скачать книгу бесплатно
Он подошел очень тихо, и если бы не крики Эда, я бы его услышала, а так… Быстро же мой пленник восстановился. Здоровый, гад!
– Отдай мне пистолет. – Его глаза насмешливо смотрят на нас. – Американцы такие странные… Меня они всегда удивляли и немного нервировали. Отдай оружие.
– А ты попробуй забери!
– Черт, именно этого мне хотелось бы избежать.
– То-то и оно.
– Так, может, поговорим?
– О как! А что изменилось?
– Теперь я свободен и наши глаза находятся на одном уровне.
Все бы ничего, если бы не одна деталь: я вижу между деревьями людей в камуфляжной форме. Преследователи все-таки догнали нас. Кто-то очень упрямый руководит ими. Упрямый и жестокий. Потому что мог бы уже махнуть на беглецов рукой и оставить на милость джунглей, но нет, послал вдогонку кучу вооруженных парней. И те явно собираются стрелять. Я мигом падаю на землю и откатываюсь за ближайший валун. Бывший пленник делает то же самое, подбив ноги опешившего от происходящего Эда. Пули-то уже свистят, хоть и не там, где мы.
– Отползаем.
Мачо собирается приказывать?
– Сколько их?
– Около двух десятков. Может, больше.
– Патронов хватит.
– Придут новые, на всех патронов не хватит, отползаем.
Мы двигаемся довольно быстро, но земля отчего-то закончилась. Я лечу в бездну, которая меня наконец нашла. А еще говорят, что сны не сбываются.
4
Когда-то давно, еще в той жизни, мне снилась такая бездна – и тогда тетя Роза будила меня, обнимала и пела песенку о Лемеле, который торговал игрушками и купил луну за ведро черешен, чтобы порадовать маму. Тетя Роза не знала других песен, да мне и не нужны были другие. Но мне с детства снилась эта бездна. Страшно так, что я даже кричать не могу. Вода поглотила меня, вобрала в себя, потащила в глубину. Что ж, кому суждено утонуть, того не повесят. Только стоило ли тогда бежать из самолета? А я действительно банально тону, и тьма болит у меня в груди…
– Не понимаю, зачем я это сделал.
Кому принадлежит голос? А еще кто-то стонет рядом. Но я не хочу открывать глаза – мне тепло, сухо, солнце где-то далеко, за зеленоватой пеленой джунглей, орущих на разные лады.
– Эй, красавица, просыпайся! Я хотел тебя убить, но оказался таким же слюнтяем, как и твой приятель. Давай, приходи в себя, ему совсем худо. Ну же, Тори!
Меня душит кашель, и я переворачиваюсь на живот, чтобы легче было откашляться. Сколько я так лежу, если успела обсохнуть? Обсохнуть, как же… Интересно, где моя одежда?
– Я уже все видел, не стоит беспокоиться о мелочах.
Видали нахала? Мелочи, ишь ты!
Я фокусирую свой взгляд на том месте, откуда идет голос. Бывший пленник смотрит на меня задумчиво и немного иронично. Надо было убить его. Почему я его не убила? Ладно, еще успею.
– Меня зовут Луис Рауль Алехандро Мигель Исидор Эстебан Домингес.
– Твои родители специально это сделали? Ну, чтобы ты навсегда остался холостяком, придумали тебе столько имен. Ни одна женщина не запомнит их, ни один священник не произнесет без шпаргалки, да и тебе надоест повторять.
– Какой у тебя злой язык.
– Где моя одежда?
– Вот, успела высохнуть. Оденься, сделай божескую милость, а то я здесь уже почти два месяца, не надо испытывать мое терпение.
– Горячие латиносы, черти бы вас всех побрали! Где мой рюкзак?
– Вот, держи. Я взял только свое. – Парень демонстрирует пистолет. – Ты оставила мне намного меньше.
Но мне как-то не до него. Я достаю контейнер с лекарствами и инструментами. Все, слава богу, уцелело, вода внутрь не проникла. Я одеваюсь и оглядываюсь на Эда – тот бледен и без сознания, но дышит нормально. Хотя даже сквозь загар видно, что плохи его дела.
– Я вытащил сначала тебя, а потом его.
– Лучше бы наоборот, он же ранен.
– Из вас двоих ты более ценна. У тебя нет опасных предубеждений и есть несколько нужных навыков. К тому же я склонен к разнополому сексу.
– Даже не думай об этом!
– Почему? Помечтать всегда можно.
– Тебя в детстве, похоже, не предупредили, что от онанизма сохнет мозг, потому в твоей башке его так мало.
Парень дернулся от неожиданности, глаза его загорелись опасным огнем.
