скачать книгу бесплатно
В итоге я принял, пожалуй, первое крупное правильное решение за всю жизнь – пошел учиться туда, где учиться было не нужно. Дело в том, что две специальности, кои открывали мне свои врата знаний, были сугубо техническими – на них учили как вертолеты должны прорезать бесовскими лопастями небесную твердь и как использовать рудные божьи дары, взятые из матушки-земли. Сие кощунство требовало настоящего обучения, со всеми нежелательными последствиями: хождение по мукам лекций и семинаров, подготовка к зачетам и экзаменам, и, в конце концов, вникания в предмет. Это было уж слишком. Третья специальность, несмотря на свое базирование в Авиационном технологическом институте, носила явно гуманитарный характер пинания жилистого студенческого хуя. Стратегические предвидение на обмануло меня – пусть в специальности и фигурировало слово «социология», но запах математического анализа, статистики и прочего, требующего изучения, так и не дошел до меня за все время обучения.
Есть такая, как говаривают в ГБУ Жилищник и прочих ХЙУРАШСИФУРШЕЬ им. Д. М. Канцелярского, информационно-телекоммуникационая сеть «Интернет». А в ней, ещё во времена падонкафф и прочих медведов, хаживало видео, где некий студент в туалете некоего образовательного учреждения выпивает залпом бутылку водки под крики восхищения окружающих. Эта часть видео заслуживала в качестве саундтрека победную песню из «Рокки», но музыкальной темой второй части явно должен был стать печальный мотив: означенный студент лежал где-то под столами аудитории в разгар лекции и меланхолично отрыгивал озорную блевотку на себя же. Рок-н-ролл!
«Ты помнишь, как все начиналось?». Ваш покорный слуга имел честь ссать в том самом туалете, где сия история началась, ибо находился он в МАТИ. Возможно бывал я и в аудитории, где она печально оборвалась. Кто знает, может это было наивысшее достижение студентов МАТИ в истории.
Давным-давно, когда один лишь Кевин Сорбо осмелился бросить вызов мстительным и жестоким древним богам, во ВКонтакте, да и вообще где-либо, не было сообществ с миллионами пользователей. Популярные ламповые группы а-ля «Группа тех, кого тянет заржать во время серьезного ответственного мероприятия», собирали в лучшем случае десятки тысяч подписчиков. Но был один, кто, подобно Кевину Сорбо, бросил этому вызов. Его звали Галл. Вернее, его звали не Галл, и был он не один, но суть была в том, что существовала группа с названием «Если эта группа соберёт 50000 подписчиков, то Галл пробежит по Старому Арбату в стрингах». Как нетрудно догадаться, группа собрала. А Галл не сдал назад, аки заправский фраер, но взял и сделал, аки нормальный сидевший пацан. Надев стринги фасона «Борат», он действительно пробежал сквозь людской коридор на Арбате. Сейчас это прозвучит довольно странно, но после этого Галл не был признан экстремистом. Более того, не оскорбился ни один поп. Избежав анафемы, Галл не избежал печальной образовательной участи – мы учились на одном факультете. Сейчас он занимается музыкой.
Эренбург в своей книге пишет о знакомстве с Эйнштейном, Хэмингуэем, Пикассо – почему бы и мне не добавить в писание знаменитостей?
О, если ты, читатель, вспомнил это, то у меня для тебя печальные новости, старец – мы стоим одной ногой в могиле. Да и черт с ним! Олл ви а из даст ин зэ винд!
Ах, МАТИ! Погибли юность и талант в твоих стенах! Именно в институте коричневый ручеек бессмысленности и формализма превращается в полноводную реку. Всех почему-то отчаянно волновал вопрос – кем мы будем, когда/если выпустимся – специалистами или бакалаврами? Наиболее проницательным уже было очевидно, что говном. По практической значимости актуальнее можно признать только вопрос каким количеством пальцев креститься – двумя или тремя.
И поныне ни один человек не смог внятно объяснить, в чем же кроется зловещая разница между бакалаврами и специалистами, кроме разных букв в этих словах. Однако преподавательский состав кипел праведным гневом, дескать, бакалавриат загубит все могучую российскую образовательную систему. Писались горячие воззвания, что нужно, пока не поздно, одуматься – разве сможет вшивый бакалавр заменить исконного Специалиста? С высот полученных в институте знаний теперь очевидно, что выход из положения таки был: нужно было ввести эксперториат – Эксперты точно бы справились лучше и специалистов, и бакалавров.
Короче говоря, жизнь в сфере образования кипела крутосваренным яйцом. Но некоторые участники образовательного процесса презрели болото, в котором они тонут, и решили умирать с музыкой и шампанским. Преподаватель Р. на первой же встрече с нами ответствовал, мол, давайте посмотрим правде в глаза: мой предмет никому не нужен. После чего Р. предложил джентльменское соглашение – он не говорит, что мы не ходим на пары, а мы не говорим, что он их не ведёт. Расклад всех устроил. Второй и последний раз его наблюдали пьяным и довольным на каком-то очередном шабаше а-ля 53,5 года кафедре ношения воды решетом.
Преподаватель методологии З. понимал всю тленность бытия. Это было видно, когда он открывал окошко и закуривал беломоринку в аудитории. Клубы дыма окутывали его лицо, перманентно находившееся в грустной усмешке – он все знал. Именно его предмет был единственным, который нес какую-либо пользу.
