации, которая наблюдается в этом регионе. Ведь Гималаи – это, своего рода, естественная граница между двумя крупнейшими по численности населения странами мира – Китаем и Индией. Здесь сталкиваются интересы не только этих азиатских держав, но и США, Великобритании, Пакистана. Поэтому на протяжении многих десятилетий политическая ситуация в Гималайских горах не отличается стабильностью. Откровенно говоря – здесь идет вялотекущая война многочисленных и крайне разных в идеологическом отношении военно-политических организаций против правительственных войск Индии, Непала, Бутана.
Поскольку Гималайский пояс – регион крайне сложный и неоднородный в этническом и конфессиональном отношении, можно выделить в нем как минимум две основные зоны военно-политических конфликтов. Во-первых, это западная часть Гималайского пояса, где сталкиваются интересы Индии и Пакистана и где многие десятилетия действуют исламские радикальные организации. Во-вторых, это восточная часть Гималаев, где в качестве основных субъектов вооруженных конфликтов с индийскими и бутанскими правительственными войсками выступают сохраняющие влияние в регионе радикальные коммунистические партии, прежде всего маоистского толка, а также этносепаратистские армии и фронты многочисленных национальных меньшинств индийских штатов.
Надо сказать, что в отличие от многих других регионов планеты, где также идут гражданские войны, в Гималайском регионе они порой приводят к очевидному успеху. Так, в Непале – древней стране с уникальной культурой – вооруженное сопротивление маоистов в сочетании с активизацией мирных протестов, в конечном итоге привело к падению монархии и фактическому приходу коммунистических сил к власти в стране. Для современного мира это тем более уникальный феномен, что после распада Советского Союза и «социалистического лагеря», коммунисты еще нигде не приходили к власти посредством революции.
Дестабилизация ситуации в Непале в конце 1990-х – начале 2000-х гг. во многом была связана с курсом королевского правительства страны. В Непале фактически продолжала существовать кастовая система, наблюдалась чудовищная эксплуатация бедной части населения, рост которого существенно превышал возможности экономики страны в плане обеспечения молодых непальцев рабочими местами и достойной заработной платой. Вся полнота власти в стране находилась в руках высших индуистских каст – бахунов (брахманов) и чхетри (кшатриев). Поскольку практически все они были выходцами из этнической группы кхасов и составляли вместе лишь 30% населения страны, можно говорить о существовании в королевском Непале своеобразной кастовой этнократии. В ее рамках широкие слои населения, не относившиеся к высшим индуистским кастам, оказались изолированными от участия в управлении страной и, более того, фактически лишенными тех прав и свобод личности, которые в развитых странах давно признаются фундаментальными.
Нищета и бесправие толкали многих непальцев в ряды радикальной оппозиции, представленной в этой стране несколькими коммунистическими партиями. Наиболее непримиримые позиции здесь занимала Коммунистическая партия Непала (маоистская), возникшая в 1994 г. и опиравшаяся на поддержку наиболее угнетенных частей населения – низших каст и национальных меньшинств, не обладающих реальными политическими правами. При этом, хотя руководители маоистов сами могли быть выходцами из каст бахунов или чхетри, основная масса рядовых участников маоистского движения состояла из представителей угнетаемых горных этносов и низших каст.
Гражданская война в Непале продолжалась десять лет, с 1996 по 2006 гг. Коммунистическая партия Непала (маоистская), руководившая повстанцами, смогла взять под контроль целый ряд труднодоступных районов страны, фактически установив собственную власть во многих населенных пунктах. Полиции справиться с конфликтом не удавалось, что повлекло за собой вступление в боевые действия непальской армии. Разразилась самая настоящая война, вследствие которой погибло, по меньшей мере, 11—12 тысяч человек.
Естественно, что поддержку королевскому правительству оказывала соседняя Индия и Соединенные Штаты. В свою очередь маоисты пользовались организационной помощью своих индийских единомышленников – «наксалитов», которые еще с 1960-х годов ведут гражданскую «народную войну» в ряде штатов Индии. В 2001 г. был создан Координационный комитет маоистских организаций в Южной Азии, ставящий своей целью консолидацию действующих на территории Индии, Непала, Бангладеш и других государств региона маоистских коммунистических организаций, значительная часть которых вооружена и давно ведет боевые действия против правительств своих стран.
Как ни странно, но даже при учете индийской и американской военной и экономической помощи, непальскому королевскому правительству не удалось подавить сопротивление маоистов и к 2005 году в руки последних перешла значительная часть территории страны. При этом правительство вело себя достаточно глупо, отказываясь от переговоров с «террористами». В этой связи интересна позиция соседнего Китая. Хотя в самой КНР уже очень давно произошел отказ от радикальной фразеологии маоизма и Китай не оказывает официальной прямой поддержки маоистским формированиям в Юго-Восточной и Южной Азии, тем не менее, его влияние в регионах деятельности маоистских повстанцев усиливается. Во многом, именно благодаря маоистам Индия остается ослабленной страной, разъедаемой гражданскими войнами в южных и восточных штатах. Что очень выгодно соседнему Китаю.
Весной 2006 г. стало ясно, что королевское правительство Непала не в состоянии нормализовать ситуацию в стране. В столице Катманду прошли массовые демонстрации, одновременно усилилось давление на короля со стороны парламента Непала. В результате король был вынужден отречься от престола, а маоисты получили места в правительстве и возможность включить формирования Народно-освободительной армии в состав вооруженных сил страны. Лидер маоистской компартии товарищ Прачанда некоторое время даже занимал пост премьер-министра страны. Показательно, что Прачанду на премьерском посту сменил лидер более умеренной Коммунистической партии Непала (объединенной марксистско-ленинской) Джала Натх Кханал, преемником которого, в свою очередь, стал маоист и соратник Прачанды Бабурам Бхаттараи. Таким образом, фактически в Непале произошла революция, в значительной степени трансформировавшая основы общественного устройства страны и положившая конец вековым монархическим традициям.
