Бег по кругу

Полина Клайн

Бег по кругу

Бег по кругу

1.

О Сэхён выходит из аэропорта Шоуду и делает глубокий вдох. Прохладный утренний воздух ласкает кожу и немного треплет длинные тёмные волосы, словно приветствуя.

«Я вернулась», – думает она, глядя на высокое небо над ещё спящим Пекином.

На часах 4.20 утра, вокруг шум и гам: встречающие радостно обнимают прилетевших из разных мест друзей, родных или просто знакомых, щебечут о чём-то, а таксисты громко пытаются привлечь внимание потенциальных клиентов, зазывая воспользоваться своими услугами. Девушка обходит навязчивых водителей и подходит к такси с установленным счётчиком, который видно через лобовое стекло, и спрашивает у мужчины, сидящего за рулём:

– Довезёте до общежития университета Цинхуа?

– Конечно.

Таксист выходит из машины, помогает загрузить в багажник большой чемодан и сумку, после чего открывает клиентке пассажирскую дверь, а сам садится обратно за руль. Он осторожно выезжает с парковки аэропорта и набирает скорость.

Сэхён прижимается лбом к прохладному стеклу, за окном плывёт привычный Пекин, а у нее в груди сжимается холодный комок. Каждый знакомый ориентир больше не воспоминание о былом счастье, а скорее напоминание – она возвращается туда, откуда бежала.

– Надолго приехали? – вежливо спрашивает таксист, нарушая тишину.

– Да. Буду продолжать обучение в университете. У меня был год академического отпуска, но я всё-таки решила вернуться.

– Это верно! Цинхуа – один из лучших в стране! – таксист весело хлопает по рулю.

– Согласна, – голос Сехён звучит тише, чем она хотела. Девушка тут же отворачивается, надеясь, что этот жест ставит точку в разговоре.

Она снова смотрит в окно, на проносящиеся мимо старые невысокие дома, которые так контрастируют на фоне новых стеклянных многоэтажек, от которых игриво отражается солнце. Девушка скучала по Пекину. Ирония ситуации заставляет Сэхён улыбнуться: как можно тосковать по чужому городу сильнее, чем она когда-то тосковала по родному Сеулу? В китайской столице она оставила своё сердце, когда уезжала, чтобы присмотреть за болеющей мамой и сбежать подальше от того, что случилось в стенах этого университета. Но рана, которую она увозила с собой, не зажила – она лишь покрылась тонкой пленкой повседневности, и возвращение угрожало сорвать ее одним неосторожным движением.

Когда таксист останавливается у знакомого здания, Сэхён глубоко вздыхает и выходит из машины. Она принимает помощь с вещами и расплачивается, а затем поворачивается к общежитию и замирает. Симпатичное здание из красного кирпича внезапно кажется не гостеприимным пристанищем, а молчаливым свидетелем. Свидетелем ее прошлого счастья и того как закончилась история, в которую она слишком верила.

Девушка слегка мотает головой, отгоняя подальше мысли о прошлом и, взяв вещи, заходит в здание. В холле, как и прежде, пахнет старым паркетом, а ещё – немного краской. Видимо, косметический ремонт всё-таки сделали относительно недавно. Свет из окон пробивается, оставляя на стенах красивые тени, а убаюкивающая тишина напоминает о том, как сильно Сэхён устала с дороги. О вежливо улыбается коменданту, рассказывает, что она – студентка, вернувшаяся из академического отпуска, и почему-то это звучит как оправдание. Она протягивает документы и ждёт, пока мужчина, чьи волосы уже тронула седина, заполнит какие-то документы. Закончив с бюрократией через пару минут, комендант даёт ей в руки ключ от комнаты, берёт чемодан Сэхён и ведёт за собой на четвёртый этаж, где, пройдя по длинному коридору, останавливается у коричневой двери.

– Хорошего дня, – желает девушка.

– И вам того же, – отвечает комендант, после чего уходит.