З. знал толк в отечественной научной деятельности – он был автором кучи работ и даже какой-то моднейшей социологической теории, которую он постоянно «развивал». Отчаянную значимость теории признавали все потенциальные авторы других мощных социологических теорий – ведь, когда они их родят, и их значимость кто-то должен будет признавать.
Все остальные предметы представляли собой социологии на любой вкус, от социологии молодежи до социологии вселенной «Зелёного слоника». Программа сих предметов состояла из сетований преподавателя на свою нелегкую долю и тиражирования идей различных мыслителей n-вековой давности, где n> 1. Очевидно, что мудрый древний грек хорошо знал, как нам обустроить Россию ещё до Солженицына. Прикладная значимость всех этих предметов решительно недооценена до сих пор.
Почему-то часто представительский состав делал лирические отступления о нелегкой доли не только себя, но и России при бесовской советской власти, предвосхищая тем самым блистательные тезисы Екатерины Шульман о виновниках всех бед нашей страны, а возможно и мира. Напрасно, русских людей не проведешь! Любому прогрессивному православному человеку давно очевидно, что во всем виноваты евреи.
Шуточки шуточками, но разве можно рассчитывать на более мощный анализ в стране, где усиленно на государственном уровне продвигаются идеи философа Ивана Ильина. Ну того самого, который вещал, что Европе надо бы иметь смелость консолидироваться вокруг нацисткой Германии, героически бросившей вызов большевизму.
В институте работали странные сущности под названием профкомы. В них сидели какие-то люди и выполняли какие-то важные дела – ставили печать в студенческом билете, ставили печать на документ, подтверждающий подтверждение чего-либо. А ещё они зарабатывали деньги. Да, там сидели те, у кого рано проявилась бизнес-жилка государственнического образца. Дело в том, что тяжким бременем на российской экономике лежат элементы социальной ориентированности – какому-нибудь бездельнику, имевшему наглость пройти через ад государственных инстанций, нужно пособие по безработице выплатить, счастливой жене и любящей маме на кружок авиамоделистов для дитяток подкинуть и т. д. Вот и, например, выходец из многодетной семьи должен получать могучую прибавку к стипендии. Проблема в том, что для этого необходимо заполнить форму №156437КА/Л-1, но выходец может об этом и не знать, и мощнейшую помощь не получает. Но помощь-то выделяется, и адепт радикальной свободы предпринимательства из профкома забирает ее себе.
Это очень общий пример, и за полную достоверность озвученной схемы я ручаться не могу, но суть в том, что может быть, только может быть, юные акулы управленчества получали денежки не самым честным путем. На самом деле это все лишь слухи, а я просто завидую. «Почему он жулик? Человек умеет жить».
После поступления к неопытным и робким первокурсникам были приставлены комиссары из числа студентов второго курса. Их присутствие можно охарактеризовать словами поэта: «Непонятно зачем, неизвестно на кой». К сожалению, приходилось контактировать с сими демонами интеграции. Один из многочисленных дней первокурсника проводился на местном стадионе. Активисты с присущим им мастерством организовали что-то похожее на большую свадьбу, только без свадьбы: конкурсы а-ля бег в мешках, громкие крики «мы в МАТИ – всегда впереди» и прочий досуг для господ. Благо, прямо за стадионом имелся лес, куда мы скромной компанией единомышленников и немедленно отправилась, дабы обласкать глотки дешевым бухлом. Все по заветам добрых сказок братьев Гримм: подальше в лес, чтобы никто не услышал их криков. И кроны деревьев надежно скрыли нас от жизнерадостных звуков со стороны стадиона. Когда же мы выпили столько, что сочли себя в силах выдержать шабаш, мы вернулись на стадион пьяные и обогреваемые лучами солнца. Обращенная к нам речь активиста-куратора была исполнена величием и праведными наставлениями. «Заполните, если мы что-то делаем, то делаем это вместе. Если мы пьем, то пьем тоже вместе».
Короче говоря, за братву и двор стрелял в упор. Больше я его практически никогда не видел.
Ну и, как бы сие странно ни звучало, в институте шла напряженная учеба. Прогрызатели гранита науки даже усиленно ходили на лекции. Ценнейшие знания тугой струей поступали в черепные коробки: один мой одногруппник смотрел на ноутбуке няшное японское порево, другой играл в увлекательную игру на ламповой мобилке, лэди обсуждали вчерашний поход в клуб, а кто-то просто скромно рыгал, дабы скоротать время. Здравствуй, свободная минутка.
На семинарах было еще сложнее. Как служившие в армии люди на основе своего казарменного опыта получили понимание сути любого аспекта мироздания, от национального вопроса до макроэкономики, так и я начал что-то понимать по опыту посещения сих семинаров. Для них гимназисты получали задачу подготовить доклад на какую-либо тему. Подготовка включала в себя тотальное копирование первой попавшийся информации на тему с первого попавшегося сайта а-ля «Дипломхаб. ком». Далее информация распечатывалась и монотонно, чуть ли не по слогам зачитывалась на семинаре слово в слово, иногда пробуксовывая лишь на незнакомых словах. А вы попробуйте зачитать сие с огоньком и задоринкой, если вы впервые этот текст видите!