В то же время, поскольку современное республиканское правительство в Непале представлено не только маоистами, но и представителями умеренной Компартии (объединенной марксистско-ленинской) и центристского Непальского конгресса, вопрос о дальнейших преобразованиях в жизни страны остается открытым. Не исключено и повторное вооруженное столкновение, особенно в том случае, если не будет достигнут компромисс по вопросу федерализации страны. Ведь программа федерализации, предложенная маоистами, предусматривает формирование национальных автономий, которые смогли бы повлиять на улучшение положения многочисленных национальных меньшинств страны.
В июле 2012 г. в маоистской компартии, которая к этому времени, с 2009 г., носила название Объединенной компартии (маоистской), произошел раскол. Выделившаяся ультрарадикальная часть вернула прежнее название Компартии Непала (маоистской) и обвинила вождей ОКПН (м) Бабурама Бхаттараи и Прачанду в предательстве интересов революции. Радикальной частью непальских маоистов поставлен вопрос о продолжении «народной войны» и революции с целью достижения таких задач как реальное вовлечение беднейших слоев населения страны в управленческий процесс, создание этнических автономий и федерализация государства, распространение маоистской «народной войны» на соседние Индию и Бутан. Следует отметить, что только в первые дни существования левой КПН (м) удалось вывести из ОКПН (м) более 3500 активистов. Масштабы «полевения» непальских маоистов позволяют предсказывать очевидную угрозу возможности дальнейших вооруженных конфликтов, только уже с участием радикальных маоистов против более умеренной части непальского коммунистического движения.
Но если в Непале маоистской компартии все же удалось повлиять на ход политического развития страны и свергнуть короля, то в соседнем королевстве Бутан гражданская война продолжается до сих пор. В туристических справочниках Бутан позиционируется как уникальная страна, до сих пор сохраняющая едва ли не в незыблемом состоянии традиционный колорит тибетско-гималайской буддистской монархии.
Однако не следует забывать, что этот колорит в то же время держится и на консервации феодальных порядков, вряд ли уместных в XXI веке. Тем более, в контексте общемировых процессов, которые в той или иной степени затрагивают и Бутан. Так, королевство давно потеряло моноэтничный характер. В стране проживает значительное количество мигрантов из соседних индийских штатов и Непала. Если у коренной народности бхотия молодой король Джигме Кхесар Намгъял Вангчук действительно пользуется несомненным авторитетом, то вряд ли чужие в этнокультурном отношении мигранты чувствуют его своим лидером. А ведь мигранты из Непала составляют не менее 35% населения страны.
В 2001 году была создана Коммунистическая партия Бутана (марксистско-ленинско-маоистская), которая состоит преимущественно как раз из непальских беженцев и переселенцев и вдохновляется опытом непальской «народной войны» и революции. Помимо маоизма, в основе идеологии партии – антииндийская позиция. Маоисты обвиняют Индию в стремлении аннексировать Бутан по образцу соседнего княжества Сикким. Княжество еще в 1947 г., после ухода из региона Британской империи, отказалось войти в состав Индии и осталось индийским протекторатом. Однако в 1975 г. подразделения индийской армии разоружили охрану чогъяла (правителя) Сиккима, захватили его резиденцию в Гангтоке, после чего Сикким был включен в состав Индии на правах штата.
Соседний Китай вплоть до 2003 года отказывался признать вхождение Сиккима в состав Индии и на китайских картах княжество изображалось в качестве суверенного государства. Ситуация изменилась вследствие фактического признания Индией китайской власти в Тибетском автономном районе, после чего КНР закрыла глаза на аннексию Сиккима. На официальном уровне, разумеется. В действительности Китай по-прежнему стремится к минимизации индийского влияния в Гималайском регионе и, в значительной степени, к дестабилизации политической ситуации в пограничных индийских штатах и буферных государствах вроде Непала или Бутана.
Бутанские маоисты, вдохновленные сценарием непальской революции, также призывают к свержению королевской династии Вангчуков и выступают за демократизацию политической жизни страны, в том числе и в сфере этнической политики. Ведь возникший конфликт между правительством и маоистами во многом имеет этническую подоплеку – возникновение маоистской компартии стало одной из ответных реакций непальских мигрантов на меры бутанской короны по ограничению потока мигрантов в страну и выселению значительной части мигрантов обратно в Восточный Непал, в лагеря беженцев ООН. Именно в лагерях беженцев в Западной Бенгалии, Ассаме, Сиккиме и Непале осуществляется вербовка активистов партии.
С другой стороны, маоисты стремятся заручиться поддержкой второй по численности после бхотия коренной этнической группы шарчоб, которая населяет Восточный Бутан и пользуется меньшими правами по сравнению с правящими в стране бхотия. Именно с районов, населенных шарчоб, а также с северных округов Ташиганг, Монгар и Янгцзе, которые в силу труднодоступности плохо контролируются центральной властью, бутанские маоисты планируют начать свою «народную войну» против королевского правительства.
Создав собственные вооруженные формирования под названием «Армия бутанских тигров», маоистская Компартия перешла к организации террористических актов и нападений на полицейских и военнослужащих бутанской армии. Партия также развернула тесное сотрудничество с индийскими маоистами и вооруженными сепаратистскими организациями в Ассаме и других штатах Северо-Восточной Индии, прежде всего – с Объединенным фронтом освобождения Ассама и Национальным демократическим фронтом Бодоленда.