Сэхён замирает на пороге. Комната пуста – ни посторонних запахов, ни чужих вещей на стуле, ни приглушённых звуков. Такая пустота кажется ей благом: она сулит не одиночество, а спасительную тишину, кокон, в котором можно остаться наедине со своими мыслями и снова отвыкнуть от просторной родительской квартиры в Сеуле.

Действуя на автопилоте от накопившейся усталости, девушка достаёт из чемодана всё необходимое для душа и сна. Тёплая вода смывает с кожи пот и ощущение полёта, но не может избавить девушку от лёгкой тревоги, которую она ощущает, думая о том, что ждёт через пару часов.

Вернувшись в комнату, Сэхён натягивает свежее бельё на кровать, плотно задёргивает шторы, отсекая утро, ставит на телефоне будильник. Движения её точные, как будто механические, но когда она оказывается под одеялом, тело расслабляется, а мысли продолжают метаться, пока сон окончательно не настигает девушку. Ей снится что-то приятное и знакомое: голос, смех и тёплые глаза, которые она знала наизусть, но почему-то сон этот беспокойный и тревожный, а кто-то родной ощущается самым чужим на свете.

2.

Гу Лухань ощущает, как у него перехватывает дыхание, когда дверь в аудиторию открывается и заходит О Сэхён – красивая, уверенная, в лёгком платье в цветочек, с распущенными волосами, которые заметно отросли с их последней встречи. Та самая О Сэхён, которую он однажды упустил.

– О, привет! – кричит Лань Тунсяо – девушка Луханя.

Кореянка приветливо машет ей, улыбается своей обворожительной улыбкой, после чего бросает взгляд на Гу и идёт дальше.

– Странно, что она вернулась, правда? Даже мне об этом не сказала!

Тунсяо продолжает что-то щебетать, но молодой человек её совсем не слушает. Потому что в ушах – оглушительный гул, но это не голоса студентов вокруг, а бешеная дробь его же сердца. Потому что Сэхён вернулась, нарушив своё же обещание о "никогда". Потому что от её появления в воздухе снова запахло болью, которую он проживал, пытаясь забыть все свои чувства.

С началом пары весь шум от разговорчивых студентов прекращается. Гу облегчённо вздыхает, потому что теперь он может спокойно подумать. Он мысленно перебирает неоспоримые факты: он с Тунсяо. Они с Сэхён давно закончились. Тогда почему же присутствие первой – просто удобный фон, а появление второй перевернуло весь мир с ног на голову в одно мгновение? Ответ, простой и неудобный, стоит в горле комом, но признаваться себе в этом страшнее, чем встретить взгляд О.

Хань, как его часто называют друзья, осторожно поворачивается, желая ещё разочек посмотреть на такую нежную, прекрасную, знакомую и одновременно чужую Сэхён, и натыкается на ответный взгляд. Прямой, открытый, прожигающий насквозь. По телу бегут мурашки, и хочется то ли растаять, то ли убежать. И в этот самый миг, словно по заказу режиссёра жестокой мелодрамы, Тунсяо кладёт голову на плечо своему молодому человеку, сплетает их пальцы, и Гу видит осознание в глазах О. Сэхён всё поняла. И по какой-то причине Ханю на это не наплевать.

– Милый, мы поболтаем с Сэхён после пар? – спрашивает Лань, и её парню хочется закричать от отчаяния.

– Если она захочет.

В первый раз в жизни Гу надеется, что Сэхён не захочет провести с ним время. Но Тунсяо радостно пишет подруге, и, кажется, она соглашается. Лухань никогда не был против дружбы Сэхён и Тунсяо, но вынести это сейчас просто выше его сил. Он даже не особо понимает, как завязалась эта дружба, но всего за месяц до того, как О улетела, они с Лань стали практически лучшими друзьями. Пока Сэхён была далеко, это не было проблемой, и у Ханя практически перестало ёкать сердце, когда он слышал голосовые сообщения, адресованные не ему. Но теперь всё иначе, и видеть её, находиться рядом – почти невозможно.