Что я начал понимать, так это полную, тотальную ущербность и формализм того, что почему-то именовалось словом «образование». А от формализма до мрачной бездны работы в бухгалтерии, как известно, один шаг.
Взрослые тети или дяди-преподаватели, разумеется, все видели. Ну по крайней мере мне кажется, что это было невозможно не заметить. Но каждый докладчик, доказавший свою приверженность великому и могучему, неизменно получал одобрение за подготовленный (sic!) интересный (sic!!!) материал и бодро шел к выстраданному зачету-автомату.
Да, возможно, преподавательский состав видел полное отсутствие прикладного значения у тех знаний, что они транслировали. Они видели ущербность их подачи, когда сами же эту подачу осуществляли. Но любые знания важны, даже те, что нельзя применить в нелегком житии. Любые знания расширяют кругозор, повышают эрудированность. Анализ даже самых неприкладных знаний учит обращаться к светлым идеалам науки Логики.
Но, черт побери, если уж бог ниспослал на Русь сей никчемный факультет, то почему бы, аки заправский Беар Гриллс, не попытаться выжать из говна хотя бы каплю живительной влаги мозговой деятельности? Вместо этого все стороны предпочли погрузиться в говно по ноздри, оставив на поверхности только глаза, кои, подобно перископу подводной лодки, зорко наблюдали за соблюдением формальностей. И в критический момент не нашлось ни одного дагестанца, который бы изрек всем этим людям одну простую дагестанскую истину: нормально делай – нормально будет.
Где-то в самых темных анналах библиотеки министерства образования, куда не проникал солнечный свет, по соседству с Некрономиконом лежали методички, по коим велось преподавание. Но преподаватели все равно упорно предпочитали использовать газетные вырезки перестроечных времен, в коих им впервые озвучили Правду. Собственно, в том числе и на основании согласия или несогласия с тем, что они несли, формировалось отношение к студенту. Ваш покорный слуга пару раз имел неосторожность попытаться аргументированно оспорить совсем уж отчаянно несоответствующие объективной действительности вещи, за что мгновенно попал в категорию иностранных агентов (запрещены на территории Российский Федерации).
Справедливости ради, цены на преподавательское благословение тоже были демократичны. Достаточно было садиться на первые ряды и изредка гневно изрекать в сторону задних рядов что-то а-ля «ребят, ну можно потише? Преподавателя не слышно». Ну а если калибр языка не позволял такое, то всегда можно было задать логически бессмысленный вопрос, подчеркивающий неистовую заинтересованность. Ну, например, на фразе «и вот в 1986-м году произошла авария на ЧАЭС», нужно было переспросить: «в 1986-м?» Дождавшись подтверждения, полученную информацию необходимо было законспектировать.
Подозреваю, что можно было и просто изредка говорить «согласен» в ответ на какой-либо преподавательский тезис, выказывая тем самым свою солидарность. Скорее всего, этого было бы достаточно как минимум для зачета-автомата, но существовал риск жидко обосраться, неверно выбрав момент:
– …таким образом, Геббельс считал абсолютно необходимым решить еврейский вопрос в кратчайшее время.
– Согласен!
Короче говоря, при кажущейся внешней простоте, такая стратегия требовала повышенного уровня интеллекта, поэтому ее никто не использовал.
Вероятно, последние абзацы можно выпустить отдельной брошюрой «Красный диплом для чайников». К слову, о красных дипломах – учили меня таки не зря. Нет, не подумайте – ни красного диплома, ни еще чего-либо красного мне по окончанию не выдали. Но обучение позволило мне родить Теорию Красного диплома, также известную, как Парадокс Красного диплома. Чай, не зря ел свой социологический плесневелый хлеб. Суть оной заключается в том, что чем тупее студент, тем больше у него шансов получить красный диплом. Специальная теория Красного диплома вводит еще и корреляцию, что количество высших образований обратно пропорционально уровню интеллекта.
Теория, как водится, нуждается в глубокой проработке – быть может, потомки сделают это и совершат научную революцию. Но для фундаментального понимания надо определиться хотя бы с самим термином «интеллект». Как ничто на Земле не проходит бесследно, так и практически ни одно слово, ни одна сущность ни в одном языке не имеет общепринятого во всех мелочах лексического значения. Да, интуитивно вы сразу же поймете, что подразумевается под словом, например, «вино». Но наверняка рядом найдется человек, который, поправив монокль, тут же изречет: «Это не вино». Чем парировать этому надменному извергу, не дающему спокойно испить родную «Исповедь грешницы»?
Не торопитесь разбивать заветную бутылку и бросаться на негодяя с розочкой – у настоящего логика найдется и другой способ поквитаться с хулителем богемных напитков. Причем так, что сей подлец будет окружен и разгромлен без возможности отступления. Для победы в этом роковом споре вам необходимо для начала прийти к консенсусу в том, что же можно подразумевать под словом «вино». Наверняка в одном из многочисленных ГОСТов ужасающим канцеляристским языком приведены формальные критерии вина. Если ваш оппонент согласен использовать сии критерии в качестве маркера «вина», то от этого и нужно плясать. Теперь вы легко сможете доказать, что наглые эстетские замашки оппонента никак не влияют на то, что ваше любимое пойло таки является вином. Ваш изначальный тезис о том, что «Исповедь грешницы» – это вино, победил, ибо под критерии из ГОСТа оно подходит. Враг разбит, победа за нами.
