скачать книгу бесплатно
И все – к такому-то сроку.
Чтобы комиссии было что проверять и писать о проверенном в своих протоколах.
Как любил говаривать Цицерон, «Epistule non erubescit», – «Бумага не краснеет» («Бумага все стерпит»).
Найдут, как это водится, «стрелочников».
«Влепят» им по выговору.
«С предупреждением».
Уф-ф!
Славно поработали!
Что называется, «в поте чела своего».
И пойдут они, высоколобые служители Химеры Воспитания, проникнутые чувством честно и добросовестно выполненного долга, а также глубокого от этого удовлетворения, воспитывать своих домапроизрастающих чад:
«Ты ж смотри, не пей пива, от него подростки самоубиваются».
А что же Екатерина Александровна?
А она, если бы Вова Ш. не попал бы в ее класс, конечно же, выполнила бы всю обязательную программу, требуемую к исполнению от всех подотчетных чиновничьими соглядатаями, уполномоченными к этому Химерой Воспитания.
Как человек, умудренный опытом, она понимала, что в этом Мире, увы, далеком от совершенства, но далеко не так безнадежном, как это может иногда показаться, за все надо платить: за свои успехи – завистью других; за то, что тебя невозможно презирать, тем, что зато тебя можно ненавидеть; за радость общения со своими учениками – отвращением от общения с чинушами от Химеры Воспитания.
Нужна вам бумага?
Нате.
Такую, какую хотели.
Надо еще – нате еще.
Ведь бумага – великая сила.
В обумажненном мироустройстве.
Игнорировать это обстоятельство нельзя.
Зато можно использовать.
В мирных, как говорится, целях.
Например, такая невзрачная на вид бумаженция, как так называемое ходатайство.
От педагогического коллектива с/ш № NN на имя зав. районо с просьбой предоставить бесплатную путевку в санаторий-профилакторий для ученика 4-го «Г» класса той же школы Владимира Ш.
С этой-то бумагой, которую пробила у себя в школе Екатерина Александровна («Что? Опять!?», – только и смог выдохнуть из себя многострадальный директор), выбила она таки в районо просимое.
Заодно еще и позитивную резолюцию на заявлении о включении Вовы Ш. в группу продленного дня с бесплатными обедом и «полдником».
Зав. районо тоже, как и директор школы № NN даже и не пытался сопротивляться: знал, что бесполезное это занятие.
Отказывать Екатерине Александровне в ее просьбах.
За других.
А за себя она никогда и не просила.
А вот от сидения в различных президиумах Екатерина Александровна всегда и всячески увиливала.
Несмотря на наличие у нее достаточного множества ну очень высоких правительственных наград.
Ведь наивысшей для нее наградой всегда были успехи и достижения ее учеников.
Да, не каждый из них стал великим и выдающимся человеком.
Но зато каждый стал настоящим.
Вова Ш. – не исключение.
Ведь с того дня, когда он впервые вошел в класс, где учительницей была Екатерина Александровна, началась у него новая жизнь.
И – продолжается.
По сей день.
Только теперь уже он полковник.
В отставке.
Мастер спорта по боксу (это звание – пожизненное).
За свои сбережения арендовал подвал, и с помощью своих подопечных, преимущественно – «неблагополучных» подростков, оборудовал в нем спортзал и тренажерный зал.
Где бесплатно тренируются у него и участвуют в различных соревнованиях ребята и девчата.
Его жена – сама спортсменка (теперь уже – физкультурница) – к делу мужа относится с полным пониманием и поддержкой.
Как и двое его детей и четверо (пока что) внуков и внучек.
Старшую звать Катя.
По взрослому – Екатерина.
По отчеству – Александровна.
Вот такое резюме остается после этой то ли были, то ли небыли.
А еще – постфактум – остаются цветы.
Георгины.
Которые Владимир Ш. носит на могилу своей Учительницы каждый год на День учителя.
И, естественно, на день ее памяти.
Вот такие дела.
Бессловные и безусловные.
«А слова?», – спросите Вы.
Действительно, с делами понятно.
А какое применение находила словам Екатерина Александровна, если для Воспитания она их не применяла, поскольку для нее Оно было неприемлемо как таковое?
И то, правда: за делами мы как-то забыли совсем про слова.
Наверстываем.
Во взаимодействии и взаимосодействии с маленьким по росту и (или) по весу, и притом – юным по возрасту, но уже – с большой буквы Человеком все дела взрослого призваны служить одной единой цели: помогать расти.
Над неблагоприятными условиями.
Над неблагополучными обстоятельствами.
Над собственными страхами и слабостями, предрассудками и предубеждениями, самое распространенное из которых: «Мне это не по плечу».
Ведь, как сказал Марк Аврелий, «если ты что-то дельное не можешь сделать, то это отнюдь не означает, что этого не может никто, но если кто-то это может сделать, то сие никак не означает, что этого не сможешь сделать ты» (см. его «Размышления»).
Дело взрослого Человека по отношению к не-взрослому, но уже тоже Человеку – помогать.
«Помогать» означает делать.
Вместе.
И – ни в коем случае – не вместо.
Слова же взрослого при таком взаимодействии и взаимосодействии предназначены для служения делу окрыления невзрослого Человека.
Окрыляться – это не значит отрываться от земной основы, но означает уметь подниматься над ней.
Над мелкими пакостями, исходящими от пышущих злобой, ненавистью и завистью недоброжелателей, над крупными неприятностями, подстерегающими Человека на его жизненном пути.
Подниматься над земной основой, сохраняя с ней, полной опасностей и неприятных сюрпризов, невидимую, но вполне реальную двухстороннюю связь.
Как у находящегося в небе пилота самолета с «землей».
Через диспетчерский пункт Опыта.
Через приборную панель Разума.
Обретаемых посредством взаимодействия с Учителем.
Не учащим.
Не поучающим.
Но вдохновляющим и помогающим учиться.
Глава II
«Insufferable child» – «Несносный ребенок»
– Гена! Ты что, плохо слышишь?
– Нет. Слышу я хорошо.
– Так почему же ты не делаешь то, что Я тебе сказала?!
– Не хочу.
Из разговора матери несносного ребенка с ним, несносным.
«А Вас я попрошу остаться», – обращаясь к Екатерине Александровне, казенным голосом произнес директор школы № NN Борис Лукич по окончании заседания педсовета.
«Тут такое дело», – поправляя вечно сползающие со вспотевшей переносицы очки, начал разговор Б.Л.
– Звонили из МИНИСТЕРСТВА и сказали, что нужно принять именно в Ваш класс сына одного очень высокопоставленного ответственного работника (был когда-то в ходу такой слово-оборот). Я, конечно же, сказал, что Ваш класс и так переполнен, но на том конце провода меня даже не захотели слушать.
В общем, с понедельника этот ученик прибудет со всеми документами в нашу школу. В Ваш класс. Готовьтесь. Судя по всему, это будет очередной «the insufferable child».
– Вы же знаете, Борис Лукич, что «insufferable», как, собственно, и «terrible» бывают только «parents».
– Да, да, конечно. Я знаю эту Вашу точку зрения. Но тут совершенно другой случай: прекрасные – образованные, цивилизованные, воспитанные – родители, и – тут такое горе! – совершенно неуправляемый ребенок!
– Значит, случай не другой, а вполне даже тривиальный.
– О! Так Вы поможете?
– Ребенку – обязательно.
– А родителям? Для нас же главное – помочь родителям! Ведь именно на это нас нацеливает ЗВОНОК из МИНИСТЕРСТВА!
– А родителям – как получится. У них. Будут стараться измениться в нужную сторону – все у них получится.