После пары Тунсяо, преисполненная радостью, бежит к Сэхён. Она заключает подругу в крепкие объятия, а до слуха Луханя доносится:

– И почему ты не сказала мне, что урвала такой аппетитный кусочек в виде своего давнего краша?

И Гу хотел бы не слышать этого, не чувствовать, как сердце замирает. Он хотел бы ничего не испытывать к Сэхён и просто любить свою девушку, но как-то не получается.

– Хань! Сэхён зовёт в чайную после занятий, ты пойдёшь?

Тунсяо внезапно оказывается рядом, держа О под руку, и это кажется таким сюрреалистичным, что Гу даже захотелось смеяться. Потому что нет ничего комичнее, чем то, как его девушка держит за руку его бывшую и зовёт пить с ними чай.

Тот самый напиток, который был для них с Сэхён особенным.

– Нет, думаю, не в этот раз. Я не очень хорошо себя чувствую. Но ты иди и развлекись!

Хань старается не смотреть на Сэхён, иначе точно пропадёт. Его пальцы подрагивают, и он прячет их в карманы брюк. О глазами изучает его, и под этим взглядом Гу ощущает себя маленьким и незначительным, словно недостойным тех воспоминаний, что они делили на двоих. Хотя раньше, когда эта девушка смотрела, Хань ощущал себя самым особенным в этом мире.

– Ладно! Пиши, если станет хуже, – говорит Тунсяо и легко чмокает парня в губы.

– Хорошо. – Он смотрит на свою девушку, а потом обращает взгляд к знакомой незнакомке рядом с ней.

Время замедляет свой бег. О, такая красивая и далёкая, не обращает на него ни малейшего внимания, и от этого как-то неприятно и больно.

– С возвращением, Сэхён, – голос Гу звучит неестественно ровно. – Рад тебя видеть.

Она лишь кивает, а её губы трогает едва заметная, ничего не значащая улыбка.

– Спасибо.

Они наконец-то смотрят друг другу в глаза и между ними слишком много и слишком мало всего. Слова застревают где-то в горле, воспоминания проносятся, словно лента кинофильма. Но они друг другу чужие. И так будет дальше.

***

Сэхён с лёгкой улыбкой смотрит на Тунсяо, которая не поднимает на неё взгляд, всю дорогу до кафе нервно теребя ремешок сумки. В её молчаливой борьбе с собой есть что-то трогательное и безнадёжное.

– Прости, что не сказала… Я просто боялась, – голос Тунсяо дрожит.

– Не извиняйся. Я искренне рада, что с ним кто-то есть. Особенно ты.

– А ты?.. Ты всё ещё…? – Тунсяо не решается договорить.

– Это уже не имеет значения, – Сэхён отводит взгляд. – Мы оба двигаемся вперёд. Так рассказывай же, как всё было!

И Сэхён говорит правду. Как бы сильно она ни скучала по Ханю, она не могла надеяться, что тот никого себе не найдёт. Тунсяо – лучший вариант. Она давно любит Гу. О ободряюще улыбается подруге, пьёт свой чай с тапиокой и слушает историю о том, как Лухань долго ходил, словно в воду опущенный, а потом начал общаться с Тунсяо, потихоньку открывая ей своё сердце. Сэхён улыбается, и её улыбка кажется натянутой маской, под которой пульсирует холодная, знакомая боль. Но ни одна мышца на её лице не дрогнет. Только не из-за Гу Луханя.

– Значит, вы сначала стали друзьями, а потом начали встречаться? – уточняет О, когда Лань заканчивает рассказ.

– Да, как-то так. Мы достаточно близки с ним. Почти всем друг с другом делимся.

Тунсяо умалчивает о главном: о том, как Хань замыкается в себе при любом намёке на Сэхён. О том, как его лицо становится каменной маской, если в сериале мелькнёт корейская речь. Эта молчаливая стена, которую он возводит вокруг её имени, ранит Лань острее любых слов. Потому что это и есть самый красноречивый признак – ему всё ещё не всё равно.