В свою очередь, королевское правительство, опасаясь развития событий по непальскому сценарию, ориентируется на активное использование индийской военной помощи, причем не только в поставках вооружения, но и в непосредственном участии индийских подразделений в борьбе с повстанцами. Поскольку Бутан со всех сторон окружен штатами Индии, последней не остается ничего другого, как вмешаться в ситуацию в стране и не допустить ее дестабилизации. Ведь плохо контролируемая ситуация в Бутане повлечет за собой эскалацию действий сепаратистов в пограничных индийских штатах.
Поскольку бутанские вооруженные силы, состоящие из королевской армии, королевской полиции и корпуса королевских телохранителей, малочисленны и слабы в плане вооружения, Индия берет на себя частичные гарантии по поддержанию обороноспособности Бутана. А это значит, что она обязана будет вмешаться в военно-политическую ситуацию в стране в случае дальнейшего ее обострения. Прежде всего это касается использования ВВС Индии в борьбе против повстанцев, поскольку между Бутаном и Индией существуют соглашения, позволяющие королевскому правительству опираться на поддержку Восточного командования Военно-воздушных сил Индии.
В свою очередь, бутанские вооруженные силы регулярно принимают участие в операциях индийских сил безопасности против орудующих в пограничных районах сепаратистов, прежде всего против Объединенного фронта освобождения Ассама. Не следует также и забывать о том, что подготовка офицерского состава королевской бутанской армии и королевских телохранителей осуществляется в индийских высших военных учебных заведениях, что предполагает и утверждение среди бутанских военнослужащих соответствующих представлений о боевом сотрудничестве с Индией и о соблюдении индийских интересов в регионе.
Таким образом, очевидно, что политическая ситуация в Гималайском регионе во многом развивается под влиянием противоречий ключевых держав Азии – Китая и Индии. Сложно преуменьшать вероятность дальнейшей активизации вооруженного сопротивления маоистских повстанцев, прежде всего в Бутане и Северо-Восточной Индии, а также в Непале – в случае усугубления противоречий между радикальным крылом маоистского движения и его более умеренными лидерами, стремящимися к мирному строительству непальской республиканской государственности. В любом случае, вряд ли возможно говорить о каком-либо окончательном урегулировании ситуации в обозримом будущем.
Красный марш наксалитов
Долгое время идейные наследники Маркса, Ленина и Мао Цзэдуна – индийские маоисты ведут гражданскую войну на территории Индии. Внушительная часть Индостана, от крайнего юга и на северо-восток, вплоть до границы с Бангладеш, даже получила в мировой политической литературе название «Красный коридор». Ведь именно здесь, на территории штатов Карнатака, Андхра-Прадеш, Орисса, Чхаттисгарх, Джаркханд, Западная Бенгалия, многие годы ведут повстанческую борьбу так называемые «наксалиты».
Наксалитами партизан-маоистов прозвали по названию деревни Наксалбари, где еще в 1967 году вспыхнуло вооруженное восстание коммунистов из радикального крыла Коммунистической партии Индии (марксистской) против центральной власти. Деревня Наксалбари находится в штате Западная Бенгалия, недалеко от индийско-непальской границе. По иронии судьбы, по ту сторону границы, в Непале, где в 1967 году о маоистах практически не знали, в конечном итоге маоистской компартии удалось свергнуть королевский режим. В самой Индии маоисты ведут гражданскую войну до сих пор. При этом деревня Наксалбари считается местом паломничества радикалов со всего Индостана. Ведь именно с Наксалбари началась история и индийского «Красного коридора», и боевых действий, прозванных маоистами «Народной войной», и Коммунистической партии Индии (марксистско-ленинской), которая явила собой «альма матер» всего индийского маоистского движения.
Хотя лидер восстания наксалитов легендарный коммунист Чару Мазумдар (1918—1972) при загадочных обстоятельствах скончался в полицейском участке вскоре после своего задержания еще 42 года назад, в 1972 году, его последователей индийскому правительству не удается победить и в наши дни. Свою роль играет лесистая местность индийских штатов, входящих в «Красный коридор», но нельзя забывать и о массовой поддержке партизан со стороны крестьянского населения.
Очагом восстания наксалитов в конце 1960-х гг. стала Западная Бенгалия. Этот индийский штат отличается густонаселенностью – только по официальным данным на его территории проживает более 91 миллиона человек. Во-вторых, в Западной Бенгалии очень сильны социальные проблемы, связанные не только с густонаселенностью, но и с последствиями войны за независимость Бангладеш, приведшей к переселению на территорию Индии миллионов беженцев. Наконец, в Западной Бенгалии очень остро стоит земельная проблема. Радикальные коммунистические повстанцы привлекли симпатии крестьянских масс именно тем, что пообещали последним решение земельного вопроса, т.е. насильственное перераспределение земель крупных землевладельцев в пользу безземельного и малоземельного крестьянства.
С 1977 по 2011 гг. в Западной Бенгалии находились у власти коммунисты. Хотя они представляли более умеренную в политическом отношении Коммунистическую партию Индии (марксистскую), сам факт нахождения левых сил у власти в столь важном индийском штате не мог не давать надежду их более радикальным единомышленникам на скорое построение социализма. Тем более, что маоистским повстанцам Индии все это время оказывал поддержку Китай, рассчитывающий с помощью последователей Мао Цзэдуна на полуострове Индостан существенно ослабить своего южного соперника и получить рычаги влияния в Южной Азии. С той же целью Китай поддерживал маоистские партии в Непале, Бирме, Таиланде, Малайзии, на Филиппинах.