Ценитель может говорить о плохом качестве вина, но это не имеет никакого отношения к изначальному тезису, ибо о качественной оценке речь не шла – речь шла сугубо о том, можно ли конкретный напиток считать вином.
Если же оппонент не согласен использовать ГОСТ в качестве маркера, то вам в любом случае необходимо прийти к общему маркеру истинности, который устроит обе стороны – без этого ведение корректного спора невозможно. Иными словами, любой нормальный диалог строится по следующей схеме:
– тезисы сторон;
– выведение маркера истинности и/или четких определений используемых терминов, которые устроят обе стороны;
– логическая аргументация.
К чему все это? Мы закончили на интеллекте и корреляции его уровня с цветом диплома. Термин «интеллект» гораздо сложнее, чем термин «вино», но прийти к его пониманию необходимо для дальнейшего повествования. Поскольку теория моя, то в рамкой оной интеллект – это совокупность эрудированности (т.е. сугубо количества знаний различных объективных фактов без их интерпретации) и способности рассуждать в рамках формальной логики. В рамках этого определения и применительно к моему факультету теория работала в большинстве случаев. Может люди, удовлетворяющие критерию интеллекта, просто не особо горели желанием вообще появляться в стенах факультета, не знаю. Но на основе этой теории можно написать, как минимум, докторскую. Так что дерзайте, надежды России! Не сегодня-завтра за это выпишут нобелевку. А если вы еще и откажетесь от нее под каким-нибудь злободневным предлогом, то всемирная слава гарантирована – люди такое любят.
Ну вот и пора подключить наш брандспойт правды-матки к огромной выгребной яме и дать залп по российскому верхнему образованию. Хотя оно и достойно большего. Разумеется, отчаянный пиздец, свидетелем коего я был, нельзя масштабировать на все-все ВУЗы нашей необъятной родины. Объективной статистики нет и быть не может, но, вестимо, не будет ошибкой сказать, что проблема формализма и плохого качества обучения в той или иной степени таки системна и наблюдается в большинстве случаев.
Людям, кои занимаются образованием в РФ, неплохо бы посмотреть не на многочисленные документы с гербами, кои они усиленно перебирают и подписывают, а за окно. Они несколько удивятся, но за окном они увидят 2022-й год. А в этом далеком году существует, говоря понятным государственному деятелю языком, информационно-телекоммуникационная сеть «Интернет», существуют интереснейшие как в ключе подачи, так и в ключе прикладной значимости, материалы. Они пока даже не запрещены – с них можно брать пример. Да, предвижу возмущение – их качество действительно не подтверждено сотней печатей сотни различных инстанций, но факт остается фактом.
Может когда-нибудь, презрев отвратительный формализм, в требованиях для дипломной работы будет ставиться не количество используемой бумаги, а осмысленность. Да, осмысленность нельзя оценить объективно по формальным критериям, как и большую часть всего в этом мире. Извините, так получилось, что мир не приспособлен для изложения 14-м размером шрифта Times new roman на официозной бумаге, сколько ГОСТов не придумай, сколько печатей не поставь.
Может когда-нибудь даже отвратное канцеляристское «автор считает» будет заменено на гордое «я считаю». В идеале речь о себе от третьего лица вообще следует признать скрытой шизофренией, если вы не Гай Юлий Цезарь, который именно так писал о себе. Но поскольку я давно не видел на людях лавровых венков, то этот вариант считаю маловероятным.
И стоит помнить заветы Штирлица – не думать о секундах свысока. Хорошие базовые знания, выше тех, что дают историкам в ВУЗах, какого-либо исторического периода можно самостоятельно получить за пару лет, базовый синтаксис языка программирования учится за две недели, синтаксис SQL для работы с базами данных – за пару вечеров. Новая человеческая жизнь создается за 30 секунд, если у тебя очень давно не было пламенного соития. В институте за пять лет учат ничему. Да, я помню, что мой случай, вероятно, особенный, аки Форрест Гамп, но, повторюсь, в той или иной степени картина формализма и бессмысленности наблюдается практически везде.
Возможно в далеком и прекрасном будущем мы вновь дерзнем избрать не печальную и спокойную, как сама смерть, участь проставления гербовых печатей на бумагах, но путь чистого знания. И только идя этим путем, человечество сможет бросить вызов даже необъятному мраку Вселенной. И только тогда люди будущего, совершая променад по цветущему городу-саду, смогут поймать на радиоволнах новую вариацию заветного «Бип! Бип!» из космоса.
Но, увы, более вероятен другой расклад. Если разумная жизнь существует вне Земли, может быть когда-нибудь, пробиваясь светом знания сквозь мрак межзвездной пустоты, они смогут узреть заваленных различными указами и приказами гуманоидов, но так и не смогут понять, почему эти гуманоиды предпочли бумагу броску сквозь вселенную.
Знать, увидел вас я в недобрый час
Как бы ни старались желудочные соки в те голодные студенческие годы сожрать тебя изнутри, эта доля выпала безутешному сердцу.
Есть вещи, кои делают наше краткое существование на этой земле не бесполезным хотя бы для нас самих. Если совсем повезет, то и для других. Эти вещи возвышенны, словно первоначальный проект Шуховской башни на Шаболовке, и прекрасны, как стройность линий ее гиперболоидов.