Девушки ещё долго сидят в кафе. Сэхён рассказывает о том, чем занималась, пока была в Корее, как помогала маме и встретила много старых друзей. Она не говорит всего, умалчивая о том, как умирала внутри и пыталась хоть как-то заглушить боль от расставания с Ханем. А Тунсяо пересказывает все интересные сплетни, жалуется на трудные предметы, которые Сэхён ждут впереди и делает вид, что не замечает печали в глазах подруги. Им хорошо и комфортно друг с другом, даже несмотря на определённые недосказанности. Хотя, казалось бы, подружились они очень странно.

Это случилось через пару дней после расставания Сэхён и Луханя. О тогда пряталась на крыше, курила тонкие сигареты и старалась убедить себя в том, что она права – их отношения не могут длиться дальше. Не тогда, когда она хочет быть счастливой и говорить об их отношениях открыто, а он не может или не хочет, потому что его родители убеждены, что их сын должен быть только с китаянкой. Не тогда, когда один должен остаться, а другая – уехать. Тунсяо в тот день вышла на крышу подышать воздухом. Она увидела О и присела рядом с ней.

– Вы с Ханем поругались?

– Откуда ты…?

Сэхён тогда искренне удивилась такому вопросу, ведь они скрывали свои отношения, а в универе почти никогда не разговаривали. Лухань был слишком скрытным, боялся, что кто-то может заподозрить, что они больше, чем одногруппники.

– Я как-то видела вас в кафе на окраине. Потом в парке, где вас никто не знает. И ещё пару раз в общаге. Но я никому ничего не говорила, меня это не касается.

– А ты внимательная. Спасибо, что молчала. Мне всё равно, а вот Хань…

От любимого имени у Сэхён внутри всё сжималось. Она пряталась на крыше, потому что не могла видеть Гу. Боль была такой острой, словно кто-то вырывал её душу через незаживающую рану. . И как назло, сегодня виновник этого был повсюду.

– Так что у вас произошло?

– Мы расстались. А через месяц я уезжаю.

– Мне жаль.

Это был их первый разговор о том, чего никто не знал. После Сэхён узнала, что Тунсяо тоже любит Ханя и каким-то странным образом это сблизило их ещё больше – человека, о котором Хань никому не говорил,и человека, которого Хань никогда не замечал.

– Ой, уже поздно. Надо идти домой, Хань плохо себя чувствовал.

Тунсяо изо всех сил отгоняет мысль о том, что её парень просто не хотел проводить время с Сэхён, ведь тогда это очередное подтверждение: у него внутри всё ещё болит. И сама Лань никогда не сможет заглушить эту боль.

– Тебя проводить?

Сэхён изо всех сил игнорирует тот факт, что Лухань и Тунсяо живут вместе. Ведь акцентировать на этом внимание – значит признаться, что её это как-то трогает.

– Нет, всё нормально, я доберусь на такси.

Они вызывают две машины и, попрощавшись, разъезжаются в разные стороны. Две машины, два маршрута, рассекающие ночной город.

Тунсяо мчится к своему молодому человеку, в объятия которого всегда незримо ощущается тень другой. Она будет стараться любить за двоих, убеждая себя, что она не просто утешительный приз.

Сэхён возвращается в стерильную тишину своей комнаты. Здесь, в темноте, она наконец позволяет себе расслабиться. Девушка не плачет – она зажмуривается и, как отчаянная архивистка, перебирает в памяти каждый их с Ханем поцелуй, каждое прикосновение. Только так, вновь пережив прошлое, она может уснуть с одной-единственной надеждой – на сон, в котором они всё ещё вместе.

***

– Милый, я вернулась, – голос Тунсяо звучит неестественно бодро, едва она переступает порог.

Гу Лухань не поднимает головы. Весь вечер он провёл в этом оцепенении, и мысль о завтрашнем дне, в котором он мог снова столкнуться с ней, вызывает физическую тошноту. Парень изо всех сил пытается не выглядеть разбитым, но всё стало в разы сложнее, ведь теперь избегать О практически невозможно, а видеть её чертовски больно.