Западная Бенгалия стала эпицентром «народной войны», за три последних десятилетия ХХ века распространившейся на территорию «Красного коридора». Когда в Западной Бенгалии пришли к власти умеренные коммунисты из КПИ (марксистской), маоисты получили фактическую возможность вести легальную агитационную деятельность и даже создавать свои базы и лагеря на территории сельских районов штата. В обмен они обещали не совершать вооруженных вылазок на территории, контролируемой их более умеренными единомышленниками.
Постепенно роль очага вооруженного сопротивления перешла к соседним штатам Андхра-Прадеш, Бихар, Джаркханд и Чхаттисгарх. Специфика этих штатов в том, что здесь, помимо собственно индусов – бенгальцев, бихарцев, маратхов, телугу – проживают также многочисленные аборигенные племена. Они в расовом отношении представляют собой промежуточный тип между индийцами и австралоидами, приближаясь к дравидам Южной Индии, а в этнолингвистическом отношении принадлежат к австроазиатской ветви и входят в т.н. «семью народов мунда».
В эту семью входят как собственно мунда и санталы, так и более мелкие этносы – корку, кхариа, бирхоры, савари и т. д. Общая численность народов мунда превышает девять миллионов человек. При этом они всю свою историю находились за пределами традиционной индийской кастовой системы. По сути, в кастовом обществе невхождение в кастовую систему обеспечивало им место «неприкасаемых», то есть – самый низ социальной иерархии индийского общества.
В Индии лесные народы центральных и восточных штатов принято обобщать под названием «адиваси». Изначально адиваси были лесными жителями и именно лес являлся естественной средой их обитания и, соответственно, сферой хозяйственных интересов. Как правило, хозяйственная жизнь адиваси замыкалась в пределах расположенной в лесу деревни. Племена адиваси вели натуральное хозяйство и контактировали с соседними общинами только по мере особой надобности, в том числе – для обмена собранных в лесу лекарственных растений, фруктов и т. д.
Учитывая, что большая часть представителей адиваси занималась примитивным земледелием, а то и вовсе рыболовством и собирательством, их уровень жизни находился далеко за чертой бедности. В экономическом отношении адиваси отличаются значительной отсталостью. До сих пор на территории центральных и восточных штатов Индии проживают племена, не знакомые с пашенным земледелием, а то и вовсе сосредоточенные исключительно на собирательстве лекарственных растений. Низким уровнем экономического развития обусловливается и тотальная нищета адиваси, особенно отчетливо проявляющаяся в современных условиях.
К тому же, адиваси подвергаются эксплуатации со стороны более развитых соседей – как индоарийцев, так и дравидов. Пользуясь своими финансовыми и силовыми ресурсами, землевладельцы из числа представителей высших каст сгоняли адиваси с их земель, вынуждая заниматься батрацким трудом или превращаться в городских париев. Как и многие другие народы, отрываемые от привычных условий существования, адиваси вне лесной среды моментально превращаются в изгоев общества, часто деградируя и в моральном, и в социальном отношении и, в конечном итоге, погибая.
В конце ХХ века ситуация усугубилась повышенным вниманием к землям проживания адиваси со стороны крупных лесопромышленных и горнодобывающих компаний. Дело в том, что Восточная Индия богата и лесными, и минеральными ресурсами. Однако, чтобы получить к ним доступ, надо освободить территорию от проживающего на ней коренного населения – тех же самых адиваси. Хотя адиваси являются аборигенными народами Индии и проживали на полуострове задолго до появления индоарийских этносов, их законное право на проживание на своей земле и владение ее ресурсами совершенно не волнует ни индийские власти, ни зарубежных промышленников, положивших глаз на лесные массивы Андхра-Прадеш, Чхаттисгарха, Западной Бенгалии и других восточноиндийских штатов. Между тем, развертывание добычи полезных ископаемых в зоне непосредственного проживания и хозяйствования адиваси неизбежно влечет за собой их выселение за пределы деревень, прекращение традиционных промыслов и, как мы отметили выше, полную маргинализацию и медленное вымирание.
Когда маоисты распространили свою деятельность за пределы Западной Бенгалии, они обратили внимание на адиваси как на потенциальную социальную базу. При этом симпатии маоистов вызвало не только крайне низкое положение адиваси в социальной иерархии современного индийского общества и их почти поголовная бедность, но и сохранение значительных компонентов общинного строя, что могло рассматриваться как благоприятная база для утверждения коммунистических идей. Напомним, что и в соседних государствах Индокитая, в частности в Бирме, маоисты опирались в первую очередь на поддержку отсталых в социально-экономическом отношении и притесняемых горных народов.
С другой стороны, и индийские власти, а в первую очередь – землевладельцы и промышленники, – прекрасно понимая, что обездоленных адиваси легко превратить в своих марионеток, заинтересовав даже небольшими деньгами, вербуют тысячи представителей лесных народов в ряды полувоенных формирований, находящихся на службе местных богачей и лесопромышленных компаний. В результате, адиваси оказываются вовлеченными в процесс взаимного уничтожения. Боевики частных военных отрядов уничтожают деревни своих собственных племен, убивая соплеменников. В свою очередь, крестьяне в массовом порядке вступают в ряды маоистских повстанцев и атакуют полицейские участки, имения землевладельцев, штабы проправительственных политических организаций.