Когда-то первоначальный проект сей башни не реализовали – не хватило металла. Вот и перипетиям неуклюжей жизни чего-то не хватило для полной реализации воли сердца. Да и черт с ними! Пусть так! Зачем теперь напрасно рвать измученную душу на части?
Подобно советским танковым армиям в Висло-Одерской наступательной операции, то чудесное время стремительно пронеслось, нещадно громя на своем пути драгоценные секунды, минуты и годы жизни. Но что бы оно стоило, если бы длилось вечно? Ну кроме всего золота мира.
Долговременная память сохраняет лишь те моменты, кои произвели впечатление – таково ее печальное устройство. И я помню, как сейчас, колонный зал Дома Союзов и слова, которые сложно было бы посчитать судьбоносными: «Может пойдем покурим?» Да-да, в то прелестное время можно был курить даже в концертных залах – тяжелое наследие бездуховного прошлого. Мы, казалось, отличались от окружающих нас людей, с коими мы только что едва познакомились, и с коими нам предстояло пройти пять лет института …если бы все эти годы мы правда появлялись в институте.
Столь распиздяйский подход к посещению пар можно понять – на другом конце Москвы был кинотеатр, где ранним утром показывали кино по 25 рублей. А рядом с институтом было много интересных площадок, а также очень милая теплотрасса с перекинутым через нее мостиком. Когда вокруг столько соблазнов, выбор очевиден. Кинотеатр даровал взору ряд прелестных низкопробных фильмов ужасов и травмировал вкус к прекрасному «Сумерками». Беда не приходит одна – аж декан факультета сетовала, мол, что-то вы слишком редко на пары ходите, после чего изрекла фразу, повергавшую в ужас: «Я позвоню родителям». Мы тут же ощутили себя не большими людьми, коим решительно на все плевать, а заправскими школьниками, которых сейчас выпорют. Не верилось, что в институте вообще возможно столь изощренное унижение, которое, казалось, навек должно было остаться за колючей проволокой школьного забора.
Но студент МАТИ, как известно, всегда впереди – агрессор был сломлен столь же дерзко, как он сам пытался атаковать: «Нам приходится работать перед институтом и после него, чтобы прокормить ребенка» – слезно ответствовали мы. Другого выбора, кроме как идти ва-банк, у нас не было.
И в этом была доля правды – мы действительно периодически работали перед парами и после них на протяжении нескольких курсов. Работали мы промоутерами. Ладно, кого я пытаюсь ввести в заблуждение – флаера мы на улице раздавали. Зимой, коченея от холода, и летом, изнемогая от жары. Основным поставщиком работы была элитарная рэсторация на Академической, ныне навек почившая в бозе. Поросло травой место наших встреч.
Мы быстро поняли в какое время злобная директорша рэсторации может пройти, дабы потешить свое эксплуататорское самолюбие жалким видом людей, раздающих флаера. Во все остальное время мы развлекались, как могли: играли в подъездах в карты, падали на гололеде, залезали на сугробы. Одно из таких восхождений стало роковым – человек-бутерброд в лице меня упал, а надетый на меня баннер с грудастой фройляйн, предлагающей попить пивка, раскололся на две части.
Нелегко было идти в рэсторацию после порчи ценного имущества, но спутница придала мне сил и благословила на подвиг. Я сделал шаг внутрь и ответствовал, что упал, а вместе со мной упал и надетый на меня баннер. И если последний был излечен с помощью клейкой ленты и такой-то матери, то душевная травма осталась со мной навечно.
До сих пор решительно не понимаю, как жалкий вид двух людей, раздающих бумажки на улице, может способствовать посещению рекламируемого заведения. Но мы таки могли похвастаться подтвержденной результативностью – как минимум одна не юная женщина ворвалась в заведение и, размахивая взятым у нас флаером, почему-то требовала бесплатно накормить ее.
Благодаря квалификации, кою дал нам институт, мы были решительно востребованы на рынке труда – так мы устроились флаерщиками в компанию Амбипюр. Местные генералы от маркетинга изобрели отменный способ пиарить освежители для салона авто: мы должны были стоять засадой на обочине дороги и, когда автомобилист встанет на красный, мы отчаянными жестами просили его открыть окно, в которое необходимо было просунуть освежитель-пробник, сопровождая свои действия мощной рекламной речью.
Выбранная стратегия бросания практически под колеса на огромной дороге и последующего впаривания освежителя почему-то не оправдала себя. Даже таким бывалым акулам флаерного бизнеса, как мы, такая работа не шибко пришлась по душе, поэтому спустя час несения вахты мы с позором оставили ее. Сдавать дела и форменную одежду в контору шел я один.
– А где девушка, что была с вами?
– Она упала в лужу и вся в грязи, – ответствовал я.
Достаток без проблем позволял нам досуговать в богемных местах Арбата, а именно в кафе Евразия, в котором все было два по цене одного. Это значило, что при заказе рюмки самой дешевой водки, вам приносили две рюмки, а при заказе роллов с огурцом – две порции роллов с огурцом. Правда после зверского сжирания роллов необходимо было следить за тем, чтобы тарелку, на которой остался имбирь, не унесли – он был отличной закуской.