“Он даже не смотрит на меня”, – проносится в голове Лань, оставаясь горьким осадком где-то в груди.

– Ну как? Хорошо посидели? – пустой и хриплый голос показался чужим даже его обладателю.

– Нормально, – Тунсяо останавливается на пороге комнаты, её взгляд скользит по согнутой спине молодого человека. Укол ревности и жалости кажется таким острым, что перехватывает дыхание.

– Как ты? Выглядишь не очень.

– Так себя и чувствую. Завтра, наверное, не пойду в универ.

В его словах нет просьбы о сочувствии, лишь констатация факта. Побег – его единственный вариант. Они оба это понимают, но Тунсяо кивает, делая вид, что верит в эту ложь. Она умывается, надевает мягкую пижаму и ложится рядом с Луханем, прижавшись к его спине, все ещё неподвижной и холодной.

– Я люблю тебя, – шепчет она в тишину, словно пытаясь хоть как-то достучаться до его сердца, что, кажется, никогда не будет биться для неё.

3.

Лухань сбегает. Он не выходит из квартиры, как будто стены могут защитить его от бури по имени Сэхён. Он прячется в тишине, пытаясь склеить в себе что-то разбитое, прежде чем ему придётся снова увидеть её и делать вид, что осколки не впиваются ему в сердце с каждым вздохом. И, возможно, он врёт даже самому себе о том, что устал от этой боли. На самом деле, он упивается ей, как единственной доступной ему формой близости с Сэхён. Он неделю не ходит на пары, утопая в этом мазахистском наслаждении из воспоминаний о чужих губах и руках; врёт Тунсяо о своём самочувствии и чаще делает вид, что спит. Ему просто нужно время, чтобы прожить это острое и терзающее, но вместе с тем сладкое и самое трепетное на свете чувство – любовь к той, с кем нельзя быть.

Хань ненавидит себя за то, что лжёт Тунсяо, строит между ними стену. Но он иначе не может.

Тунсяо делает вид, что ей не больно. Днём она общается с Сэхён, смеётся и чувствует, что с подругой ей сейчас легче, чем с парнем. О не спрашивает о Хане, но Лань видит, что хочет. Девушка молчит и изо всех сил не упоминает в разговорах своего парня – от этого никому не станет легче. Вечерами она возвращается домой, ложится в кровать к молодому человеку, они смотрят сериалы или просто засыпают. Их жизнь превращается в спектакль, где у каждого роль, которую никто не хочет играть. Они произносят чужие реплики, изображают чужие чувства, и с каждым днём занавес этого маскарада становится всё тяжелее.

Сэхён же знает, что Лухань прячется. Ей хочется думать, что так даже как-то легче, но на самом деле его отсутствие было истязанием тишиной. Каждый день она ловит себя на том, что ищет его в толпе, чтобы снова ощутить на себе взгляд знакомых карих глаз. Словно от этого что-то изменится… Словно это изменит тот факт, что между ними тремя всё сложно. Настолько, что хочется выть.

В понедельник, ровно через неделю, Хань просыпается и понимает, что прятаться дальше глупо и бессмысленно. Они с Тунсяо собираются на учёбу, много целуются и на секунду девушке кажется, что между ними всё как раньше.

Но они приходят в университет, подходят к Сэхён, и Лань видит, как меняется её парень. Хань смотрит на О с нескрываемой болью и любовью, но молчит. Не участвует в диалоге, пытается отвлекаться на телефон. Это так несвойственно для него, что Тунсяо всё прекрасно понимает. По Сэхён же видно, что она тоже разрывается. И это убивает всех троих.

Звенит звонок на пару, они садятся все вместе. Несмотря на то, что Сэхён теперь учится на курс младше, некоторые пары, например, по элективным дисциплинам, у них совместные. Тунсяо сидит посередине, тихо переговаривается с О, и сжимает ладонь Ханя в своей. Она пытается привлечь парня к диалогу, но он бросает лишь односложные фразы, слушает вполуха и всем видом показывает, что не заинтересован в этой беседе.