Индийское правительство фактически воспроизводит колониальную политику своих британских предшественников. Только если британцы колонизировали Индию, эксплуатируя ее богатства, то современные индийские власти колонизируют собственную территорию, превращая ее во «внутреннюю колонию». Даже политика в отношении адиваси очень напоминает колониальную. В частности, деревни и племенные общины разделяются на «дружественные» и «враждебные». Первые лояльны властям, вторые, как следует, настроены оппозиционно и участвуют в вооруженной борьбе маоистов. В своем стремлении к подавлению маоистской «народной войны» индийское правительство, как и колонизаторы в свое время, стремится действовать по принципу «разделяй и властвуй», опираясь на поддержку «дружественных» адиваси.
Используя опыт колониальных предшественников, индийские власти активно применяют против наксалитов подразделения сил безопасности, набранные в совершенно других регионах страны, из представителей чуждых в этнокультурном отношении народностей. Так, активно используются полицейские полки, укомплектованные представителями этносов нага и мизо – выходцами из штатов Нагаленд и Мизорам, которые широко известны своими воинскими традициями и навыками. В штате Чхаттисгарх с 2001 г. находится батальон «Нага». С другой стороны, власти штата при поддержке полицейского руководства способствуют формированию частных отрядов землевладельцев и военизированных проправительственных организаций, набирающих своих боевиков из числа самих адиваси. Сами маоисты обвиняют индийские власти в использовании американских инструкторов – специалистов по антиповстанческой борьбе – для обучения личного состава полицейских подразделений.
С 2005 г. в «зоне племен» действует движение «Сальва Джудум», инспирированное индийским правительством при непосредственном организационном и финансовом руководстве местной феодальной верхушки. Задачей этого движения является антиповстанческая борьба с опорой на силы самого крестьянства адиваси. Благодаря правительственной пропаганде, финансовым вливаниям и деятельности традиционных племенных авторитетов, многие адиваси становятся на сторону правительственных сил в борьбе с маоистами. Они формируют собственные патрули, осуществляющие поиск и уничтожение повстанцев. Для участия в деятельности этих патрулей вербуются вспомогательные полицейские из числа молодежи адиваси.
Вспомогательным полицейским не только платится неплохая по меркам адиваси заработная плата, но и выдается оружие, продовольствие, а главное – многие из молодых адиваси, присоединившись к «Сальва Джудум», получают возможность впоследствии поступить уже на кадровую полицейскую службу, то есть устроить свою дальнейшую судьбу так, как она никогда не стала бы устроена в деревне или повстанческом лагере. Разумеется, значительная часть вспомогательных полицейских первыми погибает в столкновениях с маоистскими повстанцами, тем более если учитывать, что их вооружение и обмундирование значительно хуже, нежели у кадровых сил безопасности, а подготовка также оставляет желать лучшего (многие вспомогательные полицейские представлены вообще несовершеннолетними подростками, которые записываются в эти отряды, руководствуясь скорее романтическими побуждениями).
Жестокость «Сальва Джудум» по отношению не только к повстанцам – маоистам, но и к рядовым крестьянам адиваси, впечатляет. Как и полицаи, находившиеся в годы войны на службе у гитлеровцев, в Индии вспомогательные полицейские надеются своей жестокостью выторговать у хозяев более значительное жалованье или быть зачисленными в кадровый состав полиции. Поэтому, выслеживая повстанцев, они расправляются и с сочувствующими им крестьянами. Так, деревни, где маоисты пользуются влиянием и поддержкой местного населения, сжигаются дотла. При этом жители насильно переселяются в правительственные лагеря. Неоднократно становились известными случаи массового убийства мирных жителей со стороны вспомогательных отрядов, преступлений на сексуальной почве.
Международные организации обращают внимание на недопустимость насилия со стороны полицейских формирований в отношении мирного населения. Однако правительство Индии предпочитает не распространять информацию о действительном положении в «зоне племен» и, прежде всего, в т.н. «правительственных лагерях», куда насильно переселяются адиваси из деревень, прежде находившихся под контролем маоистских повстанческих отрядов. Хотя в 2008 году правительством штата Чхаттисгарх деятельность подразделений «Сальва Джудум» была приостановлена, фактически они продолжили существовать под другими вывесками, не меняя своей сущности и тактики в отношении маоистов и поддерживающего их крестьянского населения.
Следует отметить, что у адиваси, несмотря на бедственное положение их подавляющей части, есть также и своя верхушка, относительно преуспевающая даже по меркам более развитых индоарийцев. Прежде всего, это племенные феодалы и землевладельцы, традиционные священнослужители, находящиеся в тесном взаимодействии с правительственными чиновниками администраций штатов, полицейским командованием, крупными лесопромышленными и горнодобывающими корпорациями. Именно они осуществляют непосредственное руководство той частью формирований адиваси, которая выступает против маоистских повстанцев.
25 мая 2013 года маоистскими повстанцами был атакован кортеж партии «Индийский национальный конгресс». В результате нападения погибло 24 человека, среди которых был и шестидесятидвухлетний Махендра Карма. Этот богатейший в штате Чхаттисгарх человек по своему происхождению сам принадлежал к адиваси, но в силу своего социального положения в обществе никогда не ассоциировал собственные интересы с нуждами притесняемых соплеменников из числа крестьян. Именно Карма стоял у истоков «Сальва Джудум» и на нем лежит, по мнению маоистов, непосредственная ответственность за помещение свыше 50 тысяч адиваси округа Дантевада в правительственные концлагеря.