Сия пристань бомонда имела ровно один клозет, замок коего был зачастую сломан. Это вырабатывало абсолютно эксклюзивный навык ссать стоя на одной ноге, ибо вторая нога, устремленная за спину, удерживала дверь от внезапного открытия. Насколько тяжела была девичья доля проссаться, мне даже страшно представить.
Другим популярным местом было кафе на Молодежной с незамысловатым названием «Пиццерия». Как водится, студенты ходили туда не за пиццей, если она вообще там была, а за бутылкой водки за 350 рублей. Романтическую обстановку создавало блюдо на двоих, именуемое в меню «Ешь и молчи».
Ну и подлинной звездой Молодеги кабацкой было кафе «Шоколадный заяц». В меню оного присутствовал некий русский сбитень, стоивший 99 рублей, и представлявший собой чай с лимоном, в который вливали немного все той же водки. Именно в этом заведении я элитарно праздновал свой 18-й день рождения. Безумных лет угасшее веселье! Зима вступала в свои права, а с неба большими мягкими хлопьями снег падал на ее прекрасные темные волосы. Ах, более никогда снег не падал столь чудесно.
И все залитые осенними ливнями старые улочки, где мы были вместе, до сих пор поют лишь о ней. Случайный странник, проходя мимо одного дома, и мимолетом устремив взор на свет в одном лишь окне, спокойно пойдет дальше. Он никогда не догадается, как много этот свет значил когда-то для другого такого же случайного странника на извилистых дорогах жизни. Пусть так! Но этот волшебный свет всегда будет освещать дорогу тому, для кого он горел.
Жаркие египетские страны
Пора, ребятки, толкнуть телегу за путешествия. Много было пройдено и заморских дорог, где, как известно, не пахнут цветы и не светит луна, и грушовица ласкала мою глотку в пражском гей-клубе, и ветер Адриатики игриво трепал мои кудри на роскошной яхте, и транссибирский экспресс показал мне всю горечь русских просторов, и волны Тихого океана в чудесном Приморье любовно били мое туловище о прибрежные камни, и Самара открывала мне свои нежные объятия, и Байкал представал взору. И много чего еще было. Об этом еще будет время сказать. Но особое место занимает в моей измученной душе рыгательная поездка в Ебипет в далеком и прелестном 2010-м году.
Ах, какой это был год! Сентябрь догорел еще в 2007-м, но чудовищных масштабов лесные пожары и не собирались следовать его примеру. Москва была чем-то средним между артиллерийской позицией времен Крымской войны и машиной Мелкого из «Очень страшного кино» – тонула в жутком дыме, который и не думал рассасываться.
Среднесуточная температура того лета в Москве была равна таковой в Каире, поэтому акклиматизация была успешно пройдена, как говорится, не отходя от кассы.
На тот момент поездки в подмосковной электричке были максимумом моих самостоятельных путешествий, поэтому я возлагал на грядущий отдых большие надежды.
Египет, если кто не в курсе – это страна бичевских олл-инклюзивных алко-удовольствий и соития, доступного для пролетариев всех стран. Поэтому считаю, что фильм «Мумия» насквозь лжив – вы представляете себе Имхотепа, который, померев в колыбели человеческой цивилизации, очнулся в современном Египте и зачем-то хотел заполучить себе глаза, чтобы видеть окружающее? Но мы с моим старинным другом не Имхотепы ни разу, поэтому у нас не возникло мук выбора по поводу того, куда ехать.
Нам было по 19 лет, и светлый образ девичьей вагины и бесплатного дрянного бухла манил нас к себе, но злая судьба нанесла нам первый удар еще при рождении, наделив отрицательным iq. Следствием этого стало наше опоздание на самолет, несмотря на крайне ранний приезд в аэропорт. Мы стояли в домодедовской курилке, будь она проклята, и мой друг спросил: ты не слышал, сейчас не наши фамилии, часом, назвали? Я мудро ответствовал, что, мол, фигня, не слышал ничего. Курение убивает – подойдя к еще недавно закрытому гейту, мы обнаружили наш самолет бодро выруливающим на полосу. Единственное, что немного напрягло – это отсутствие нас в нем. Зато мы успели купить в Дьюти фри два литра крепкого бухла, кое немедленно открыли.
По мере опустошения бутылки приходило понимание, что даже положение 6-й немецкой армии под Сталинградом было веселее – на дворе стоял август, тугая струя туристов валила в Египет, и желающих уступить свое место в самолете не находилось – билетов решительно не было. Тур-контора незамедлительно послала нас на хуй. Отчаяние заполнило души, но в процессе безнадежных скитаний в поисках решения внезапно нарисовался какой-то мужик, который сказал, дескать, билеты есть – вам нужно только приехать в Шереметьево к такому-то другому мужику, и сказать ему, что вы от меня, он продаст вам новые билеты, и завтра вы улетите. Какой-то непонятный мужик и его друг в Шарике – это звучит надежно – рассудили мы. Теперь осталось найти деньги на новые билеты, ибо взятых с собой было недостаточно.