Эй, я тебя не боюсь! И мне чихать на твою ранимую душу. А вот если Эд потерял свой рюкзак, будет очень плохо. Собственно, и так куда уж хуже: у журналиста шок, он сильно ударился обо что-то ребрами. К счастью, на перелом не похоже. Я привожу его в чувство, он долго болезненно кашляет. Обрабатываю рану, меняю намокшую повязку и ввожу очередную дозу антибиотика. Может быть, не все так плохо. Только нужно найти спокойное место – ему бы отлежаться два-три дня.
– Ты всегда говоришь первое, что приходит в голову? – интересуется здоровяк мачо.
Я усмехаюсь про себя. Вообще-то никогда, но ему об этом знать не надо.
– Конечно. А что?
– Когда-нибудь ты из-за своей способности попадешь в большие неприятности.
– Да ладно… Все зло на свете от того, что люди думают одно, говорят другое, а делают нечто третье.
– Это называется – такт и воспитание.
– Это называется – ложь и двойная мораль. И не для того я шляюсь по джунглям, чтоб меня учил жизни бродяга в рваных штанах.
– А для чего ты шляешься по джунглям?
– Ни для чего. Не твое дело. Где хочу, там и шляюсь, ты мне не указ. Вот, подержи здесь, я его перевяжу, а потом займусь твоей рукой. Чего морду кривишь? Ты распорол чем-то руку от локтя до плеча и перемотал грязной тряпкой. Думал, не замечу? Не бойся, чико, будет не очень больно.
– Не называй меня «чико».
– Как захочу, так и буду называть.
– Я тебя убью.
– Слышала уже, ты обещал. Обещанного три года ждут, знаешь?
– Как это?
– Пословица такая есть.
– Никогда не слышал.
– Еще бы!
– Эх вы, хватит вам уже…
Глаза у Эда голубые и несчастные. Куда я смотрела? Да никакой он не просоленный журналюга, а просто мальчик из хорошей семьи, который решил кому-то доказать, что и он мужчина. Щенок ты шелудивый, а не мужчина! И загар твой совсем не тот, что человек получает, шастая по миру. Ты просто долго лежал голым в солярии – слишком равномерно и не слишком глубоко загорел. Парень, кого ты хотел провести?
– Закрой хлебало, Эд! Из-за тебя я оказалась в таком дерьме! В твоей башке куча всякого хлама, который может стоить нам жизни, если ты не прекратишь цитировать учебники воскресной школы. Давай, Луис, свой бицепс, посмотрю, что там у тебя. И не кривись, а то сейчас как заеду в ухо, так голова отлетит. Прямо передвижной лазарет, лечи вас всех…
Я так зла на них, что в шаге от убийства. Не терплю глупых накладок, а они сыплются, как град. Дернул же меня черт лететь в том самолете… Хотя выбора не было, ни одного билета на ближайшие дни не оказалось – идиоты болельщики ломанулись на футбол. Я спешила, у меня было предписание, а теперь спешу еще больше. Только что с того? У меня на руках двое раненых, а единственное, к чему я отношусь совершенно однозначно, так это к своему врачебному долгу. Люди, конечно, склонны к смерти, и тут ничего не поделаешь, но никто из них не умер от того, что я отказалась выполнить свой долг.
– Чего ты злишься?
Ишь ты, каким коммуникабельным мачо оказался! Нет бы раньше!
– А с чего бы мне радоваться?
– Мы все еще живы.
– В любом случае явление временное. Кстати, где мы находимся?
– Я и сам думаю над этим.
А подумать есть о чем. Вокруг нас кипит жизнь, но – как-то своеобразно. Мы находимся в глубокой расщелине: по бокам высокие вертикальные стены, а посредине озеро. В него-то мы и плюхнулись – ого, с какой высоты! Ландшафт явно вулканического происхождения. Мы расположились на ровном, как стол, камне, немного поодаль видна полоска песка, а за ней стена леса. Пушистые ветки зазывно машут нам, но как-то мне здесь тревожно.
– Хочешь сказать, что не знаешь этого места? Кто ты вообще такой и что здесь делаешь?
– Я уже слышал эти вопросы вместе с ужасными угрозами. – Луис тоже рассматривает окрестности. – Собственно, те же вопросы я хотел задать вам обоим, но природный такт и хорошее воспитание помешали мне. А я просто путешествую, ищу приключений и острых ощущений.
– И как, нашел?
– Ты же видишь.
Врет как сивый мерин. Как же, путешественник – с таким-то пистолетом! Хотя без пистолета путешествовать здесь и вовсе никак. Но из него такой путешественник, как из меня папа римский.
Я быстро произвожу инвентаризацию. Главное, что оружие при мне, магазин полный, патроны на месте, инструменты в порядке, вечернее платье и туфли целы, даже не успели намокнуть. Все остальное приложится, надо только поскорей выбираться отсюда.
– Эд, ты можешь идти?
– Да, только отдохну немного.
– Тогда перекусим. Кстати, Луис, а что за деятели гнались за нами, ты не в курсе?