Несмотря на усилия центрального правительства и администраций штатов по подавлению партизанских очагов в Восточной и Центральной Индии, вплоть до последнего времени ни силам безопасности и полиции, ни военизированным формированиям частных компаний и «Сальва Джудум» так и не удается преодолеть вооруженное сопротивление красных партизан. Во многом это объясняется поддержкой маоистов в самых разных слоях населения, обусловленной самой спецификой социально-экономической и политической ситуации в современной Индии и, особенно, в ее центральных и восточных штатах.
Примечательно, что маоисты также находят сторонников и среди представителей высших слоев населения. Как и в Непале, в руководстве индийских маоистов значительную часть составляют выходцы из высшей касты брахманов. В частности, брахманом по происхождению был и Кишенджи, он же Котесвар Рао (1956—2011) – легендарный руководитель маоистских партизан в Андхра-Прадеш и Западной Бенгалии, убитый в столкновении с правительственными силами 25 ноября 2011 года. В юности получивший степень бакалавра по математике, Кишенджи отверг научную карьеру и с 18-летнего возраста посвятил себя революционной борьбе в рядах маоистской компартии. Однако, подавляющее большинство современных маоистов в штатах Восточной и Центральной Индии все же составляют адиваси. По данным средств массовой информации, среди индийских политических заключенных – маоистов, которых насчитывается до 10 тысяч человек, адиваси составляют не менее 80—90%.
Коммунистической партии Индии (маоистской), в которую в 2004 году объединились активнейшие вооруженные организации – Коммунистическая партия Индии (марксистско-ленинская) «Народная война» и Маоистский коммунистический координационный центр, удалось сплотить в своих рядах до 5000 вооруженных боевиков. Общее же количество сторонников и сочувствующих, на помощь которых могут опираться маоисты в их повседневной деятельности, насчитывает не менее 40—50 тысяч человек. Вооруженным крылом партии является Повстанческая армия освобождения народа. Организация разделена на отряды – «даламы», в каждом из которых насчитывается примерно от 9 до 12 бойцов (то есть, это своеобразный аналог разведывательно-диверсионной группы). В штатах Восточной Индии действуют десятки «даламов», как правило, укомплектованных молодыми представителями народов адиваси и «революционными романтиками» из числа городской интеллигенции.
В Индии маоистами активно применяется концепция «освобожденных районов», предусматривающая создание отдельных территорий, не подконтрольных правительству и полностью контролируемых повстанческими отрядами. На «освобожденной территории» провозглашается народная власть и параллельно с осуществлением вооруженных операций против правительственных войск, маоистскими повстанцами ведется работа по формированию параллельных структур управления и общественной организации.
В лесистой горной местности на стыке границ штатов Анжхра-Прадешь, Чхаттисгарх, Орисса и Махараштра, маоистским вооруженным отрядам удалось создать так называемую Особую зону Дан-Дакаранья. Фактически это районы, где не действует власть центрального индийского правительства и правительства штата. Деревни адиваси здесь находятся под полным контролем маоистов, которые не только организуют здесь свои военные базы, тренировочные центры и госпиталя, но и осуществляют всю полноту повседневного управления.
В первую очередь, маоистами был проведен ряд экономических реформ на контролируемой ими территории – перераспределена земля в пользу рядовых общинников, запрещено ростовщичество, модернизирована система распределения урожая. Созданы собственные органы управления – народно-революционные комитеты (джанатана саркар), включающие в себя Крестьянско-рабочий союз и Революционный женский союз. Отделения союзов – сангамы – выполняют базовые функции сельского самоуправления. То есть, они ответственны за проведение сельскохозяйственных работ, социальную защиту жителей деревень, их медицинское обслуживание и образование.
Маоистами организуются школы, где ведется обучение прежде поголовно неграмотных детей адиваси, осуществляется медицинское обслуживание населения, открываются (нонсенс для глухих районов Центральной Индии!) сельские библиотеки. Равным образом, осуществляются и запретительные мероприятия прогрессивного толка. Так, запрещаются детские браки, долговое рабство и прочие пережитки архаичного общества. Значительные усилия предпринимаются по повышению производительности крестьянских хозяйств, в частности крестьяне обучаются более эффективным методам земледелия. То есть, с точки зрения соблюдения интересов коренного населения, коммунистические повстанцы не выглядят экстремистами. Скорее они выражают интересы коренных племен, способствуя повышению их уровня жизни и препятствуя агрессивным действиям со стороны лесопромышленников и землевладельцев.
Вместе с тем, маоистские повстанцы, действуя на «освобожденных территориях», проводили и принудительные мероприятия, в частности – осуществляли призыв молодежи как мужского, так и женского пола в партизанские подразделения. Естественно, что проводятся и репрессивные мероприятия в отношении крестьянской верхушки, бывших старейшин и священнослужителей, несогласных с политикой маоистской партии в деревнях. Имеют место и смертные приговоры маоистов в отношении местных жителей, протестующих против проводимых ими мероприятий на «освобожденных территориях».
Во многом, сложившаяся ситуация детерминирована законсервированностью социальных устоев в современном индийском обществе. Сохранение кастовой системы делает невозможным подлинное равноправие населения страны, что в свою очередь толкает представителей низших каст в ряды революционных организаций. Несмотря на то, что на протяжении нескольких последних десятилетий в Индии нарастает движение за права неприкасаемых и коренных народов, практическая политика индийского правительства, особенно на региональном уровне, резко отличается от декларируемых гуманистических целей. Свою лепту в эскалацию насилия вносят и местные олигархи, которых интересует только финансовая выгода, а конкретно – получение прибыли в результате продажи леса и минерального сырья иностранным компаниям.