Из всех многочисленных людей, коим мы звонили с мольбами, хуй кто нам долганул, кроме тебя, Анна – если вдруг ты читаешь эту книгу, то спасибо тебе большое, я все помню. Теперь нам предстояло доехать до Новых Черемушек, забрать бабло, и отправиться в Шереметьево. Смеркалось. Мы желали избежать волнения и ничего не говорили родителям – когда они мне позвонили, мол, нормально ли все, под аккомпанемент каких-то алкашей в Черемушках я бодро ответствовал, что осваиваюсь в отеле. Тем временем мои ноги в сланцах становились похожими на арабскую ночь – это важно.
Забрав деньги, на метро мы доехали до Водного стадиона, откуда отправлялись дешевые автобусы в аэропорт, но было поздно, и в Шереметьево уже ничего не ходило – нужно было ловить машину, на которую мы могли позволить себе выделить целых 300 руб. Это невозможно – сказал разум, попытайся – шепнула мечта: оранжевая пятерка с меценатом за рулем таки домчала нас до дальнего терминала Шереметьево.
Мы жутко хотели жрать, а из того, что хоть как-то утоляет голод, у нас было только бухло, кое мы и начали бодро есть в кафешке аэропорта, заказав целый лимон. Сон на жестких сидушках зала ожидания был смягчен надеждой в душе. Утром мы набрали в найденную где-то бутылку воды из-под крана и встретились с тем самым мужиком – он действительно продал нам билеты. Вечером мы триумфально ступили на землю города-героя Шарм-эль-Шейх и нас ни разу не смущало нахождение на другом континенте с тремя долларами на двоих.
Прибыв в отель, мы помирали от голода – на спасительный ужин мы не успели, а найти столовую-ночлежку для бомжей не удалось – никакой социальной помощи. Оставалось только одно – пить, что мы и вновь начали делать. Собственно, этим мы и занимались следующие 12 дней.
Очень быстро мы отупели от жары и бухла, сведя диалоги между собой к примерно следующему виду:
– Чото жарит пиздес.
– Ну да походу пиздес.
Компания в городе-герое Шарме подобралась что надо, только один нюанс – все были немного старше нас. Поэтому мы зачем-то (до сих пор не понимаю зачем) отчаянно врали, что мы старше и дико работаем в каких-то там элитарных конторах. Где-то через полгода я встретил одного из наших соотдыхателей у метро Академическая, находясь в костюме-бутерброде той самой рэсторации и держа в руках флаера – это явно не вязалось с легендой, ну да это мелочи.
А на отдыхе жизнь налаживалась – мы спиздили у дам бутылку рома, завистливо смотрели на соотдыхателей, которые могли позволить себе жрать в Макдональдсе, яростно тусили до утра. О, мой милый друг, прости дебилу тот случай, когда я, жутко нахуяренный и забравший единственный ключ, ушел в номер, вынудив тебя ночевать на стуле у дверей, разлив на себя бесплатное бухло. Да и пусть простит меня тот араб, которому я предлагал бороться на краю бассейна за право купаться в оном в запрещенное время. Ну а что касается соития, то …да лучше фильм ужасов какой посмотрите.
Победой фирменного стиля родины, сравнимой с триумфом контрнаступления под Москвой, было испитие некоего сатанинского коктейля. Дело в том, что бармен отельного бассейна выказал мне порицание, мол, слишком часто ты за бухлом ходишь. Ответом ему было что-то на тагильском в стиле «наливай и не выебывайся». В ответ бармен ответствовал, дескать, хорошо – сейчас сделаю тебе свой фирменный коктейль, выпьешь – «и спокойной ночи». Мне же коктейль пришелся по вкусу, а бармен был несколько удивлен, когда через короткий промежуток времени я попросил выписать мне еще один такой же.
Будь же вы навек благословенны – те, кто тогда верно составил компанию на скачущем розовом коне, пусть и не весенней гулкой ранью, но знойным египетским вечером. Спасибо тем ребятам из городов и весей необъятной России, что всегда были готовы закинуть в себя пластиковый стаканчик ужасного местного алкоголя, скрашивая ужас ближних подступов к двадцатилетию. Спасибо бездуховному англичанину, который беззлобно охарактеризовал визуальную составляющую одной из дам в приватном мужском разговоре, как «нот бьютифул». Спасибо прелестным дамам, у коих мы украли бутылку рома – без них и нее было бы гораздо хуже. Спасибо предохранительной чеке огнетушителя, кою мой друг забыл снять, когда собирался потушить меня, хоть я и не горел вовсе.
Храни вас всех бог. Шучу. «В этой гипотезе я не нуждаюсь».
Дача и окрестности
Если вы думаете, что чудес не бывает, то давайте-ка поведаю вам про одно. Лето 2010 знаменито в крайне узких кругах не только аэропортно-египетскими приключениями, но и легендарной поездкой на дачу.
В 19 лет все верны заветам Папанова – у нас ничего не было, мы были голодранцами. Конечно, некоторые таковыми остались и по сей день – те, кто пали под ударами враждебного запада, заставившего Васю Иванова не получить никаких навыков ни в чем. Справедливости ради, объективно поднасрали в нелегкую судьбу Васи и местные масонские ложи, не пожелавшие дать Васе достаточных возможностей для реализации своих неистовых потенциалов.
Но мы жили в Москве, которая, как известно, отчаянно зажралась. Именно поэтому у моих родителей был шикарный особняк 6х9 на шести православных сотках. В него и собралась добрая компания ламповых друзей на выходные, чтобы петь и пить ночи напролет.