В какой-то момент Лань понимает, что ей нужен перерыв. Нужно вздохнуть подальше от этих двоих, ведь она чувствует напряжение между ними. Девушка тихонько просит Ханя выпустить её в туалет и выходит из аудитории.

Сэхён и Лухань остаются наедине. Смотрят друг на друга и им кажется, что всё вокруг исчезает. Остаются лишь они. И между ними – пропасть. Но если шагнуть в неё – страшно не будет. Хань пытается разглядеть в глазах О осколки их общего прошлого, а его молчание – не отсутствие слов, а их концентрация. Гу не просто молчит – он вбивал в тишину между ними каждую ночь, проведенную без неё, каждый вздох, которым он пытался заполнить пустоту. Он безмолвно обвиняет её, умоляет, требует – и всё это без единого звука.

Сэхён это чувствует кожей, подрагивающими кончиками пальцев и сжимающимся комом в горле. Ей хочется крикнуть, что это он во всём виноват, он разрушил их шанс на счастье, и именно он, Гу Лухань, не боролся за неё ни дня своей жизни. И О ненавидит бывшего парня за это. А ещё сильнее она ненавидит тот факт, что всё ещё отчаянно любит его.

– Как ты? – спрашивает Гу, переступая через свою боль и нарушая тишину.

– Всё хорошо. Тунсяо сказала, что ты болел. Тебе лучше?

О старается не смотреть в глаза бывшему. Боится утонуть, а это не честно по отношению к себе, к нему, к подруге.

– Да, значительно. Спасибо.

Хань говорит ложь, в которую сам пытается поверить. Ему ни капли не лучше, а даже хуже, ведь такой любимый голос вскрывает все раны разом, вырывает душу. Но он молчит. Смотрит на девушку и безумно сильно хочет лишь разочек коснуться её, чтобы убедиться – это всё не сон.

– Я… рада за вас. Тунсяо – отличная девушка, – говорит Сэхён.

– Да, она замечательная. Но я до сих пор не понял, как вы подружились.

– Я и сама не поняла.

Они снова молчат. Им так много нужно сказать друг другу, но нет то ли сил, то ли смелости. Ханю хотелось бы отмотать время назад и сделать всё, чтобы они не расставались. Хотелось бы вернуть всё по своим местам, но у него складывается стойкое ощущение того, что всё не так просто. И, возможно, эти самые «свои места» давно изменились.

– Я скучал, – выдыхает Гу, и эти два слова повисают в воздухе, сметая все предосторожности. Сказать это было страшно. Но промолчать – невозможно.

– Я… – Сэхён начинает говорить, но открывается дверь и возвращается Тунсяо, разрушая своим появлением ту едва уловимую атмосферу правильности, что начала появляться между бывшими возлюбленными.

В перерыве между парами Сэхён уходит к своим одногруппникам, но, на самом деле, она просто не может находиться рядом с Ханем, особенно после того, что тот сказал. О хотела ответить, что тоже скучала, но, к счастью, не успела. Это усложнило бы абсолютно всё. Она не хочет делать больно ни себе, ни Ханю, ни Тунсяо. Поэтому убегает. В этом они с Гу похожи – оба любят бегать от проблем.

– Милый, пойдём в кино после занятий? – спрашивает Лань, беря за руку своего молодого человека.

– Конечно.

Он мягко улыбается, целует девушку в щёку, и они начинают обсуждать, на какой фильм пойти. Когда Сэхён нет рядом, Ханю как будто дышится легче. Он отдаёт всё своё внимание Тунсяо: слушает её, подкидывает свои идеи и смеётся, когда она надувает губы на предложение сходить на боевик. Он быстро чмокает её, вызывая улыбку. Им легко и просто вдвоём, и лишь одно грызёт Гу – он не любит девушку так, как она заслуживает, хотя, несомненно, считает её своим близким человеком.