Конечно, партизанская война, осуществляемая маоистами в штатах «красного коридора», не способствует улучшению социально-экономической ситуации в Индии. Зачастую действия маоистов оборачиваются эскалацией насилия, влекут за собой гибель сотен мирных жителей. Сложно отрицать и определенную жестокость, проявляемую повстанцами даже к мирному населению «освобожденных территорий» в случае нарушения последним идеологических догм и постановлений «народной власти». Но, нельзя и не отдать должное повстанцам в том, что они являются, пусть и заблуждающимися в чем-то, но все же борцами за реальные интересы адиваси. В отличие от правительства, которое, следуя традициям еще старой колониальной Британской Индии, стремится лишь выжать из подвластных территорий как можно большую прибыль, совершенно не интересуясь будущим проживающих там людей.
Примирение сторон в непрекращающейся более сорока лет «народной войне» в Восточной и Центральной Индии вряд ли может быть достигнуто без коренных преобразований в социальной и экономической сферах жизни страны. Естественно, что индийское правительство и, тем более, финансовая олигархия и феодалы-землевладельцы, никогда не пойдут на реальное улучшение условий жизни для адиваси. Прибыль, получаемая от распродажи природных ресурсов и леса, эксплуатации некогда принадлежавших адиваси лесных территорий, будет перевешивать, тем более, что можно говорить и о присутствии иностранного фактора – заинтересованных зарубежных компаний, собственникам которых уж точно неинтересна судьба безвестных «людей племен» в труднодоступных уголках далекой Индии.
«Семь сестер» берут автоматы
Современная Индия – это не только «индусы», под которыми мы понимаем индоарийское население северных штатов, исповедующее индуизм, но также и темнокожие дравидийские народы Южной Индии, живущие в лесах центральных штатов племена Мунда, сикхи и мусульмане северо-западных провинций, наконец – многочисленные тибето-бирманские народы Гималаев и Северо-Восточной Индии. Национальное самосознание каждой этнической группы подогревается не только стремлением к повышению своего статуса в государстве, но и влиянием иностранных государств, не всегда дружелюбно настроенных по отношению к усилению Индии.
На протяжении многих десятилетий народы Северо-Восточной Индии ведут вооруженную борьбу за расширение прав своих автономий, а то и за окончательное отделение от индийского государства. Эти народы населяют семь северо-восточных штатов Индии, история и культура которых гораздо в меньшей степени известна за пределами страны по сравнению с «колыбелью индийской цивилизации» – междуречьем Инда и Ганга. Эти штаты – Аруначал Прадеш, Ассам, Манипур, Мегхалая, Мизорам, Нагаленд, Трипур. Отделенные территорией суверенного государства Бангладеш, они имеют сообщение с остальной частью Индии лишь по узкому «коридору Силигури», который достигает ширины от 21 до 40 километров и представляет собой полоску земли между индийской, бангладешской, непальской и бутанской границами.
Но не только естественные преграды отделяют северо-восточные штаты от основной части индийского государства. С давних времен их историческое и культурное развитие осуществлялось достаточно автономно от основных очагов индийской культуры. Это было обусловлено как географическим положением, так и национальными различиями. Люди здесь совершенно другие. Если основная Индия – индоарийцы и дравиды, то здесь – территория компактного проживания тибето-бирманских и даже тайских и австроазиатских (мон-кхмерских) племен. По расовой принадлежности большая часть коренного населения – монголоиды, в культурном отношении более близкие к населению соседнего Тибета или Бирмы (Мьянмы), нежели к основной части Индии. Естественно, что пограничное положение обусловливает и территориальные претензии на ряд территорий Северо-Восточной Индии, прежде всего со стороны соседнего Китая.
Хотя ассамцы и бенгальцы, которые сегодня являются наиболее многочисленными народами региона, относятся к индоарийской языковой группе и исповедуют индуизм или (в меньшей степени) ислам, горные и труднодоступные районы северо-восточных штатов населены коренными народами. Это нага, бодо, кхаси и другие племена, имеющие очень отдаленное отношение к индийской культуре. В равной степени и в конфессиональном отношении коренные тибето-бирманские, тайские и австроазиатские народности существенно отличаются от большинства индийцев. В национальных штатах Мегхалая, Мизорам и Нагаленд большая часть населения исповедует христианство (результат многолетнего усердия английских миссионеров), в пограничных с Китаем, Мьянмой и Бутаном районах традиционно высок процент буддистов.
Со второй половины ХХ в. национальные меньшинства северо-восточной Индии ведут активную борьбу за автономию и даже полное самоопределение. Естественно, не без поддержки заинтересованных в ослаблении Индии государств – сначала Великобритании, а затем и Китая, который не может примириться с нахождением этих земель в составе индийского государства. Прежде всего, следует напомнить что в первые годы после провозглашения независимости Индии ее северо-восточная часть входила в состав единого штата Ассам. Появление шести других штатов само по себе явилось следствием многолетней борьбы за национальную автономию со стороны этнических меньшинств региона. Вынужденная уступать и идти на компромиссы, Индия волей-неволей разделила ассамскую территорию, хотя бы приблизительно постаравшись наделить каждую группу национальных меньшинств собственной автономией.
Однако многократные разделы Ассама отнюдь не вызвали прекращение гражданской войны и стабилизацию социально-политической ситуации в регионе. Сегодня практически в каждом штате существуют очаги вооруженного сопротивления, труднодоступные районы центральная индийская власть полностью не контролирует, даже несмотря на многократное превосходство над повстанцами в живой силе, вооружении и финансовом обеспечении.
Чтобы составить представление о военно-политической ситуации в этом стратегическом регионе Южной Азии, необходимо остановиться на каждом штате более подробно, уделив внимание и тем вооруженным группам, которые действуют на его территории.