Поездка планировалась долгой – с пятницы до воскресенья. Однако бюджет поездки не слишком соответствовал желаниям – при закупочном походе в супермаркет, сильной половине компании пришлось хитростью незаметно выгружать положенные дамами в корзину богемные нектары, заменяя их водкой и сосисками, по заветам Кисы Воробьянинова. Но, чай, мы не нелюди какие – одну бутылку дешевого рома таки взяли.
Неся в пакетах алкоголь, сосиски и Роллтоны, закинув за плечи гитару, мы выдвинулись на станцию с бездуховным названием Серп и молот, откуда начинался наш нелегкий путь. РЖД – организация, которая сама должна доплачивать пассажирам за условия, в кои она их ставит, поэтому мы по-бунтарски не собирались платить за проезд. РЖД поставила в оборону свои лучшие силы, свою гвардию – заборы блевотного цвета с колючей проволокой, кои были установлены на всех подступах к станции. Казалось, капитуляция перед оплатой проезда неизбежна. Но наш отряд не собирался сдаваться, мы искали слабое место в обороне противника и нашли его. Железная дорога проходила по мосту над огромным шоссе Энтузиастов и, если пролезть некоторое расстояние по внешней стороне этого моста (sic!), зловеще тряся пакетами над плотным трафиком автомобилей, можно было попасть на мост, а оттедова и на заветную станцию.
Отряд цепочкой по одному выполнил задачу. Преодолев последнее препятствие, мы стояли на станции и с ужасом ждали погружения в мобильную баню на электрической тяге. Но не было той силы, которая бы остановила нас – мы бежали из дыма пожарищ и царства плавящегося асфальта на территорию прекрасных полей, зеленеющих лесов и прохладных озер. Короче говоря, «слушать песни дождей и черемух, чем здоровый живет человек».
И ночь действительно одарила нас краткой грозой. Мы сидели на крыльце и смотрели, как молнии разрезают раскаленное небо, а водка нежно струилась в наши глотки.
Разумеется, столь прекрасная ночь заставляла нас пойти на местный пруд. Но что это за странный объект лежит на берегу? Это был человек. «Я акробат», – с ходу предоставил он всю необходимую информацию о себе. После чего мужчина, видимо, решил привить нам любовь к своей профессии, продемонстрировав навыки. Он встал на руки. Все прогрессивное человечество замерло в ожидании немыслимого кульбита, и оный не заставил себя долго ждать – акробатическое тело плашмя рухнуло на мокрую землю, откликнувшись в ночь эхом боли внутренних органов. Але оп!
Все бы шло хорошо, но в наш досуг вмешались темные силы. Наша подруга, зайдя в пруд, доложила, что с прудом что-то не так – есть в нем какая-то темная сущность. Мы напряглись – чай, не шуточки – вдруг сам Азатот решил бросить вызов подростковому алкоголизму? Тогда еще не были популяризированы фильмы, в коих подростки спасают мир от всяческого плохого – нам нечем было вдохновляться. Бурильщиками мы тоже не были, да и дело происходило не в космосе, поэтому мы не горели желанием принимать неравный бой с темными силами. Благо, все обошлось – подруга ответствовала нам, что злой сущности мы не нужны, а нужна ей только она сама. Вся компания с облегчением выдохнула.
Диалог нашей подруги с сущностью из пруда продолжался большую часть ночи, но в итоге все благополучно погрузились в сладкое царство Морфея. Тогда никто не имел буржуазных привычек а-ля спать на кровати – такие мелочи никого не волновали. А вы сейчас попробуйте организовать тусовку с ночевкой, где на всех гарантировано не хватит спальных мест. Эх, измельчали люди! Человек умирает тогда, когда он впервые отказывается от удалой пьянки в будний день, мол, мне завтра на работу. Умирает пусть не телом, но душой. Страна березового ситца уже не манит его шляться босиком, мир вокруг него скучен и досаден.
После тридцати, а иногда и раньше, большинство людей предпочитает чинный уныло-мещанский досуг в стиле «выпьем немного хорошего вина». Делается все это под разговоры об ипотеку и прочие радости взрослой жизни. Такой досуг подобен анусу Лизы Энн – прыгнув в эту бездну, рискуешь из нее уже не выбраться. Но тогда тяжелая артиллерия кутежа и искренности ровняла с землей коричневые окопы напускной статусности и дикого уныния, а самые вкусные в мире чипсы, Эстрелла со вкусом укропа, все еще были в магазинах. РБЛ.
Были и нежелательные следствия удалой молодости. Оказавшись в субботе, мы обнаружили, что несмотря на тотальную экономию, наши финансовые возможности полностью иссякли – их хватило всего на одни сутки вместо запланированных трех. Отчаяние охватило сердца. Изначально с нами должна была ехать еще одна дама, но в итоге она отказалась, ибо поехала к себе на дачу. Волею судеб, именно тем роковым субботним днем она вышла на связь с нашей колдовской подругой – дамы завели светский разговор в стиле «как дела». Я попросил нашу подругу спросить, мол, а где у сей дамы дача. В ответ была названа та же местность, в которой находились мы. Что это, если не чудо? У дамы еще и оказались деньги, дабы снабдить нас алкоголем и минимальным количеством еды еще на сутки тусы.