– Вам лучше знать, они же за вами гнались. – Парень улыбается. Зубы у него все целы и белые, как в рекламе зубной пасты. – Я здесь уже несколько месяцев, и за мной пока никто не гонялся.
– Ты искал приключений? Вот и они. Что не так?
– Только не приключений, связанных с Бешеным Педро.
– Значит, ты все-таки знаешь, кто за нами гнался?
– У меня же есть глаза! Конечно, знаю – люди Педро Монтои, местного кокаинового короля. Тут кока хорошо растет, многие этим живут.
Старая история. Одни травят себя гадостью, другие на ней зарабатывают. Где-то убыло, где-то прибыло, таков закон выживания, никто его не отменял. Если кишка у тебя тонка и ты не можешь жить в реальном мире, что ж, естественный отбор сделает свое дело. Раньше в понятие «естественный отбор» входили болезни, теперь – наркота. И между прочим, нынешний расклад кажется мне более справедливым, ведь чума косила всех подряд, а сегодня каждый сам выбирает себе чуму. Вот только прежде было гораздо меньше желающих заработать на эпидемии. Хотя я могу и ошибаться. Люди не меняются.
– И зачем мы понадобились кокаиновому королю?
– Вам виднее. Я видел, как упал самолет. Думаю, Бешеному Педро был нужен кто-то из вас. Кто?
– Уж точно не я.
Я никому не нужна. Тетя Роза далеко, а кроме нее, моя судьба никому не интересна. И это хорошо. Я чувствую себя свободной, могу делать все, что захочу. Я привыкла к одиночеству и не ищу ничьего общества. Просто люблю колесить по миру, не разбирая дорог, и все. Нет ничего страшнее окончательности. Вот ее я не вынесу. А когда умру, то стану облаком – буду летать по миру и плевать на человечество более ощутимо. В смысле дождем.
– Эд?
А Краузе просто жалок. Я видела таких, за подобным экземпляром даже пыталась быть замужем. Хорошо представляю всю его образцово-показательную скучную жизнь, потому что встречала таких типов не раз. Вот, извольте. Родился в состоятельной добропорядочной семье, где над ним тряслась мамаша. Его всячески баловали и убеждали в том, что он исключительный, не такой, как все. И парень уверен в этом до сих пор. В школе был бешено популярен, являлся капитаном футбольной, бейсбольной или какой другой команды, девки гроздьями повисали на нем, и Эд гордился собой. Потом – университет, тепленькое местечко, найденное для отпрыска папашей с хорошими связями и толстым кошельком. Но с какого-то момента мальчик пресытился, вот и решил показать себя миру. Словно мир не обошелся бы без него. Но последнее ему, конечно, и в голову не пришло. В общем, натянув на себя фальшивый загар да старые джинсы, мамин сыночек, примерный мальчик Эдди Краузе, ничтожество и сопляк, двинулся навстречу подвигам…
– А как насчет тебя, Эд? Может, именно по тебе сохнет Бешеный Педро? Отбросим мысли о его нетрадиционной сексуальной ориентации и подумаем, чем еще ты мог бы его заинтересовать. Что в тебе такого? Или у твоего папаши многовато денег?
– Не помню, чтобы говорил тебе о своем отце, Тори.
– И что с того? Просто зря ты сплел мне сказочку о своем славном журналистском прошлом. Может, ты и бывал в здешних краях раньше, но – как турист, не более того.
– Почему ты так решила?
– Не твое дело. Но имей в виду, я в этом уверена, а процесс мышления – моя интеллектуальная собственность. Давай, Эд, расскажи, как я сейчас ошиблась в тебе.
Он молчит. Луис сидит в стороне и наблюдает за мной с непонятной миной на лице. Во мне снова начинает закипать злость – время бежит, скоро опять встанет вопрос о ночлеге, а из-за двух болванов я не только не продвигаюсь вперед, но даже наоборот – провалилась невесть куда, едва не утопла. А ведь я совсем не собираюсь умирать! У меня нет на подобные глупости времени!
– Послушайте, разговор в таком тоне ни к чему не приведет. Вы не могли бы быть посерьезнее? – Луис поднимается и потягивается всем телом. – Кто еще находился в самолете? Вы же не единственные его пассажиры?
– Нет, конечно. Мы летели в обществе богатых янки. – Мне неприятно вспоминать о них. – И они были достаточно мерзкими, чтобы обзавестись кучей «поклонников» и «доброжелателей».
– Ну, ты себя-то не сбрасывай со счетов. Ты своим ядовитым языком доведешь до бешенства даже буддийского святого. – Луис роется в своем рюкзаке и достает банку с консервированными бобами. – Давайте поедим и пойдем дальше. Нужно выбираться отсюда, эти места – ничья земля, рубеж. Нужно уходить, иначе Педро, который здесь засел, нас достанет.
– Странно, что его люди все-таки отвязались от нас.