Самым крупным по численности населения и исторически развитым штатом Северо-Восточной Индии является Ассам. Здесь живет более 31 млн. человек. На протяжении шестисот лет, с 1228 по 1826 гг., на территории современного Ассама существовало царство Ахом, основанное вторгнувшимися сюда тайскими племенами. Ассамский язык относится к индоарийской группе индоевропейской языковой семьи, но полон заимствований из национальных языков тайских, тибето-бирманских и мон-кхмерских народов. Существенные различия исторического пути и культурного облика побуждают многих ассамцев утверждать необходимость полного отсоединения от Индии, что стало бы восстановлением исторической справедливости.
Объединенный фронт освобождения Ассама был создан еще в 1979 году и с тех пор ведет вооруженную борьбу за создание независимого государства Ахом. Естественно, что отделение Ассама от Индии может быть выгодно, в первую очередь, Китаю, под контроль которого попадет государство в случае провозглашения независимости, а также Пакистану, для которого создание и поддержание нестабильности на северо-восточных границах Индии означает ослабление ее присутствия в Джамму и Кашмире, с перспективой отторжения населенных мусульманами земель.
Помимо ОФОА, на территории Ассама действует также Национально-демократический фронт Бодоланда. Бодоланд – это четыре округа на севере Ассама, на индийско-бутанской границе. Здесь проживает народность бодо, язык которой относится к тибето-бирманской группе. Полуторамиллионный народ бодо имеет собственную уникальную религию, хотя сегодня ощутимая часть бодо придерживается христианства. С 1996 по 2003 гг. вооруженная организация «Тигры освобождения Бодоланда» вела вооруженную борьбу за автономию с индийскими правительственными войсками. В конце концов официальный Дели был вынужден уступить и территория Бодоланда сформировала особую национальную автономию в составе штата Ассам. Национально-демократический фронт, существующий с 1986 г., результаты соглашения между «тиграми» и индийским правительством не признал и, хотя еще в 2005 г. было заключено перемирие, периодически боевики фронта совершают вооруженные вылазки как против индийских военнослужащих, так и против конкурирующих «Тигров освобождения Бодоланда».
Мегхалая. Этот штат, чуть южнее Ассама, выделился из состава последнего в 1972 г. Здесь проживают народ кхаси, составляющий 47% населения и относящийся к мон-кхмерской языковой семье (вместе с кхмерами Индокитая), и тибето-бирманский народ гаро, составляющий 31% населения штата, а также ряд более малочисленных этносов. Более 70% населения штата исповедует христианство протестантских направлений. Однако влияние традиций также очень сильно и тибетоязычные гаро, к примеру, несмотря на христианское вероисповедание, остаются одним из немногих матрилинейных обществ мира. Если кхаси, некогда также имевшие собственное царство, относительно успокоились после создания штата Мегхалая, то гаро убеждены, что их права продолжают ущемляться.
В штате Мегхалая базируется Национальная армия освобождения гаро, которая известна недавним (4 ноября 2013 г.) нападением на индуистский праздник в соседнем штате Ассам. Почему Ассам стал ареной действий этой радикальной организации – очень просто: представители миллионного народа гаро проживают и в этом штате, и мегхалайские гаро стремятся помочь соплеменникам воссоединить территории компактного проживания.
Манипур, граничащий с Мьянмой, – штат малочисленный по населению (2,7 млн. чел.). Его территория никогда не входила в состав Индии и развивалась совершенно отдельно, даже британские колонизаторы оставили власть махарадже. В 1947 г. в Манипуре была установлена собственная система правления, однако махараджа был принужден к подписанию договора о вхождении его княжества в состав Индии. Естественно, что значительная часть манипурцев не оставляла надежд на самоопределение и даже статус штата, данный Манипуру в 1972 г., не воспрепятствовал повстанческому движению, а напротив подхлестнул его на дальнейшее сопротивление уже за полную независимость.
На территории штата действует Фронт освобождения народов Манипура, включающий Народно-освободительную армию Манипура (Канглеипака, Объединенный фронт национального освобождения и Народно-революционную партию Канглеипака. Манипурские повстанцы выступают за полную независимость штата и выступают за создание на его территории социалистического государства. Китайское влияние в Манипуре плохо скрываемо – еще в 1980-е гг. боевики Народно-освободительной армии проходили обучение на китайских военных базах в Тибетском автономном районе.
Нагаленд первым из ассамских территорий получил статус штата – еще в 1963 г., что было связано с особой настойчивостью воинственного народа нага. Говорящие на тибето-бирманских языках нага имеют славу «охотников за головами». Даже принятие христианства и превращение их в один из наиболее христианизированных народов региона не повлияло на воинские качества повстанцев. Центральное индийское правительство Нагаленд фактически не контролирует. Сами жители называют свою территорию Народная республика Нагалим, а повстанческий Национальный социалистический совет Нагаленда действует как в Индии, так и в соседней Мьянме.
Одним словом, постколониальные национальные границы для нага не имеют никакого значения – они хотят иметь свой суверенитет на всей территории компактного проживания. На автодорогах штата действуют десятки контрольно-пропускных пунктов повстанцев, взимающих плату за проезд. Революционный налог взимается и со всех действующих на подконтрольных повстанцам территориях бизнесменов. В армию мобилизуют проживающее на подконтрольных территориях мужское население. Идеология Национального социалистического совета Нагаленда – смесь маоизма с христианством. Индийские власти утверждают об участии повстанцев-нага в трафике наркотиков из «золотого треугольника» соседней Мьянмы в Индию и Бангладеш.
